- Ба-а-а! Ну, ба, сколько можно тебе повторять? Все будет хорошо! Ну, смотри, сама. Ты одна третий год. Дед умер. Мать к тебе почти не ездит. Вот когда она у тебя в последний раз была? Ну, так зачем тебе и квартира и дом летний? А тут, понимаешь, такой случай!
Двадцатипятилетний Серега Сидоренко, пытаясь приветливо улыбаться, но с трудом сдерживая раздражение, умоляюще смотрел на низенькую сморщенную старушку, сидящую на уголке табуретки. На миг что-то похожее на жалость или как принято говорить угрызения совести шевельнулось в Сереге. И те аргументы, что он ей сейчас приводил в реальном свете дошли до него.
Действительно – одна! Действительно - дочь не ездит! Некогда ей, занята. Третью семью завела, и третьего ребенка. Это в сорок два года? Чем только думает мамашка? Но точно не головой. Как воспитывать собирается? И ладно бы обеспеченный мужик был. Так нет, в третий раз отыскала такую же голь, как и сама. Ни квартиры, ни работы, ни жилья. Из достоинств – семь лет разницы. Естественно не в пользу матери. Дура, помается с ними полгодика да снова ребенка бабке подкинет, так же как в свое время и его Серегу, а затем сестру Маринку, мужика взашей выгонит. Видимо мать собралась жить вечно.
Но мелькнули эти невеселые размышления в голове у Сереги яркой вспышкой молнии, и тут же, пропали, здравый смысл снова вернулся к привычным понятиям, к привычной жизни и к привычному языку.
- Бабка – дура! Вместо того чтобы прислушаться к умным людям, раз своего ума нет - упрямиться. Битый час проваландался с ней, и все бестолку! Чего ждет только? Ведь переписала, переписала же на него квартиру. Сказала, мать и так проживет, а внуку первому любимому, все отдаст. Да ведь не для себя старается Серега, для всей семьи. Если бы не деньги, которые позарез нужны сейчас, то пусть бы и жила дальше в этой своей хибаре гордо именуемой городским словом - квартира. Да что здесь делить и продавать? Одна комната, не ахти, каких размеров. Убитый совместный туалет с ванной. Сколько собирался Серега еще при жизни дела поменять облупленную ванну, да так и не собрался. И деда как три года нет. А ванна все та же. Некогда. Дела. И ведь ничего, раньше мылся, не замечал. А теперь вот пожил в городе в нормальной «хрущевке» и побрезговал бы в такую ванну залезать. Лучше стоя под душем, что бы ни до чего не докасаться.
Да плевать ему на эту бабкину квартиру, не жадный он и не хапуга какой. Вон, когда в гости к ней собирается, всегда полны сумки еды привозит. Эх, если бы не деньги!
Женился Серега рано - двадцати не было. Конечно, парень из деревни – потому и мечта главная в город перебраться. Вот и нашел себе городскую. Не беда что пухлая да некрасивая, зато в квартиру к своим родителями прописала. Теща с тестем молодым комнату выделили. Хорошо жили. Да почему жили – живут и сейчас. Лариска, она конечно не красавица, но как баба вполне подходящая. Да и что здесь такого? Ему главное за город зацепиться. Серега-то с детства мечтал стать водителем. Училище закончил – пришел в городской автопарк. Автобусы маршрутные по городу гонял. Надоело быстро. С ребятами перетер. То да се. Есть, говорят, вариант – покупай маленькую грузовую машинку и давай возить по палаткам товар. От клиентов отбоя не будет. Схема проверенная и рабочая.
Деньги Серега нашел быстро. Да и машину подогнали через неделю. Ждать не заставили. Фирму на себя оформил. Стал работать. Деньга, какая-никакая закапала. Гордым ходил пару недель Серега, начал за машину долг отдавать, да подсчитывать через какой срок только на себя работать станет. Получалось еще полгодика и все. И будет он жить красиво. Работать не на «дядю», а на свою жизнь. Тогда можно будет и о жене новой подумать. Все-таки жених с деньгами это совсем другой разговор, нежели жених без денег.
