Сбылось! Коротко подстриженные пацаны и девчата с челками из сельского профессионального учили¬ща по случаю выпуска направились на Волгу. Они несли с собой в пластиковых пакетах закуску и выпивку, чтобы вволю погулять на природе. Наконец-то позади выпускные экзамены, снята надоедливая родительская опека, впереди - интересная и заманчивая взрослая жизнь. Сбросились понемногу. Почти у всех родители без особых достатков, а сами ребята еще не научились деньги зарабатывать. Но и того, что собрали, хватило аж на пять бутылок вина, да еще выпросили у бабки Степаниды две бутылки самогона, пообещав ей выкопать по осени картошку. Фруктов на¬рвали в окрестных садах, овощей - на огородах. Чего еще надо? У одного из парнишек, Тимки, в руках переметы и черви в жестя¬ной банке.
Пацаны и девчата идут гордо, они теперь взрослые, разделились по пара¬ми. Только три девчонки, вроде как сами по себе, да Вовка Терехов, ничем не примечательный парнишка, плетется позади в жалком одиночестве. Вовка-хиляк. Двухпудовку и на раз не выжмет, и по успеваемости перебивался с двойки на троечку. И кличка у него странная - «Новичок». А получил он ее когда пришел в первый раз на заня¬тия в СПТУ.
Его спросили:
- Ты чей будешь?
А он смутился. Только глазами луп-луп. А потом возьми, да и брякни:
- Ничей я. Новичок...
Все рассмеялись. Так и прилипло это прозвище «Новичок».
Характер у Вовки слабый. Водку пить не умеет. Девчонок стес¬няется. Все больше на посылках в ребячьей ватаге бегал за пивом и сигаретами, да помогал перебравшим спиртного по домам расползаться.
Горячо дышит над степью напоенный травными запахами ве¬тер. Солнце присело за горизонт. В траве ошалело трещат кузнечи¬ки, над рекой носятся с криками чайки.
Пыль под босыми нога¬ми, как пух, струится от порывов ветра.
Солнце не успело окончательно расплавиться и исчезнуть за горизонтом, как ребячья ватага, радостно вопя, неслась по склону к своему излюбленному мес¬ту, где полно сухих коряг для костра, крупный и чистый песок, полянка, поросшая жесткой травой вывалилась на пляж, будто язык от жары, могучие валуны, бросающие какую никакую, но тень, вросли в берег недалеко от воды.
Парни быстро разделись и разбрелись по пляжу в поисках сухих дров. Девчата, подоткнув за пояс юбки, принялись накрывать к ужину. Вытаскивали из пакетов вино, самогонку, стаканы. Малыми частями, чтобы всем досталось, резали закуску. Стол получался совсем бедный, но не есть они сюда пришли, а совсем для другого дела...
Тимка ставил перемет. Девчонки все еще хлопотали вокруг старенькой скатерки, расстеленной на берегу.
Костер занялся, весело треща и стреляя искрами. Наконец собрались все и разлили по стаканам вино и самогонку - пошла гульба. Пили, не морщась. Только Новичок давился и краснел, гло¬тая обжигающую и горькую жидкость. Но молодец, справился. Авторитет группы - Семка Матюхин поощрительно хлопнул своей широкой, как лопата, ладонью по его узкой и худенькой спине.
- Сразу видно, мужик...
Вовке приятно. Горечь во рту прошла, и он закусил хрупким и освежающим после самогона огурцом. Хорошо почувствовать себя в кампании своим. Теперь он за ребят и готов на все.
Солнце село за горизонт, от реки потянуло прохладой. Девчата жмутся к пацанам, вроде как замерзли. Те, хоть и рады этому, но еще не уверены в себе. Но хмель понемногу снимает все запреты, топит юношес¬кую стеснительность и развязывает языки. Стали дурачиться. Взвиз¬гнула полненькая Машенька и оттолкнула от себя Семку, обнару¬жив на своем бедре его наглую руку. Семка обиделся и быстренько подсел к белобрысой Светке. Та с готовностью к нему прильнула. А Маша обиженно надула губы и ушла в темноту.
Тимка и еще двое пацанов пошли проверять перемет. Костер, огрызаясь на свежий ветерок, взметает в темное небо длинные языки пламени. Свет выхватывает из сизых суме¬рек лица ребят, которые в ожидании рыбаков травят соленые анек¬доты. Девчата поощрительно хихикают. С реки неожиданно доно¬сится восторженный вопль, затем - шумный плеск воды и отбор¬ный мат. Компания притихла и насторожилась.
Из темноты выныривает Тимка с огромным, килограмма на четыре, судачищем. Все загомонили, обступили удачливого рыбака, разглядывая речного красавца в его руках.
- Ну, все! Есть теперь уха! - восклицает Семка и, добавив су¬ровости в голосе, командует: - Новичок! Быстро за дровами!
Тот быстро растворяется в темноте. Ему в помощь, на поиски сухих коряг, Семка направил еще двоих.
Голову и часть хвоста рыбины оставили для ухи. Туловище выпот¬рошили и, стали макать куски в соль и есть сырыми. Снова замелькали наполненные мутным самогоном стаканы. Ребя¬та, отправленные в помощь Новичку, вернулись с дровами и поспе¬шили присоединиться к пиршеству. А Новичок где-то потерялся со своими корягами, а когда притащил их, наконец, к костру, от судака остались только кости. Никто и не догадался оставить ему хотя бы маленький кусочек. Вовка закусил от обиды губу. Судак - рыба царская, когда теперь он ее попробует? На глаза навернулись предательские слезы. Делая вид, что это от дыма костра, он наскоро вытер их грязной ладошкой и стал подбрасывать коряги в костер.
- Не ссы, Новичок, - грубо подбодрил его Семка, - зато вся уха твоя, уступаю свою порцию. .
Вовка почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, уви¬дел, как Машенька смотрит на него с нескрываемой жалостью и сочувствием.
Уха забурлила в ведре, источая аромат, но ватага разбре¬лась по степи. Спать валились прямо на траву. Земля, прогретая за день жарким солнцем, не успела остыть, а места в степи хватит всем. На небе сверкали огромные, нестерпимо яркие звезды. Пахло землей, травами и рекой. Из темноты раздавались девичьи вскрики и смех, ломающиеся голоса парней.
У костра остались Новичок и Маша. Маша бросала на нахохлившегося паренька косые взгляды, проверяя на нем извечное женское оружие. Но на инфантильного Вовку это не подействова¬ло. Она с завистью прислушалась к доносящимся со степи голосам подруг. Потом, нарочито зевнув и бросив на Вовку еще один загадоч¬ный взгляд, Маша прилегла на своей курточке около большого валуна, от которого исходило накопленное за день тепло солнца. Немного пово¬рочавшись, она быстро уснула. Усталость от всех впечатлений, не¬привычка к спиртному, тепло костра быстро убаюкали и Вовку.
Рано утром, когда над степью голосисто заливались жаворонки, открывая своими песнями новый день, а на Востоке наливался жа¬ром диск солнца, вся ватага уже пробудилась. Попинали пустые бу¬тылки, доели холодную уху и по-быстрому собрались в обратный путь. Новичок спал у костра, завернувшись в старенькую курточку. Он снова отбился от коллектива. Будить Володьку не стали. На этом настояла Маша.
- Пускай спит. Пойдемте домой без него, - сказала она, и в этом была ее маленькая месть.
Когда Вовка проснулся, вокруг было пустынно. Вился легкий дымок от черных углей. Вокруг кострища валялись пустые бутыл¬ки, рыбьи кости и другие жалкие остатки вчерашнего «пиршества».
Опять чуть не до слез его пронзило острое чувство обиды. «Бро¬сили одного! А он для них... Гады!». Чертыхаясь, Володька поднялся с земли, смахнул с помятых штанов травинки, перекинул через плечо куртку и понуро поплелся по степной дороге домой. Солнце жгло затылок. Голова болела Во рту все пересохло. Да еще очень хотелось есть.
Навстречу шла старая цыганка с замурзанным цыганенком. Они шустро двигались по пыльной дороге, пока не поравнялись с Вовкой.
- Позолоти ручку, молодой! - сверкнула золотом зубов цыган¬ка. - Счастья тебе нагадаю, богатым будешь!
Он решил ее обойти, но не тут-то было. Цыганка снова прегра¬дила ему путь.
- Не бойся меня, дорогой. Скажи, куда так спешишь? Дай что-нибудь моему мальчику, - она продолжала улыбаться как род¬ному.
Вовка покопался в кармане, выгреб остатки мелочи и протянул их цыганке. Та кивнула, вытащила из кармана своей широкой юбки потрепанную колоду карт, раскрыла их перед собой веером и закрыла. Взяла потом его за руку и обрадовано произнесла:
- Не ошиблась я. Все же будет тебе счастье, но не здесь. Ждет тебя дорога в дальние края и любовь нечаянная. А полюбит тебя пре¬красная девушка. Мало будете вы вместе, но запомнишь ты ее на¬долго.
Потом цыганка поймала своего цыганенка за руку, и пошли они своей дорогой.
Свежеиспеченного прапорщика Терехова, только что прибыв¬шего из школы прапорщиков в учебный автобат, в отделе кадров дивизии встретили тепло. А вот командир хозяйственного взвода ав¬тобата отнесся к своему будущему подчиненному без энтузиазма. Старший прапорщик Ахмедзянов, коренной забайкалец, гуран, как их часто называют, коренастый и плотный мужик с туговыпирающим барабаном живота, не любил людей хилых и маленьких. А Те¬рехов был именно таким, да к тому же выглядел каким-то неуклю¬жим.
