Майору Октябрьского РВК, Анатолию Совкову, посвящаю.
Это неправда, что советские годы были голодными . В магазинах было все, и все об этом знали, другое дело, что не все доходило до простых смертных. Порок этот -.припрятывание товара для своих, начал буйно процветать в начале 80-х. Но работа в торговле была делом престижным, доходным и каждый до гробовой доски держался за свое место. И только такая «вшивая интеллигенция», как я, брезгливо относилась к торгашам, не догадываясь о том, что жизнь может круто повернуть и придется и мне когда-то встать за прилавок.
После окончания средней школы я устроилась на работу в один из райвоенкоматов города инспектором по учету военнослужащих. Учиться в ВУЗе не хотела, хотя имела приличные знания и хороший аттестат. Хотелось работать, получать зарплату и тратить ее на красивые вещи. Но был в нашем военкомате один очень нудный майор Совков, который каждый год повторял мне одно и тоже: Иди, учись. Однажды мне все надоело , я уволилась и поступила в торговый техникум. И не просто так, и не из-за любви к этому делу. Просто хотелось без блата и особых проблем иметь все.
Тест на профпригодность
Магазин, куда я попала по распределению, считался одним из крупных продмагов города. Он был большим и занимал весь первый этаж советской пятиэтажки. Расположен был в центре города, а значит, обеспечение товаром шло по первой категории, хотя это было только на бумаге, а в жизни все было по- другому, и в магазине постоянно толпились массы людей, жаждуших ухватить что-нибудь дефицитное.
Коллектив, в который я попала, состоял из дам, которым было далеко за сорок. Они стояли за прилавком в белых кокошниках с ядовито накрашенными красными губами и напоминали персонажи из старинных русских сказок.
Моя практика началась в рыбном отделе и тетя Саша, как я тогда ее называла, поручала самую грязную работу. Она многому успела меня «научить». Однажды она позвала меня и сказала: Вот видишь эту рыбу, которая лежит на прилавке? И указала на нее коротким жирным пальцем, на котором красовался перстень, имевший название Паук. Рыба давно разложилась, продолжала она, но мы должны ее продать. Поэтому иди в подсобку, хорошенько промой ее холодной водой, оботри полотенцем, просуши и протри растительным маслом, чтобы была, как новая, поняла?-злобно сверкнув налитыми кровью глазами сказала она, бросив мне в руки охапку вонючей, протухшей рыбы, которую не стали бы есть даже самые голодные бродячие собаки, которых было немало в нашем южном городе.
Вторым отделом, где меня учили, как надо жить, был «Мясной». Громким было только название. Прилавки были бедны и мясом на них, как правило, не пахло. Ассортимент был скуден и состоял из яиц, свиных голов и цыплят-табака, имевших неприглядный вид. Мясо иногда в продажу поступало и за ним выстраивались огромные очереди. Рубшиком свиных полутуш был армянин Рубен. В подсобке слышался стук топора, который сотрясал весь дом, и все жители этого дома знали, что скоро в продаже будет мясо и надо стускаться вниз, чтобы занять очередь. Рубен любил свое дело и подходил к нему творчески. На стеллажах подсобки он любовно раскладывал «задки», которые предназначались для своих- нужных людей. Каждый задок, практически чистое мясо, тянул килограмм на пять, остальные части, умело разрубленные им и снабженные довесками жира или костей пускались в свободную продажу.
Но самым страшным для меня стал «Молочный отдел», о чем нужно рассказать отдельно.. В отделе не хватало продавца и меня перебросили туда, как в годы войны, на огневой рубеж. Тетя Таня встретила меня недружелюбно. Она имела большой стаж и огромный опыт в торговле. По всему было видно, что она испытывает ко мне большое недоверие. Внутреннее чутье подсказывало ей, что я - не торгашка и мне не понравится заниматься левыми делами. К весам она меня не допускала , находя мне другую работу.
В конце каждого рабочего дня в подсобке скапливалось до десяти бидонов из-под сметаны. Раньше я не знала, что с ними делают, но меня быстро этому научили. Тетя Таня, взяла меня за руку и повела в подсобку. Видишь эти бидоны? Спросила она. Возьми вон тот металлический таз и губку. Сейчас я покажу тебе, что надо со всем этим делать. Она закатала давно уже не белые рукава своего рабочего халата, взяла в руки губку и погрузила руку до самого плеча в бидон. Вытащив руку, она ловко стряхнула собранную со стен сметану и опять погрузила руку в бидон. Вот это ты должна делать каждый день, сказала она. Это наши деньги. Меня передернуло , но надо было подчиняться, такой был закон в магазине, директор обо всем знала, но закрывала глаза, так как ей хорошо перепадало от каждого продавца. А тех, кто не умел или не хотел так работать просто заставляли уволиться.
Очистив таким образом десяток баков, я взяла полный таз сметаны и вошла в отдел. Ты, что больная, заорала тетя Таня, выпучив на меня свои наглые глаза. Куда ты прешь этот таз. А что с ним надо делать,-растерялась я. Сейчас все объясню буркнула она, сказав что-то матом в мой адрес. Остатки эти продавать открыто нельзя, мало-ли какая-то будет проверка. Мы их подмешиваем . Поняла? Я неутвердительно кивнула головой. Смотри, продолжала она и легким движением сняла пломбу с канистры. Открыли, взяли в руки сметаномешалку, она взяла палку с кругляшком на конце и напомнила мне неудачную лыжницу. По правилам торговли мы обязаны верхний, самый густой слой сметаны, хорошо перемешать. Если этого не делать внизу сметана будет жидкой, но разве это нас должно волновать?, сказала она и ехидно улыбнулась. Поэтому вершки, а это сливки, ложка стоит, не падает, мы убираем в стеклянные банки и продаем блатным людям, естественно подороже. А в оставшуюся сметану выливай соскребыши. Делай, как я сказала, не бойся, преступления в этом нет, все по-честному, даже кефиром не разбавляем и никто еще не траванулся и не пожаловался.
Последней точкой терпения был эпизод, после которого я попала в больницу и больше в этот в этот магазин не вернулась.
Стояло жаркое лето. В магазин завезли полторы тонны отборных уток. Торговлю развернули перед магазином, установив три точки, на одну из которых попала я. На каждого продавца дали по пятьсот килограмм птицы. В силу своей неопытности и нерасторопности, так как находилась на седьмом месяце беременности, я явно отставала от своих коллег по работе. И все покупатели, которым не хватило уток в другой очереди перебежали ко мне. Они кричали и ругались, поторапливая меня. Лица были перекошены злобой и напоминали людей, которые голодали, как жители блокадного Ленинграда.
Когда осталась последняя утка, два крепких мужика в отчаянии, что уйдут ни с чем , выхватили ее у меня из рук и начали тянуть ее в разные стороны, крича : Это моя утка, вы здесь не стояли. Закончилось все тем, что от бедной птицы оторвали шею и нижние лапы. Выразительно плюнув в сторону, один из героев, ушел ни с чем, а другой с гордым видом , собрав утку по частям, положил ее на весы, выдавив из себя : Взвешивайте побыстрее.
После всей этой истории меня положили на сохранение в один из роддомов, а через 2 месяца я родила мальчика весом в 2 килограмма 700 грамм, и моя история работы в продуктовых магазинах закончилась.
15 сентября 2009 года. 14.38