***
Не догнав уехавший джип таинственного настоятеля-«авторитета», Игорь вернулся в подъезд, но не стал вызывать лифт, побежал по лестнице на пятый этаж, чтобы выпустить распирающее его волнение.
Память восстановила страшное посещение хлева с человеко-свиньями. Значит, тогда монета показала решку, и ему стерли память вместо ампутации рук и ног. А потом отправили в Москву в качестве беспамятного курьера. Точно! Он вез монету. Его должны были встретить на Казанском, но армянского курьера сбросили на рельсы, а по следу Беспамятного пошел Вырвинос.
Ну, а дальше его понесло в московской круговерти, пока не забросило за решетки Института Сербского. И тогда иудаиты во главе с армянином-настоятелем устроили засаду в том месте, куда Игорь непременно должен был явиться – в мастерской деда! Более того, они захапали мастерскую в свою собственность! А деда убили. Какие страшные люди стали у него на пути!
«Ара, друг, для чего ты пришел?»
Случайно он так сказал или нарочно? Что все это значит? Во что они играют? Почему он все-таки задал вопрос Христа? Хочет по-мирному договориться? Но я тоже пытался договориться с Вырвиносом, а тот не слушал, упоенный ненавистью и местью. Сейчас и я попал в такую же ситуацию, сам стал ослепленным злобой «вырвиносом» – боже, у меня и нос так же перевязан!
Ситуация зеркально повторилась – один к одному, словно по волшебству! Я не слышу и не хочу слышать этого человека! Он мой враг, забрал память и квартиру, преследует, подсылает убийц, загнал в психушку!
Игорь тяжело дышал, ему было тревожно и в то же время радостно – в конце тоннеля забрезжил свет. Он почувствовал, что развязка его истории наконец-то приближается.
В прихожей он без особой надежды снял трубку телефона. Телефон работал! Он набрал номер мобильного Инги. Она ахнула.
- Ты?! Ты где? С тобой все в порядке?
- Все нормально… - Игорь после бега по лестнице не мог успокоить дыхание.
- Ты чего так тяжело дышишь? – встревожилась Инга. – За тобой гонятся?
- Я это… резиновую женщину надувал и запыхался.
Игорь сморозил шутку неожиданно для себя самого, словно бы к его устам изнутри
подкралась хохмачка Ноздря и неожиданно спошлила.
- Ты шутишь так?
- Какие шутки, тетка огромная попалась, еле надул! Вон в углу стоит.
- Игорь, я сейчас приеду, – встревоженно сказала Инга. - Ты где?
- Третьей будешь? – не мог прервать поток пошлости Игорь.
- Ты не заболел?
Он натянуто рассмеялся.
- Да шучу я! Неудачно, да? Ну, прости! Я еще не научился шутить. Но я
научусь. Я же веселый парень, в сущности… был. И снова им стану. Але, ну пошутил я, ты обиделась?
- Нет, я просто не ожидала от тебя такого… вот и растерялась.
- Я когда домой поднимался, в почтовом ящике видел рекламу секс-шопа, вот и пришло в голову. А тяжело дышал, потому что без лифта поднимался.
- Игорь, тебя ищут. В больнице переполох.
- Приезжай!
- Ты где?
- Метро «Киевская», я тебя встречу. Через сколько будешь?
- Через сорок минут.
… Инга торопливо вышла из дверей станции в шубке, норковой шапочке. Игорь стоял за деревом, смотрел, нет ли за ней хвоста, подошел, она радостно кинулась, они обнялись.
- Зачем ты убежал? Как ты себя чувствуешь? Тебе надо рану перевязывать,
колоть антибиотики.
- Вот ты и перевяжешь, - Игорь увлек ее к Дому Художника. По дороге
рассказал, как сбежал из больницы, и про признание Семенова.
- Вот видишь, - упрекнул он, - а ты не верила! Вырвиноса Семенов впустил по
приказу Пасхавера.