«И чему его в школе прапорщиков учили? - думал раздраженно командир хозвзвода. - Сачок, наверное, физподготовкой не занимался, от занятий отлынивал. Какой с него будет «гэсээмщик»? На этой должности должен быть кадр ушлый, крученый, что¬бы не раздавал бензин кому попало, чтобы свой интерес имел и бу¬маги не запускал, вовремя списывал материалы. Словом, не лопух». Но Терехов смотрел в глаза Ахмедзянову спокойно. Он привык к тому, что к нему относятся с иронией и недоверием. Уж так сложилось у него в жизни, с самого детства. То же самое было и во время срочной службы, и в учебке для прапоров.
- Ну, ладно, устраивайся пока. Вечером придешь в теплицу, часиков в шесть. Представлю тебя коллективу.
- А где теплица?
- А, ты же еще не знаешь, где теплица. Тогда сделаем так: сиди в общежитии и жди. Я за тобой пришлю. Понял?
- Так точно, товарищ старший прапорщик!
Ни обиды, ни смущения. Реакция нового подчиненного Ахмедзянову понравилась.
«Может и будет с него толк?» - подумал он.
Терехов пошел в общежитие. Вещей у него не много, толь¬ко то, что выдали в школе прапорщиков. В общаге нового жильца встретил сол¬дат, одетый в спортивный костюм и тапочки. Он открыл пустую комнату и указал прапорщику на аккуратно заправленную постель.
- Ваш сосед в отпуске, будет только через месяц. Так что чувствуйте себя, как дома. Если что-то будет нужно - я постоянно в дежурке, - уважительно сказал солдат.
Терехов разделся. Тело, освобожденное от формы и сапог, облегченно задышало. Володька принял душ, побрился, освежил лицо одеколоном и блаженно растянулся на кровати. Нача¬лась новая жизнь...
«Надо бы черкнуть матери письмо, - озаботился Терехов, - рас¬сказать, как я устроился. Получу подъемные и сразу ей вышлю денег, чтобы братовьям обновы справила. Вот обрадуются...».
Прошло два года, как Вовка Терехов был призван на служ¬бу в российскую армию. Уезжал с родины, как спасался. От безра¬ботицы, скуки и безысходности деревенской жизни. Мать осталась одна с маленькими детьми на руках. Одна у нее надежда осталась - Вовка встанет на ноги, поможет. И вот, наконец-то, сбылось! Теперь Вовка стал прапорщиком Тереховым, который приехал служить по рас¬пределению в блатной, можно сказать «придворный», батальон. Удо¬стоился он такой чести за прилежание и дисциплинированность, проявленные в школе прапорщиков.
В последнем письме мать настаивала на том, чтобы он женился. А для него это, как нож в сердце. Не ладилось у Вовки с девчата¬ми. В их присутствии он терялся, чувствовал себя не в своей тарел¬ке. Этот комплекс с юности. Все его друзья давно пережени¬лись, а он, как был лопухом, так им и остался.
Мысли наплывали, путались и Терехов начал подремывать, а потом провалился в глубокий сон. Проснулся оттого, что кто-то тормошил его за плечо. Разодрав еще тяжелые от сна веки, Володька уви¬дел незнакомую улыбающуюся физиономию.
- Вставай, новичок. Ахмедзянов тебя срочно требует. Володька смутился. Перед ним стоял высокий и худой прапор¬щик с длинными, но мощными руками.
- Лось! - коротко отрекомендовался тот. - Фамилия у меня такая - Лось.
- Ясно, - отреагировал Володька. - А я, Терехов.
- Знаю, - продолжал широко улыбаться Лось. - Уже уведоми¬ли, что прибыл новый начальник службы ГСМ. Дружить будем?
Дружить Володька согласился. Тут же вспомнил, что его ждут в теплице к восемнадцати ноль-ноль. Но слово «новичок» боль¬но резануло по сердцу, как напоминание о полной неудач юности. Во время срочной службы его называли «скромник». Но это звучало не так обидно.
Лось, махая руками как мельница, на ходу вводил Володьку в курс дела. Он поведал ему о том, что бывший начальник ГСМ сегодня про¬ставляется по случаю ухода на пенсию, поэтому намечает¬ся грандиозная пьянка. Сбор в теплице. Но сначала надо зайти в магазин и взять пару литров водки.
- Так положено, - просвещал его Лось. - Ты новенький и тоже должен проставиться, если, конечно, хочешь, чтобы тебя ува¬жали.
Терехов сморщился оттого, что его снова назвали новеньким, а еще оттого, что он понял - ему видимо не придется посылать деньги матери в ближайшее время Лишиться сразу пары сотен, потраченных на водку, это серьезный удар по его карману. Но деваться некуда.
Вечеринка в теплице шла своим ходом. Ахмедзянов с удоволь¬ствием принял из рук молодого прапорщика бутылки с водкой и представил Терехова всем присутствующим. Посадил с собой ря¬дом. Налил ему до краев. Терехов смущенно признался, что не пьет.
- Да ты что? - удивился Ахмедзянов.
- Неопытный еще, - высунулся со своим предположением Лось.
- Молчи, конь с яйцами! - грубо одернул его Ахмедзя¬нов. – Это ты у нас мастак и выпить, и всех баб перещупать Не разлагай молодого специалиста!
И затем, обращаясь ко все еще смущенному Терехову, весомо произнес:
- А выпить надо! Коллектив уважь, да и предшественнику тво¬ему приятно будет, что замена ему пришла достойная.
Володька смирился. Пил, давясь и дергая кадыком, горькую отра¬ву. Задохся, и вытаращив глаза, долго и тяжело дышал. Взяв вовре¬мя поданный Ахмедзяновым бутерброд с красной икрой, стал заку¬сывать.
- Молоток! - поощрил его Ахмедзянов. - Больше можешь не пить. Хватит тебе на сегодня. Ешь, слушай, наблюдай, в общем, зна¬комься с коллективом.
Теперь новичок определенно нравился Ахмедзянову. Командир взвода понял, что из этого парня можно веревки вить, и в голове его зародились на этот счет далеко идущие планы.
- Будешь исправно служить - станешь нужным мне челове¬ком, - наставлял он Володьку, - жалеть об этом не придется. Понял?
- Так точно, товарищ старший прапорщик! - радостно согла¬сился захмелевший Терехов.
Ахмедзянов радовался. Опытный прапорщик понимал, чем быстрее он приручит новичка, тем спокойнее будет жить сам. Бен¬зин - твердая валюта. Он всем нужен: и военным, и гражданским. В обмен на него можно доставать стройматериалы, входить в доверие к нужным людям.
Терехова развезло и от выпитого стакана, несмотря на обилие хорошей закуски. Он качался, даже сидя на стуле. Когда пришло время расходиться, Ахмедзянов подозвал к себе начальника продсклада и поставил пе¬ред ним задачу:
- Проводи парня до общаги, а завтра с утра выдай ему два прод¬пайка по офицерской норме. Будем молодого специалиста на ноги ставить.
Утром Терехова растормошил солдат-дежурный и сказал, что его срочно вызывают в солдатскую столовую.
- А кто? - промычал тот.
- Старший прапорщик Ахмедзянов.
Это круто меняло дело. Терехов вскочил с кровати, промыл гла¬за, быстро оделся и поспешил в солдатскую столовую.
Ахмедзянов находился в комнате для инструктажа поваров. Он был одет в новенькую, с иголочки, форму, пошитую из полков¬ничьей ткани. На плечи его была небрежно наброшена генеральская куртка без погон. Ахмедзянов был из тех блатных, которых хорошо знают в любом гарнизоне. С его помощью можно достать что угодно и еще получить совет, как протоптать тропку к сердцу того или иного высокого начальника. В автобате, благодаря его усилиям, уже который год работала огромная теплица, рядом с ней нашла место баня с бассейном, пользоваться которой, могли очень немногие. Тех же, кто пытался туда прорваться, Ахмедзянов сразу предупреждал, что баня эта только с виду автобатовская, а на самом деле здесь моются и отдыхают большие начальники с округа и армии, и даже...
Тут он обычно умолкал и делал вид, что главное сказано, а об остальном спрашивающий должен догадаться сам. Командова¬ние батальона это устраивало. Зато Ахмедзянов получил возможность жить своим, хорошо организован¬ным мирком, имел большой авторитет и пожинал среди нужных ему людей почет и славу. А когда он, по собственной инициативе, начал расширять подсобное хозяйство, которое и без того было луч¬шим в дивизии, то через его руки пошли доски, кирпич, цемент и другие стройматериалы. Про дачу, которую Ахмедзянов строил себе к «дембелю», знал только прапорщик Лось, но помалкивал, так как был женат на дочке старшего прапорщика. Это был единственный человек из части, которого тот допускал к своей личной жизни.
