Профессия газетчика, даже если он военный, неблагодарная. И что ради известности и славы не сделаешь. Творческие луки, ночные бдения в поисках удачного заголовка и сю¬жета будущей статьи, колоссальное напряжение психических сил...
А удача, как капризная дама, может придет, а может и нет. И тогда десятки килограммов писчей бумаги летят в мусор¬ную корзину ответственного секретаря. Ему совершенно наплевать на ваши потрясающие идеи и глубину проработки мате¬риала. Главное- лицо газеты! И вы страдаете от жестокой несправед¬ливости, что может вылиться в инсульт или инфаркт. И все то ради каких-то нескольких строчек в газете... Не работа, одним словом, а каторга.
А порой бывает и так. Произошло событие, а ты его не смог оце¬нить вовремя и сделал за тебя это кто-то другой. Ему и достается главный приз: почести и большие гонорары.
Об этом размышлял корреспондент армейской га¬зеты Миша Плахов. Имея талант от рождения, он довольно быстро завоевал авторитет в редакции и имел полное право рассчитывать на хорошую карьеру. Но редактор на этот счет имел другое мнение. Подполков¬ник Чижиков - человек чувствительный и стро¬гий. Положение руководителя окружной газеты обязывало относиться к «племени младому, незнакомо¬му» по-отечески. Чижиков «строгал» лейтенанта на «летучках» за его опусы, называя их обидным словом - «бодяга». А потом, словно из¬виняясь за свою строгость, приглашал Плахова в кабинет и допоздна рассказывал ему, что предложение должно быть коротким, слово - соответствовать своему содержанию, а заголовок надо делать звон¬ким и привлекательным. Миша знал об этом с училищной скамьи, да и по русскому в школе у него всегда были пятерки. Учи¬тывал ли это редактор газеты? Вряд ли, в конце концов он ска¬тывался к воспоминаниям о своей творческой молодости, когда, бу¬дучи корреспондентом дивизионной газеты, месил своими офицерс¬кими сапогами грязь полигонов и стрельбищ в поисках фактуры для своих корреспонденции. Вот потому он сейчас и редактор.
- Нет, ныне молодежь слабая и боится трудностей - неизменно подводил он черту под первой частью индивидуально-воспитательной беседы и открывал массивный сейф, где у него всегда стоял графинчик с водкой и нарезанные аккуратными пятачками огурчи¬ки, разложенные секретаршей на фаянсовой тарелочке.
Это было признаком особого доверия к «творческой порос¬ли», и в такие минуты Миша Плахов наполнялся уверенностью, что возможно и он когда нибудь станет редактором, чтобы иметь такой сейф, каби¬нет и служебную машину, которую всегда можно послать за водкой.
Что же касается героического прошлого Чижикова, то воспоми¬нания о нем мало трогали сердце молодого военного журналиста. Будучи человеком своего времени, Миша запоем читал чернуху в центральных изданиях, наслаждался разглядыванием эротических фо¬тографий в коммерческих изданиях и слушанием концертов распло¬дившихся в начале перестройки рок-групп. Редактора же Плахов счи¬тал пережитном прошлого, а потому готов был хоть сейчас отправить его на заслуженную пенсию. Жаль только, что кишка была тонка. Под¬полковник и лейтенант, несмотря на равное количество звезд на по¬гонах, все же в разных весовых категориях. Поэтому, на первых по¬рах, Миша хотел залезть в кресло начальника молодежных проблем и досрочно получать очередные воинские звания до майора. Хотя бы.
Подобный «нахаленок» мог быть воспитан только в среде непуганых офицеров, коей на то время считалась редакция военной газеты «Гвардия не сдается!». Вышестоящее начальство любило свою газету. Она часто выигрывала конкурсы на лучший материал года и правдиво отражала служебную жизнь и партийную работу в армии. На последней странице газеты всегда предлагался кроссворд на историческую тему и телепрограмма на неделю, поэтому под¬писчики брали ее с удовольствием, а редактора начальство неизменно награждало на каждый праздник грамотами и ценными подарками.
