Орфография счастья

               
   Госзаказы на монументы вождей поглотил поток истории, и всенародный ваятель державы Гаврилюк Тит Титович перебивался редкими поделками полубюстов героев новой волны. Было тяжко. Унижался Тит Титович и до гипсовых болванов и даже до резьбы по дереву. И вдруг счастье подвалило Гаврилюку.
   Подвалило оно в чёрном «Мерсе», представилось как Тимоха-Крематорий, и заказала Тит Титовичу фигуру скорби. Фигура должна была гарцевать на кобыле, воздев к небу длань с надписью «Не забуду мать родную», а на груди и цоколе шедевра велено было увековечить золотом: «Нет щастья на белом свете. Жорик-Динамит».
   Сроки были короткие, рубли длинные.
   Едва успел Титович вдолбить последние буковки, как за заказом явились. Геша-Зубодёр заказ одобрил и тут же сделал ещё один, аналогичный. Только имячко персоны следовало заменить на «Тимоха-Крематорий».
   Памятник Крематорию получал Алик-Бешенный, который и заказал оригинальную копию для Гешы-Зубодёра.
   Алику-Бешенному всадника, которому «нет щастья», заказал Ушастый, а Ушастому Иван-Узбекестан.
   Дело встало на поток. Пришлось Тит Титовичу расширять площади, нанимать учеников и подмастерье.
   Цены на мрамор, гранит, малахит и золото поползли вверх, но заказчиков это не останавливало. Наоборот, просматривалась интересная закономерность: чем дороже становились материалы, тем больше было заказов.
    Гаврилюк процветал.
    И процвёл бы окончательно, когда б не гордыня.
    Окинув как-то раз просветленным взором движимость и недвижимость, счета в банках мира и наличность в карманах, Тит Титович возомнил.
   Возомнил и выбил на очередном ездоке в небытиё «Есть счастье на белом свете». Да-да, «есть» да ещё не через «ща», а через «с» и «ч».
   Памятник Гаврилюку ваяли благодарные ученики и подмастерье.
   Они долго думали над текстом и начертали, в конце концов: «Есть счастье на белом свете, а щастья нет и не будет!»