Был и третий член этой теплой компании - старший прапор¬щик Афанасьев, бывший начальник ГСМ. Служба его закончилась, и теперь он уезжал в далекую республику Беларусь, куда перед этим отпра¬вил вагон с сеном, что выглядело забавно, так как этой стране нет равных по травным богатствам среди других республик быв¬шего Союза. Только Ахмедзянов знал, что под сеном в вагоне был спрятан списанный ГАЗ-53, незадолго до этого оснащенный в автобатских мастерских новым двигателем и навесным оборудова¬нием, а также новенькая рама и колеса от «уазика» и документы на него, которые позволят будущему рыбаку и фермеру зарабатывать на пенсии на скромный кусок хлеба с маслом. Во всем этом помогли Афанасьеву связи Ахмедзянова с автослужбой округа, как ответная услуга за проданный на сторону бензин.
Всемогущий Ахмедзянов по-доброму встретил Терехова в сол¬датской столовой. Справился о его самочувствии, напомнил моло¬дому специалисту о том, что он должен получить на продскладе паек, и поинтересовался, нет ли у него каких-нибудь проблем?
Терехов замялся, но, видя открытые и добродушные глаза сво¬его шефа, осмелился сказать о подъемных.
- Сегодня получишь! - уверил его Ахмедзянов. - Я позвоню в финотдел, там все сделают. Обычно ждут личное дело, но для тебя сделают исключение. Есть еще вопросы?
- Никак нет! - радостно гаркнул Терехов.
И это тоже понравилось Ахмедзянову. Тут в комнату вошла молоденькая повариха. Увидев ее, Терехов аж вспотел, так сильно она напоминала толстушку Машу, его однокурсницу по сельскому ПТУ. Повариха поставила поднос на стол и расставила перед ним тарелки. С женским любопытством глянула в его голубые растерян¬ные глаза.
- Ну, хватит, хватит смотреть! Итак мужик от твоих красот по¬терялся...
Ахмедзянов шутя шлепнул повариху по пышному заду и про¬водил загоревшимся взглядом.
- Хочешь познакомлю? Ты же не женат? Нет? Так на ней и женись. Племянница моя. Работает под моим присмотром.
Терехов смущенно молчал. Потом сознался, что с женщинами у него того...
- Не получается, в общем.
- Что, и в постели тоже? - даже испугался за него Ахмедзянов.
- Не знаю. Еще не пробовал.
- Ты смотри! А еще говорят, что молодежь пошла развратная. А тут такой экземпляр! Ну, это дело поправимое. Дай срок!
А сам думал в это время: «А почему бы и нет? Вот и муж гото¬вый Катьке. Не разболтанный, не пьет. И к хозяйству его приучим». Довольный, Ахмедзянов потер ладони и сказал Терехову:
- Ты ешь давай. Сейчас придет Лось, пойдешь с ним прини¬мать свои владения. А я пока на гаражи кооперативные. Гараж строю для комдива. Адъютант его превосходительства поди уж заждался.
И старший прапорщик, с достоинством генерала, даже как-то величаво, вышел из комнаты. А Терехов голодным волком набро¬сился на еду.
Чуть позже пришел Лось. Наблюдал, как Терехов пьет чай, и травил анекдоты. После завтрака пошли в техчасть, разбирать доку¬менты. Акты на списание ГСМ, подшитые путевки, журналы уче¬та- все это Терехову предстояло изучить и привести в порядок. Зашел какой-то лейтенант и начал выяснять, почему его машину не заправляют? Терехов неуверенно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Лося. Тот мгновенно напустил на себя строгость.
- Я вчера вашему командиру сказал принести путевки за теку¬щий месяц. Где они?
- Какие путевки? Мы месяц никуда не выезжали!
- Ну, это уже ваши проблемы. Не мешайте нам принимать дела. Лейтенант вышел рассерженный. Спустя недолгое время, раздался звонок. Звонили с автороты. Тот самый командир, который обещал принести путевки винился и каялся... Лось торжествовал. А Терехов не мог понять, зачем путевки, если люди действительно никуда весь месяц не выезжали?
- А бензин как списывать? Ты знаешь, сколько у нас в батальо¬не нахлебников? Комдиву же не будешь заливать по десять литров. В порошок сотрут. А заместители? А комбат? А военный прокурор округа?
- Он, что же, тоже на довольствии у нас?
- В том-то и дело, что нет! А машину в наш парк ставит. Заодно и заправляется на халяву. А что ты ему скажешь? Ты хорошо запо¬минай блатных. От них все неприятности. А бензин, естественно, списываем на хозподразделения и строевые роты. Хотя бывает, что уголь в кочегарку не на чем привезти.
В одном только не признался Лось новому начальнику ГСМ: в том, что с каждой такой заправки углевоза он имеет, как правило, пятнадцать-двадцать литров бензина для личного мотоцикла «Урал». Позднее Терехов, конечно, догадается об этом, но промолчит. «Зачем терять из-за какой то мелочи ценного «друга»?
В полдень приятелей вызвал Ахмедзянов. Командир хоз¬взвода сначала вник в процесс сдачи и приема дел, а потом пожало¬вался:
- Опять меня нагрузили. Вчера адъютант передал задачу от комдива - на выходные съездить за рыбой. Надо ехать на Витим. Там сейчас ленок идет. Так что, Лось, ставь в план «КАМАЗа» и грузи на него все, что надо. Вот только с кем сети ставить? Миха в отпуске, убыл в свою Сибирь. А кто еще может? Стоп! Слышь, Во¬лодя, ты же говорил как-то, что ты с Волги? Сети можешь ставить?
- Да ставил, с отцом.
- Ну, тогда порядок! Берем тебя с собой. Но учти - задача ответственная. Без рыбы нам возвращаться не велено. И никому о рыбалке ни гу-ry! Поняли?
- Как не понять, - ответил за двоих Лось, - ляпнешь, потом делиться придется.
- Если бы только это... Тут недавно военный прокурор гарни¬зона интересовался, откуда мы в прошлый раз рыбу привезли? Ик¬ромет шел, а мы без лицензии. Чуть не застукали. И на этот раз та же история. Там, где можно ловить, рыба так себе. А где при¬лично, туда инспектор не пускает.
Сказано - сделано. Два дня готовились к рыбалке. Загрузили в «КАМАЗ» сети, спальные мешки, продукты, палатку. Терехов даже дрова хотел загрузить.
- Эх ты, степь, степь… - дразнил его Лось, - да у нас же тайга! Дров на тыщу лет всем хватит.
Терехов в тайге никогда не был, да и лес видел только из окна поезда по дороге в армию да сюда, из школы прапорщиков.
Перед тем, как пуститься в путь, заехали в кооператив, где ве¬лось строительство гаража для комдива. Там как раз стаскивали с панелевоза массивные железобетонные блоки, из которых делали мощные стены подвала и будущего гаража. Работами руководил креп¬кий молодой прапорщик с роскошными усами. Увидев Ахмедзяно¬ва, он заулыбался и направился к нему навстречу. Они обнялись, как друзья, и прапорщик стал что-то рассказывать. Иногда порывы вет¬ра доносили до Лося и Терехова, стоявших у кабины, обрывки фраз: «Батя...рыбы килограмм сто...мясо изюбрей...с егерем договоре¬но... в Сосновке... сортируйте по мешкам...на полигоне...».
Когда беседующие подошли ближе, последние слова донеслись до навостривших уши Лося и Терехова уже без ветровых купюр:
- В долгу не останусь, - ободряя Ахмедзянова белозубой улыб¬кой, быстро говорил усатый. - Потом расскажу кое-что интересное. Есть выгодное предложение. Ну, бывайте.
Он крепко хлопнул, прощаясь, по спине Ахмедзянова. Лось рассказывал Володьке:
- Это «адъютант его превосходительства», командира дивизии. Влиятельный человек. Говорят, что его скоро заберут в управление кадров округа.
- А он что, сын Никиты Прокопьевича? Или тоже зять?
- Почему это? - удивленно поднял брови Лось.
- Так он его батей зовет.
- А-а-а..., - рассмеялся Лось. - Ахмедзянова все так зовут, с кем он в хороших отношениях. Даже комбат.
Командир взвода вернулся в приподнятом настроении и сходу скомандовал:
- По коням!
Терехову досталось место в кузове, но прежде, чем отправить¬ся в Сосновку, заехали еще в пару мест, где догрузили кое-что еще. Когда двинулись к месту, уже вечерело.
- Вот и ладненько, меньше свидетелей, - прокомменти¬ровал это «Батя».
В пути Володьку укачало и он заснул. Хорошо ему было на куче теплой одежды. Мягко, тепло. Совсем как дома. Наверное, по¬этому и снились ему отец, как живой, мать, младшие братики
Семья Тереховых жила в одном из степных колхозов. Кормились и одевались, как придется. На трудодни не прожить. Держали свое хозяйство. Терехов старший еле-еле тянул сторожем на зернотоку из-за много¬численных болезней и преклонных лет. Личное хозяйство лежало на плечах матери и Володьки. Еще выручала Волга - давала рыбу. Для Тереховых рыбалка была еще и сред¬ством отвлечься от тяжелых, однообразных будней. Костер, беседы за полночь, проверка сетей, радость от хорошего улова. К сожалению, все это быстро кончилось. Отец не перенес очередного инфаркта. Хоронили его всем селом. Помогли осиротевшей семье, чем могли. Да и чем могла помочь им, горемыкам, донельзя раззоренная деревня? Потом грянула пресловутая «перестройка». Совхоз растащили по паям. Свой пай Тереховы отдали одному из фермеров за помощь в распашке огорода да за картошку на семена. Пока в селе води¬лись кое-какие деньги, мужики пили беспробудно и воровали все, что под руку попадет. С личных подворий пропадали скот и птица. Поля зарастали. Там, где раньше колосилась пшеница, буй¬но росли полынь да репей. Чувствуя себя, после смерти отца, гла¬вой семьи, кормильцем, Володька пытался рыбачить, но сети укра¬ли с просушки, а лодку кто-то сжег, видно из глупого баловства. На удочку только пескарей ловить.
