Мать Касьяна, изловила Крива в коридоре, оглядываясь по сторонам, тихонечко сказала:
-Для Главного секреты есть, скажи, только ему откроюсь.
Крив буркнул:
-На голову свою скребешь.
Мать хмыкнула и прошептала:
-Пусть вечером придет, покажу такое, дар речи потеряет. А ты, вели костер зажечь, собраться всем до одного, кто с лошадьми имеет дело.
-Касьян просил?
-Хранить секреты не умеет. Да не смотри так на меня, в своем уме, хоть и старуха. Ко мне при всех пусть не подходит. Касьяна отошли в конюшню. Я подойду к костру и попрошу набрать в переносник горящих головешек, ты прочь меня гони и невзначай толкни легонько, иначе чудо не случиться.
Главнейший, от души смеялся. Ради забавы вечером с охраной к костру подъехал, вокруг собрались Коневоды. Старуха подошла, протянув переносник, попросила набрать горящих головешек, его заполнили до верха. Схватив старуху за рукав, Крив закричал:
-Не видишь, старая, Главнейший приехал!
Старуха неуклюже развернулась и, сделав несколько шагов, свалилась рядом с мужиком, расположившим на бревне поодаль. Переносник перевернулся, и головешки пали на колени. Мужик вскочил, завыл, в размерах вырос непомерно, превратился в чудище. Объятый пламенем, стал таять на глазах. Мужики в страхе разбежались, старуха с воплями, на четвереньках ползла к конюшне. Касьян, почуяв неприятный запах, выскочил наружу, схватил мать на руки и побежал в каморку. Мать зашептала:
-Нечистую подстерегла, Дуняша люба мне, ей слепо подчиняйся.
Оставшись с Дуняшей наедине, мать заголосила:
-Рехнулась я совсем, не знаю, быль или небыль приключилась. Передо мною чудище заколыхало, в размерах выросло, и грязью обдало. От вони задохнулась, от страха отказали ноги.
Утром мужики в недоумении разглядывали грязный снег, сгребали в кучу и на рогожах тащили к вырытому рву. Грязную одежду на костре сожгли, долго от вони отмывались. Касьян недоумевал, о Нечисти обмолвился лишь вскользь, как мать узреть её сумела, зачем понадобилось ей светиться перед Главным. Слова, услышанные от неё, подняли дух, надежду возродили, заставили присматриваться к людям. На днях услышал разговор, ров копают со скосом внутрь и глубиной в два роста человека, из такой ямы выбраться наружу не возможно. Через неделю кончат. Всех перьев соберут и если ворота крепостные не откроют, несчастных заживо зароют. Ясек, сын вражий, слова один в один сказал и голосом значимость подчеркнул. Дуняша, улучив момент, ему сказала:
-Ты делай своё дело и в разговоры не встревай. На важные слова ответить надо.
Вечером, как обычно, в каморку Ясек заглянул и произнес:
-Кашевар прибыл, просил поторопиться.
Касьян взял котелок и встал за мужиками. Мужик распробовал кашицу и недовольно заворчал:
-Опять сырую подаешь, живот урчит от недоварки.
Касьян смиренно протянул посуду, и посоветовал:
-А ты вообрази, в посудине не каша, а пирожки перепелиные со свежими тушеными грибами, помазанные смальцем. Ты, пробовал подобную еду? Вот и представь, вмиг каша улетит. Я с детства помню вкус еды, что мать готовила на праздник,да от хворобы всякой. От простуды шишки еловые крошила в мед, для памяти варила мятную тянучку.
Ясек, заметил:
-Насчет памяти заврался, сам говорил при всех, что с памятью промашки вышли. В моей семье тянучки мятные варили от простуды, болтливостью во сне и памятью дырявой род не страдал. У нас наследство о-го-го какое. Если напрячься, все можно в памяти восстановить, без всяческих тянучек.
Касьян услышал пять заветных слов, памятью дырявой род не страдал, их ожидал услышать от кого угодно, но, не от этого мальца. Главный Советник втолковывал ему, тому, кто их произнесет, ты должен подчиниться слепо. Ясек, сын вражий, сидит к нему в пол оборота и возится с сумой. Достал лепёшку, кусок сала, раздавил луковицу, порезал на четыре части, сунул четвертину в рот, куснул лепешку, сало и медленно стал перекатывать во рту. Поднялся, подошёл к огню на прутик сало нацепил, запахло вкусно. Сын вражий ничего не упустил, слова и сценку точно повторил. Но, можно ль доверять такому? От волнения, Касьян забормотал нелестные слова, схватил полено и с силой запустил в костер. Сидевшие у костра мужики, вскочили и вопросительно взглянули на него. Ясек, отбежав в сторонку, крикнул:
-Когда тебя на небеса отправят, я слов достойных не скажу.
Касьян уныло произнёс:
-Несдержанность простите, запах паленый, напомнил гибель жеребёнка. Что взять с мальца, ему средь нас не сладко, жизнь не по силам ношу поднесла и скособочила характер.
Он вывел Грома из конюшни и стал описывать круги. В полночь явился, Дуняшу попросил для сна дать крепкого отвара. Утром, взглянув печально на жену, вздохнув, подумал, Клин, что-то важное сказал, а я опять махнул впустую. Дуняша поняла без слов, о чем муж сожалеет, ответила:
-Ты, постарайся, очень нужно, спокойствие верни, несдержанность, погибель делу.
Главнейший сутки провалялся на лежанке, Отрядники толпились у ворот, Ясна их отсылала прочь:
-Запоя нет и с головой порядок, бумаги разложил вокруг, просил не беспокоить, к утру к вам спустится для встречи.
