53. Главнейший на перевале

               
Главнейший  приближался к перевалу. Весть о гробнице обозлила разум, сын родной,  вопреки запретам мать не почитать, устроил усыпальницу строптивой.  Он сжал руками голову, боль поселилась вечером,  мотала ночь.  Флягу поднёс ко рту,  допил остатки зелья и запросил другую. Главный охранник отказал:
-Напьёшься,  как тушу неподъемную потащим, не лето под ногами, замерзнешь и  погубишь нас. Поехали с внезапною проверкой, сам навязал, иль  у тебя иное на уме?  Сын твой справляется с делами, Соколы   в спину не клюют, в руках надежных перевал.    Верёвками вязаться надо, шипы прилаживать к обувке,   мешкать нельзя, темень дорогу перекроет. Ты постарайся нрав утихомирить, в горах не главный, почтение все проводнику.
На узенькой площадке проводник проверил   крепления на ремнях, предупредил,  за ним не отставать, каждые сто шагов короткий отдых. Главнейший со счета  сбился,  в ногах вдруг появилась дрожь, и полный вдох не удавался. Потребовал остановиться. Проводник безжалостно ответил:
-Здесь не равнина, ты не на лошади верхом. Разъелся,  дыхание нарушил пьянством, не по себе затеял путь.
Посыпались угрозы:
-Да я тебя, собачий сын, повешу, как придем на место!
Проводник рассмеялся:
-Горы, мой дом и моя крепость, веками мы владеем ими, прощай глупец,  Юсупа я предупрежу, что ты замерз на этом месте.
Он бросил им конец веревки,  и  стал взбираться вверх по скалам. Главный охранник закричал:
-Пошутил, прощение просит, бес пьяный в голове сидит,  вины за мною нет, перед тобой не провинился.
-Прощения от него  не слышу.
-Прощение не сидит во мне, за труд исправно платим,  с тобой в цене не торговались, сколь запросил, столь получил.
Охранники заголосили:
-Проси прощения, он не шутит, нам с жизнью расставаться  рановато, не все добро отправили домой.
-Ради них, беру  слова обратно.
Проводник спустился, приблизился к нему и отцепил ремень от связки:
-Охрану поведу, тебя оставлю, ты за себя не попросил.
Главнейший схватил проводника за  ворот, занёс кулак, тот вывернулся, и головой боднул в живот. Ноги у Главнейшего заскользили, животный страх гордыню перевесил, он завопил:
-Прости, не буду!

Проводник метнул  верёвку.
-Не смей в горах орать, лавину спустишь. Я не наемник, и мне ты не указ, что прикажу, то будешь делать. Я  шаг, вы повторяете за мною.
Главнейший старался не отстать,  пот застилал глаза, рубаха взмокла, ноги с трудом держали тело.  Он проклинал свою затею.  Летом,   с трудом поднялся на вершину, осматривая соколиные пределы, поклялся,  в горы не ходок.  Память,  событие сокрыла, и то, что он опять полез на скалы, виновна первая жена.   Любил её и ненавидел, за непокорность мстил, в снах обнимал,  при встречах,  мысленно желал ей смерти. Уже на  краюшке была. В ту памятную ночь в окошко постучали, сосед шепнул, дыхание у жены уходит. В тайне от Миланьи, для помощи  привез старуху. Силы небесные просил, жизнь сохранить единственно любимой, ласкал её,  ему казалось,   объятия желанны были.    О том, что дочь его,  не знал, однажды наблюдал за ними, жена вела её за руку,   уродству девочки был рад, В след пожелал им мук при шаге.
Встреча последняя  рассудок помутила, жена сидела за столом, ни тени страха и сомнений, спокойный голос раздражал.  Он, главный среди всех, она ничто, в тени жила все эти  годы и внешне  сильно подурнела.  Глазами встретились, воспоминания сладкие  ожили. Метнулся к ней,  рукою отстранила. В удары силушку вложил, он чувствовал, как ребра затрещали. Мелькнула мысль, убил, от мук любовных я освободился! Вздохнул спокойно,   и приказал зарыть обеих. Утром, понять не мог, что происходит с ним, его тянуло к ней, хотел обнять бездыханное тело.   Причину высказать не мог, всем объявил, с проверкой к сыну едет.
 