Тихой и спокойной жизнью жили и военные журналисты газеты, варясь в собственном соку и своевременно сдавая корреспонден¬ции в секретариат. Здесь ответсек майор Сошкин стоически их «вы¬лизывал» и придавал им товарный вид. На эту работу уходило мно¬го времени, а поэтому майор задерживался на службе допоздна и уходил из редакции последним, с чувством выполненного долга. При всем при том у него были некоторые странности, присущие, как пра¬вило, людям с очень развитым воображением. Иногда, прямо за ра¬бочим столом, на Сошкина находило творческое озарение и он ста¬новился отрешенным, впадая в транс. Лицо его при этом бледнело, глаза закрывались. Но прежде он «принимал на грудь» стакан, не больше и не меньше, и обязательно водки. В эти минуты Сошкин «выключался», и его сознание посещали красочные видения. Очнувшись, Сошкин быстро, пока не забыл, их записывал и склады¬вал в нижний ящик стола. Авось да пригодятся когда-нибудь. Мо¬жет быть, книгу напишет. Да и просто почитать будет интересно. Но об этом Сошкин никому не рассказывал, держа свою тайну за семью печатями. Обнародование этих снов-видений могло плохо от¬разиться на его карьере. То, что он видел, относилось к мистике и оккультизму, а за это никого еще по головке не гладили. К этому выводу ответственный секретарь пришел, прочитав принесенную ему однажды Платовым книгу о ясновидении.
Например, сбылись его сны о том, что рухнет КПСС, о том, что в стране начнется инфляция, что у соседки сдохнет породистый ко¬бель; о том, что его жена заведет себе любовника и что старенький редакционный «УАЗ» врежется в крутую иномарку прямо напротив редакции. Когда Сошкин, не удержавшись, рассказал о последнем видении Чижикову, тот сразу насторожился и позвонил в военную гарнизонную прокуратуру, прозрачно намекнув, что, возможно, Сошкин сам подстроил эту аварию, чтобы занять редакторское крес¬ло. Но не тут-то было! Слава богу, военный следователь был далек от редакционных сплетен и сделал вывод, что сон еще не основание для возбуждения уголовного дела
Сошкин извлек из этого случая урок. «Знаешь, так молчи, здоровье сохранишь. А то, не ровен час, тебя же и сде¬лают крайним».
И все бы хорошо, если б не пришла та таинственная ночь, с которой и начались события, потрясшие редакцию и нару¬шившие здешнюю, тихую и размеренную, жизнь.
Однажды, когда редактор вручил Сошкину очередной «гвозде¬вой» материал Плахова на переработку, тому пришлось засидеться за полночь. Выправив статью, Сошкин решил домой не ходить, а переночевать в служебном кабинете. Благо, что здесь у него был диван, и в шкафу с последних армейских штабных уче¬ний «прописались» одеяло с подушкой.
Сошкин заварил кофе Потом вытащил из укромного местечка початую бутылку водки и три карамельки. Все это употребил и лег на диван. Ближе к утру он вскочил и. остолбенев, уставился в пространство. Потом сел за стол и начал исписывать листы своим аккуратным почерком. Закончив это дело, он по ошибке кинул их в другой ящик стола, где валялись забракованные им материалы военных журналистов. И, снова лег спать.
Проснувшись утром, когда было совсем светло, он никак не мог вспомнить, что же ему приснилось на этот раз. Но что-то тревожное и гнетущее угнездилось в извилинах его мозга И очень важное! В этом он был почти уверен. Но, сунувшись в ящик стола, ничего там не нашел. Надо же так! Подобного с ответственным секретарем, чело¬веком в высшей степени педантичным, ранее не случалось.
«Ладно, пройдет немного времени, и я все равно вспомню», - подумал Сошкин и успокоился. Но нет, предвосхищение какого-то страшно¬го события не давало ему покоя, а бумаги не находились!
Жизнь редакции текла в привычном русле. На «летучках» редактор по-прежнему разносил сотрудников. Было мнение, что га¬зетные материалы стали скучны - одни официозы да на редкость пустые материалы.
Плахов получил очередное звание - старший лейтенант, и кол¬лектив дружно пропивал его получку. Миша осмелел и стал более настойчиво высказывать свое мнение и задирать редколлегию, доказывая, что давно пора дать ход в газете политическим скандаль¬ным и даже эротическим материалам. Более того, он утверждал, что в лице газеты «Гвардия не сдается!» подписчик должен получать образчик своего, местного «Плейбоя».
- А как ветераны отреагируют на это? - спросили его бывалые журналисты.
- А что, ветераны? - хорохорился Миша. - Им мы отведем стра¬ничку с рубрикой: Как нужно бороться с импотенцией.