Увидев чудище перед собой, Главнейший, хотел сбежать, но ноги приросли к земле. Сознание вернулось, услышал голоса, им восторгались:
-Не испугался, не сбежал, храбростью, на несколько голов нас выше!
Он огляделся, охранники, стыдливо пряча взоры, переминались неуклюже. К нему спешил палач, взглянув на грязный снег, спросил:
-Кто баловал с огнем?
Хором ответили:
-Все вышло ненароком, мы в удивлении большом, увиденное во сне не снилось и в жизни не встречалось. Словно по заказу творятся странные дела.
Нечто подобное уже случалось. Несколько лет назад, с охотниками отстреливал волков. Охота славною была, в живых остался лишь один и только потому, что вел себя довольно странно. Он отделился от собратьев, по узенькой тропинке забрался вверх и скрылся в охотничьей пещере. Добив раненых волков, охотники вошли в пещеру. Матерый не метался, не скалил зубы, положив голову на лапы, смиренно ждал расправы. Прижав рогатиной башку, пикой насквозь пронзили тело. Горящий факел к морде поднесли, чтоб лучше рассмотреть добычу. Шерсть разом вспыхнула, зверь взвыл и заметался, вырос в размерах и перекрыл им выход из пещеры. От запаха горящих тел он задохнулся. Очнулся на мгновенье и Смерть позвал на помощь. Над ухом прозвучало, черёд придёт, и явится без приглашений. Тело почувствовало холод, кто-то мудрил над ним, сжав голову руками, опускал под воду и поднимал для вздоха. Смердящий запах постепенно исчезал, и тело перестало жечь внутри. Спасителю сказал, услугу не забуду, по гроб обязан выручке твоей, тот посоветовал забыть пещеру, странного зверя, гибель мужиков, иначе запах возвратится.
Пять лет воспоминания не колыхали разум. Старуха поднесла сюрприз. Увидев чудище перед собой, вдохнув зловоние, сознанием помутился и на мгновение в детстве очутился. Последний миг расставания с матерью, мелькал перед глазами часто. С котомкой за плечами он прятался в высоких лопухах, его искала мать. Лицо, залитое слезами, увидел близко, к ней не подошел. Сейчас, события предстали в ином свете, она нашла его, к груди прижала и за собою увела. К сестрам привела, сама в дом новый не вошла, сказав прощальные слова, исчезла. Он явно слышал их:
-Как хорошо, вы снова вместе. Кровь людская не водица, негоже проливать её. Найди мою могилку, слезу над холмиком пролей, душа метаться перестанет. В ночь пятую тебе приснюсь, и имя назову, он разум держит под контролем и направляет на убийство.
Ответил зло:
-Даже во сне не вздумай появляться, за то, что выбрала ничтожество в мужья прощения нет, город Соколиный, как и твой холм при встрече, с землёй сравняю и выйду на степной простор.
Главнейший, позвал старуху. Войдя в хоромы, она достала красную тряпицу, и встала на неё. Открыться обещалась, если он тряпку красную повяжет на запястье и оголится грудью перед ней. Он нехотя исполнил просьбу.
-Ты меченый, трилистник на груди, и не один, все твои мысли и дела Тьма знает наперед, наш разговор сейчас не слышит, красный цвет с огнём, защита. Соприкоснувшись с ними, теряет силу, но, через время оживает вновь. Касьян рассказывал, в крепости объявилась Нечисть, вроде, играет с вами заодно. Людей, которые ей интересны, метит. Приговоренным на смерть, четыре метины сажает. На днях поймала Дуську, потребовала выведать смысл разговора с Клином. Неспроста явился, Соколы заслали, все рассчитали наперёд, Касьян слова запомнит и передаст либо при разговоре с мужиками, либо во сне, как с ним бывает. Осечка вышла, потеря друга, память потрясла, свидание общими словами описал. Прощальные слова известны палачу, а смысл не ясен. Материнское чутьё не подвело, Нечистую определило точно. Ты сына моего от нищеты спасёшь, а я тебя на путь наставлю.
Выпроводив старуху, он стал осматривать себя. Рукой потрогал шрамы, один давнишний и едва заметный, другой, болезненный от прикосновений. Главному охраннику открылся. Тот быстро вынюхал что надо, труп Клина рассмотрел, устроил обыск в коморке Коневода, обыскивая Дуську, на грудь взглянул, тайно из могильной ямы поднял отрядников, усопших от проклятий и доложил:
-Не обманула старая. Мы вместе начинали дело, метаться не привык. С тобою трудно ладить из-за пьяни, порою, кажется, ты, вовсе и не ты. Прощание Клина перед глазами, предсмертные слова, я так и эдак разложил, нюх говорит, в них смысл заложен, зацепку не найду. Перезвон Соколиный изучил, по нему сужу, как в крепости живут. Нам духа их не достаёт. Прав палач, табун раздор в ряды принёс, избавься от него скорей. Тыл в спины нам клюёт, яма для него готова. Среди наёмников, втесались перья, почистить надобно ряды. Чую, Дуняша и старуха затеяли возню, до времени мы их поддержим. Соберутся на вечерню Коневоды, открою им прощание Клина, последние слова переиначу, навяжем им свою игру.
Возвращаясь в лагерь, Касьян увидел, за крепостной стеной взметнулась дымовая свечка, она росла в размерах, соединилась с облаками. Сердечко ёкнуло, дрова так не горят, при нем остаток древесины растащили по углам, чтобы огонь не уничтожил разом. Кроме зерна, там нечему гореть.