НА КОНУ СУДЬБА РОССИИ!
Полковник Гурьянов мог выйти на Президента только через одного человека - через следователя по особо важным делам Леонтия Лошкарева. Гурьянов был знаком с Леонтием с 90-х годов, по делу о бойне на Мойке, тогда в Питере завалили московского авторитета Калугу со всей охраной. Лошкарев был знаком с молодым Путиным и, видимо, завоевал доверие будущего президента. По крайней мере, именно Лошкарева Путин вызвал из Петербурга и назначил руководителем объединенной группы следователей МВД, ФСБ и прокуратуры, расследующей масштабное дело фирмы «Три кота» по контрабанде китайского трикотажа.
В результате угроз и давления, оказанного на объединенную группу и ее руководителя со стороны высокопоставленных «кошачьих» покровителей, у Леонтия Лошкарева случился инфаркт. Он лежал в ЦИТ на Каширке и прорваться к нему было практически нереально. Тем не менее, Гурьянов приложил все усилия, и главврач Каширки под свою ответственность разрешил ему войти в строго охраняемую палату, всего на одну минуту.
- Ну, как ты? - спросил Гурьянов, пожимая виднеющуюся из-под белой простыни
кисть с синей наколкой между большим и указательным пальцем в виде буквы «Л».
Бледный, резко постаревший важняк шевельнул губами в приветствии.
- Леонтий, - нагнулся к его уху Гурьянов, - у меня полминуты всего. Я такое нарыл, что самому страшно. Короче, сделай мне встречу с президентом. У меня материалы, от которых содрогнется Россия.
Обессиленный Лошкарев мог только вопросительно смотреть.
- Заговор международного уровня, - шепотом пояснил Гурьянов, понимая, впрочем, что если их «пишут», то и шепот его отлично разберут. - Вовлечены высшие офицеры спецслужб, министры, мой Горчилин в том числе. Россию хотят обуть на миллиарды долларов и дестабилизировать перед выборами. Помоги. На кону судьба России.
- Я же тут без телефона даже… - бессильно промямлил Лошкарев.
Гурьянов достал купленный по дороге в клинику новенький мабильник. Лошкарев, замедленно тыкая, набрал номер. Пока шли гудки, посмотрел на Гурьянова. – Заткни уши.
Гурьянов не только уши заткнул, но и отошел в дальний угол палаты.
Лошкарев поговорил, отключился. Стер из памяти номер, по которому звонил.
- На, - сказал он, возвращая сотовый Гурьянову. – Вечером жди на него звонка.
***
Сергей Бодров не мог допустить, чтобы дверь в квартиру его матери выламывали бандиты. Он устал бегать по Москве, как заяц. Психиатр оделся и вышел на лестничную площадку. Его встретили вооруженные люди. Платон Лютый пожал ему руку. Они начали спускаться.
Внезапно снизу раздались крики, грохнул выстрел, другой, третий. Платон резко поволок гипнотизера наверх, втиснул в закуток за мусоропроводом. Снизу ударили автоматы. Грохот пальбы в узком подъезде был оглушительным. Свистели пули, рубя стены. Буровские во главе с Платоном открыли ответный огонь.
Стрельба прекратилась. В наступившей тишине слышалось дробное поцокивание – горячие гильзы скакали вниз по ступенькам. Щелкали заменяемые магазины, рожки, передергиваемые затворы.
Платон вслушался – снизу доносились гортанные выкрики на… кажется, на чеченском. Откуда они тут? Мы с пиковыми не воюем.
- Не стреляй, брат, - крикнул Платон на вайнахском, единственную выученную им фразу. И по-русски добавил с акцентом. - Нада пагаварыть!
- Ты кто? – донеслось снизу. Голос показался Платону знакомым.
- Гуссейн, брат, никак ты?
- А это кыто?
- Кыто, - передразнил Платон. – Платон Лютый. Помнишь меня?
- Платон, брат, здравствуй, дарагой, - закричал снизу Гуссейн, – зачем стреляишь? Тут все сваи.
- А вы чего палите в белый свет, как в копеечку! Чуть не угрохали тут всех.
- Мы приняли вас за разбойников. Сказали, хорошего человека тут держат, выручить попросили. Я не знал, что это ты, Платон. Ошибка вишла.
- И че делать будем?
- Бадров у тебя?
- Кто?
- Гипнотизер.
- Здесь он.
- Очин харашо. Отдай его нам, с меня поляна.
- Здрасте вам! Отдай им Бодрова. Он наш. Уходи по-хорошему, Гуссейн.
- Не магу, Платон, брат, у меня прыказ!
- Ладно, понял. Давай так. Я сейчас позвоню Лом-Али, будем разруливать нашу
непонятку.
РЕФЕРЕНТ ПРЕЗИДЕНТА
Вечером на мобильный полковника Гурьянова поступил неидентифицированный звонок. Экранчик выдавал только надпись «Удержано».
- Ярослав Ильич? – спросил мужской голос.
- Да.
- Вы просили о встрече. Через десять минут будьте внизу. За вами заедет машина номер… - голос назвал номер и серию автомобиля.
Гудки в трубке пикали не менее часто, чем внезапно заколотившееся сердце полковника. Он спешно оделся, захватил ноутбук и спустился на улицу.
У подъезда уже ждал черный тонированный Мерседес с мигалкой на крыше. Задняя правая дверца приоткрылась. Через час машина въехала в ворота государственной резиденции в Ново-Огарево, строгие молодые люди обыскали полковника и отвели в пустой кабинет.
Полковник посидел в тишине, озирая большой кабинет, обшитый деревянными каштановыми панелями. В центре стоял стол со стульями, обтянутыми кожей цвета слоновой кости и огромным бордовым креслом Первого лица.