- У тебя одна тема, - одернул совсем зарвавшегося Мишу май¬ор Сошкин, сморщившись при этом, будто попробовал незрелых вишен.
В общем, Мишу не поняли, а редактор предупредил его:
- Еще одно подобное выступление и ты поедешь служить в «дивизионку».
Плахов притих. Только ворчал исподтишка:
- В местных газетах бывшие комсомолки о сексе в сельских условиях пишут, а нам, военным мужикам, слова не дают сказать. Несправедливо…
Мишу на всякий случай, для профилактики, встряхнул воен¬ный цензор.
Огненно-рыжий и страстный в своих порывах майор Галуш¬кин, дорвавшись до работы от своей вечной казенной скуки, разъяс¬нил «зеленому» писаке прописные истины морали и нравственнос¬ти. Например, о том, что секс хорош только в постели с собственной женой, а на газетных полосах он будет растлевать неокрепшие сол¬датские души.
- Женись, Плахов, женись... - посоветовал цензор в конце экзекуции.
Плахов стоически принял процесс воспитания и только досад¬ливо морщился. Но так и остался при своем мнении. Втихаря стро¬чил в «коммерцию» эротические бредни под псевдонимом «Мальчик-с-пальчик» и получал за это приличные гонорары.
Редактора это устраивало. На «летучках» Плахов больше нико¬го не раздражал. А что касается его современных идей, то они мо¬гут и подождать. Хотя бы до чижиковского дембеля, который не за горами. Через какие-нибудь полгода редактору стукнет сорок пять, и пора будет подумать о том, кто его заменит.
Должность начальника отдела молодежных проблем была ва¬кантной. Чижиков решил не ждать специалистов, что могли бы из «центрально-европейской русской глубинки» приехать в «сибирскую цивилизацию». Дураков нет! Так что, хочешь не хочешь, а надо дви¬гать вперед своих, доморощенных, тех, кто привык выживать, бла¬годаря дешевизне китайских товаров на рынке. Так и свалилась на Плахова должность, о которой он давно мечтал.
По этому поводу редакционные коллеги пропили очередную получку молодого начальника отдела, а он принимал поздравления.
Но появилась новая проблема. Вступив в сговор с эвээмщиками штаба армии, начальник отдела боевой подготовки майор Ганькин вышел с идеей а внедрении компьютеров в творческий процесс. И за¬мыслил вроде важное, - верстать газету и обрабатывать мате¬риалы электронным способом.
Но редактора не так уж и легко было провести. Чижиков был почти уверен, что истинными мотивами этой ганьковской инициативы было его желание играть на рабочем мес¬те в преферанс и другие компьютерные игры. Выделять деньги на воплощение подобных идей Чижиков не захотел, поскольку знал истинную цену подобным нововведениям. Сначала поставят компьютеры, а там жди, когда тебя снимут. Мало ли за что? Повод найдется! Учиться уже стар, а значит, жди конфронтации на этом компьютерном фрон¬те. Молодежь ушлая, с ними надо держать ушки на макушке!
«Фиг вам, а не «интернет»! - подумал Чижиков и не стал подписы¬вать смету расходов на приобретение компьютеров.
А на «летучке» редактор «добил» Ганькина своими познания¬ми в области лексикологии, выкопав из толкового словаря два сло¬ва, похожих по произношению, но абсолютно противоположных по смыслу: «профи» и «профит». И, как впоследствии выяснилось, толь¬ко Плахов знал, что слово «профит» означает - выгода.
- Теперь вы поняли, что творчество и выгода - понятия несов¬местимые, - изрек Чижиков и разразился в заключение длиннющей тирадой о военных журналистах с замашками бизнесменов, случайно попавших служить в армейскую газет. Так то!
Очевидно, перегревшись в борьбе за сохранение традиционных устоев коллектива своей газеты, подполковник Чижиков, неожидан¬но для всех, ушел в запой. Редакция получила очередной трехднев¬ный отдых от диктаторских замашек не всеми любимого редактора.
Плахов решил даром время не терять. У него сильно чесалось в области лопаток, что было верным признаком роста кры¬льев Пегаса, побуждающих к полету вдохновения. Но чтобы вопло¬тить свои замыслы в жизнь, он стал подыскивать себе в отдел на¬дежные молодые кадры.