Вот и пошел Володька после школы в ОПТУ, учиться на механизатора. Учили их кое-как. Вождение на тракторах и комбай¬нах было редкостью, не было в нужном количестве солярки. Они чаще простаивали на ремонте. Потом выдали документы об окончании и отправили в самостоятельную жизнь. Плывите и спасайтесь сами, как сможете.
Многих парней спасла тогда ар¬мия. Призвали, еще не успевших спиться пацанов, и увезли их кого куда. Володя попал в Забайкалье. В учебке его подкормили, через полгода кинули на погоны «две сопли» - нашивки младшего сержанта, а еще через год он написал рапорт в школу прапорщиков. Командование не возра¬жало, так как солдатик он был дисциплинированный и добросовест¬ный, хотя характером мягковат. Оформили документы и началась для него новая жизнь с большими надеждами на перспективу.
Проснулся Володька в кузове «КАМАЗа» от сильной тряски. Машина на передке преодолевала рытвины, овраги по зимнику, словно доисторический ящер. Терехова кидало во все стороны. Вскоре ему надоело болтаться безвольной куклой, он подполз к заднему борту и, отцепив часть бре¬зентового тента, ухватился покрепче за рельеф борта. Стал смотреть наружу. Под колесами шуршала жухлая осенняя листва, кое-где уже подкрашенная, как белилами, инеем. По бокам просеки ползли мимо завалы из сухостоя и выцветшего за лето серого кустарника. Иногда колесо «КАМАЗа» посылало ему «привет») в виде мелких брызг грязи. Когда совсем рассвело, перед глазами выросшего в степи парнишки развернулась волшебная картина. Вверх по скалистым отрогам убега¬ли стройные желтые лиственницы, густые рощицы осинника и берез¬няка переливались яркими красками, на веточках багульника фиоле¬товым нежным цветом трепетали мелкие цветочки, перепутав с осенью весну. Воздух свеж и влажен , приятно бодрил. Пах¬ло грибной заповедной сыростью.
Терехову было привычнее воспринимать пространство, как степные про¬сторы, кое-где поросшие лесопосадками, где не задерживает¬ся бродяга-ветер с запутавшимися в его гриве ароматами полевых цветов и трав; как Волгу, лениво омывающую своим тяжелым и том¬ным течением пологие берега. А здесь, в Забайкалье, все было ему в диковину. Володька с восторгом смотрел в высокое темно-синее небо, по которому мчались невиданными птицами причудливые обрывки облаков. Терехов внезапно почувствовал себя инопланетянином, впервые попавшим на Землю.
«КАМАЗ» выскочил в долину реки и бодро зашуршал своими резиновыми башмаками-колесами по грунтовой дороге, устремляясь к видне¬ющемуся вдалеке таежному поселку. Глаз уже различал сараюшки, столбы, крыши небольших домиков на высоком берегу реки Витим.
Когда въехали в село, Ахмедзянов нашел по указанным приметам двухэтажный аккуратный дом егеря. Хозяин - высокий седой старик - вышел на лай собаки. Пристально вглядываясь в лица гостей, степенно поздоровался и поинтересовался, кто такие и откуда?
Ахмедзянов представился. После этого Савельич, так звали старика, предложил зайти в дом. В горнице, большой и просторной комнате, было тепло, пахло березой.
- Настя! - крикнул он куда-то в глубину дома. - Накрывай на стол. Чаевать будем. Гости в доме.
Из дальней комнаты вышла полногрудая молодая женщина с огромными глазами и яркими, нисколько ее не портящими, вес¬нушками на широком лице и стала накрывать на стол.
Лось мгновенно приосанился, поправил на себе куртку. Ахмед¬зянов раскрыл мешок, который принес с собой, стал вынимать из него подарки: новые «афганку» и черный танковый комбинезон. Са¬вельич посмотрел на вещи равнодушно, но поблагодарил и унес в прихожую.
- Ну, а теперь, давайте рассказывайте, зачем в наши края пожа¬ловали? - несколько сурово спросил старик.
Разговор затягивался, особенно после того, как Настя поставила на стол большую бутыль самогона, а Лось принес, сгоняв до машины, водку, следуя знаку Ахмедзянова. Прапора родственники понима¬ли друг друга без слов. Егерь не возражал. После того, как хозяйка удалилась, хитрому Ахмедзянову удалось повернуть разговор в нужное русло. Старик дал уговорить себя на отстрел трех быков - изюбрей. Но строго предупредил, чтобы управились за два дня.
- Начальников жду, с райцентра. Грозились приехать, смотреть угодья.
Достигнув соглашения, нажали на спиртное. Ближе к вечеру егерь встал от стола, покачиваясь от чрезмерно выпитого, но все равно, ступая довольно твердо, удалился спать. Ахмедзя¬нову Настя постелила в спальне. Лось, под каким-то предлогом, выманил ее на улицу. Там они о чем-то долго шу¬шукались. Ахмедзянов, ревнуя непутевого зятя к дочери, ожидал его, нервничая и ругаясь.
- Ты чо, конь с яйцами! Чего задумал? Колись!
- Да ты чо, Батя! Я же ничего такого. Только спросил, кто у них чагу продает. Настя сказала, что тут дед один есть, который собира¬ет лекарственные травы.
- Ладно, - чуть смягчился Ахмедзянов, но потом, строжея го¬лосом, предупредил: - Смотри у меня! Ложитесь спать. Завтра вставать рано.
- Все будет о,кей! - заверил продувной зять и подмигнул ничего не понимающему Володьке.
Вскоре Батя захрапел, а его подчиненные вышли на улицу покурить.
- Ты это... Не зевай, - сказал Лось. - Я с Настей к вдовушке одной пойду, а ты, как только она вернется, сразу бери ее за жабры. Тебе будет с кем ночь коротать, и бабе в удовольствие. Мужик ее в тюрьме сидит второй год. А более нормальных мужиков в селе нет. Ну, ты меня понял?
- Не-а, - признался Володька.
- Ну, ты и телепень! - возмутился Лось.
На порог вышла Настя. Она кивнула Лосю, и парочка исчез¬ла под пологом сгущающихся сумерек.
Володька остался на крыльце один. Сидел, пуская в холодею¬щий воздух клубы сигаретного дыма. «И чего Лось взбеленился? -размышлял он. - Иди, куда собирался. Я то тут при чем?»
Терехов сидел на крылечке долго. Он выкуривал уже шестую сигарету, когда за изгородью раздались легкие шаги Насти. Скрип¬нула калитка, и молодая женщина едва не упала на него.
- Ой! - вскрикнула она. - Простите меня, не заметила. Уж сколь говорю тестю, что надо лампочку над крыльцом повесить, а он все забывает.
Терехов не знал, что сказать, как поддержать разговор, поэто¬му только хмыкнул что-то невнятно. А она вдруг разговорилась:
- Скучаете вот. Пошли бы лучше с товарищем вашим, там ве¬село у них. Музыка и все такое. А я по пути к бабе Варе зашла, соседке нашей, помогла корову доить. Стара баба Варя стала. Живет в селе одна, ни детей, ни внуков. Да и уехать некуда. Плохо быть одной.
Володька сидел ни жив, ни мертв, чувствуя внутри себя волну¬ющий, незнакомый жар. Вроде надо разговор поддержать, но во рту все пересохло и язык будто одеревенел.
- Молчун вы какой-то. Не то, что ваш товарищ. Заболтал меня в одну минуту. А вы скромный. Надо, однако, спать идти. Я вам на веранде постелила. Там диванчик стоит, все мягче, чем на полу. А товарища своего не ждите, он теперь только к утру явится.
Терехов молча подчинился. Ушел на прохладную веранду, где душисто пахло травами с огорода. Когда раздевался, то невольно вспомнил свой родной дом. А когда лег в постель, натянув до само¬го подбородка теплое ватное одеяло, то почти сразу и уснул. Спал себе и даже не учуял, как, чуть погодя, к нему на веранду пришла Настя в длинной ночной рубашке. Подошла на цыпочках и долго смотрела на его безмятежное во сне лицо. Потом вздохнула и нехотя удалилась так же неслышно, как и пришла. «Ну и телепень же ты, Володька!».
Когда он проснулся, в гостиной уже завтракали. Лось был тут как тут. По его виду даже и не читалось, что всю ночь прошлялся. Быстро умывшись, Володька сел за стол. Настя поставила перед ним чайную пару, положила вилку, придвинула поближе сковородку с мясом и картошкой.
- Ешь, сынок, - ласково, по-отечески улыбнувшись ему, произ¬нес Савельич. - Вот и моему Ваське столь лет, сколь и тебе. Спасал его дурака от армии, а от тюрьмы не смог. Сидит теперь... А ты откель, паря, будешь?
- С Волгограда он, - опять опередил Володьку с ответом Лось.
- Издалека, однако, чай ближе дорог в армию не было?
- А у нас в военкомате не больно об этом спрашивали, - отве¬тил Володька.