Проводник в щель вбил  крюк, веревку закрепил узлом.
-Мы одолели сто шагов, я должен отлучиться, развод устроить караулу. Прижмитесь спинами  друг к другу,  к вечеру  тропы достигнем, вас встретят женщины. 
Охранник молодой от восхищения воскликнул:
-Вроде бы телом крепок и тяжести носить мастак,  крутой подъем с трудом осилил, как пробку засадили в грудь, вдохнуть и выдохнуть не в силах. Проводник, как горная коза, свободно прыгает с уступа на уступ,  скольжения заранее предвидит. Я восхищаюсь мастерством!   Закончится осада,  в горы напрошусь, подъём понравился мне очень.

Главнейший молчал, досада навалилась, мысли  опять  прошлись по прожитым годам. Родное поселение, родители и  сестры,  жена, приблудная Миланья,  рождение дочерей и сына, палач, наёмники,  осада,   кровь и убийства. Великим захотелось стать. Ради кого?  Ради неё, проклятой! Засела в разуме и мертвая покоя не дает. Сын усыпальницу устроил, разрушу, земле предам останки, плитой тяжелою накрою. Всем вышел, телом и умом, богаче и знатней в краях  не сыщешь.  Меня отвергла! Меня! Ясна  умом и тихостью   с ней схожа, живет  заботами моими,  с любовью тело обнимает,   Миланья, дети не помеха.
Проводник  протянул флягу:
-Отпить по пять глотков, прибавит силы.
Главнейший глотнул и чуть не вырвал.
-Меня, помоями поить!
-Возиться с вами я не буду,  спущу к подножью, в обход пойдете без проводника. Сына надумал проверять?  Не в тебя пошёл, рассудком трезв, гордыни нет,  чтит в людях мастерство и бережёт их жизни.
-Мой сын забота не твоя!
Проводник улыбнулся.
-Словами грязными бросаться грех,  впереди общее родство, дети твои останутся при мне, отцом любимым назовут, а внуки,  тебя лишь раз коснутся. Пей, не артачься, от непривычного подъёма, в тебе силёнок не осталось.
Злость улетучилась, от смеха Главнейший  повалился в снег.
-Голь перекатная,  мечтою богатеешь, что можешь ты подать кроме камней? Развеселил,  тебя прощаю.
Он выпил гадостный отвар, в  теле появилась бодрость. Тропы достигли, навстречу женщины явились. Они попали в необычное строение, пещера-дом, бревенчатые полы, на цепях подвесные потолки, межкомнатные раздвижные перегородки, мостики и переходы, камины и жаровни на тележках. Одну такую подкатили, устроили над ней огромный короб, в скале открыли маленький лючок, между собой трубой соединили.  Женщины готовили еду, катали шарики из теста,   раскатывали  в сочни, на малые укладывали рубленное мясо, на второй тертое яйцо с приправой,  на третий, кусочками  овечий сыр. Слоёную стряпню пеленали   в квадратный сочень,  и опускали в котелок с кипящим жиром. Пока готовилась еда, гости  отмыли потные тела, переоделись в длинные рубахи.  На деревянных блюдах подали каждому  слоёнку, в кувшинчиках кисляк овечий.
Девочка - подросток подсела рядом, произнесла:
-Мука особая у нас,  у Соколов мы закупаем, баранов, коз разводим сами. У кисляка особая закваска. В  большой кувшин сливаем молоко, закваску добавляем соль и приправу,  два дня морим, во льду хранится  месяц. Не правильно едите, глотать не торопитесь, едою надо наслаждаться,   тогда и сытность будет в животе, и вкус запомнится  надолго. Я отведу вас на покой, спать будете в лесу, ногами босыми почувствуете травку, нужда приспичит, позовете.

Глаза привыкли к темноте. Главнейший  с радостью улёгся на лежанку, блаженство разлилось по телу, он произнёс:
-Стряпня вкусна,  подобной  не едал. Всегда сопровождаю зельем, а нынче обошелся без него. Запахи странные, лесные. Мать лапы елочки секла,  полынь  и всякую траву лесную кидала в кипяток, сруб  деревянный пар  впитывал в себя, в комнатах лесная свежесть. День в трудностях прошел, вечерней насладился.
Утром проснулись от птичьих голосов, синица  подлетела, уселась на руку, головкой завертела. Охранник молодой воскликнул:
-Да мы и впрямь в лесу лежим, трава под босыми ногами, в кадушках елочки растут, птицы летают и человека не боятся. В горах зимой такое диво!
Им улыбался проводник.
-За садом женщины следят. Днём в зале открываем шторы, преграда холоду,  глиняные  трубы, по ним  бежит тепло от всех жаровен. Диво придумано не нами,  пещерные дома, подземный обогрев, дороги, переходы,  чудес не счесть. Горный народ в сокрытии живет, спускается на землю редко. У нас красоты есть,  озёра, водопады, птица залетная осела.  Горы для людей земных лишь камни да преграда, трава,  что удивила вас, не на земле растет, на молотых камнях и перегное.
 