Одним из них оказалось черненькое, фигуристое, пучеглазое создание с хорошо развитой грудью - выпускница местного педа. Звали это создание мило и просто - Машенька. Выражение глаз молоденькой журналистки было таким, будто она, не переставая, восхищалась окружающим миром.
- Оптимизм - важнейшая черта для литсотрудника, - сказал Плахов и весь вечер инструктировал девушку, закрывшись с ней в своем кабинете. Он так увлекся молодой дивой, что даже не заме¬тил, выходя из кабинета, что ширинка его брюк расстегнута и отту¬да предательски высвечивают белые трусы.
Последней уходящей с работы в этот день была Машенька. Она прошмыгнула мимо вахтера Митрофаныча, сонно сопящего в своей каморке. Митрофаныч только вздрогнул от стука захлопнувшейся за ней входной двери и приступил к изучению кроссворда на после¬дней полосе свежей газеты. Первая строчка вопрошала о взрывча¬том веществе из семи букв.
А с утра весь коллектив взорвала ошеломляющая новость: кто-то сдал подполковника Чижикова. Пришли из штаба армии и опрашивали сотрудников, где находился редактор в течение после¬дних трех суток. Потом по наводке жены Чижикова было установ¬лено, что находился он все это время в объятиях своей любовницы.
Приговор командования был однозначным: «Убрать подполков¬ника на пенсию!».
Так бесславно завершилась его служба. А в редакции - вакантная должность. Предстояла кадровая лесенка. У наибо¬лее опытных сотрудников появилась возможность сделать карьеру.
Ответственный секретарь майор Сошкин исполнял обязаннос¬ти редактора и был добр к сослуживцам, как никогда. Собирал сто¬ронников, пил с ними водку, заручался будущей поддержкой.
Однако появилась оппозиция, которая была не прочь посадить своего человека в кресло редактора. Взвесив все «за» и «против» майор Ганькин решил идти ва-банк. Снова развел агитацию за установку компьютеров, даже нашел спонсоров и стал стре¬мительно набирать очки.
Сошкин по этому поводу переживал, наконец, сорвался - на¬пился и уснул в своем кабинете на диванчике. Но проснулся неожи¬данно повеселевшим и стал ждать воплощения в действительность очередного своего вещего сна.
Ганькина «утопило» ФСБ. Откуда-то они дознались, что бес¬совестный майор развил незаконную коммерческую деятельность по изготовлению на рабочих площадях газеты агитационных и рекламных материалов к выборам депутатов в государственную Думу, но «забыл» все это оприходовать и не уплатил налоги. И хотя злополучные компьютеры уста¬новили в редакции, но работа «крестного отца» не получил должной оценки.
Сошкин устроил по этому случаю «половецкие пляски» со сво¬им «клиром», а коварный майор Ганькин сдал его «контрикам» У командования возникла проблема:
«Кого ставить редактором?»
Редакционная жизнь тем временем шла своим чередом. Пользу¬ясь временной расслабухой, творческая братва пила горькую, «бой¬цы вспоминали минувшие дни и битвы», ну и так далее, под ру¬ководством Чижикова. Почему-то всем вдруг стало его жалко За то и пили…
Потом, словно мухи на мед, стали слетаться сплетни. Напри¬мер, о том, что редакцию теперь и вовсе расформируют, что Со¬шкин собрался «на дембель» и вернется в свою родную Белоруссию, а молодая журналистка по уши влюблена в Мишу Плахова и желает выйти за него замуж. О том, что не сегодня - зав¬тра актовый зал редакции сдадут в аренду под молодежное кафе, и сотрудников будут угощать импортным пивом и бутербродами с чер¬ной икрой в счет аренды.
Кое-кто выдвигал версию, что это майор Ганькин пускает «дезу». Другие говорили, что это Плахов мутит коллектив. Недаром он с головой зарылся в старые подшивки газеты и явно ищет там новые темы для слухов. Более того, он завел шашни с Мариной из отдела корректуры, хоть и знал, подлец, что она бессменная любов¬ница Сошкина. Очевидно, что Плахов «копает» под него.
Потом все окончательно запутались. Кто, под кого и с кем? Необходимость «твердой руки» нового начальства стала очевидной. И вот настал исторический день, когда майор Сошкин, едва пере¬ступив порог редакции, обреченно бухнул:
- У нас новый редактор!
