Весна в этом году в Москве была необыкновенно жаркая. Анна Васильевна стояла у окна и разглядывала небольшой зеленый московский дворик. На скамеечке сидели две соседки, грелись на солнышке и обсуждали жильцов. Её душа рвалась во двор, на лавочку, послушать последние сплетни. Основные домашние дела были уже сделаны, осталось только сходить в гастроном. Васильевна не стала тянуть время, вынула из шифоньера новую выходную юбку и блузку с вышивкой, пусть соседки видят, что не нищенствуем, нарядов полон шифоньер, носить не переносить. Взяв объемную сумку, Анна Васильевна гордо двинулась во двор.
- Анют, а ты слышала, что в 12 квартире ... – сразу, как только Анна Васильевна появилась у подъезда, принялась трындеть Тимофеевна.
- Ну ты что, Мань, не видишь, я по делам иду,– и Васильевна демонстративно расправила складки юбки и тряхнула объемной сумкой. – Вот вернусь, тогда всласть и поговорим.
Больше всего Васильевне, конечно, хотелось услышать, что же случилось в 12 квартире, но цену набивать себе она умела.
В гастрономе было столпотворение. Убив почти целый час, она купила буханку хлеба, килограмм макарон, полкило пряников, шестьсот грамм чайной колбасы и литровую бутылку подсолнечного масла. Утомленная и довольная Анна Васильевна возвращалась на Садовую в предвкушении проведенного вечера на лавочке в компании товарок, когда около трамвайной линии ей под ноги бросился лохматый черный кот. Анна Васильевна не была суеверной, но при виде орущего черного комка машинально отпрыгнула назад и со всего маха стукнула сумкой по турникету. Литровая бутылка с маслом разлетелась в дребезги, залив все вокруг, булыжную мостовую, турникет, рельсы, новую выходную юбку, и безвозвратно испортив все содержимое сумки. Ругаясь на чем свет, Анна Васильевна вернулась в свой двор. Тимофеевна ахнула на лавочке: «Аннушка, это где же ты так юбку то изгваздала?».
Чудесный жаркий вечер был безвозвратно испорчен. Ничего не предвещало беды, и надо же … Аннушка пролила масло.