- Ну ничо, везде люди живут. Нравится тебе у нас-то?
- Нравится, да только деревья у вас большие, неуютно... У нас света как-то больше и воздуха.
Савельич вдруг развеселился:
- Света мало? Ну, паря, беда! А ты знаешь, что даже по ящику говорят, что у нас, в Забайкалье, светлых дней поболе, чем в Сочи?
- Не-е...Не знаю. Я в Сочи не был, - простодушно ответил Володька.
Тут все захохотали. И Настя. Она весело смеялась над ним, а глаза ее блестели, как солнечные зайчики, а веснушки на щеках стали еще ярче.
Володька совсем засмущался.
- Ну, ладно, - остановил веселье Ахмедзянов. - Спасибо Савельич, за гостеприимство и деловой разговор. Нам пора, а то не успеем к сроку.
- И то правда, - согласился егерь. - В чащу шибко не лезьте, зверь сейчас недалеко ходит. Непутаный он у нас. А как рыбу ло¬вить, не мне вас учить. Раз сети привезли, значит, и ставить умеете. Только ставьте их ближе к плесу. Нынче там ленок-то стоит весь. Если помощь нужна, то вон Настюху возьмите с собой. Она у меня этому делу обученная...
- Обижаешь, Савельич! - поспешил возразить Ахмедзянов, стреляя глазами в сторону «коня с яйцами», который уж навострил было уши. - Как можно с бабой на рыбалку? Это дело мужское.
- Ну, смотрите сами, - не стал настаивать Савельич. - Сами, так сами. Сети поставите и сразу ко мне. Покажу места, где зверя брать.
- Добро, - согласился Батя.
До нужного места добирались долго. «КАМАЗ», рыча и пугая лесную живность сизыми клубами дыма, лениво полз по разбитому зимнику. Видно было, что давненько здесь не ездили - шкворчит под колесами болотная хлябь, вода поднялась над травой по самые сту¬пицы. Наконец, добрались. Место оказалось хорошим. На берегу реки, как постеленный добрым лесным великаном ковер, лежала уютная травянистая поляна. Посередине - большое кострище и рогули, креп¬ко всаженные в землю. Удобный стол из толстенных рубленных плах и рядом лавки, устроенные на врытых чурбаках. В общем, место обжитое и не загаженное. Оставалось только палатку поставить.
- К делу, - коротко и емко скомандовал Ахмедзянов.
Лось и Терехов быстро разгрузили «КАМАЗ». Поставили и окопали палатку. В нее сложили спальники, коробки с продуктами и спиртным. Разобрали сети. Ахмедзянов решил поставить их ниже переката.
- В прошлые разы на перекат ставили и много рыбы взяли, хоть и не здесь,- сказал он.
- Но Савельич сказал, что рыба на плесе! - возразил Лось азартно.
- Делай, что говорят! - оборвал его Ахмедзянов.
- Да ради бога! - слегка обиделся или только сделал вид Лось. - Вот увидишь, забьет листвой. Рыбы чо дурные, в забитые сети лезть?
Ахмедзянов угрюмо отмалчивался, но по всему было видно, что не уступит. Лось плюнул и отстал.
После того, как поставили сети, Терехову дали двухстволку, заряженную пулями, и велели стеречь бивак и сети.
- Завтра жди нас, к вечеру, - сказал ему Ахмедзянов.
- А если будет страшно, то залазь на дерево и ори матом! - подколол его Лось.
- Ничего, не испугаюсь поди, - обиженно ответил Володька.
- Правильно. Кого тут бояться? - согласился Ахмедзянов.
Прапора уехали, А Терехов остался сторожить. От нечего делать, разбирал вещи. Говоря честно, он, конечно, потрухивал. Первый раз в тайге.
Остались еще сети. Целый мешок. Их решили не ставить, потому-что перекат загородили полностью. Но совет Савельича не давал Володьке покою. Он все же решился и стал готовить сети к постановке на плесе. Достал шнуры для крепежа. Из камней, кото¬рых тут было полно, он соорудил тяжелые грузила. Затем надел ре¬зиновый комбинезон химической защиты, так называемую «эльку», и, загрузив сети и груз в резиновую лодку, чтобы удобнее их оттуда брать, побрел в воду. Управился за час. Как его учил когда-то отец, сети ставил не в натяг, а со слабиной, чтобы крупная рыба легче запугывалась. Закончив дело, он выбрел из реки, страшно довольный собой и тем, что не забыл отцовские уроки. А уж дальше - дело удачи.
Он не прогадал, последовав советам мудрого старика - егеря. На этом месте река делала крюк и образовывало так называемое «улово», и поэтому опавшая с деревьев ли¬ства сносилась быстрым течением на отмель, а глубина плеса оста¬валась чистой. И рыба действительно стояла здесь у камней, где хоронились всякие речные организмы - личинки насекомых, про¬стейшие, которыми рыба кормилась. А когда пойдет шуга, отдох¬нувшая и накопившая жира рыба скатится с верховий в ямы. Всего этого Терехов, конечно, не знал, но советы Савельича и рыбацкая интуиция его не подвели.
Солнце перевалило за хребет. Володька разогрел на уголь¬ях банку тушенки и плотно поел. Чаю попил из термоса. Жить стало веселее и страх куда-то улетучился. Он ходил по берегу, собирал дро¬ва. За спиной, добавляя ему уверенности, болталось ружье. Небо быстро потемнело. Вершины сопок горели золотом от лучей заката. Тайга наполнилась непонятными и странными звуками, шуршанием, треском, стала таин¬ственной и загадочной. Осенняя ночь быстро вступает в свои права в таежной чаще, а с ней приходит и холод. Зябко потянуло ветром с реки. Качались кроны деревьев, шумела хвоя, изредка падали шиш¬ки. Одна из них упала прямо на него и он вздрогнул от неожиданно¬сти.
«Надо костер разжечь, - подумал Володька, - а то набредет ка¬кой-нибудь медведь». Сгреб в кучу валежник, сунул под него охапку сухих листьев, коры, тонких веток, поднес горящую спичку. Костер сразу занялся, затрещал, пахнул теплом. Стало уютно. Но все равно, червячок тревоги потихоньку покусывал его сердце. По мере того, как сгущались вокруг сумерки, страх все больше овладевал им. Вот уже не видно стало реки, только слышно, как в темноте она ворчала и ворочала камни на перекате. Изредка раздавался всплеск, и он на¬чинал думать о сетях и рыбе. «Эх, посмотреть бы сейчас, что там?» -думалось ему, но даже азарт не мог прогнать его от костра.
Вдруг совсем рядом, в кустах багульника, засветились две крас¬ные точки. У Володьки зашлось от страха сердце. Он притянул к себе ружье и привстал, тревожно вглядываясь в непроницаемую тьму. «Наверное, зверь какой-нибудь был, испугался огня и убежал», -успокоил сам себя. В палатку забираться на ночлег он не решился. «Вдруг сохатый набредет, да и поднимет на рога? Нет, уж лучше у костра прикорнуть, да не забывать подбрасывать в него дров, так спокойнее».
Он выволок из палатки спальник и расстелил его у костра. Под голову пристроил рюкзак. Прилег, пригрелся, постепенно страхи ушли и его сознанием овладела сладкая дрема. Хорошо...
Вдруг неподалеку громко хрустнула ветка под чьей-то ногой или лапой. До слуха мгновенно вскочившего Володьки донесся шум веток и звук чьих – то приближающихся шагов. Терехова схватил ружье, взвел курки и приготовился дорого продать свою жизнь, хотя в глу¬бине души осознавал, что все равно струсит и не выстрелит.
Переборов свой страх, он крикнул. Все равно получилось жа¬лобно и пискляво.
- Кто здесь?
- Не бойтесь, это я, Настя!
«Бог ты мой! - отлегло на сердце у Володьки. - Как ее сюда занесло?».
Настя возникла из темноты, шагнув в круг света от кост¬ра. В руке держала узелок. На плече стволами вниз висело охот¬ничье ружье.
- Ну, и как вы тут? - весело спросила она. - Замерзли небось? Не страшно?
- Да я-то ничего. А вы почему ночью одна по тайге бродите? –и раздраженно буркнул Терехов. - Тьма - хоть глаз выколи И в боло¬тину можно залезть или на сухой сук наколоться
- Не-е-е! Я не нарвусь. Я тут каждый метр знаю. Мы с папашей этой тропой завсегда ходим сохатых да коз подкармливать сеном, еще солью их балуем. Скоро охотничий сезон - надо, чтобы здесь зверей было побольше. Охотники да браконьеры подальше уходят, а мы здесь своих стережем. Ой! Что-то я вас совсем заговорила. Давайте лучше поужинаем. Я сало принесла, молока... Да изюбрятины кусок отварила.
- Зачем вы это? У нас все есть. Вот тушенка, каша в консервах.
- Ну, тушенка тушенкой, а наш продукт лучше и свежее. Сте¬лите что-нибудь вместо скатерти.
Володька с удивлением наблюдал, как споро орудует Настя. Она нарезала мясо, сало, открыла бутыль с молоком. Пригласила к сто¬лу Володьку, сама, не дожидаясь его, макнула кусок мяса в соль и стала аппетитно его уплетать. Володька жеманиться не стал и, под¬сев к еде на корточки, как Настя, потянулся за хлебом.