Не суждено было сбыться Серегиным мечтам. В жизни редко все случается гладко да красиво. Грузовичок сломался. Ну, сломался, да сломался. Руки на месте, голова тоже. Раскидал двигатель Серега с дружками по-быстрому. Плевое дело для мастеров-самоучек. А раскидав – погрустнел. Грузовичок-то – японский. И деталька, поломанная в нем - зубчатое колесико – не как наши-то российские из металла, а из капролона или еще черт знает из какого материала. В общем - пластик. Потыкался Серега по городским автосервисам, а мастера руками разводят – не встречали такого. Все больше металлические. Кинулся в Москву там, говорят, все есть. Действительно, нашлось там все. Только это все по деньгам, что Серега за грузовик отдал. Бери целый блок, и меняй. А отдельно шестеренка не продается. Штучный товар.
И так не позавидуешь Сереге. Вторую неделю стоит. Кредиторы напоминать стали, что пора бы долг возвращать. А они ребята серьезные, шутить и напоминать не шибко любят. Оно конечно по большому счету, что с Сереги взять. Своего-то нет ничего. Разве, что грузовик поломанный. Так пусть забирают! Если бы этим все и обошлось. Но кому он нужен этот грузовик? А вот инвалидом сделать могут на всю жизнь. Тогда прощай мечты. Мало сделают, так еще и положенную пенсию отберут, в счет погашения долга.
- Дурной ты Сидоренко, - хохотнул, закусывая свежим огурцом водку, сосед по гаражу, - ты ж говорил у тебя бабка в деревне есть?
- Ну, есть, - смахивая хлебные крошки с губ, - подтвердил Серега, - толку-то что? У бабки точно денег нет. Если бы были, я давно выпросил.
- Так у ней же домик, ты рассказывал, есть? Типа дачки. Вот ты ее и продай. Деревня глухая, оно понятно. Но сейчас народ к земле потянулся, некоторым нравиться деревенская глушь. Москвичам особенно.
- Э-э-э, - разочарованно махнул рукой Серега, - там продавать нечего. Домик - это громко сказано. Еще дед, когда жив был, построил типа дачки что-то. Но, правда, печка есть. Электричество опять же подведено. Колонка поблизости. Но продать его как дом не продашь. Халупа! Бабка там почти и не бывает, как дед помер. Разве что летом. А зимой из квартиры не выходит. В магазин за продуктами раз в неделю. Да сидит перед телевизором, сериалы смотрит.
- Так у ней квартира есть? Да, у тебя зажиточная бабка. И сам ты из зажиточной семьи. А все прибедняешься. Наследники-то есть на квартиру?
- Вроде нет, – нахмурил брови Серега, - бабка мне обещала отписать.
- Ну, так пусть и отписывает, - выдал сосед, - а когда отпишет, ты ее быстро продавай и все дела. А я тебе клиента подгоню. Есть у меня один на работе, только вчера спрашивал про домик в деревне. А квартира ему еще больше подойдет. Там же все условия есть? Газ, вода, канализация?
- Да, все есть, - встрепенулся Серега, поняв, что возможно и действительно все не так уж плохо, и выход есть - вот спасибо. Блин, ну надо же! Все оказывается на поверхности лежит, а он-то голову ломал…
- Ну, беги что ль еще за одной? – предложил сосед, - надо это дело спрыснуть. Все-таки не каждый день из таких ситуаций выдергивать людей приходиться. Али жалко?
- Да, ты чего? – обиделся Серега, - пять минут и я здесь как штык.
И вот теперь бабка Катя ерзала на табуретке, на маленькой два на два метра кухне и виновато разглядывал пол стыдясь посмотреть на внука. А Серега нервно бегал из кухни в комнату. Казалось, он все просчитал. Бабке все разложил по полочкам. Когда ехал сюда был просто уверен, что старушка с радостью поможет ему, как помогала всегда. Но, оказывается, одно дело подтереть сопли малолетнему пацану, да заштопать штаны. И совсем другое – пожертвовать квартирой.