Сошкину все сразу поверили. Может быть оттого, что у него лицо было изможденным от постоянных в последнее вре¬мя пьянок и оно явно не вязалось с попыткой розыгрыша. Коллектив испытал новую волну брожения. Стали спрашивать изнеможденного Сошкина:
- Кто он? Откуда? Не из центра ли прислали?
Женщин интересовало другое:
- Красив ли? Высокий или маленький? А машина у него есть своя? А он случаем не холостяк?
- Придет скоро, все сами узнаете! - отводя глаза, отмахивался от расспросов Сошкин.
Потом и это занятие всем надоело, сотрудники уныло разбре¬лись по отделам. Они напоминали стадо баранов, давно потеряв¬ших своего пастуха. Снова пили, закусывая спиртное последними остатками былой свободы. Всем осточертела неопределенность. Захотелось порядка и трезвого образа жизни, но повода для этого все то не было.
Новый редактор пришел обыденно. Командование его представило и сразу ушло. Полковник Крутов, так звали новую власть, засел в кабинете, брезгливо перебирая покрытые толстым слоем пыли бумаги. Крутов не был журналистом. Слетевший в ре¬зультате оргмероприятий с блатной должности, полковник решил попробовать себя в роли руководителя военной газеты. Бывший политработник, из тех, кто мог делать все и для всех, кто выше, он нисколько не сомневался в том, что сможет управлять редакцион¬ным коллективом.
- А что тут такого? - размышлял Крутов. - Ставь задачи и кон¬тролируй ход их выполнения. Журналисты будут писать, а я читать их материалы и принимать решения. Пьяниц и бездельников выгоню. Несоглас¬ных с моим мнением - тоже.
Он был очень уверен в своей правоте. Иначе, никогда бы не стал полковником. А в редакции ему даже понравилось. Особенно майор, который сидел в первом ряду и «ел глазами начальство», пря¬мо как собака. И лупастая дивчина с пышной грудью. Надо бы с ней поближе познакомиться.
Начал полковник Крутов с того, чем обычно занимаются даже вновь назначенные министры обороны, а именно, с наведения эле¬ментарного порядка: причесок, тумбочек и рабочих столов, сбора мусора на прилегающей к зданию территории и сдаче пустых бу¬тылок, от которых редакционный «газик» едва не сломался, развозя огромное количество стеклотары по пивным ларькам. Выручка по¬шла на приобретение штор. Два - три дня хозяйственной суеты и помещение редакции засверкало, как ... а впрочем, какая разница. Чисто стало и все тут!
Творческий люд был напуган вдруг обрушившейся на него не¬привычной чистотой и порядком. Недобитый военный цензор зати¬харился в своем кабинете и не высовывался. «А вдруг и за него возьмутся?».
Дальше пошла утряска трудового распорядка. Опоздавших сотрудников редакции при¬стыдили и поставили им условие: либо они приходят на службу вовремя, либо начинают ходить на службу в дальнем гарнизоне в качестве командира взвода или роты
Грядущие перемены висели над коллективом редакции грозо¬выми тучами. Сопротивление бесполезно, поэтому литсотрудники сдались без боя и таким образом без потерь.
Вторым этапом последовало приучение к эстетике. Сам факт, что воздух в редакции очистился от алкогольных паров, способство¬вал тяге сотрудников ко всему красивому и светлому. Расторопный редактор заменил старую мебель новой, продемонстрировав этим, что пришел в военную редакцию всерьез и надолго. Построили бытовку. В ней ус¬тановили холодильник, электрическую плиту. В актовом зале появился большой цветной телевизор и видео¬магнитофон импортного производства.
Чудо перемен рождалось на глазах. Даже старые редак¬ционные ворчуны осознали, что им всем повезло. Наконец-то появился настоя¬щий хозяин.
Самое время творить. Плахов испытывал подъем, горел твор¬ческими планами. Ганькин шестерил около редактора и, выполняя его поручения, фактически превратился в завхоза. Сошкин сидел трезвый в своем кабинете и морщил лоб, соображая, какой видит газету новый редактор?
Крутов постепенно вник и в творческий процесс. С подачи май¬ора Ганькина, рекомендовал журналистам больше писать о спонсо¬рах, о нелегких трудовых буднях начальства. Это было перспектив¬но. На полную мощь заработал компьютерный зал. Благодаря это¬му, по задумке главного, родилась совершенно новая газета, изобиловавшая рисунками и фотографиями. Как настоящий, бое¬вой листок! Вот что значит боевой опыт. Куда там «Плейбою»?