- А выпить что-нибудь есть? - вдруг спросила его Настя. - А то я что-то зазябла. Да и ночь так быстрее пролетит.
- Конечно, есть. Но только водка.
- Водка, так водка... Вообще-то лучше было бы самогон... Вы не удивляйтесь, у нас в деревне его даже бабы пьют. Вино хорошее редко завозят, далеко мы от города. А самогон на местных травах и злаках ставят, он, как бальзам, получается.
Настя говорила и говорила. Речь ее журчала плавно, не преры¬ваясь. А после первого стакана водки ее и вовсе было не остано¬вить. Володька перестал ее стесняться и от¬кровенно наслаждался обществом Насти. Хмель и на него предъявил свои права. Потом повторили, и ему стало совсем весело.
Уже изрядно пьяненькая, Настя вдруг заплакала, потом вытер¬ла слезы и сказала, все еще всхлипывая:
- Кольку свово вспомнила. Сидит счас в своей тюрь¬ме, и ничего ему там не дают. Плохо ему там, знаю. А все я виновата. Позволила себе глазки строить одному лесорубу, который у нас квар¬тировал. А Колька и начал чудить. Схватил стул и ударил того по голове. Не откачали. Дурак - Колька! Рази ж можно так? Даже и от ревности... Чего в жизни не бывает? Как вы считаете?
Володька молчал. Он переваривал сказанное Настей. К чему эти разговоры про Кольку? Все равно его здесь нет. Да, наверное, тот и вправду сам виноват
- Да и ладно, черт с ним! - неожиданно зло сказала Настя, под¬брасывая в костер сушняк.
Посидели молча. Часто так бывает во хмелю. Сначала весело, а потом захлестнет обида на что-нибудь и начинает в голову лезть все неприятное.
Настя попросила налить ей еще водки. Внимательно смотрела, как наполняется стакан. Потом взяла его и, резко выдохнув, выпила до дна. Володька не заметил, как она близко подсела к нему и прижа¬лась к нему теплым боком, сидела тихо, словно воробей под стре¬хой дома. От нее исходил настоянный на воздухе тайги сосновый аромат. Глаза Насти блестели суматошными огоньками, а в зрачках отражался ночной мир. У Володьки закружилась от волнения голова, он чувствовал, как его трясет в ознобе.
- Ты чо, заболел что-ли? - обеспокоилась Настя. - Дрожишь, как олененок.
- Да я так, не знаю... что со мной творится, - признался он.
- Это ты, наверное, от того, что в тайге ни разу не был. Ты сам-то откуда?
- С Волги.
- Да, это отсюда далеко. Там у вас поди таких лесов-то нет?
- Нет. У нас степи.
- Вот то-то и оно. Укрыться негде. У нас, если ушел в тайгу, то уже никто тебя не найдет...
«Странная у нее логика, - подумал Володька. - Зачем в тайгу идти? От кого прятаться? От себя разве только?
- Мне здесь нравится, - продолжала Настя. - Я родилась тут и выросла. Родители уехали в Якутию еще несколько лет назад. Зовут к себе. А я вышла замуж, потому что никуда не хотела ехать, да и муж сказал, что здесь, что в Якутии - все едино. Зато здесь все рус¬ские, а в Якутии якуты живут - совсем другой народ Нам там мо¬жет не понравиться.
Бесхитростный разговор располагал к ответной откровен¬ности, и Володька почувствовал, что и сам не прочь рассказать ей про свою жизнь, про все свои неудачи. Эта сельская девчонка смог¬ла нащупать его слабое место. С Настей ему было хорошо. Спокойно.
- Что-то мы с тобой заговорились, - сказала Настя и предложи¬ла: - Давай спать пойдем. До утра еще далеко, а отдохнуть не меша¬ет. С утра мне надо дома быть. Кашеварить. К обеду тесть с вашими должны вернуться. Есть потребуют. Да и я не хочу, чтобы тесть знал, что я была у тебя...
Настя замолчала и, не отрываясь стала смотреть на Володьку. У него в душе что-то ворохнулось и он почувствовал, как его влечет к ней, словно магнитом. Но самый давний его враг - внутренний трус - вдруг снова обрел силу над ним, зашептал, что нужно молчать, не делать лишних движений, иначе он снова опозорится и придется жалеть об этом. Володька томился и не знал, что ему делать.
- Странный ты какой-то, - тихо произнесла Настя, - больной, не больной. Чего молчишь-то? Наши деревенские парни и то по¬смелее будут... Ладно. Постели в палатке что-нибудь потеплее, а то заболталась я тут с тобой.
Настя поднялась с земли, отряхнула машинально траву с юбки и пошла к реке. Было слышно, как она плескалась там и почему-то звонко смеялась.
Володька глубоко вздохнул и пошел стелить, решая задачу, где он будет спать, в палатке или у костра? «Скажу ей, что буду сторо¬жить», - придумал он и от того, что принял такое решение, ему ста¬ло немного легче.
- Ты еще не готов? - удивилась Настя, вернувшись к костру. Даже при свете костра было видно, что она привела себя в порядок и умылась. Ее влажные волосы были распущены и отливали сереб¬ристым светом.
- Я, это... Сторожить буду.
- Да брось ты, сторож нашелся. Кому мы с тобой нужны? Тес¬тю моему разве? Если зверя боишься, то зря. Не шалит он в этих местах. Сытый он нонче. Отъелся на ягоде. Пошли в палатку. Меня заодно согреешь. Дон Жуан называется, рядом с ним девка, а он кого-то сторожить собрался.
Володька, смущенно сопя, полез в палатку. Разделся до трусов и расстегнул самый большой и теплый спальник. Следом в него нырнула Настя, совсем готовая сотворить чудо этой осенней ночи. Ее крепкие и упругие груди и бедра прижа¬лись к Володьке, мурашки побежали по его спине. Народившийся в парне неукротимый инстинкт властно давил на его мозг, освобож¬дая парня от страха и пробуждая в нем желание окунуться с головой в запретное море еще ни разу не изведанных им страстей.
- Милый, бери меня, - неистово шептала Настя, все крепче и крепче прижимая Володьку к себе. Он не сопротивлялся ее ласкам и бла¬женно плыл по реке любви, делая все, к чему подталкивала его она.
Осенняя ночь парила над палаткой, как летучая мышь, таин¬ственная и легкая. Усыпляюще шелестел тихий ветер, заплутавший в листьях тальника. Монотонно гудел в ночи перекат Витима. В эти звуки естественно вплетались стоны, шепот и звонкий смех по¬терявших ощущение принадлежности к этому миру двух молодых людей, лихорадочно и торопливо срывающих ночные цветы наслаж¬дения. Потом, утомленные, Володька и Настя забылись креп¬ким сном. А таежный мир охранял их покой. Костер догорал, пере¬ливаясь огнем угольков, как рубиновыми камнями ожерелья.
Светало. По кронам деревьев пробежал первый лучик солнца. Таеж¬ный мир пробудился от сна. Зона света становилась все больше и больше. Сначала рельефно на фоне темно-синего неба вспыхнула под лучами гранитная скала. Потом огонь прыгнул в Витим и засеребрил хрустальные его волны. Сеть, перегородившая плес, шевелилась, обремененная набившейся в нее рыбой.
Первой проснулась Настя. Она змейкой выползла из спальни¬ка, заботливо укрыла Володьку. быстро оделась и вышла из палат¬ки. Было уже совсем светло. На жухлой траве лежала белая измо¬розь. От реки тянуло чистым и прозрачным холодом. А на другой стороне Витима стояла царственно красивая пара - изюбр и его сам¬ка. Изюбриха, грациозно склонив голову, пила хрустальную воду, а красавец-изюбр гордо и властно смотрел на Настю, оберегая покой своей возлюбленной. Дав ей напиться, он вскинул голову и протру¬бил на всю тайгу. Звери не спеша удалились в чащу леса.
Настя рассмеялась счастливо, закинула за спину ружье и ско¬рым шагом пошла по зыбкой болотистой тропе домой.
Володька выполз из палатки. Утренний холод пахнул в лицо и прокрался за пазуху. Пришлось одеться и выбраться наружу. Володька запрыгал, за¬махал руками, согреваясь и разгоняя кровь.
Терехову было хорошо. Его душу переполняла услада и чув¬ство собственной значимости. Он видел, как из палатки выскольз¬нула Настя, но не стал ей мешать, чтобы остаться наедине с самим собой, со своими новыми впечатлениями. Хотя сейчас ему хотелось, чтобы она снова была рядом. Это такое замечательное, нежное и мягкое существо по имени Женщина. Но, увы, увы... Все лучшее, что было с ней связано, осталось теперь в прошлом. Неизвестно, увидят¬ся ли они с ней снова? «Может, за¬едем на обратном пути в Сосновку? - с надеждой подумал Терехов. - Неплохо бы...».
Как бы то ни было, а надо возвращаться к своим обязанностям, собирать дрова, готовить завтрак, смотреть сети «А может дождаться Ахмедзянова и Лося? А может сети пустые, так чего и кого ждать. Снять их, просушить да свернуть. Все равно ничего не попадется.. ».
Володьку сжигало любопытство. Он надел резиновый комби¬незон и пошлепал по воде к сетям. Когда взялся за шнур, то почув¬ствовал, как сильно натянуты сети течением реки. Приподнял ко¬нец с усилием, но ничего, кроме желтых листьев, в ячеях не увидел. Подумалось: «Не зря Лось настаивал. Здесь ловить нечего. А на плесе?».