- Сереньк, - тихо, будто боясь кого разбудить, прошептала бабка Катя, - а если ты квартиру-то продашь? А я-то, куды ж денусь?
- Да, никуда ты не денешься. Ба, у нас же домик еще есть. Вон стоит. Да и какая это квартира? Одно название. Через пару лет здесь вообще все порушиться, весь этот ваш дом, и весь поселок тоже. Или москвичи скупят все на корню, всю землю. Так что продавать надо, пока можно хоть что-то взять. Потом, ба, будет поздно.
- Ну, и пускай порушиться. Чай, новую дадут, какую-никакую. Без крыши не должны оставить. А в домике-то холодно зимой. Да и топить его надоть. А где дров взять?
- Ба, да разве в дровах дело? Привезу я тебе дров. Вот починю машину, и каждый день буду к тебе ездить и привозить дрова. Да за лето столько навожу. У тебя в доме зимой как в бане будет.
- Ой, Серенька, страшно, - зажмурилась бабка, - а вдруг обманут? Знамо ли дело на старости лет квартиру продавать? Здесь вроде как зимой то топють. А там, в домике-то все дровами. Ну, сейчас-то я еще справлюсь. А пройдет год-два? Вдруг как сил не станет? Что ж ты со мной делать станешь? Замерзну там. Нет, я, наверное, не буду. Страшно.
- А мне не страшно? – перестав сдерживаться, заорал, не стесняясь соседей за стеной, Серега, - мне не страшно? Да ты знаешь, что меня через неделю могут вообще убить? Ты здесь сидишь в своей халупе, так и останешься сидеть. А меня в землю закопают, потому что я денег должен и не могу долг отдать. А деньги они вот! Вот! Вот!
Серега обвел рукой, показывая на стены. Бабка Катя заворожено следила за рукой внука.
- Вот они деньги-то! И я тебя не на улицу, не в дом престарелых предлагаю отправиться. Если совсем немощной станешь, я тебя заберу к себе. Будешь жить в комнате со мной и Лариской. Ба, да ты пойми, здесь другого решения просто нет – либо я отдою долг - либо меня убивают. А я жить хочу.
- Ой, да чтой-то ты такое говоришь, - замахала руками старушка, - да никто тебя не тронет. Нешто за это убивают? Нешто ты кого ограбил? Ты им скажи так и так мол, заработаю – отдам. Погодите немножко.
- В общем, так ба, - заскрипел зубами Серега, - я тебе серьезно говорю, что мне нужны деньги. Тебе надо всего лишь съездить в сельсовет да подписать одну бумажку. Если я не найду денег, то остается два выхода – либо они меня убивают. Либо…
Серега замолчал и исподлобья взглянул на старушку. Та широко раскрыв рот от ужаса, не отрываясь, смотрела внуку в глаза.
- Либо есть еще один выход – мне тебя просто убить, и все. И сразу все проблемы закончатся. А что, то же выход…
- Кать, а соли-то у тебя нет?
Серега обернулся на голос. В дверях стояла соседка по подъезду, тетка Люда и старательно изображая на лице беспечность и глупость, со страхом косилась на Серегу.
- Все? Уже выслушали? Весь дом знает? – грозно спросил тот, и, подхватив барсетку, перед тем как уйти, оглянулся на бабку Катю почти с ненавистью и добавил, - этого я от тебя никак не ожидал, ба. И ты меня еще воспитывала, учила быть добрым и отзывчивым? Пусть будет все на твоей совести.
