Тень от сомкнувшихся над аллеей деревьев рассыпалась по асфальтовой дорожке. По этому пёстрому рисунку с молчаливой озабоченностью скакали воробьи. Они выискивали на тропинке что-то невидимое человеческому глазу, склёвывали. Внимание привлекал нахохлившийся воробей. Он не был ничем озабочен. Сидел на светлом от солнечного луча пятнышке, грелся. Другой воробей, чуть поменьше напыжившегося, постоянно подлетал к нему и клал в моментально открывавшийся клюв Пыжа что-то найденное на асфальте.
Мы с Зинаидой Алексеевной сели на парковую скамеечку и стали наблюдать дальше. Но тут моя спутница вспомнила, что её недавно угостили семечками подсолнуха, достала их из сумочки и бросила горсточку прямо к Пыжику. Тот лишь чуть отпрыгнул. На семечки налетела вся воробьиная стая. Щупленький кормилец успел положить в рот обжоре только одно зернышко.
- Кто они? Мать и дитя? – гадала Зинаида Алексеевна. Бросила остатки семечек. Мигом подлетевшие голуби не дали на этот раз воробьям поживиться. Те собрались в сторонке. Пыжику ничего не перепадало. Он стремительно поскакал в гущу воробьиной стаи. Раздался его раздраженный писк. К нему тут же подлетел щуплый воробей, бросил ему в рот сворованную у голубей семечку. Пыжик остался доволен. И теперь он уже не отставал от своего кормильца, прыгал рядом с ним. А когда тот склёвывал что-то с асфальта, тут же наклонялся к нему и раскрывал клюв.
- Ух, эгоист ненасытный, - возмущалась Зинаида Алексеевна. - Есть у меня знакомая семья. Мать и сын. Очень похожи на этих воробьёв. Галина на двух работах замучалась, а сын окончил школу, нигде не работает, не учится… Говорю ей: «Построже бы ты с ним…» Не умеет она быть строгой. Жалеет сына…
Зинаида Алексеевна встала и пошла прямо на воробьёв. Они разлетелись. Пыжик… уже не Пыжик, а ленивый и наглый оболтус, тоже улетел вместе со всеми. Я догнала Зинаиду Алексеевну. Она была расстроена.