Зашел в воду по пояс, нащупал прикрепленный к коряжине фал. И тут же ощутил один удар, второй. Еще и еще... Коряга дер¬галась, как живая. Торопясь, Терехов потянул на себя сеть и уви¬дел, как из воды пялится на него своими круглыми глазами здоро¬венный ленок, застрявший жабрами в ячее сети.
- Ура! Есть рыба! - радостно заорал Володька, адресуя свою радость всему, что было вокруг.
И еще подумал с теплотой: «Вот была бы здесь Настя. Сварили бы с ней уху и наелись вдоволь».
Он освободил ленка и бросил его на берег. Речной красавец, беспомощно помотав в воздухе хвостом, хрястко шлепнулся на галь¬ку, иступленно заколотился, судорожно хватая ртом воздух.
Володька не поленился сходить к палатке за ножом. Выпотро¬шил ленка и, насыпав в пустое брюхо соли, положил его в целлофа¬новый мешок, а потом передумал и засунул в свой рюкзак. Пусть доходит. К ве¬черу деликатес будет готов. Он хотел угостить Лося и Ахмедзянова, когда они приедут.
«Может быть и для себя сделать? - подумал он, сглотнув слю¬ну, но застыдился от этой мысли. - Нет, только вместе. Так будет правильно и справедливо».
Он снял с себя «эльку» и повесил его сушиться на куст. Взял две банки каши с мясом, бросил их в котелок с водой и подвесил его над огнем. Через некоторое время банки дружно запрыгали в стру¬ях кипящей воды, стукаясь друг о друга в тесном для них котелке. Вскрыв разогретые банки, он вывалил их содержимое в глубокую чашку и приступил к трапезе. Он был голоден, поэтому ел по-му¬жицки, с аппетитом, чувствуя, как восстанавливаются от горячей пищи потраченные за ночь силы. Ему нравилось ощущать свою пол¬ноценность, хотелось жить на всю катушку и любить женщин. Поев, завалился в кусты, на мягкий спальник и мгновенно уснул.
- Ну, блин, дает! Да где он? - услышал Володька сквозь сон. Мгновенье спустя крик раздался ближе:
- Терехов! Салага, ты куда подевался?
Володька выкатился из кустов, где он отсыпался, и, вскочив на ноги, уставился на Лося:
- Что, что случилось? Лось, ты что-ли? Ты чо орешь, хрен мор¬жовый!
- Во, Батя, глянь! Он еще огрызается. Мы его целый час тут ищем, а он прячется...
- Да я не прятался. Заснул просто.
- А ночью чем занимался?
- Я, я это... Караулил.
- Кого ты караулил? Себя что-ли?
-Не, палатку...
- От кого?
- Не знаю! Да отвяжись ты! Лось, ты чо такой дурак? Что, да зачем? Все тебе объясняй!
Даже Ахмедзянов вытаращился на него. «Что это с ним, как подменили парня - на себя не похож! Был тихий, а тут...».
- Ладно хватит вам брехать. Собираем манатки и уезжаем! - скомандовал он.
- А рыба? - растерялся Терехов.
- Какая к черту рыба! - разозлился от своего промаха с местом для постановки сетей Ахмедзянов. - Кто ее ловил?
Очевидно, что пока Лось искал Володьку, Ахмедзянов уже убе¬дился в своей ошибке.
- Да вы что! На плесе полные сети ее, а на перекате пусто... Лось победоносно посмотрел на Ахмедзянова. Тот нахмурил¬ся, но промолчал. Потом скомандовал, все еще сердито:
- Ну, тогда сети цепляем за машину и вытаскиваем вместе с рыбой. Лось, в машину. А ты, Терехов, давай показывай!
- Есть!
Сеть привязали на капроновый фал и, привязав к машине, по¬тащили. На берегу выпутывали рыбу из сетей и складывали в ме¬шок. Сети разбросали на брезенте, для просушки. Набралось почти полтора мешка.
- Не так уж и много. Но все равно хорошо, - подвел итог Ах¬медзянов, одобрительно поглядывая на Терехова.
В кузове лежали три туши изюбрей. Их накрыли палатками и спальниками. Сверху навалили коробок.
- А теперь ходу и поживей, - распорядился Батя и объяснил Терехову причину спешки. - Комиссия раньше приехала. Савельич их встречает, а мы должны побыстрее убраться на трассу, за пост ГАИ. С утра выставят посты и нам тогда точно не уйти. Будут всех подряд шмонать.
Уже смеркалось, когда, наконец, выбрались из тайги. Сосновка осталась далеко в стороне, Володьке не суждено было вновь уви¬деть Настю. Ему было грустно до слез.
За полночь были уже на трассе. Минуя гаишный пост, съехали в лесок, и еще часа три потратили на то, чтобы разделать туши зверей. Уставшие, но довольные от вовремя сделанной работы, реши¬ли отдохнуть и перекусить.
- Терехов, вперед! - попробовал скомандовать Лось, но тот не торопился.
Взглянул сначала на старшего, и только после его кивка полез в кучу коробок. Разбирая их, наткнулся на влажный мешок. Когда развязал его. то увидел с десяток крупных рыбин. «Чей это мешок? Ведь мы еще не делили рыбу? Ахмедзянова? Зачем ему это? Хотя.» - размышлял Терехов. Потом решил, что это не его дело. Нащупал в коробках тушенку, сало, хлеб.
- Водку тоже доставай, - распорядился Батя.
Быстро нарезали сало, открыли тушенку. Лосю Батя не налил - за рулем. Лось особо не переживал. Не впервой ему такое. Ког¬да начали все укладывать, Терехов заметил, как Лось украдкой взял тот самый мешок с рыбой и положил его отдельно. «Понятно те¬перь, Лось и тут провернулся, - понял Володька и стал мучиться, сказать Бате или нет». Решил ничего пока не предпринимать.
В дороге ему дремалось. Через затянутую дымкой дремы явь проносились быстрые, странные сны. Чудилось, что где-то остано¬вились, с кем-то говорили.
- Да нет, просидел весь вечер вчера, и сегодня ни одной по¬клевки. Может, до центра добросите?
- А че не подбросить, подбросим! Лезь в кузов
Кто-то влез в кузов, улегся недалеко от Володьки. Потом ма¬шина остановилась, раздался голос Лося:
- Эй, рыбак, вылазь. Мы сейчас на полигон, а ты отсюда до оста¬новки быстрее дойдешь.
- Хорошо, - согласился тот и спросил: - Может рыбки про¬дадите? Вы вроде тоже с рыбалки. Вон, вижу, сети еще мокрые.
- Нет, рыбы у нас нет, - громко ответил Лось. А потом раздались приглушенные голоса, его и незнакомца. Володька видел, как Лось, считая его спящим, забрался в кузов и достал из мешка три рыбины
«Вот контра и тихушник!» — разозлился на него Терехов и тут же решил обо всем рассказать Бате.
На полигоне Батя был очень доволен. Пока раскладывали мясо и рыбу в мешки для комдива и других блатных, он рассказал новость:
- Адьютант уходит в кадры, а я на его место. Так что повезло вам, ребятки. Теперь, со мной, и вам света будет больше. Держи¬тесь за меня, я о вас позабочусь.
- А вместо тебя кто будет? - спросил, вдруг покраснев, Лось.
- Ты, ты будешь, - успокоил его Батя. - С комбатом я уже гово¬рил, он не возражает.
- Ну, тогда порядок! - возбужденно сказал Лось.
То, что все это откровенно говорилось при Терехове, после¬днего тоже возвышало. Володька ощущал душевный комфорт в присутствии этих двух, ставших чуть ли не родными для него, людей.
- Володя, оставайся и карауль наши мешки, а мы с Лосем развезем груз по квартирам, - наказал ему Батя.
- Есть, караулить! - молодцевато и весело отозвался Терехов. Оставшись один, он примостился на топчан и только собрался часок вздремнуть, как внезапно дверь распахнулась и в сарай ввалилась пара офицеров и огромного роста солдат. Володька вскочил и с ис¬пугу вытянулся в струнку. Перед ним стоял полковник с эмблемами военного юриста в петлицах. Был он низенького роста, холеный, в золотых очках.
- Кто такой? - спросил он Терехова, сверля его через очки маленькими голубыми глазками.
- Начальник службы ГСМ учебного автомобильного батальо¬на прапорщик Терехов.
- Что вы тут делаете?
- Я... сижу. Просто сижу
- Что в мешках? Терехов молчал.
- Грузить в машину! - отдал приказ полковник.
- Этот был там? - спросил он второго офицера, в чине майора.
- Был, - утвердительно ответил тот, - я с ним в кузове ехал.
- Завтра же снимите с него показания!
- Есть! - ответил майор и впился в бедного Терехова строгими глазами, словно прикидывая, с какой стороны ловчее укусить свою жертву.
Володьке стало совсем плохо, но он не проронил ни звука.
Офицеры забрали мешки и уехали. Оставшись один, Терехов, как ужаленный, бросился искать телефон. Должен же быть на полигоне телефон? Но, отыскав дежурного, он выяснил, что телефон не работает, так как еще неделю назад весь кабель порвали на учениях тан¬кисты. Только теперь Терехов сообразил, что даже будь телефон исправен, все равно звонить ему было бы некуда. Ведь Ахмедзянов и Лось мотаются по квартирам, развозя мясо и рыбу. Оставалось только ждать.