Советую идти вам в связке с собою взять крюки, шесты  и ледорубы,  без них из ям не выбраться земному.  Обход ловушек по утрам, не выберетесь сами,   найдут окоченевшие тела.
Проводник вывел на тропу, вручил Главнейшему дощечку, ткнув в неё пальцем, сказал прощальные слова:
-Средь снега темное  пятно, путь на него держите. К вечеру дойдете. 
Всем показалось, шутит проводник, до черного пятна рукой подать.
Короткий путь, длинною с полверсты, измучил их, вчерашний переход казался легкою прогулкой. Щели,  ловушки,  тела болели от ушибов, из пальцев содранных  сочилась кровь,  ноги от вывихов распухли. К вечеру ползком достигли метки.  Заметив движущиеся точки, закричали:
-Мы, здесь!               
  Увидев сына, Главнейший по привычке замахнулся.
-Ты, почему нас день мотал,  изранены и кровоточат руки.
Сынов охранник, перехватив кулак, велела поостыть:
-Не балуй с Главным, на перешейке, все подчиняются ему. О вас узнали вон на той   вершине, без перерыва шли на  встречу. Мост через пропасть спускают по утрам.  Горы не равнина, здесь каждый шаг до точности измерен. Мы малой силой держим перевал. Ваш казначей  урезал  плату, решил, условия вольготны.  Помощь оказывают проводники, подкармливают нас,  и с ними надо рассчитаться. Вы потревожили ловушки, нам нужно их восстановить. В мешках палатка,  накидки и еда, не отвлекайте нас от дела.

Забравшись в палатку, Главнейший укутался в накидку. Усталость тела требовала сна, не помнил, как заснул и не почувствовал, как  перевязывали руки. Во сне, Юсупа видел маленьким ребёнком,  наказывал  битьём. На  наказания  не отвечал, в глаза смотрел. Взгляд сына поразил, словно местами поменялись, Юсуп возвысился над ним. Взял на руки, к себе прижал и молвил:
-Времена, когда  насилие чинил над волей, прошли. Я перерос тебя умом и пониманием событий. Осада  не по мне, тебя с Миланьей поразила злоба. Ты, для чего сюда явился, чинить расправу надо мной? Я верою служу, меня не станет,   затея   рухнет, гонимым будешь и места в жизни не найдешь. 

Юсуп склонился над отцом.
-Мост опускают, надо ко времени поспеть. Увидишь чудо из чудес, он разводной,  идет на встречу, соединяется особо. Веками сбоя не давал. За каждый переход оплата. К мосту вас проведут, за плату не торгуйся,  а мы пойдем окольными путями.
-С меня,  Главнейшего плата? Я разнесу и мост и горы!
Юсуп устало  улыбнулся:
-Отец,  власть в меру хороша, не выполнимыми словами не бросайся.
-Маскировался долго, молчал из-за наследства  и угождал отцу, продажная душа,  всего лишу и пяди не оставлю. Девка твоя, продалась с потрохами, по уровню сыскала мужика. Гробницу матери возвел?
Юсуп потрогал лоб отца.
-Ни жара, ни трясучки, случилось что? Спеши, мост ждать  не будет.  Причем здесь мать, её не видел больше года и о какой гробнице речь? Прости, отец, усталость донимает, вторые сутки мы без сна.
 