Гурьянов сильно волновался и дорого бы сейчас дал за то, чтобы выкурить сигарету. Но он знал, что за ним следят, поэтому не расхаживал и не разглядывал, а сидел дисциплинировано. Еще он знал, что стены в президентских покоях не параллельны, а строились под углом, чтобы нельзя было считывать звуковую информацию согласно закону про углы падения и отражения. Кривыми издавна делали и стены особо охраняемых домов. Кабинет президента США вообще овальный. Эти мысли полковника были нарушены шумом открываемой двери. Он вскочил с заколотившимся сердцем.
Но вошел не президент, а незнакомый молодой человек.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
Полковник обменялся крепким рукопожатием со смуглым черноволосым красавцем в темно-синем с иголочки костюме под бордовый галстук.
- Меня зовут Марат Евгеньевич, - молодой человек пригласил Гурьянова присесть к столу. - Это мне звонил Лошкарев. Изложите суть вашего дела, и я решу, стоит ли идти с ним к президенту.
- Это настолько секретная и важная информация, что я могу доверить ее только президенту.
- Время первого лица государства очень и очень занято, - наметил на лице подобие улыбки Марат Евгеньевич. – Вы, наверное, догадываетесь, какое количество людей всеми правдами и неправдами стремятся заполучить хотя бы одну минуту его внимания. Так что не стесняйте, говорите, не будем терять драгоценного времени.
Гурьянов в смятении огляделся. Излагать этому лощеному субъекту материал, добытый кровью лучших оперативников? А что если этот человек завербован «Алкедамой»? Никому нельзя верить! Никому!
Вздохнув, полковник как можно короче, изложил ситуацию с лоббированием закона о присоединении России ко ФСЕАМ. Он ни слова не сказал про «Алкедаму». Пусть референт думает, что речь идет только о глобальном экономическом лохотроне.
Марат Евгеньевич слушал внимательно, не перебивая.
- Кажется, я уловил суть дела, - сказал он, дождавшись, когда Гурьянов закончит. – Вы хотите сказать, что решение о присоединении России к международному Фонду ООН по защите земли от астероидов является ошибочным и коррупционным?
- Да.
- Вы понимаете, что это решение проверялось и тщательно прорабатывалось
спецслужбами и Администрацией Президента?
- Догадываюсь.
- И все-таки настаиваете на личной встрече с Владимиром Владимировичем?
- Да.
Все тем же тоном референт задал «убойный» вопрос.
- Вы понимаете, против кого идете?
Гурьянов запнулся – в тихом голосе молодого человека послышались раскаты грома.
- Боюсь, что нет. Будьте добры, поясните.
- Решение о вступлении России во ФСЕАМ - это решение замглавы Администрации
Президента Игоря Ивановича Печина. Вы понимаете, что это значит?
Имя, отчество и фамилию замглавы референт произнес примерно так же, как верующий произносит имя бога.
- Оно согласовано с президентом? – спросил Гурьянов.
- Игорь Иванович не делает ничего, что не было бы согласовано с
Президентом, - тон молодого человека делался все более отчужденным. – Поэтому Игорь Иванович и занимает свой пост бессменно вот уже более восьми лет. Когда вы слышите фразу «решение принял зам. главы президентской администрации», советую не заблуждаться. Это означает, что решение согласовал Сам.
Марат Евгеньевич почтительно поднял указательный палец к потолку. О чем он говорит, подумал полковник, он же запугивает, отговаривает меня от визита к главе государства!
- Согласовать решение не значит принять, - натянуто улыбнулся Гурьянов. – Это значит, что решение готовил Печин. Значит, если президенту лягут на стол материалы, освещающие проблему с другой стороны, он может изменить это решение.
- Изменение решения президента по такому важному вопросу, имеющему
значительный международный резонанс, будет означать выражение недоверия своему личному другу и одному из самых доверенных лиц в аппарате. То есть, иными словами, это будет обозначать потрясение самих аппаратных основ.
«Да что он несет? Он просто забалтывает меня! Он не хочет допускать меня к Президенту!»
Марат Евгеньевич протянул руку.
- Давайте, я передам ваши документы в экспертное управление.
Гурьянов почувствовал, что под ногами разверзлась почва, и он валится в пролом. Без президентской защиты завтра его попросту убьют. Как убили Исоргина, Полетаеву, Крылова…
- Кроме астероидной угрозы я хотел бы доложить президенту кое-что еще,- сказал он.
- Что именно?
- Прежде чем ответить, я хотел бы… я понимаю, это прозвучит странно. Но не мог бы я увидеть вашу поясницу?
Референт не дрогнул ни одной чертой.
- Почему именно поясницу? – спросил он.
Полковник четко ответил, чтобы его не заподозрили в сумасшествии.
- В последнее время в Москве участились случаи гибели людей со странной
татуировкой на спине. Мы предполагаем, что такая татуировка означает принадлежность к тайному Ордену.
- Вы опасаетесь некоего тайного Ордена?
Полковник саркастически усмехнулся.
- На совести этого Ордена все последние резонансные убийства в Москве.
Журналистка Полетаева, зампред Нацбанка Крылов, глава думского комитета Исоргин. Я являюсь главой смешанной следственной группы, которая расследует эти дела.
- Интересно, - свел брови к переносице брови Марат Евгеньевич, - это что же, очередной международный заговор против России?
Его тон взбесил полковника. Сидят тут в теплых кабинетах молодые, лощеные, через губу не переплюнут! А Вашуков и Мишуткин в гробах лежат!
- Да вы понимаете, что этот чертов закон о вступлении России во ФСЕАМ и есть причина этих смертей?! – взорвался Гурьянов. - «Алкедама» уничтожает всех, кто противится ее воле!
- «Алкедама», вы сказали?
- Да! «Алкедама»! Всемирный оккультный Орден!
- Хорошо, - после паузы сказал референт, - вас проводят.
Гурьянов оглянулся. Створки бесшумно раскрылись и в дверях появились двое охранников, привезших его сюда.
- Проводите товарища полковника, - сказал им референт.
Конвоируемый молодыми людьми Гурьянов прошел к машине и сел на заднее сиденье. Его снова долго везли, миновали МКАД. Наконец приехали.