Наконец, они приехали. Ахмедзянов, мрачный как туча, вы¬слушал его, и когда Володька упомянул майора, который ехал с ним в кузове и оказался следователем военной прокуратуры, взгляд его стал грозовым и прицелился в Лося.
- Чувствовал я, что не надо его подсаживать! Так все ты, со своей жалостью! Подвезем рыбака! Вот и пожалели!
- Так Лось ему еще и рыбы продал, - сдал сослуживца Терехов.
- Та-а-ак... - еще один взгляд-выстрел в сторону Лося, - ладно, с этим потом разберемся. Во всяком случае понятно, почему нас накрыли. Ну, все, по домам. Порыбачили и хватит.
Только Лось воспринял все довольно спокойно. Уж ему-то кое-что осталось, припрятанное в мешке. Терехов не стал его сдавать окончательно. Горю уже ничем не поможешь. Им еще служить вме¬сте. А вот Батя пролетел точно. Остался и без мяса, и без рыбы. Себя Терехов не брал в расчет.
И только в общаге, распаковывая свой мешок, он испытал нео¬жиданную радость, найдя там отлично засоленного ленка. Рыба истека¬ла соком, мясо ее было и нежным, и необыкновенно вкусным. Цар¬ская рыба! Ничего подобного Володька раньше не ел.
С утра следующего дня Терехов обреченно ждал вызова к сле¬дователю. Но не дождался. Причину ему объяснил Лось:
- Ты что думаешь, они нас посадить хотели? А кто им будет бензин на халяву заливать? Кого другого на наше место по¬ставить, так его еще приручить надо. Им рыбы и мяса нужно было. Знают хорьки, что мы им претензию предъявить не сможем, раз преступное деяние совершили. Мы ловили и стреляли, они за нас жрать будут! Тьфу! - злобно, в сердцах плюнул Лось.
- Ну, ты-то не остался в проигрыше, заранее для себя сховал рыбку, - попытался уколоть его Терехов.
- Не я, а мы... Батя - мой тесть, я с ним дома поделился. А за то, что ты остался на бобах, уж извини. А говорят, что новичкам везет.
Терехов на это ничего не ответил, но остался доволен, что Лось на него не в обиде и что Ахмедзянову все равно, хоть и немного, но досталось рыбы. «А все же. и рыбалка, и охота были удачными, - подумал он и вспомнил Настю. - Как она там? Полжизни бы отдал, чтобы снова ее увидеть. Может быть опять на рыбалку поедем?» Но лафа отошла и, похоже, надолго. Информация о том, что Ахмедзянов и его компания попались на браконьерстве, прошла по верхам, и в адьютантской должности Бате было отказано. На это место пришел молодой и высокий прапорщик с холеным лицом и надменным взглядом Из блатных.
- Их специально что-ли где-то выводят? - делился своими со¬ображениями с Тереховым Лось. - Они все друт на друга похожие Кто бы меня туда взял?
- Тебя не возьмут, - возразил дружку Володька, - ты безответ¬ственный.
- Ну и что? С дураков в армии спрос меньше. Запомни, салага. А то, что я ворую, так потому что, что офицером и адьютантом никогда не буду. А, следовательно, шиш мне кто за так привезет. И карьера у меня одна, чтоб до пенсии в одной должности. И у тебя тоже. А не поймешь этого, то вылетишь, и тут же другого найдут на твое место. Усек?
-Усек, - нисколько не обидевшись, ответил Терехов. Да и на что было обижаться? В словах Лося железобетонная логика. Действительно, всем жить как-то надо, и никто за тебя не будет решать твои проблемы. Разве только Батя? Он обещал…
Ахмедзянов все эти дни не сильно пере¬живал. Ну, не взяли в адьютанты и ладно. Все равно он при должно¬сти, и от кормушки его не оттерли. Он как и прежде, с утра восседал в кресле в комнате инструктажа поваров и «руководил» кормлением Терехова
- Ты ему, Катюха, мяса побольше положи. Ведь мужик тогда крепок, когда хорошо ест
- А мне-то с того какая прибыль? - отшучивалась Катя. - Был бы свой, так кормила бы, а то ведь все равно чужим достанется.
И весело рассмеявшись на последних словах, повариха удали¬лась. Терехов смотрел ей вслед явно заинтересованно.
Ахмедзянов заметил это и решил брать быка за рога. Он начал рассказывать Володьке о том, что ему нужна семья, помощь женская. Что холос¬тяковать долго вредно, и если он не женится, то сопьется или того хуже -триппер или сифилис подхватит. Во всем, что говорил Батя, была своя логика. Терехов согласился с ним.
- Женись на Катюхе. Приданное у нее есть. И, поскольку она мне племянница, то и ты будешь мне родственником. А мне, ох как нужны свои люди. Так что ты подумай.
Володька думал. Целый день размышлял об одном и том же. Если говорить честно, то он с удовольствием поехал бы в Сосновку и женился на Насте. Но еще неизвестно, ждут ли его там? Настя замужем, пусть хоть и за зэком. Может она и не захочет бросать своего Кольку. Да и неизвестно, как Савельич на это отреагирует. А про Батю и говорить нечего. Тут Володька вспомнил о матери и о своих младших братишках, как они все ждут от него помощи. Тяже¬ло вздохнул от своих невеселых дум и пошел к Бате, сдаваться.
Свадьбу решили сыграть через месяц. Сватов к Катюхе посы¬лать не надо. Она была согласна и во всем следовала указаниям сво¬его доброго дяди.
Время пролетело незаметно. В служебных делах, в подготовке к свадебным делам Терехов увяз по самые уши. Рылся в бумагах, изучал руко¬водящие документы и инструкции. И немало преуспел. Он изучил все, что ему необходимо было знать по службе ГСМ и очень быстро поставил на место удивленного его прыткостью Лося. Тот однаж¬ды, придя на заправку, как к себе домой, получил от солдата-зап¬равщика отлуп:
- Прапорщик Терехов строго запретил выдавать ГСМ в канис¬тры. Только по норме двадцать литров в сутки в бак машины с его разре¬шения.
Недовольный Лось пошел выяснять отношения с Тере¬ховым, но тот его быстро осадил, сказав, что Лось слишком часто стал мель¬кать в парке, хотя его место в роте учебных машин.
- Вот там у себя в роте и командуй, - сказал Терехов, - а я без твоей помощи обойдусь.
Лось занервничал и пошел жаловаться Ахмедзянову. Тот даже слушать его не стал. Сразу куда-то заторопился, оставив Лося на¬едине с его скучными мыслями. Одно он понял совершенно точно – прежняя лафа отошла. Никто в тылу в его услугах больше не нуждается.
Свадьбу сделали скромную. Пригласили только нужных общему делу и важ¬ных людей. Из родственников приехала будущая теща из Бреста, говорливая хохлушка. Как увидела Володьку, сразу одобрила выбор Катерины. «На таком и ездить можно, а если что, и цык¬нуть - стерпит. Нужный для дома и семьи человек».
Володьке свадебные церемонии были в тягость. Он крас¬нел и смущался. То и дело оглядывался на своего посаженого отца - Ахмедзянова. Тот подмигивал ему, говорил тосты, приглашал гос¬тей пожелать молодым людям любви, материального благополучия и семейного счастья.
Потом, когда гости уже забыли про молодых и приступили к застолью, Володька вышел из зала офицерского кафе, где справляли свадь¬бу, покурить.
- Ну что, молодой, печалишься? - пристал к нему Лось.
- Да нет, все нормально, - вздохнув, ответил Володька.
- А хошь, я тебе настроение подниму?
- Чем это? - недоверчиво, ожидая подвоха, спросил Терехов.
- Тогда, пляши! Письмо тебе.
- Из дома?
- Если бы...
- Имей совесть, не томи душу...
- То-то... нельзя забывать своих старых друзей. Держи. Вот не думал, что она тебе напишет. Что-то у вас видно было. А молчал...
- Да ты о чем это?
- На, читай, а я пойду приму на грудь. Что-то смурно у меня на душе. Женушка родная совсем достала.
А Володька уже его не слышал. Затаив дыхание, он вскрыл кон¬верт и вынул из него письмо... от Насти.
«Милый мой, хороший и родной. Ребята приехали от вас на рыбалку и без тебя. А я так надеялась на встречу. Сколько дней про¬шло и ночей, а я все думаю о тебе. Но, наверное, не судьба. Кольку моего, наконец-то выпускают, до срока, а Савельич сказал, что надо нам уезжать. Скорее всего, в Якутию, к родственникам поедем. По¬этому больше с тобой не увидимся. Говорят, - ты женишься... Наверное, это правильно, пусть тебе больше повезет.
Целую, Настя».
- А, вот ты где. А я думаю, куда он потерялся? От кого письмо? - засыпал Володьку вопросами внезапно появившийся Ахмедзянов.
- От матери, - соврал Володька.
-Что пишут?
- Любят и скучают. Быстрее бы в отпуск...
- Сам не заметишь, как быстро время пройдет, - отечески по¬хлопал его по спине Батя.
Ахмедзянов был доволен. План по женитьбе Володьки удался. А молодой жених украдкой вытер слезы рукавом новенького пиджака. Сбылось предсказа¬ние старой цыганки. Но придет ли оно, Володькино счастье?