Мост поразил величием и мощью. Две высоченные стрелы вдруг выплыли из скал, сближались медленно, сомкнулись. На стыке появились люди,  засуетились, над пропастью зависли и исчезли.  По мосту погнали стадо, овцы и козы не торопясь, шагали  в связках.
Главный охранник восхитился:
-Шагают словно люди, обучены на привязи ходить.  Юсуп не лгал, я знаю его  с детства, нутро читаю словно книгу.  Ответственность большая, не перекрой он перевал,  сражение бы сразу проиграли. И возчик с Ясеком не лгали, видения у них сошлись. Странные дела творятся, мы,  словно в двух мирах живём.  Я здесь бывал, людей, мостов,  никто не видел. Есть в сказах вековых, упоминания о мостах и подвесных домах,  так то, на выдумку похоже.   
На Соколиных землях очистил люд своё нутро,  всех чистых в горы отправляли, в скалах устроили пещерные дома, дороги подвесные, соединили их мостами. В горных озёрах рыбу разводили, особая была, лёд  нипочем, зимой замерзнет, летом оживает. Птица залетная гнездилась, и оставалась зимовать. У горного народа дети, особо выделялись, над головами радуга плыла. И называли их Миряне. Когда на земли, откуда мы наёмников набрали, напала Нечисть, они спустились с гор, народ объединили и  увели за перевал. Сражение главное велось на этом месте, костры устроили вокруг, Нечисть заманили, огнем  сожгли. Спасенный люд предупредили, угроза не погибла, в сердцах  исчезнет к ближнему любовь, она  всесильной  станет вновь.
Юсуп в долгах, кто дал указ урезать плату? Ты должен рассчитаться с ними.

Главнейший ступил на мост, он шёл и щупал ограждение, мальчик, шагавший рядом с ним, спросил:
-Хотел нащупать чем крепили? Когда мост в целости стоит, соединений в нем  не видно. Крепко настолько,  что выдержит табун, груженый караван. Обещали  горы разнести и мост разрушить,  над шуткою смеялись все. Под нашими ногами бездна,  летом  поднимается туман, необычайной красоты картина. Заметив бледность на лице, мальчик остановился. Главнейший, воскликнул:
-Одно лицо и шрам на подбородке, на сына моего похож! Имя назови.
-А, вы, похожи на   отца, Главный лекарь здешних поселений, меня Юсупом  нарекли, всех первенцев так называют.Стадо веду на водопой, вас удивило, что послушны. Ваш сын придумывает мази, отвары разные, они с отцом моим дружны, друг с другом делятся секретом. На вас все смотрят с уваженьем, они не знают об убийствах, чтят ваши прежние заслуги, вы занимались нужным делом,  вражду гасили на корню, от мудрых  слов светлели души.
 
Пороша началась,  закрыла мост и мальчика со стадом. Главнейший услышал оклик:
-Отец,  дай  руку, здесь очень узкая тропа, почти на месте,   живём в кибитках ледяных, в них стены сводятся на нет, вверху отверстие для дыма.  Представь себе, и в ледяной кибитке, можно еду готовить,  спать. Что занесло тебя сюда?  Ты мать упомянул, жену, какую-то гробницу, в словах угроза прозвучала.
-Шутейное письмо Миланье написал, лишить тебя наследства обещался и жизни тоже. Горечь появилась в молоке, соперница мерещится повсюду. Девка твоя письмо мамане показала,и та, в дорогу собралась,  да не одна. Дочь к палачу в кибитку забежала, а выход от него один, на небеса её отправил. Я справиться с собой не мог, предательство перед глазами встало,  грудь размозжил ей кулаками. 
-Не предавала мать,  ушла с пути,  на выбор твой не посягала.
-А, кто позволил ей уйти? Да за тебя и за меня костьми должна была улечься.
-Меня напрасно ревновали, смотрел я в сторону её от любопытства ради. Привязанность и отношение к ней убили с малолетства.  Ты мог бы ревность успокоить, Миланью женой законною признать и выслать мать  в другое поселение. Напрасно сталкивал их лбами.  Насчет наследства, задолго до осады я подписал  у Стражников отказ, мне земли  не нужны, богатство тоже.  Влечет другое, я к ранам на руках повязки приложил, снимаю их. Взгляни на руки, ссадины почти исчезли.  Ты можешь вспомнить, хоть однажды, мы говорили по душам? Ваш неразрывный треугольник, житейских  радостей лишал. Я всех люблю, тебя, сестер,  Миланью, бабушек её,  и братика обнять желаю.  Насчет моей жены, напрасно девкой называешь, она жена, любимая жена.
 