Гостя почтительно препроводили в здание и попросили подождать в приемной.
Через полчаса дверь открылась, и вошел седовласый человек с бородкой и в золотых очках. Было видно, что он только что отужинал, губы его лоснились, а язык двигался, очищая зубы.
- Здравствуйте, Ярослав Ильич. Разрешите представиться. Меня зовут Модест Павлович. Я психиатр.
Ситуация перевернулась, как песочные часы. Еще днем полковник Гурьянов ненавидел и тряс за грудки «проклятого шизофреника» Ледовских, а вечером сам превратился в пациента элитной клиники для душевнобольных. Более того, как и обещал проклятый маг, этим вечером он стал «кавалером Ордена подвязки», ибо за буйство и нежелание сотрудничать с докторами санитары привязали товарища полковника к кровати.
ВТОРОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ ИГОРЯ ЛЕДОВСКИХ
«Игорь, сын мой, Нибиру по крови, Мальфар по рождению, слышишь ли ты мой голос? Открой глаза».
Ледовских очнулся. Он лежал на шконке в тюремной камере. Тэр стоял над ним и смотрел с бесконечной любовью и состраданием. Он попытался сесть, но иаг придержал его за плечо.
- Когда к нам в Свияжский монастырь на поиски головы Иуды явился грубый
ограниченный парень, охранник мелкого охранного агентства, мы не поверили своим глазам. Писание предсказывало появление мессии, это не мог быть заскорузлый и ожесточенный десантник.
И вдруг перед вами сами собой стали открываться замки и засовы, вам в руки далась голова Иуды, а затем вскрылся считавшийся утерянным тридцатый сребреник! Мы были поражены. Неужели вы тот, кто предсказан Писаниями? Но выбора не было. Мы доверили вам нести монету. Нести монету – это все равно, что нести по жизни крест.
Именно она, монета Иуды, провела вас в Гефсиманские глубины. По сути, вы прошли в институте Сербского первую и важнейшую часть Посвящения. Именно там сбылось пророчество Кайафы, назвавшего признаки, по которым можно будет узнать нового мессию. Он должен происходить из рода Давидова, должен умереть и воскреснуть, и жизнь его должна быть выкуплена за сребреник, как и жизнь Иисуса. Все сбылось.
Игорь не верил своим ушам. Какой из него мессия? Что за бред! Но все эти
мистические события и совпадения – могли ли они быть случайными?!
- Да, они не были случайными, - словно прочитал его мысли маг. – В Гефсиманском трансе вам была явлена Великая Истина. На собственной шкуре вы пережили то, что произошло между Иисусом и Иудой. Это центральное событие мировой истории. Их разговор подобно слепящей молнии и доныне озаряет историю человечества от начала ее и до конца.
Вот этот диалог, я повторю его. Я внутренне трепещу, повторяя великие слова. «Друг, для чего ты пришел?» «Радуйся, равви», ответил Иуда. Боже, я плачу над этими словами, - глаза Тэра заблестели, голос дрогнул, тронув те же струны в душе Игоря. - В них вся трагедия и мудрость жизни на земле. Согласны ли вы, что слова Христа - это слова Бога, а Бог не может лгать и лицемерить?
- Да, согласен!
- Тогда почему он назвал предателя другом? Что означает сам вопрос Христа? Это пароль не только к вашей памяти, Игорь Павлович, это пароль ко всему миру. Именно так: «Друг! Для чего ты пришел?» Если вы спросите, «Враг, для чего ты пришел?», пароль не сработает. Мир не откроется.
Нет, вопрос надо ставить только так, как поставил его Христос к тому, кто пришел передать его в руки палачей: «Друг, для чего ты пришел?» Всякий, явившийся тебе, есть друг, выполняющий твою высшую волю, дабы научить тебя новым истинам. Этот вопрос расколдовывает все события, происходящие с людьми. Врага спрошу, вора, грабителя, убийцу, палача, предателя – «Друг, для чего ты пришел?» И тайная сердцевина персонажей твоей жизни откроется со всей пронзительной ясностью.
Ответ Иуды так же значим, как и вопрос Христа. «Радуйся, Учитель»? Чему, казалось бы, радоваться? Вот на горе - крест распятия! Какая в нем радость? Но Иуда сказал единственно правильный отзыв на пароль Христа. Цель Мессии и Апостола состояла в создании новой мировой религии. Путь к ней пролегал через Голгофу. Агнец божий должен был пожертвовать собой. Иуда успел к Учителю для последнего поцелуя. Сзади шли солдаты. Значит, миссия развивалась успешно. Цель будет достигнута. Вот что значат эти слова Иуды.
Более того, каждый человек при встрече с «солдатами», иными словами - с проблемами, препятствиями или болезнями, должен произносить именно этот Иудин отзыв на пароль Христа – «Радуйся, Учитель!» Казалось бы, чему радоваться, если ты тяжело заболел, если тебя покинула жена, или случилось иное какое несчастье. Отзыв «радуйся» свидетельствует о твоем высоком и ясном понимании смысла земной жизни.
Ты понимаешь, что Высшие Силы занимаются тобой. Ты не покинут. За тобой смотрят. Тебя учат. Через болезни, «предательства», беды – тебя знакомят с энергиями и силами твоей собственной души. Любому встречному, любой проблеме говорите главный пароль человечества, данный Христом и Иудой. «Друг, для чего ты пришел?» И отвечайте: «Радуйся, Учитель!» Ибо под личиной врага или предателя к тебе приходит Учитель! Все ли понятно в моих рассуждениях, друг мой и учитель Игорь?
Загремели ключи в замке. Дверь тюремной камеры открылась.
***
- Это наша тема, Лом-Али, - сказал Валерий Бурыкин.
- И моя тоже, - сказал лидер дагестанцев Лом-Али Казимагомадов.
