Море внушало Айвазовскому безграничное восхищение. Он передавал игру волн, разнообразие света, превосходно зная, как образуется волна в зависимости от состояния погоды, внутренних сил водной массы, облаков и солнца. «Писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры, –– говорил он. –– Художник должен запоминать их. Сюжет картины слагается у меня в памяти, как у поэта. Сделав набросок, я приступаю к работе, и до тех пор не отхожу от полотна, пока не выскажусь на нем кистью».
В высокой феодосийской мастерской Айвазовского не было больших окон, из которых он мог бы наблюдать море и небо. Свет проникал через узкие оконца, расположенные под самым потолком. Это было сделано специально: чтобы не отвлекаться от работы, храня в своем сознании образ заранее продуманный.
В 1849 году в Феодосию пришло торговое итальянское судно, капитан которого был давним приятелем Айвазовского. Рассказал, что революционные батальоны Италии под командованием Гарибальди, воевавшие с Австрией за политическую и национальную независимость родины, полны решимости сражаться до конца, что множество добровольцев из разных стран примкнуло к гарибальдийцам, есть среди них и русские.
Эта встреча подтолкнула Айвазовского к написанию картины «Девятый вал».
Над бушующим океаном встает солнце, и теперь только стало возможным разглядеть то, что недавно скрывал мрак: люди, вцепившись в обломок мачты, из последних сил борются с разъяренной стихией. Но солнце уже вступило в союз с людской волей: буря ослабевает, вот-вот –– и пройдет последний, самый ужасный, «девятый вал».
За работой Иван Константинович не мог не вспомнить бурю в Бискайском заливе, когда на их корабле все пассажиры обезумели от страха. Он тоже испытывал сильный страх, но держался рядом с капитаном. Чудом они добрались до Лиссабонской гавани.
Оконченную картину «Девятый вал» Айвазовский выставил в Москве, где ее сразу же приобрел Николай I. Всех восхитил вложенный в нее смысл бесстрашия и победы! Поражал и непревзойденный дар художника: море заполнило полотно до краев; казалось, вот-вот –– и вода выплеснется, хлынет в гулкие и просторные залы.
Маринистов уровня Айвазовского за всю историю живописи мир знал не больше десяти, и все же на Западе многие не признавали его таланта. «Странную, непрестанную борьбу ведет посредственность с теми, кто ее превосходит», –– говорил Оноре Бальзак.