На фото - в центре это я.
На целину я не попал - ушло время, и к окончанию школы героика освоения целины превратилась в будни, и по-тихому отошла на задворки общественной жизни. Зато загремели стройотряды. Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что многие стройотряды представляли собой более-менее организованные тусовки на природе с девочками, выпивкой и отдельными элементами работы. Но в МИФИ, а тем более в его Обнинском филиале, все было и обставлено и воплощено в жизнь на полном серьезе. В стройотряд отбирали лучших - и по жизни, и по учебе. Да и наша специфика, характеризующаяся почти полным отсутствием на курсах представителей слабого пола, не давала возможности свести это мероприятие к увеселительной прогулке. Списки стройотрядовцев утверждались на комитетах комсомола, в деканате и, может быть, даже на партийных комитетах. На работы отправлялись почти сразу после окончания летней сессии, а квартирьеры даже дней на десять раньше.
Записался в стройотряд я загодя, еще до окончания экзаменов. И все вроде бы шло нормально, и списки, похоже, уже утвердили, я получил униформу и нашил на рукав эмблему. И надо же было такому случиться, что на последнем экзамене по историческому материализму я схлопотал двойку. Это была вообще единственная моя пара за все время учебы в институте. Курс вел ярый ленинист профессор, назовем его Салтыков. Требовал он, чтобы лекции его посещали регулярно, а первоисточники знали почти назубок. Кроме того, он испытывал самое искреннее презрение (если и не ненависть) к «гнилой интеллигенции» и частенько повторял: вот выучитесь, станете начальниками, напокупаете себе машин, проедете мимо своего старого преподавателя, обдадите грязью и не заметите. А потому, он за свое будущее гипотетическое унижение отыгрывался на нас в реальном настоящем. Гонял нас как «сидоровых коз» по первоисточникам и с наслаждением ставил неуды.
Вообще-то я прочитал практически все, что он рекомендовал. Но, как это всегда бывает, у студента не хватило дня, часа до полной готовности. Из огромного списка необходимых к изучению работ классиков марксизма-ленинизма, может быть, две-три работы прошли мимо меня. А потом, должен же быть какой-то элемент просто везения? Но в этот день фортуна повернулась ко мне спиной, и достался мне, как сейчас помню (и буду помнить уже до конца моих дней), не прочитанный мною труд В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Я, конечно, попытался выкрутиться общими фразами из материалов прочитанного курса, но это был не мой день. Так же как и не день доброй трети группы. Но им было проще - был последний экзамен, через три дня переэкзаменовка. И у них не рушилась их мечта – в день переэкзаменовки стройотряд покидал Обнинск. Я горел как швед. Оставалась последняя надежда, что меня переэкзаменуют первым, и я успею к отъезду.
Я честно все еще раз проштудировал. Но опять эта злосчастная работа Ленина не попалась мне на глаза. Тем не менее, я, твердо веря и надеясь, что снаряд дважды не попадает в одну воронку, явился на переэкзаменовку и вызвался отвечать первым, почти без подготовки (время поджимало). И ответил я прилично на вытянутый билет, и уже втайне радовался за себя. Но, как выяснилось, рано. Как поется у Окуджавы: «И вот, когда от вожделенья уже кружилась голова, не то с небес, не то поближе раздались горькие слова …» и слова эти были вопросом профессора: « А на чем вы срезались в прошлый раз, молодой человек?».
Темнить и юлить не имело смысла, так как дотошный наш профессор был к тому же еще и педантом. Наверняка, где-то у него было отмечено на чем я поплыл в прошлый раз, и потому я, не скрывая, назвал непрочитанный источник и честно признался, что так не сумел его достать и прочитать. Что нашло на нашего «марксиста-ленинца» не знаю (может то, что я был в стройотрядовской форме с нашивкой «МИФИ, Кандалакша-66» и при вещах), но поставил он мне в результате твердый трояк – один из немногих за все пять с половиной лет обучения. Но и этому я был счастлив до безобразия. А поскольку вещи мои были при мне, то и в строй я успел, правда, в самый последний момент.