Оба авторитета сидели в кафе неподалеку от дома Сергея Бодрова. Для организации переговоров всех выгнали из зала – и поваров с официантами, и посетителей. Платон Лютый и Черный Гуссейн ждали в соседнем зале. Они охраняли бледного гипнотизера. Все с напряжением ждали, чем закончатся переговоры.
- Мои люди его вели, - сказал Бурый, - он в наших руках.
- А мои его из лап ФСБ освободили. Он применил гипноз, внушил змей, потому
только и сбежал.
- Ты мудрый человек, Лом-Али, мы с тобой всегда и с успехом сотрудничали.
- Что предлагаешь?
- Давай вместе доводить эту тему до конца. Только предупреждаю.
- О чем, Валера?
- Наш противник очень серьезный человек.
- Кто он?
- Левон-Терминатор.
- Левон? – присвистнул Лом-Али. – Это серьезный человек. Тем более надо
держаться вместе.
- Тогда по рукам, Лом-Али.
- По рукам, Валера.
***
Запах поджаренных гренок преследовал. Игоря тянуло к Инге. Произошло так много событий, требовалось все обсудить с единственным человеком, способным его понять. Он позвонил ей и попросил разрешения приехать. «Хорошо, ответила она». «Когда можно?» «Приезжай к обеду».
Куда деваться до обеда? Игорь позвонил Ксении. Жди, где стоишь, приказала она. Через полчаса из потока машин к обочине Садового кольца причалил грязный по макушку джип. Лева уступил Игорю место на переднем сидении. Сияющая Ноздря поцеловала Игоря, обдав парфюмом со сладкими нотками тропических фруктов. В ушах ее искрились стразы от Сваровски. Кончики ресниц были накрашены белым, словно их только что прихватил свежий московский морозец.
«Лева, покажи Вите мой новый плакат».
Лева раскатал рулон. На фото во весь рост стояла Ксения. На ней были только джинсовые шортики. Подтяжки закрывали грудки, выдавливали их с боков аппетитными пончиками.
В машине Ксения ни на секунду не отпускала от уха телефон, рулила левой. «Але, Юр. Привет. Напишешь аранжировку? Да я это. Напелась, наговорилась, вот голос и посадила. Да, горло болит. А ты думал. Тяжкий труд. Але, Натуль, ну ты как? Теодор, я еду. Ты где? Поняла, через полчаса. Да тут пробка, ты что! Алло, Киря, когда будет готово мое платьице? Да, но ты же не кольгучу куешь. Алло, да… когда? Записываю. Буду. Не ходи туда в лисице, даже в коже не ходи, там Гринпис лютует! Закидают каким-нибудь говном или краской обольют».
В пробках Ксения орала на лезущие со всех сторон машины и дооралась. Из ставшего поперек джипа, которому она показал «фак», вылез бугай и пошел к ней разбираться. «Витя, пискнула девушка, поговори с товарищем».
Игорь вышел в снеговую кашу. Ксения ожидала, что разразится драка и Витя, как всегда, лихо побьет противника. Но ничего не случилось. Мужчины поговорили, пожали друг другу руки и разошлись по кабинам.
- Что ты ему сказал? Я думала, вы подеретесь. Как ты классно тогда Славика
Гуляшовского побил…
- Я попросил у него прощения, - сказал Игорь.
- За что? Влез, козел, не в свой ряд, не показал поворот!
- Я просил у него прощения за то, что я его таким в своей жизни создал.
Ксения одарила «философа» многозначительным взглядом.
- Я устрою тебя клавишником в группу «Смысловые галлюцинации»!
- Смотри, перед нами рассасываются пробки.
И, действительно, от затора не осталось и следа. Ксения прибавила газу.
- Ты приписываешь это своему благородному поступку?
- Перед нами будут рассасываться все проблемы, если мы помиримся с миром. Это ведь он их нам создает.
- А как с ним мириться? – спросила девушка. - Я пробовала – не получается.
- У меня тоже не очень получается, - признался Игорь. - Но я стараюсь. Я понял одну вещь про врагов. На самом деле они друзья. Им очень плохо оттого, что они исполняют в нашей жизни роль врагов. Поэтому врагам мы должны сочувствовать. Всем говори: друг, для чего ты пришел? Чему научить? Какую слабую сторону моей души показать? И все уплотнения в жизни рассосутся – от пробок на дорогах до раковых опухолей.
- Ты знаешь, а я не буду мириться с миром, – сказала Ксения, задумчиво крутя руль. - Тебе впору в монастырь идти с таким уставом. А я хочу еще побушевать, побуянить и побесчинствовать. Я потом помирюсь, на пенсии. Буду мирной такой старушкой. Тогда и буду хранить чучхейский характер. Лады?
- Ладно, - легко согласился Игорь. Он всем улыбался и всех принимал такими, как они есть. Он больше не хотел переделывать мира. Все было и так совершенно!
Он вышел на Соколе, добрался до квартирки Инги Никодимовны. Затаив дыхание, нажал на кнопку звонка. Дверь открылась - он остолбенел. Сначала даже не понял, куда попал – на квартиру или снова в клинику.
Инга Никодимовна встречала его… в хрустящем медицинском халатике. На груди халатик был расстегнут, показывая глубокую ложбину между грудями. Губы ее были подкрашены розовой помадой с перламутровым отливом, очки были заменены на изящную миндалевидную оправу, волосы были уложены в стильную прическу. Только взгляд не соответствовал вызывающе сексуальному облику. Взгляд ее был затравленным.
Впрочем, женщина справилась с волнением, повернулась и пошла в глубь квартиры, кинув через плечо.
- Раздевайтесь, больной, и проходите в кабинет.
В комнате она ждала за столом, с занесенной ручкой сидела.
- Ваши имя, фамилия, отчество и род занятий.
Игорь присел к столу.
- Инга Никодимовна, пропишите мне постельный режим. Вместе с вами.
Он взял ее за руку.
- Больной! Держите себя в руках.