Главнейший молчал, он не привык к подобным разговорам, открытость сына разозлила. В руках трясучка началась, он приказал налить дурмана. Юсуп ответил:
-Зелья нет, работу проверять приехал, я расскажу тебе о ней. Для гор, я подбирал людей особо. Вначале было больше сотни, осталась половина. Не всем пришлись по силам горы, наёмников ослабленных и боязливых  отпустил, в отряды возвращаться побоялись, жестокость палача страшила. В ловушки попадали мужики, Соколам на выручку спешили. Взамен на жизнь, они поклялись завалы расчищать, своими силами управиться не можем. О трудностях писал, но, вместо помощи урезали еду и плату. Проводники нас выручают.   Я покажу  посты, жильё, припасы. Ответишь на вопросы мужиков, приходу твоему безмерно рады.

Главнейший с трудом сдержал себя. Юсуп-тихарь  с ним разговаривал на равных! Он подавлял его всегда, доносы с перевала бредом называл, в огонь бросал,  их  не читая.

Охранник вырос перед ним, предупредил:
-Мыслить о зле,  охрана запретить  не может, но, если по твоей вине с Юсупом что-нибудь случится,   защиту снимем с перевала. 
Он приподнял охранника и, как пушинку швырнул на пол,  тот подскочил и брызнул жидкостью в лицо. Главнейший завыл от боли,  горечь в гортани и в носу дыхание перекрыла, язык от  жжения  распух, из глаз лились потоком слезы.  Голос Юсупа отрезвил:
-Здесь зелья нет, в кибитке мази, да отвары,  открыл бутыль,  в ней квасится перцовая настойка, она и вырвалась наружу.
-В лицо плеснул охранник твой!
-Вместо меня посты обходит. 
Примочки помогли, краснота и жжение исчезли, дыхание  восстановилось. Главнейший спросил:
-Охранники  надежная защита?
-Охрану проводник привел,  в пути всегда при мне, спасают, выручают, события опережают.
-Ясек и Возчик к тебе наведались недавно, первый доставил умершую маманю, как дочь её на перевал попала, он объяснить не смог. Из  льда гробницу им соорудил, взглянуть  желаю.  Прочти их записи.
-Перевал на шкуре испытал, подвоз по горным тропам не пройдет, мать и сестру в глаза не видел. Ясек и Возчик порознь бывали у подножья, окоченевшими нашли,  с трудом  тела вернули к жизни. Видения это,  с любым поговори, мы, словно в двух мирах живём, прошлое и явь переплелись настолько, что принимаются за правду. Мостов здесь нет, а мы по ним шагаем, домов пещерных, зимнего сада, теплого озера, овец и коз,  в помине нет и быть не может среди  обледенелых скал,  а мы  их временами ощущаем, в гостях у призраков бываем. Я записи веду, в едино собираю сказы. Осада кончится, захватим Соколиные бумаги, я байки прошлых лет сравню. На каменной плите есть назидательная  надпись. На землях расположенных вокруг древнейших гор,  из одного Истока одиннадцать ветвей родились.  Все ветки меж собой переплелись, и если верить древнему писанию, ты, я, наёмники, народу Соколиному родня. На кровь родную замахнулись.
Приходят удивительные сны,  в прошлом ты был моим отцом и самым мирным человеком,  мать мою любил, она с сестрёнкою, погибла под завалом. Гробницу сооружали вместе, высоко в горах во льдах, возможно обе сохранились.   В горах я раньше не бывал, но, в детстве,  в снах кружил над этим местом. Здесь много надписей на скалах, горный язык, человеку, живущему сегодня,  не понятен, а для меня родимым стал.  Одну из них тебе прочту:
«Наказ тебе, живущему сегодня. Прошлое не исчезает,  и в явной жизни, следует, как тень.   Меж прошлой жизнью и сегодня, прервалась родовая цепь, запутались в потёмках души.  МИР был основой ваших жизней, а нынче в разуме ОСАДА.  К Истоку  повернитесь, иначе Тьма заглотит всех».

  Юсуп был счастлив, отец приблизился к нему, открытость между ними,  идет за ним и дакает в ответ. 
Опять услышал шёпот  предков:
-Не распинайся понапрасну, глухой отец тебя не слышит.  Для трезвости ума, картины из потёмок покажу.  За поворотом щель,   на ней доска,  ты миг последний проживаешь. Жена твоя меж вами стала, он справиться с собой не смог.
Юсуп остановился, в глаза родные посмотрел. Не может быть, они лучатся радостью и  светом. Шагнул,  на середине обернулся, из уст отца сорвался шёпот:
-Прости, любви подобной я не встречу, а сына народить смогу.
Падение и смерть, вопли жены и плачь ребенка, насилие отца, загубленные жизни.