Ночью бабка Катя спала плохо. Ворочалась с боку набок. Проваливалась в сон, и тут же снова просыпалась. Мысли назойливыми мухами кружились вокруг продажи квартиры. Продавать было страшно, однако то, что рассказал внук, казалось еще страшнее. В то, что внук пообещал взять жить к себе, она конечно, не поверила. Зачем она нужна молодым? Сейчас-то, когда кое-как с клюкой ходит, никому не нужна. Ни внуку, ни дочери. А когда немощной станет, и ходить сама не сможет? Не будут они за ней ухаживать. Не будут. Но Серегу было жаль. Напуган был мальчишка по-настоящему. Ну и жизнь настала! Разве можно за деньги да в землю закапывать? А с другой стороны, кто их знает, что они сейчас молодые вытворяют? Вдруг да взаправду закопают? На старости лет такой грех на душу брать? Людка-то все слышала, ославит – случись что. Скажет внук-то приходил, просил у нее помощи – а она, карга, отказала. Как с людьми жить потом? Да люди-то, Бог с ними, поболтают и забудут. А как потом самой-то жить, когда будешь каждую минутку помнить, что внука собственными руками в могилу свела? Нешто согласиться? Пусть продает? Да в дачке-то холодно будет зимой? Эх, Сенька, Сенька, муженек мой ненаглядный. Ведь хотел же ты дачку-то зимнюю строить. Как наперед знал, предлагал. Да я что-то заупрямилось. Ведь зимой, поди, выдувать будет все из дачки-то?
Старушка представила, как будет кутаться зимой под несколькими одеялами на кровати в дачке. Как каждое утро нужно вылезать из-под вороха тряпья и идти разжигать печь. Представилось ей, что вот в один из дней она не сможет подняться и будет медленно и мучительно замерзать. Замерзнет. Одна, совершенно одна. А потом, заходит к ней в дачку Серенька, приехал навестить, и видит ее, бабку Катю, лежащую под одеялами и замерзшую. И вроде как она уже мертвая, а все видит. Видит, как внук начинает плакать, и причитать, что это он виноват. Что он просто не знал, что так получиться…
Она очнулась. Сон окончательно ушел. И на душе у старушке стало не так муторно. Любит, любит ее внук-то! В сердцах всяких глупостей наговорил. Не бросит он ее, она этому его не учила. Он же мальчишкой был послушным, таким ласковым, таким забавным. Горя с ним не знала. С Маринкой, с внучкой проблем больше было.
Утром, бабка Катя поднялась раньше, чем обычно. Приготовила себе чаю, отрезала кусок батона, намазала его толстым слоем сливочного масла, и, зачерпывая ложечкой, густое варенье из черной смородины долго пила крепкий чай. Напившись, подошла к старому покоричневевшему от времени, сделанному мужем деревянному гардеробу и вытащила серо-зеленый плащ. Надела и посмотрелась в зеркало.
- Думала, уж и не придется никогда наряжаться в него, - улыбнулась она в зеркало, - больше тридцати лет провисел в гардеробе, а все как новый. Умели раньше шить.
Плащ был почти членом семьи. Семен подарил на пятилетие их совместной жизни. Доставался и одевался он только по особенным случаям, если куда-то нужно было ехать, или идти. В гости, на выборы, в клуб на собрание.
Посмотрев на отражение в зеркале бабка Катя осталась довольна. Нашла свою клюку и, пройдя в кухню, тяжело присело на табуретку. Посидела несколько секунд.
- Ну, с Богом, - произнесла она, вставая, - сельсовет-то поди рано открывают. Народу там всегда много. Ничего. За день управлюсь!
Она дошла до автобусной остановки. Терпеливо вместе с другими ожидающими пассажирами дождалась старого дребезжащего автобуса, села в него и поехала в сельсовет. Внука нужно было выручать.
***
- Так ты говоришь, что бабку видел только вечером? И потом больше не возвращался к ней?
Кабинет следователя был совсем не похожим на кабинеты следователей, которые Серега Сидоренко столько раз видел в телевизионных сериалах. Во-первых - очень маленький. Даже развернуться негде, пройтись негде если вдруг захочешь. Всего пару шагов и выходная дверь. Во-вторых, в кабинете совсем не было шкафов, в которых должны ровными рядами стоять папки с расследуемыми делами. Папки, конечно, были, и много папок. Они неряшливыми кривыми стопками были наставлены вдоль стен. Ну, и в третьих, что совершенно казалось невозможным – следователь, молодой пацан, как для себя его определил Серега, сидел не за канцелярским столом, а за школьной партой, и на школьном стуле. Вероятнее всего раньше это помещение было школой, но потом ее закрыли, и вот теперь здесь сидит следователь. Да какой там следователь – пацан.