Когда Миша принес репортаж с полей, где проходили учения, Крутов его «забодал».
- При чем тут солдаты? - недоумевал он. - Надо быть к началь¬ству поближе. Оно заметит и денег даст. А мы на них спальный гарнитур купим.
- Спальный гарнитур? - опешил Миша - Зачем?
- Эх, чудак-человек. Своя гостиница у нас теперь будет. Понял? А еще говорят, что журналисты народ сообразительный! Бери пример с майора Ганькина - сразу видно, что человек из войск при¬шел. Мысль начальства ловит на лету!
Так с Плаховым никто раньше не говорил. Коротко, но доход¬чиво. А творческое нутро военного журналиста скулило, словно бро¬шенный на произвол судьбы породистый щенок. Сказывалась школа подполковника Чижикова, который все же был профессиональный журналист. В сердце Миши все смешалось, черное и белое, в еди¬ный клубок противоречий. Он ожидал все, что угодно. Но такое?!
В смятении чувств пребывал и майор Сошкин. Ответсеку тоже были не по нутру изменения в жизни коллектива редакции. Работать допоздна с материалами не разрешалось. Мотивировалось это тем, что не успевают только бездельники. Сошкин понял это, как намек на то, что пора освободить кресло для более расторопных со¬трудников. И Владимир Михайлович даже понимал для кого.
В авторитете у нового начальства оказался Ганькин. Начбой принял редактора таким, какой он есть. Ганькин интуитивно почув¬ствовал, что этот человек поможет ему сделать карьеру, если, конеч¬но, увидит свою выгоду. Поэтому психологию штабной работы, которая гласила, что надо четко знать, когда и на кого нужно гавк¬нуть, а кого вовремя лизнуть, он сразу взял на вооружение. Ясно, что гавкать надо на сослуживцев, чтобы знали свое место, а лизать начальство - редактора, которому, судя по всему, понятливые нра¬вились больше. Подлый Ганькин примерял под себя кресло ответсекретаря, в открытую подтрунивая над Сошкиным:
- Пора, Михалыч, на пенсию. Внуки ждут, дача и пивная бочка в родном квартале.
Сошкин менялся в лице, но делал вид, что знает о чем-то таком важном, что недоступно даже близко стоящему к начальству Ганькину. Но подкачали нервы. Майор Сошкин угодил с гипертоничес¬ким кризом в гарнизонный госпиталь. У него резко повысилось дав¬ление, и это стало опасным для жизни. О его болезни Крутова уве¬домила жена ответственного секретаря, по телефону.
Крутов прокомментировал это событие на «летучке» более, чем ла¬конично:
- Перегрелся наш старик, пусть отдыхает.
Бразды правления секретариатом принял майор Ганькин. Кол¬лектив это принял тупо, привычно. Появилась еще одна метла, которая будет мести писанину военных журналистов по-новому.
Так оно и случилось. На «летучке», разложив перед собой бумаги, Ганькин взял ситуацию, как быка за рога. Сначала он доложил о том, что газета в последнее время испытывает значительные затруднения в финансах, а посему надо изыскивать нетрадицион¬ные методы и жестко экономить на бумаге и других материалах. В качестве первоочередных мер Ганькин предлагал уменьшить фор¬мат газеты и количество листов. Гонорары выдавать только тем, кто их заслуживает. В этом месте его речи кто-то, не сдержавшись, ойкнул. Редактор воспринял это как одобрение.
- Во-вторых, - продолжал воодушевленный этим Ганькин, - надо сдать автомобильные боксы в аренду, а внутреннюю террито¬рию редакции использовать под платную автостоянку. Вырученные за это деньги использовать для приобретения расходных материа¬лов, приобретения новых компьютеров и другие цели.
Редактор сидел с довольным лицом и благожелательно смот¬рел на майора Ганькина, демонстрировавшего чудеса сообразитель¬ности и практической смекалки. Когда Ганькин иссяк, полковник Крутое спросил у присутствующих:
- Другие мнения есть?
Как это ни странно, но нашлись еще желающие внести свою лепту в реформирование редакции. Вот только прозвучала она в форме претензий, их высказал начальник отдела моло¬дежных проблем старший лейтенант Плахов:
- Почему не выделяют деньги на творческие командировки?