- Я пришел извиниться за Ксению. Хочешь, она сама попросит у тебя прощения?
- Не нужны мне ее извинения! Я ее вообще видеть не желаю!
- Тогда прости хотя бы меня…
- Уберите руки! Мне что, вызвать санитаров?
- Инга, кончай, - улыбнулся Игорь. – Ну, все уже. Я виноват, прости меня. Ну, хочешь, я стану на колени? Теперь мне не трудно.
Он опустился на колени.
Инга Никодимовна гневно глянула сверху. Сняла очки, бросила их на стол.
- Встаньте немедленно, иначе я отправлю вас обратно в палату.
- Инга! – Игорь глубоко вздохнул и обнял женщину за бедра.
- Мне вызвать санитаров?!
- Хватит уже, не мучай меня… И как ты их вызовешь – сюда?
Внезапно он увидел на стене красную стрелку, направленную вниз на «Кнопку вызова санитаров»
- У тебя даже дома есть такая кнопка? – удивился он
- Да! Она всегда со мной. Я могу вызвать санитаров даже в метро!
Инга Никодимовна надменно засмеялась. Игорь обрадовался.
- Какая ты красивая сегодня, - выдохнул он. – Просто секс-бомба!
- В самом деле? – загнула она тонкую бровь. - Нравится?
- Да, очень!
Лицо его выражало такую степень восхищения, что женщина, наконец, сдалась, уронила плечи, испустила вздох облегчения.
- Фу-у-у, слава богу! Я так боялась.
- Чего?
- Что тебе не понравится. Думала – опозорюсь. Поэтому и играла в строгого врача.
- Почему ты опозоришься? – Игорь все смелее забирал ее руки в свои.
- Я вырядилась, как куртизанка. Никогда так не одевалась. Я была в салоне красоты
– вот! И вообще. Смыть грим?
- Нет! Ни в коем случае. Елки, какая ты! Почему ты так не одевалась на работе? Я тебя такой никогда не видел!
- Ты представляешь меня на работе в таком виде среди психических больных?
- Нет, - признался Игорь с блуждающей на лице глупой улыбкой, - не представляю.
Сами не понимая как, они очутились друг у друга в объятиях.
- Я и не душусь на работе, - шепотом сказала она, принимая его поцелуи.
Он ощутил языком айвовую вязкость ее языка.
- Был бы эффект всеобщего ступора, - шепнул он, с трудом отрываясь. – Можно?
- Что?
Он тронул верхнюю пуговку на халатике.
- Конечно.
Под халатом на сливочном теле ажурно поблескивало черное сексуальное белье. Игорь округлил глаза.
- Ни фига себе!
- Нравится? – она вправила выпирающие с боков груди в прозрачные чаши
лифчика. Соски темнели за сеточкой.
- Наверно, бешеные бабки стоит?
- Угу, - счастливо призналась Инга. – Я два часа сомневалась, ходила там кругами. А потом рукой махнула, была не была! Так тебе нравится или нет?
Игоря осенило.
- Я все понял!
- Что ты понял?
- Ты и есть мальфарка, которую я искал! Дед мне сказал в предсмертной
видеозаписи: женись только на мальфарке, ты узнаешь ее по одному признаку.
- По какому?
- Мальфары потрясают. Одним своим присутствием. Ты потрясаешь. Я раньше
думал, что… - он запнулся.
- Что? – подозрительно спросила она. – Только Ксения твоя умеет потрясать?
- Теперь я понимаю, что ошибался. Потрясаешь ты!
- Да мне есть чем! – Инга приподняла ладонями груди, взвесила их перед лицом любимого. - А ей и потрясти-то нечем, ха-ха! Подожди, - она остановила его нетерпеливые руки, заговорила запинаясь. – Я должна тебе сказать что-то важное. Игорь, я многое поняла… Я принимала тебя за пациента, а ты уже не пациент.
Я так переживала. Думала, что между нами все кончено. Это было ужасно! Подожди, дай сказать… Ты мужчина, ты сильный, решительный, отважный мужчина. Я этого не понимала. Хотела подчинить тебя своей логике, женской. Хотела тебя лечить всю жизнь. А на самом деле это ты меня вылечил. Дай сказать, пожалуйста. Иначе потом я не смогу, у меня язык не повернется. Тогда, в кабинете, когда ты ну… мне в лицо… я ведь сама этого хотела.
Хотела, чтобы меня унизили… нет, не то слово, почему я в этом вижу унижение? Это так радостно и приятно. Ничего в этом плохого нет. Ты меня этим расколдовал. Я была такой зажатой. Слушай! Я в сексе была просто заколдованной царевной. Спала себе в хрустальном гробу. А ты пришел и… да, я подумала вначале, вот какой грубый, брутальный мужик! А потом поняла, мне же было очень хорошо! И потом, после этого я испытала то, чего не испытывала с мужчиной ну вот так, в процессе, понимаешь? Всегда надо было догоняться, потом. А с тобой я так возбудилась, что все произошло само собой. Это было так классно! Я очень скучала по тебе. Дура была, тогда…
- Когда?
- У твоего дедушки на квартире. Не захотела с тобой пойти на кровать, где он умирал. Это во мне старые комплексы. У меня на тахте…
- Что? – напрягся Игорь. Инга задрожала в смехе.
- Да на той тахте в кабинете моем кто только не лежал, - прошептала она. – И психи, и дауны, и буйные. Так что теперь, не заниматься там любовью с любимым человеком?
- Нет, все правильно, - бормотал ей на ухо с закрытыми глазами Игорь. – Ты
тогда ушла, и я тоже как очнулся. Я вел себя, как прежний Игорь. Я с ним поговорил. Он и был грубым мужланом…
- А мне такой и нужен. Мне нравится. Мне нравится, когда ты меня насилуешь,
ну не насилуешь, а как бы… ну ты понимаешь… надругиваешься мне в лицо и другие части тела. Вот так. Я тебя притянула такого, какой мне как раз и нужен. Я зажатой была, ужас…
- Выходит, мы друг друга лечили?
