Руки подрагивали — я вздохнул поглубже, крепче взялся за руль...
Нет, в Бога я, конечно, верю, но — не так. Праведники, рай... не то. Слишком хорошо. А правда хорошей не бывает. И плохой не бывает, она — никакая, она — правда. А если только хорошо, так это не правда, сказка, и только...
Я знал, что это случится. Все знали. Да разве к смерти подготовишься? Даже собачьей — когда собаке пятнадцать, когда пятнадцать лет собака рядом... это смерть близкого. Вот и случилось: однажды Рыжий не встал. Лежал и смотрел. Ни еда, ни вода — ничего. Всё.
Врач сказал, пора усыплять. Пока не больно, надо. Так гуманно, так лучше, вот что сказал врач.
Усыплять... моей Настеньке шесть. Было бы проще, если б само: встали, Рыжий — мёртвый, поплакали... Но пёс живой, куда деть его так, чтоб Настя поняла?..
Жена объяснила, как могла. Поняла дочка, нет — не знаю. Только ночь не спала, а сюда ехали — Рыжего я назад положил — так рядом села, смотрела... Он был ей старшим другом, она не знала, что короток собачий век. Не плакала, правда. И что ей жена сказала?..
Положили пса на стол.
Врач был готов, а я — нет. Вышел, в коридор, с Настенькой... жена осталась. Так бы всё и кончилось, да только... дверь распахнулась с треском, жена выскочила, в слезах, и мне на грудь:
- Не могу! Не могу... - прошептала. - Пошли, - потянула к выходу. Настя оглянулась на дверь, где остался пёс. Я остановился:
- Так не годится...
Врач обернулся, шприц замер в его руке — я вошёл в кабинет:
- Постойте.
- Я с тобой, - Настюша взяла меня за руку.
- Останься.
- Я с тобой! - уцепилась — ни в какую.
Врач убрал шприц, Настя подошла к Рыжему:
- Он заснёт?
Врач опустил взгляд, снял перчатки и вышел в боковую комнатку.
- Заснёт.
- А когда проснётся?
Я глянул на Рыжего — пёс недвижно смотрел на дверь, куда вышел врач.
- Понимаешь... Рыжий не проснётся.
- После ночи все просыпаются...
- Это... другая ночь, - я погладил дочь по голове, - и сон другой. Хороший сон... никто не хочет просыпаться. И Рыжий не захочет...
Мы присели на кушетку, Настенька прильнула.
- Я тоже не хочу вставать в садик...
- Вот видишь, - я обнял. - Вот и Рыжий... не захочет. Он уснёт, и всё, понимаешь? Ему станет хорошо. Ему приснишься ты... я, мама. Бабушка... помнишь бабушку? - Настя кивнула. - Бабушка любила Рыжего, помнишь? Любила, пока... не заснула. Так вот, они встретятся.
- Где? - глаза дочурки распахнулись.
- Ну там... во сне. Там все встречаются. О чём мечтал — там сбудется...
- А Рыжий... о чём мечтал? - Настенька обхватила меня ручками.
- Не знаю. Но мечтал. Все мечтают. Что хотел, то и получит... такой вот сон.
- А кто ему даст? - ручки стали слабеть — бессонная ночь.
- Что?
- Ну, что он получит? - пробормотала невнятно.
- Не знаю... Бог, наверное, - я прижал дочку крепче. - Всем даёт. Добрым — доброе...
- А злым? - сонно отозвалась доченька.
- Злые не спят, они... умирают.
Она умолкла, потом головка свесилась, тельце обмякло — заснула.
Показался врач, он подошёл к Рыжему — собака лежала с открытыми глазами.
- Э!.. - ветеринар посветил Рыжему в глаз, - собачка-то умерла!
- Заснула... - я взял дочурку на руки. - Мы пойдём... - Врач кивнул, я вышел.
Жена, в слезах, бросилась навстречу, я приложил палец:
- Спит...
- Что ты ей рассказывал?! - прошептала она.
- Сказку... на ночь.
Я вздохнул ещё раз — дрожь в руках унялась, успокоился.
Жена молчала, Настюша посапывала у неё на коленях.
Я посмотрел — жена улыбнулась, всё хорошо...
Хорошо, когда правда похожа на сказку.