- Боже мой! – Инга остановилась. – На что только люди не идут, чтобы
отомстить!
Дошли до дома, поднялись на пятый этаж. Игорь с тайной гордостью показывал огромные хоромы. Инга цокала языком.
- Роскошная квартира. Иди сюда, я все с собой прихватила.
Она достала из сумочки медикаменты, сняла с него повязку. Он пошел в туалет, высморкал из носа черные ошметки запекшейся крови, но общим видом остался доволен: багровый шрам на носу затягивался.
- Заживает, как на собаке, - сказал он, вернувшись в комнату. Инга закончила обработку раны, хотела заклеить нос полоской медицинского скотча, но Игорь попросил замотать бинтом.
- Почему?
- Я же в бегах. Так меня не узнают.
- Именно по бинтам тебя и узнают! – мудро сказала Инга. Он согласился с ее
правотой, она заклеила ему нос полоской медицинского скотча, и Игорь приобрел совсем цивильный вид. Сидя на диване, он обнял ее за бедра, привлек к себе, прижался щекой. Инга взъерошила его волосы.
- Знаешь, кто сюда только что приходил? – он колебался, не зная, стоит ли
пугать ее рассказом про бандитов. Все-таки рассказал. Вскочил в возбуждении.
- Я не верю, что дед добровольно завещал им мастерскую! И кому? Армянам! Да
никогда! Суки! Захапали квартиру! Это они, Инга, они стерли мне память в Свияжском монастыре. И послали зомбо-курьером, везти проклятую монету. И правильно! Зачем убивать? Если есть труп, начинается расследование, а если человек ничего не помнит, до него дела никому нет! Но я так не сдамся! Я не я буду, если не заберу все себе! Это же стоит сейчас миллионы баксов, с-с-с! Что ты так смотришь, Инг?
- Нет, ничего...
- Иди ко мне.
- Куда ты меня тянешь?
- На кровать, куда же еще.
- Это та самая?
- Какая?
- Кровать твоего дедушки?
- Ну, да.
- Он здесь умирал?
- Да нет, просто лежал.
- Я не могу здесь.
- Почему?
- Не могу и не хочу.
- Да брось ты…
- Нет! – женщина вырвала руку.
Игоря взбесил ее отказ.
- Че ты выкобениваешься? – зашипел он, играя желваками. - Кровать ей не
подходит. А на тахте в кабинете, небось, нравилось, да? С профессорами, а?! И с психами тоже? Ну, признайся!
Инга онемела. Игорь снова повлек ее к «ложу». Инга вырвалась.
- Не смей так со мной обращаться!
- Брезгуешь? А с Пасхавером своим не брезговала? На тахте, где дебилы лежали, а? Приятно с ним было? Чего молчишь? Да старик уже два месяца как дубу дал, тут все выветрилось! Че так смотришь? Не нравлюсь? Так я в память пришел! Я не цуцик теперь подзаборный, не дурак беспамятный. Я нормальным мужиком стал! Все, я не твой пациент больше, запомни, с-с-с! И ты мне больше - не врач!
У Инги от обиды слезы выступили на глазах.
- А кто я тебе? – спросила она, растирая надавленное до синевы запястье.
Игорь отвернулся. Она приблизилась, взяла его за плечи, повернула к себе, сняла очки, посмотрела во взбешенное лицо своими лучистыми глазами. Сейчас лучики в них угасли. Она ведь бросила все, полетела ему на помощь, и это после катастрофы на Экспертном совете, после потери работы, репутации! А он тянет в постель! И наплевать ему на ее состояние! Ему главное похоть свою потешить, а ты хоть умри тут!
- Виктор… - она запнулась. - Извини, Игорь, знаешь, у тебя даже выражение глаз изменилось.
- Да? И как? Надеюсь, в лучшую сторону?
Он вновь попытался обнять ее, но она отстранилась.