Было легко и, одновременно, торжественно. Было общее возбуждение, суета и улыбки. Мы построились в линейку напротив здания Института - молодые, подтянутые, в форме со значками и нашивками. Не по ранжиру, а как придется, и это лишь подчеркивало неформальность нашего временного объединения. Были в нашем строю ребята со всех курсов, с первого до пятого и со всех четырех факультетов. Построение было недолгим и мажорным. С коротким напутствием выступили - ректор, проректор, партийные и комсомольские бонзы, а потом наш командир – Валера Гаврилюк.
Валера в то время учился уже на четвертом курсе. Лучшего командира отряда я не встречал. Но об этом особый разговор. В двух словах Валера обрисовал, что нас ждет в следующие два месяца – заполярная Кандалакша. Заполярье, романтика, прекрасный коллектив, трудная и ответственная работа, что еще желать молодому и неопытному студенту? Кроме того, возможность хорошо заработать. А это не самое последнее достоинство нашей поездки. Тройка по марксизму-ленинизму исключала меня из списка стипендиатов, а на помощь родителей я уже давно не рассчитывал. В общем, предстояли все 33 удовольствия, и настроение от этого было приподнятым.
Галдя и смеясь, дошагали мы до электрички. С песнями под гитару незаметно доехали до Москвы. О билетах не беспокоились – все решал командир. И это было чертовски приятно, когда за тебя уже все продумано и решено, а от того было нам весело и спокойно. А командир наш в своем непременном берете, был напротив собран и, на вид, озабочен. Потом была Москва, Ленинградский вокзал и, вскоре, поезд «Москва-Мурманск». Все мы ехали в одном вагоне. Валера предъявил кондуктору пачку билетов, и все мы ввалились в плацкартный вагон. Кондуктор пытался пересчитать нашу шумную ораву, но потом махнул рукой на это бесперспективное занятие.
Чуть больше суток, почти без сна, за разговорами и песнями пролетели незаметно – ближе к полуночи мы добрались до Кандалакши и до лагеря, который выехавшие за неделю до основного отряда квартирьеры разбили неподалеку от города. Несколько больших армейских палаток, сушилка и вагончик для инструментов, в центре плац с флагштоком и кучей деревянных табличек с указанием направлений и расстояний до самых значимых точек земли - Кремля, Обнинска и Северного полюса (2545002 метра). Нас быстро распределили по местам, поскольку немыслимые ароматы, источавшиеся из кухонной палатки, недвусмысленно намекали на роскошный встречный ужин. Квартирьеры были в ударе, мы же, утомленные бессонной дорогой и плотным ужином, буквально валились с ног, а потому все формальные представления отнесли на утро.
Утро началось с линейки, поднятия отрядного флага и приветственно-напутственной речи Валеры. Собственно торжественная часть на этом и закончилась – нас уже ждали на объектах, а потому сразу стали получать спецодежду и инструменты. Вот тут-то и выяснилось, что одного комплекта одежки и обувки не хватает.
- Все по списку, сказал Валера – должно хватать! Но факт оставался фактом – не хватало.
- Становись на линейку, будем делать перекличку - торопил Валера.
- Кого не назвал, шаг вперед – скомандовал он после переклички. Я вздохнул с предчувствием близкой развязки, и … шагнул вперед.
В списках отряда меня действительно не было. Как я уже говорил, в отряд брали лучших, а потому меня как неуспевающего после завала экзамена вычеркнули из списков не удосужившись даже известить – сам мол догадайся и не лезь в избранные – учиться надо лучше. Только я оказался несмышленым, и экзамен успел пересдать, и на торжественную линейку успел, и от Обнинска до Кандалакши зайцем прокатился. Судьба моя решалась недолго – на обратную дорогу денег мы еще не заработали, а дополнительная рабсила не помешает.
– Только чтоб работать на совесть – отчеканил Валера.
И я работал как проклятый, не жалея ни сил, ни здоровья. В результате был занесен в Книгу Почета Строительно-монтажного поезда №34 треста «Кандалакштрансстрой», а после отъезда основной части отряда остался с группой добровольцев заканчивать строительство железнодорожной ветки «Кандалакша - Проливы». И не наша вина, что работа эта закончилась катастрофой, но об этом как-нибудь в другой раз.