Следователю на вид лет было столько же сколько и Сереге. И будь это в другом месте, Сидоренко непременно бы поговорил с этим длинным хлыщем по-другому. Мог бы и в репу схлопотать, глиста тощая, если бы так себя вел. Но сейчас Серега был по одну сторону стола, а следователь по другую. И старался этот следователь изо всех сил напустить на себя важности и проницательности.
- Да, - нехотя подтвердил Серега, - вечером был. Продукты привозил. Потом уехал, и больше ее не видел.
- А чего это ты так со мной сквозь зубы разговариваешь? – удивился тощий. – Ты вообще-то понимаешь, во что вляпался? Мне кажется, тебе сейчас нужно крепко подумать, прежде чем отвечать и вести себя по-другому, а не так как ты ведешь. Типа - отстаньте от меня. Нет, я от тебя не отстану. Я, таких как ты, знаешь, сколько повидал? Прикидываются одуванчиками, а у самих руки по локоть в крови.
- А чего я сделал-то?
- Ой, ой, ой, - засмеялся следователь, - святая невинность. Он не знает, что он сделал? Что сделал? Ты к бабке приехал, которая тебя воспитывала. Денег у нее просил? Просил. Заставлял квартиру продать? Заставлял. А когда она отказалась, ты ей угрожать стал. Что? Скажешь, не было такого?
- Ничего я не угрожал, - стал отпираться, испугавшись, Серега, - да, не было такого.
- Да как ты угрожал, полдома слышали. Я даже перечислять не стану фамилии свидетелей. Отпираться бесполезно. А дальше? А дальше бабка на следующий день пропала. А ты вместо того, чтобы заявить о пропаже родственницы, через две недели поехал в сельсовет квартиру на себя оформлять. Как ты думаешь, угадай с трех раз, кто причастен к исчезновение твоей бабки? На кого нужно думать в первую очередь?
Следователь победно презрительно посмотрел на Сидоренко.
- Ты чего? На меня что ли метишь? – возмутился тот. – Вы чего, тут все с ума посходили?
- Не ты, а вы? Я с тобой в школу вместе не ходил, - грубо осек Серегину гневную тираду следователь, - а ума это у тебя нет. Пришел в дом к старухе, угрожал, потом подстерег ее и… Что ты с ней сделал? Где тело? Думал, все шито-крыто будет? Типа уехала старушка, и никто не знает? К родственникам любимым, которые ее пригреют и накормят? Провалились, провалились твои планы. Все бы у тебя вышло, и дом бы продал и про бабку бы никто не вспомнил. Только не рассчитал ты одного. Люди-то они всегда все видят да примечают. Зло и несправедливость, прежде всего. А приметив, сигнализирует, когда надо и кому надо. Куда тело бабки спрятал? Ты лучше сознавайся. Это ж надо? Месяц бабки нет, а родственники и в ус не дуют? Признаешься – меньше зону топтать будешь. Ну, а не признаешься – сами до всего докопаемся. Всю область перероем, каждый лес, а тело найдем. Но тогда смотри, не обижайся. На полную катушку получишь. Я постараюсь. Я тебе это обещаю!
- Да не трогал я никого! – задыхаясь от волнения, закричал Серега. – Я же говорю, когда уехал от бабки, обиделся на нее. Мне деньги нужны были. И все. Решил больше с ней не общаться. А через пару недель подумал, что на всякий случай надо съездить в сельсовет узнать, что да как. Может, можно было хоть сарай этот продать. А потом вы приезжаете, хватаете меня – типа ты бабку убил. Я изверг что ли? Она ж меня воспитала. Ну, да, в сердцах брякнул, что мне ничего не остается как убить ее. Но так это ж не по-настоящему. Я знаю, кто это все раструбил! Соседки там больно языкастые. Языки-то укоротить надо. Нет, ну надо ж такое придумать? Чтобы я свою бабку куда-то спрятал или убил. Бред! Бред!