- Какие еще командировки? - недовольно скривился Крутов. - Что вы забыли в гарнизонах? Положительный опыт? Так его и в штабе армии много. Да и что писать о войсках, которые лежат на пузе и им давно все равно, что о них напишут. Лучше подготовьте очерк о генерале Скорикове, по его приказу нам выделяют новый «УАЗ». Примите это как приказ! Сроку вам - сутки!
А потом неожиданно развеселился:
- Конечно, я понимаю тебя, Плахов, что засиделся ты и решил к связисточкам заглянуть. Дело молодое. Но не время пока, не время...
Плахов оскорбился. Желающих выступить больше не было.
Следующим событием стало создание на базе отдела молодеж¬ных проблем отдела рекламы. Плахова в его кабинете потеснили двое прилично одетых молодых людей с радиотелефонами в руках и пейджерами на поясах. По замыслу редактора, их должны были призвать в армию прапорщиками, а в газете оформить рекламными агентами. Плахову светило остаться не у дел, как, впрочем, и всем его молодежным проблемам.
Чтобы как-то взбодрить приунывший коллектив, полковник Крутов решил организовать банкет, тем более и повод был – День печати. Шеф, как водится в армии, отдал распоряжение - собрать в добровольно-принудительном порядке деньги, кинув их в общий ко¬тел, а заодно и гонорары с премиальными.
Вездесущий Ганькин стал распо¬рядителем банкета. Благодаря его разворотливости, стол получился большой и шикарный. Кругов ходил по залу, снимал пробу с сала¬тов и довольно потирал руки «Знай наших!» - говорил весь его вид. Все противники революционных преобразований должны быть по¬срамлены, а сторонники - получить моральную поддержку. Орга¬низаторский опыт- дело великое, и только совсем бестолковые люди не понимают этого. Тем более, в журналистском деле.
Гуляли от души. Гремел музыкальный центр, приобретенный на гонорары. Звучали тосты: «За будущее газеты!», «За редактора!», «За вышестоящее командование!», «За женщин!».
Женская часть редакции расчувствовалась. А самая молодая - Машенька, в поры¬ве необузданной страсти, отдалась редактору в его кабинете. Это была внушительная победа нового руководства!
Разъезжались за полночь, на новеньком «уазике» - подарке на¬чальника штаба армии. О начальнике штаба было немало напечата¬но добрых строк в газете.
Вахтер Митрофаныч, наконец-то, остался один. Он запер дверь и направился спать на свой старый диванчик. Он был навеселе - от «барского» стола и ему перепало. «Давненько так не гуляли, - раз¬мышлял старый воин-пенсионер, довольно покручивая сивый ус, -знать, действительно, дела в редакции пошли на лад. Ну, и слава богу!».
А в это время майор Сошкин страдал в пустой палате гарни¬зонного госпиталя. Приняв снотворное, он безуспешно пытался уснуть. В его голове кружился безумный хоровод бессвязных и ди¬ких образов. За окном была уже поздняя ночь. А на душе все силь¬нее скребли кошки. С чего бы это?
Сошкин решил нарушить госпитальный режим и принять на грудь чего покрепче. Он вытащил из-под матраса бутылку водки и поискал стакан, но нашел только пустую стограммовую баночку из-под лекарств. Выпив, он почувствовал облегчение. Но мысли все еще путались. И вдруг... Он вспомнил тот самый сон, записи о ко¬тором он утерял, а, вспомнив, изменился в лице и побледнел.
- Черт! Сегодня как раз тринадцатое! Надо же!
Майор надел спортивный костюм, сунул ноги в кроссовки и выглянул в коридор. Медсестры на ее посту не было. Сошкин вос¬пользовался этим и набрал на телефоне номер вахты военной газе¬ты. С другого конца провода донеслось недовольное ворчанье вахтера.
«Митрофаныч, - узнал знакомые интонации Сошкин и по¬сочувствовал: - Не повезло старому». Затем, постаравшись изме¬нить голос, он прогундосил в трубку:
- Эй, дед, быстро делай ноги оттуда! Редакция заминирована и сейчас будет взрыв.
- Иди ты, знаешь куда? Террорист хренов, ядрена вошь! - оби¬делся спросонок Митрофаныч и бросил трубку.