Через века они шагают вновь.  Он двадцать лет в обозах колесил, набрался опыта и знаний. Предстал перед Советом, отец Владыка слушает его, Старейшины довольны,  силён Юсуп, достойная замена! Приехал не один, с женой пузатой. Благословения просит. Отец нахмурил брови.
-С женою поспешил, в знатном роду безродных не бывало,  насыпь монет в подол, и женщину отправь обратно.
Сын отказался подчиниться.
-Любовь меж нами неземная, власть без женитьбы не приму.
-Дело хозяйское, от власти отлучаю, второму сыну отдаю.
Роптал народ, бездарен младший сын, такой Владыка нам не нужен,  мы сами выберем замену.
Юсуп  домино возводил, старался до родин  успеть. Помощников собралось много. Владыка появился.
-Кончай дела, невестка подарила внучку, я признаю твою жену!
Народ от радости лю-лю-кал, виновник обнимал отца. Подняли дом и крышу возвели. Владыка протянул поделку:
-Прими подарок от меня, устрой на крышу петуха.
Юсуп на крышу поднялся, за шпиль схватил рукою, он обломился,  и ноги заскользили вниз. Народ оцепенел, последние слова услышал:
-Отец не виноват, случайность вышла.
Владыка, прижавшись к сыну, закричал:
-Любимец мой, единственная радость, моя замена и опора,  сжечь ненавистный дом, он горе нам принёс!
Когда земле предали тело, к невестке подошёл, с укором на него смотрела, в глазах немой вопрос прочел, зачем, ты, мужа моего убил, ребеночка оставил сиротою?
Ответ сразил её:
-В роду простолюдин  не будет.

Прислужница седая, к невестке ночью подошла, мешок наспинный протянула, дворами вывела, простились:
-Юсуп при мне на ножки стал, и первые слова сказал, упрямым рос, отцу не подчинялся.  Странный прохожий  Владыке напророчил,  правление затмится сыном, отправь его от глаз подальше. Семилетнего мальца лишил опоры и с матерью родной  отправил в дальние края.  Ветку Юсупа сохранить хочу.  Спасенье дочери  прибавит силы. Днем будешь прятаться, ночами продвигаться. При первом же костре, знак родовой на дочери переиначишь,  моё клеймо в мешке лежит.  Внучек, на перекрёстке трех дорог дождётся вас, поможет доченьку поднять. Дитё святое у тебя, недаром Тьма ей козни строит,  мой черепаший род поможет.
Вдова ответила:
-Мать просила, я умоляла мужа, не возвращаться в прежние места.  Злодейство принял на себя, меня и дочь оставил на погибель, как с ношею такою жить?
-На мужа не серчай, слабость душевную  прости,  запутался в сетях житейских.  В мешке монета с меткой, для  Стражников она, им о случившемся расскажешь.

        Главный охранник, друг  и помощник верный обнял Главнейшего,  и с восхищением сказал:
-Юсуп твой чудеса творит, без мордобоя правит, сумел всех подчинить, в горах с закрытыми глазами ходит.    Мудрец по ранам и увечьям, на руки посмотри, следа от ссадин не осталось, ногами шевелю без боли.
 
Спустившись с гор, Главнейший заглянул в кибитку палача:
-Я веру потерял в Юсупа, права Миланья, давно пора освободиться.
Палач с усмешкою ответил:
-Не лги, Юсуп умен и прозорлив,  и в разуме, не сын перед тобой, соперник. Крепчает на глазах, значимостью поднялся, от власти может увести,  устроить бунт против осады.  Юсуп забота не моя, в горах была возможность дыхания лишить, ты не воспользовался ею.
-Была. Сомнения терзали, кровь  родная. Убийцу подготовил, в отрядники его возвёл. В горах преследовали странные видения, сынов я убивал, как рукавицы жён менял, при всём богатстве обнищал и сам себе могилу вырыл. Но, рядом, как бы параллельно, за мною шла другая жизнь, не чья-нибудь, моя! Вражду гасил, объединял народы, и души чистые растил. В видениях метался, преграды, скользкие дороги, болота на пути домой. Спокойствие ко мне вернётся?