- Бред или не бред, решать будут другие. А я пока тебя задерживаю, как основного подозреваемого. Посидишь, подумаешь. Кстати, а заявление-то ты по поводу исчезновения родственницы так и не написал. Так что держи бумагу, и садись, пиши. Все должно быть по форме. Так ведь?
Из следственного изолятора Серега Сидоренко вышел только через шесть с половиной месяцев. Зима близилась к концу. На улицах города прохожие сапогами месили грязную снежную кашу. Серега вышел за ворота и двинулся пешком к дому жены. Через несколько шагов, старые кроссовки насквозь промокли. Ноги «зачавкали». Но Сереге, отвыкшему от простых человеческих радостей и неудобств, даже этот обжигающий ноги холод был приятен. Свобода! День был пасмурным и близился к концу, а ему казалось, что солнце светит ярко, и в город наконец-то пришло утро. Настоящее весеннее утро, с теплом, с надеждой, и обязательно со счастьем впереди. Все у Сереги было впереди. И новость, что жена пока его не было «сошлась» с другим. И как следствие этого впереди замаячит развод. И то, что пока он сидел в СиЗо, успел стать дядей и второй раз братом. И многое-многое другое, из чего состоит обыкновенная человеческая жизнь с ее незатейливыми радостями и огорчениями. Но это будет позже. А пока – свобода!
Посмотреть на бабкин дом, Сидоренко поехал через пару недель после освобождения. Он уже был в курсе новых планов жены. Конечно, они его огорчали, но, в конце концов, что значит жена по сравнению со свободой. Ну да, возникает проблема «где жить»? Но разве это проблема по сравнению с «Что делать?» Главное он свободен, и главное теперь все в его руках. Его жизнь в его собственных руках.
Летний бабкин дом как оказалось жил своей жизнью. К нему в снегу была протоптана широкая тропа. Черными пустыми глазницами смотрели на Серегу выбитые окна. Дверей в доме не было. Сидоренко вошел в этот дом, и сердце у него сжалось в маленький комочек. Внутри дома было пусто. Вещи бабки и деда были разбросаны ненужными тряпками по уцелевшему полу. Половые доски в комнате были отодраны и унесены. Так же были вырваны доски и из стен. Кто-то старательно и довольно быстрыми темпами разбирал дедово строение.
Серега постоял немного, потрогал дверной косяк испещренный зазубринами от ножа – дедовы метки роста любимого внука и, вздохнув, произнес:
- Где же ты лейтенант, так пекущийся о справедливости и порядке, - он обреченно махнул рукой и, развернувшись, направился к дому, где была бабкина квартира.
Дверь в квартиру была вскрыта, несмотря на то, что на ней болталось несколько бумажек с круглыми синими печатями. Мебель и вещи, которые имели хоть какую-то ценность, были унесены в неизвестном направление.
- Хорошо хоть стены оставили, - с горечью произнес Серега и добавил, - эх бабка, бабка, что ж ты сделала? Ни себе ни людям. Хотя нет, как раз людям-то все, а вот родному внуку… Эх. Дура ты дура! Жила бы да жила. А теперь из-за тебя жди три года.
Взяв у бывшего одноклассника проживавшего этажом выше молоток и гвозди, Серега, как мог, заколотил входную дверь в квартиру. Когда уезжал из поселка, на душе было гадостно. До вступление в права на наследство, ждать нужно было еще больше двух лет.
Через год, поселок в котором вырос Серега, расселили. А оставшиеся ценные материалы хозяева квартир и не только, вывезли на новое место жительство.
Когда пришло время вступать в наследство, Серега Сидоренко находился на лечение в областном психодиспансере, куда был помещен после очередного длительного запоя. Вообще-то он был спокойным пациентом, и все его аномалии заключались лишь в том, что через каждые пять минут он начинал трясти головой и повторял:
- Ба! Ну, сколько можно тебе повторять? Все будет хорошо!..