«М-да. Не сработало... Вызвать милицию? Не успеют...». Сошкин смотрел в заоконную мглу и ждал огненного всполоха - до редакции было недалеко. Потом открыл окно и посмотрел вниз. Его палата была на втором этаже, а внизу, прямо под окнами, пестрела цветами большая клумба. И он решился. Закрыв глаза и от души матюгнувшись, прыгнул вниз. Ему повезло. Клумба была мягкой. Дальше, по-молодому легко, перемахнул забор и, напрочь забыв про свой криз, помчался к редакции.
Там в это самое время действовал злоумышленник. Он терпе¬ливо дождался, когда вахтер запрет входные двери и выключит вез¬де электричество. Когда Митрофаныч ушел в свою вахтерку, зло¬умышленник спустился по лестнице на первый этаж, стараясь сту¬пать неслышно. В руке он держал увесистый чемоданчик. Заранее припасенным ключом открыв дверь редакторского кабинета, про¬шел внутрь. Чемоданчик он поставил на стол, и, соединив провода, установил будильник на шесть утра. Потом вышел из кабинета и открыл окно в коридоре. Выбравшись на улицу, торопливо ушел в сквер, что находился в двух кварталах от редакции. До взрыва был еще целый мучительный час.
Плахова трясло в нервном ознобе. Он закурил. Сейчас бы стар¬шему лейтенанту вернуться, забрать свой опасный чемоданчик, но в нем кипела неукротимая злость: на редактора, что загубил его ка¬рьеру молодого журналиста, на Машеньку, что так подло, на глазах у всех, предала его.
- Вот погодите теперь, - бормотал Плахов, - вот погодите. При¬дете на работу, а там..
И вдруг он вздрогнул, почувствовав на плече чью-то руку. Рез¬ко обернулся и увидел перед собой майора Сошкина.
- Миша, ты на какое время поставил взрыватель? - спросил тот на удивление ровным, будничным голосом.
- На шесть, - машинально ответил ошеломленный Плахов.
- Ну, слава богу, кажется, успел! - перевел дыхание Сошкин. - Пошли быстрей!
- Куда?
- Знамо куда. Пошли в редакцию, дурачок ты этакий! Да разве так проблемы решаются? А?
- А как же их решать? - совсем потерянно промямлил Плахов. Сошкин уже тянул его за собой. Старший лейтенант не сопро¬тивлялся. Он уже пришел в себя и не противился судьбе в лице во¬левого и целеустремленного, не похожего на себя, Сошкина.
Когда они затарабанили во входную дверь, в ответ раздалось сиплое:
- Кто тама?
- Свои, Митрофаныч!
- Вы? - удивился тот, открыв двери. - Чего это вас черт носит, ни свет ни заря!
- Не черт, а провидение, - таинственно улыбнувшись, произ¬нес Сошкин и кивнул Плахову: - Пошли!
- Во-во, привидения... - проворчал им вслед Митрофаныч.
Сошкин смело вошел в кабинет редактора, осторожно отклю¬чил батарейки от взрывного устройства, сложил все в чемоданчик и пошел с ним к выходу из редакции. Плахов покорно поплелся за ним. А Митрофаныч, закрывая за ними двери, недоумевал:
- Приходют, уходют... Привидения!
На улице было тихо. Только свежий ветерок слегка ерошил листья тополей.
Занималась заря
- Ну, и куда теперь? - спросил Плахов.
- Я-то на дембель. Пора уже на покой, пока здоровья маленько осталось, - не понял его Михалыч.
- А я? Куда мне-то теперь?
- А ты обязательно будешь редактором. Я знаю. Только не в этой газете, - улыбнулся ему Сошкин, — уж мне-то можешь верить. - И добавил, качая головой: - Надо же! Ведь обязательно должна была рвануть, а не рванула. Успел я тебя остановить. Правильно говорят мудрые люди, что перед волей человека даже провидение не устоит.
- Вы о чем это? - спросил Плахов.
- О нашем, брат, о нашем, - радостно ответил Сошкин, глядя на ярко светлеющее небо.
В его душе был праздник. Будучи опытным журналистом, Со¬шкин понимал людей и хорошо чувствовал, что сейчас происходит в уме молодого коллеги. Поэтому и утешал, как мог, старшего лей¬тенанта:
- Будешь редактором, Миша, будешь! Я не вру. Настоящим ре¬дактором будешь.