- Выходит так. И после этого я пошла в салон красоты, а потом, ты не поверишь, пошла еще и в магазин интимного белья. Тут есть на районе, недалеко. Я всегда мимо проходила, думала, что он для других женщин, не для меня. Для падших. А сейчас пошла и накупила там всего. Глупо?
- Это самые лучшие твои покупки. Когда мы разбогатеем, мы скупим весь
магазин, и будем его примерять по тридцать раз на дню.
- А когда мы разбогатеем?
- Скоро. Откуда у тебя кнопка?
- Какая?
- Вызова санитаров.
- Это Борька нарисовал. Он надо мной смеется. Не принимает мать всерьез
Знаешь, как он меня называет?
- Как?
- Мамачо.
- Как вкусно пахнет!
- Это индейка тушеная с орехами. Ты любишь индейку?
- Наверно. Я же не помню.
- А я не знаю, что ты любишь. Таскала тебе бульоны. А может, ты любишь что-то другое? Ты мне скажи. Я буду тебе готовить все, что ты любишь.
- Надо только выяснить, что же я люблю.
- Будем выяснять. У нас теперь много времени. Будем все-все вспоминать. И все пробовать. Правда?
- Правда. Будем все пробовать.
- И смаковать.
- И трогать, и целовать.
Они елозили лицами друг по другу. Смеялись, красные, душные, стали раздевать друг друга, торопились. Ее груди были тяжелы и покаты сверху, а снизу круглились – белые-белые. Между грудью и телом пролегала особо горячая зона, чуть влажная, нежная.
- Сначала в душ! - сказала она.
- Чур, ты со мной...
- С меня же все смоет…
- Что смоет?
- Макияж. И лак с волос. И тон. Я там полдня просидела.
- Все. Я все уже увидел. Оценил. Ты просто красавица.
- Ну, тогда можно и смывать, - липкими, словно медовыми губами, пролепетала она.
Вместе они вошли в ванную комнату, стали под душ. Вода сначала шла прохладная, а потом пошла горячая. Комнатка заполнилась паром, и стало не стыдно. Даже зеркало запотело и больше не следило за ними.
Он намылил ее и скользил ладонями по всему ее телу. Полные груди ее свисли и блестели. На животике коричневело продолговатое родимое пятно. Рыжеватые волосы в промежности намокли и отвисли книзу. Он трогал ее везде и поражался, как удачно все сделано. Коренастые ноги, полный зад с чуть шершавой кожей, складки жира на животе, большие, нежные, отвислые груди с растянутыми сосками, целуя, он боялся их слизнуть, как пенку на какао, ласковые глаза, замечательная улыбка, враз открывавшая весь ее легкий и покладистый характер, белые, но отнюдь не ослепительные зубы. Она была просто нормальной женщиной. Она вся была сделана из мягкой, доброй плоти. Струи душа слили их воедино.
- Я так соскучился, я люблю тебя, - со слезами, сам не свой бормотал он. – Ты знаешь, мне «открывается» информация. Мне открылось, что сама Жизнь пришла ко мне в твоем облике и спасла меня. Ты создаешь жизнь вокруг себя, одним своим присутствием. У тебя повсюду цветут цветы, растут растения в горшках, у тебя живут рыбки, коты и дети. Вокруг тебя клубятся страждущие, поэтому ты еще и врач. Ты всем помогаешь, ты все животворишь, ты всех выручаешь, всех вылечиваешь и спасаешь. Ты и есть спасительница мира! Я люблю тебя.
– Игорь обцеловывал мокрое лицо с посиневшими от потекшей туши глазами. – Люблю, как свое творение… как дарованный мне драгоценный подарок… люблю всю - от сосков до пяток… м-м… от волос до волос… м-м… от губ до губ… от грудей до ягодиц, от лопаток до локтей, от сердца до души, всю целиком и полностью. Ты такая, какой я в самых бурных и страстных своих мечтах хотел бы тебя создать! Ты такая добрая и щедрая, мягкая и заботливая, ты мать моя и сестра, любовница и дочь.
Ты меня излечила, вернула мне память, заново родила, вынянчила, выносила, и сейчас даришь себя беззаветно и бескорыстно. Такой и должна быть настоящая женщина. У мужчины в жизни всегда появляется женщина, которая выносит его с поля боя. Мне не хватит всей жизни, чтобы отблагодарить тебя за то, что ты сделала для меня. Надо было потерять тебя всего на пару дней, чтобы понять это.
Из него изливалось. Впервые в жизни он испытывал мозговую эякуляцию. Их сотрясала одна молния, из небес уходящая в землю.
- Я делала это… - лепетала Инга Никодимовна, с закрытыми глазами принимая
поцелуи, - для тебя… я понимаю… теперь… что сразу, с самого начала… почувствовала…
- Что?
Намокшие волосы ее облепили лицо, плечи, он разбирал их, чтобы видеть ее глаза.
- Что? Что ты почувствовала ко мне? Скажи, ты меня любишь?
- Да.
- Очень?
- Очень.
- Очень-очень?
- Очень сильно, Игорек, любимый мой.
- Я тебя обожаю. Какая ты классная, боже! Щедрая, вся моя, теплая, мягкая…
Потом, уже в постели, она глухо сказала ему в плечо.
- Я беременна. Что будем делать?
Он только крепче сжал в ее объятиях.
- А что теперь делать? Рожать.
***
Звонок телефона. Звонила Ксения. «Доберешься в студию сам, спросила она?» «Какую студию?» «Как, ты забыл? Сегодня же съемки у Махалова! Я не могу за тобой заехать, мне в Склиф надо заскочить».
- Зачем тебе в Склиф?
- Женька, дурак, повесился.
- Какой Женька?
- Да поклонник мой очередной.
- Как повесился?
Ксения похвасталась.
- От неразделенной любви ко мне!
- Серьезно?
- А ты считаешь, что ради меня мужчина не может повеситься? Сорвался, дуралей, и сломал позвоночник.
- Ни фига себе! – изумился Игорь, приподнимаясь на локте. Инга открыла глаза, спрашивая, что случилось.
- Ничего страшного, - донесся из трубки беспечный голос Ксении, -
компрессионный перелом. Полежит сорок дней в гипсе, подумает. Может, поймет, каким балбесом был! Ну, до встречи в студии!
Инга вопросительно смотрела на него. Игорь совсем забыл рассказать ей про этот эфир.
Хлопнула входная дверь.
«Это Борька, сказала Инга, одевайся быстрее!»
КОРПОРАТИВ У БУРЫКИНА
Перед выездом на корпоратив «БЛТ-групп» Лева объяснял красящейся у зеркала Ксении сценарий выступления.
- Тут, короче, такая история. У Бурыкина день рождения и он собирает крутых
бизнюков, а развлекать их должны не менее крутые «звезды». Так вот, все приглашенные звезды залупили такие ставки, что Бурый просто остервенел! Он всю жизнь этих людей спонсировал и продвигал, а они зазнались. Вопрос не только в деньгах, хотя Бурыкин славится скупостью, хрен с ним, вопрос в принципе! Дону Корлеоне на день рождения пели бесплатно, за честь почитали! Понимаешь? А его, как ему кажется, перестали уважать!
- Это его проблемы, - сказала Ксения, близко вглядываясь в зеркале то в один, то в другой глаз. Собрала локоны в пучок на затылке, пропустила через кулак и посмотрела на свет, не лезут ли волосы.
- Ксень, дослушай! Бурыкин хочет, чтобы ты всех опустила со страшной силой.
Никого не щади и ничего не стесняйся! Вот, он составил проскрипционный список, кого надо оскорбить побольнее.
- Че, серьезно? – Ксения взяла лист бумаги, пробежала глазами.
- Да тут цвет московской тусы! Вы че там? Со мной и так уже половина не
здоровается.
- Зато пиара полные штаны!
- Пердячего пиара.
Лева щелкнул пальцами.
- Ты гениальна, блин! «Пердячего пиара!» Как ты легко все это рождаешь, Ксень, ты Роналдиньо российской эстрады!
- Это такой зубастик?
- Нет, Зубастик – Рональдо, а Рональдиньо шибздик. Впрочем, тоже зубастый…
***
Для выступления на корпоративе «БЛТ-груп» в кемпинге «Солнечный» Ксения применила макияж с 3D-эффектом от Givenchy, который благодаря радужному сиянию выглядел объемным и окутывал лицо сияющей дымкой. На ней была обувь на высоком каблуке от Лучано Падован. Крупные серьги из стекляруса Erikson Beamon бросали на щеки и плечи красавицы фиолетовые и сиреневые искры.
Огромной зал культурно-развлекательного комплекса «Солнечный» был украшен гирляндами шаров и наполнен роскошно одетой публикой. Пенкин, Газманов, Киркоров, Бабкина, Кобзон желали юбиляру удачи, больших побед, большой любви!
Когда Ксения пробралась за кулисы, выступали Гальцев и Ветров.
- Здорово, Гена! – Гальцев хлопнул Ветрова по плечу. - Где был?
- Гонял всю ночь по Москве на мотоцикле, - ответил Ветров, снимая мотоциклетный шлем.
- Ну, и как впечатление?
- Класс! Правда, менты весь кайф обломали.
- А чего?
- Заставили в трубку дуть. Сказали: это же водный мотоцикл, че гоняешь по
асфальту?
До Ксении доплеснулся смех зала. Распаренный Гальцев со свисающей на плечо длинной прядью прошел мимо. После Гальцева выступать – это ж кошмар! Какая сволочь так сверстала выступления? Лева уже вылетел на сцену, Ксения слышала его голос.
- Глэм-рок и стебалово в одном флаконе! Первая девушка-радиодиджей,
раздевающаяся в прямом эфире. Радио-стриптиз в ее исполнении отнял работу у миллионов сотрудниц секса по телефону. Когда она выходит в эфир «Эльдорадио», количество изнасилований в стране резко сокращается. Спешиал гест нашего пати Ксения Ноз-дра-чо-ова, господа! Ноздря! Ноздря-а-а, господа! Ваши аплодисменты!
Хотя ее иногда и объявляли как Ксению Ноздрачову, но на сцену всегда выбегала Ноздря. Ноздря была отмобилизованной, отвязанной и безбашенной Ксенией. Кроме того, Ноздря не знала, что такое стыд, стеснение, запинание и заикание. Она и залы чуяла именно ноздрями.
Залы пахнут. Гламурные - освежителями воздуха, дезодорантами, цветами, дорогими коньяками, тонкими сигаретами, французскими духами. Залы попроще обдают водочным духом, селедкой под шубой и кожей новых сапог.
Зал Концертно-развлекательного комплекса «Солнечный» пахнул остро и тяжко, как волчья нора. Ноздря сразу почуяла, что эта публика тонкого юмора не поймет, и потому решила для разогрева поиграть с залом в буквы. Она вышла на сцену, разговаривая по мобильному телефону.
- Да? Я на вечерине тут одной. Корпортатив, ага. Полон зал! Важные такие, в
смокингах и чмокингах. Вон группа «ПТУ» в полном составе. «ПТУ» знаешь, как переводится? «Потому что уроды!» Ага. Да ты знаешь их песню, одну-единственную «Осень, осень…» Как? «Лицей»? Это раньше их «Лицей» называли, а теперь переименовали в «ПТУ для умственно отсталых». (Легкий смешок в зале). О, - обрадовалась Ноздря, - фонограмму смеха включили.
Они и смеяться умеют только под фанеру, ага. Алло, слышишь меня? Я не в зале, я на сцене стою. Да, уже выступаю. Слышишь, как мне хлопают (протягивает телефон в зал, всплескивает руками, приглашая к аплодисментам, зал вразнобой аплодирует. Ноздря снова говорит в трубку) Во-от, это мне хлопают. Да, успех офигительный. Биток! Все на меня пришли, а как же.
Кто еще пришел? Винокура вижу (взмах руки, аплодисменты в зале) Волочкову, Баскова, Савичеву, Иракли, Цекало, Верника, Гарика Мартиросяна вижу (зал послушно аплодировал на каждое звездное имя). – Да тут все, ага, весь бомонд. Я с ними сейчас поиграю в буквы. – Ноздря отключила телефон и сделала вид, что вдруг впервые увидела зал. – Здорово, народище! Всем вам доброго вечера, хотя после моего выступления не всем этот вечером покажется добрым. Меня попросили сказать в честь гостей специальный фэшн-спич – вот скажи такое Пушкину, застрелит же без всякой дуэли! Итак! Александр, давно хотела вас спросить, а правда, что фамилия «Цекало» – говорящая? Цекало – это же «цэ кало». Я правильно произношу по-украински?
Александр раздраженно отвернулся. Ноздря не отставала.
- А как переводится с украинского «цэ кало»?
- Цикада!
- А я подумала - «это - говно»! Вот видите, я почти выучила украинский язык! Оксана, а вы знаете украинский язык? Нет? Почему? У вас же имя украинское – Оксана. Правда, фамилия какая-то не наша – Робски. А че, вы, правда, такая Робски? По вам не скажешь. Вы Хамски! Вам надо поменять псевдоним. Оксана Хамски – это звучит!
О, кого я вижу! Господа, Эвелина Сосновская! Кто не знает, напоминаю. Эва снялась в рекламе про дезик. Помните, там, в метро женщина взялась за поручень, и весь вагон вымер от ее подмышек. Это как же надо вонять, что все бросились врассыпную, один мужик даже выпрыгнул на ходу. Это документальные были съемки, Эва? Что? Вы не снимаетесь в рекламе? Судя по тому, что рядом с вами столики еще не разбежались, это правда. Группа «Ассорти», господа, прошу любить и жаловать! Недавно группа «Ассорти» ввела в свой состав полицейского, и теперь она называется… как? Ну, как? Правильно - «Ассорти-мент»!
Смех, жидкие аплодисменты.
- А че так слабо? – обиделась Ноздря. – Але, зал, сделайте психоз!
Зал закричал вразнобой.
- Громче!
Крики усилились, замахали руки.
- Вау! Спасибо. Кого я еще не поприветствовала? Алексей Микрофонов! И депутаты здесь! Вы не хотите сделать пластику, Алексей Венедиктович? Сейчас такие щеки не носят.
- Не могу! – отозвался депутат.
- Почему?
- Самое страшное для политика – потерять лицо. И так как я – брэндовое лицо
партии, я просто не имею права его изменять. Если я похудею, представляете, что люди скажут? Микрофонов сдулся, значит и партия его сдулась! Вы меня представляете худым? Да меня никто не узнает. Я же мало ем, честное слово, но все, что ем, уходит в щеки. У меня такая особенность организма!
Зал засмеялся. Ноздря присоединилась к аплодисментам.
- Окей! Желаю вам никогда не терять лица! Итак. Переходим к вводным
процедурам, как говорил… ну, не будем уточнять кто, вводя… не будем уточнять, что. Все мы в детстве играли в города. Такая игра для дебилов. А сегодня мы поиграем в еще более простую игру. Совсем уж для олигофренов. Будем играть в буквы. Есть в русском языке магические звуки – «эс», «бэ» и «е». Недаром с них начинаются магические присказки «елки-палки», «сука» и «блин»! Сегодня играем в букву «эс». Ультра-си, высшая степень сложности в гимнастике.
Ну, например, Кондолиза Райс с применением буквы «эс» превращается в «Скандализу», понятно, да? Применим и мы ультра-си к нашим гостям. М-да… Получается что-то ужасное. Вот Глызин – получается Сглызин. Про Волочкову вообще молчу! Верник! Боже мой! Скверник! Кто не знает скверного мальчишку Игорька? Всем нагадит и улыбается своей звездной голливудской улыбкой – и хоть кол ему на голове теши! Повторяю, это не я, эти фокусы с фамилиями проделывает ма-аленькая буковка. Эс называется!
Зал затих, не зная, как реагировать на оскорбительные эскапады конферансистки. Обижаться было бы моветоном, дескать, юмора стебного не понимаешь, хлопать гадостям – тоже вроде бы глупо.
- Браво! Браво! Браво! – заорал вдруг в рупор ладоней Отар Кушанашвили. Ксения попыталась продолжить, но Отар своими воплями не давал. «Браво! Браво! Браво!» Зал следил за дуэлью двух скандалистов.
- Вот еще Скушанашвили нашелся! – воспользовалась паузой Ксения и показала
Отарику язык. - Скушал?
Отар расхохотался и показал в ответ большой палец.
- А что, - крикнул он, - мне нравится! Я всегда всех Скушанашвили! – журналист защелкал зубами. - Браво!
- Ты не понял, Отарик! Объясняю для тупых. Скушно слушать Скушана - швили!
Отар изумленно таращился – ну, приделала! Ноздря меж тем продолжала куражиться.
- А че молчим? Эй, там, включите фонограмму смеха! Зал какой-то попался, не
понимает суперских шуток! Один в зале приличный человек - Гарик Мартиросян, ваши аплодисменты! Буква эс превращает его в Смартиросяна, от английского «смарт», что значит умный! А кто не знает, что Гарик умный? Он же с Камеди-кладбища!
Шок. Никто не знал, как реагировать. Гарик неизвестно кому помахал рукой.
В зале нарастал скандал. Слышалась перебранка. Оскорбленные персонажи шикали и улюлюкали. Хозяин корпортива Валерий Бурыкин что-то выяснял с распорядителем концерта и тыкал пальцем в стоящую на сцене гламурную стебалку.