- Нет, не в лучшую…
- Что, новый Игорь тебе не нравится?
- Ты знаешь, не очень.
- А Витечка был лучше?
- Витя был очень хорошим.
- Размазня он был, тряпка, слюнтяй! Ты куда?
- Извини, мне пора.
- Куда?
- Борька из школы придет, надо что-то приготовить. Не забывай принимать антибиотики.
Врач направилась к двери, прихватив по дороге шубку.
- Ну, и вали! – крикнул ей в спину Игорь. - Я баб никогда не удерживал! Вали давай с-с-с!
Инга обернулась в дверях. От обиды в горле стал ком, она почти не могла говорить.
- Знаешь, Ви… Игорь, я об одном жалею…
- О чем?
- Если бы я знала, что так получится, никогда бы этого не сделала.
- Да о чем ты жалеешь? Что помогала мне? Или что вот это со мной делала, -
Игорь правой ладонью с размаху хлопнул себя по сжатому левому кулаку в скабрезном жесте.
- Жалею, что расколдовала тебя. Носилась, как дура, прости господи, по всей
Москве, искала переводчиков фразы этой. Друг, - она с отвращением смерила мужчину взглядом, - ну и зачем ты пришел?
Хлопнула входная дверь. Наступила тишина. Игоря трясло от злости.
Бабы им всю жизнь только пользовались! Жена бывшая квартирку захапала, Ноздря использовала, как зомби, жирная врачиха удовлетворяла с психом свои половые потребы, эксперименты с гипнозами ставила! Чуть не угрохала его на пару с доктором Бодровым! Надо бы найти докторишку, вломить в рог! Ну, и хрен с тобой, Инга Никодимовна, хиляй своей дорогой! А он, Игорь, пойдет своей!
Он же не первый у нее такой! Многих, наверно, Инга Никодимовна принимала в своем кабинете на тахте! Хорошо устроилась! Психи никому не расскажут. А если расскажут, кто им поверит?! Ну и вали к своему Пасхаверу! Найдем себе других телок, посговорчивей! Слава богу, при памяти, и сила есть в руках! Лицо, говорит, изменилось.
Игорь прошел к зеркалу в ванной комнате, посмотрел себе в глаза и вдруг пожух. Что за урод вылез из него, как ассенизатор из люка, вонючий и отвратительный?
Перед ним в зеркале стоял человек, по чьим грехам он платил сполна два последних месяца: его лишили памяти, его били ногами, резали ножом, вышвыривали из квартиры, гоняли, как зайца, пугали до полусмерти, кололи аминазином. Когда потерявший память Виктор на вокзале вопиял к небу – «Господи, за что?!» - он попросту не знал о существовании причины страданий – брутального хама Игоря Ледовских. Вот он, стоит с наклейкой на распухшем носу, смотрит виновато.
- Игорь, - сказал человек своему отражению, - какой же ты мудак!
- Да, Витек, - отозвалось зеркало, - в этом вопросе я полностью с тобой
солидарен.
- Ты знаешь, кто? – спросил человек.
- Кто? – спросило отражение.
- Ты – моя карма. Ты хотел повеситься?
- Было дело.
- Вот тебя и засунули на вокзал к бомжам. Мир ненавидел?
- Терпеть не мог.
- Вот тебя в психушку и сунули! Понравилось? Стой, я теперь знаю, почему
попал в лечебницу. Я там увидел мир таким, каким ты его себе мыслил! Ты мыслил людей придурками, и они явились тебе психами и ублюдками. Понравилось в психушке, Игорек?
- Нет.
- А когда нормальный человек пожалел тебя, полюбил, повел с собой в
нормальную жизнь, что ты ему наговорил только что?
- Гадостей.
- Кто ты после этого?
- Мудак.
- Мышление трезвое, критика сохранена.
Внезапно Игоря обожгло! Голос Стража предупредил его. Боже, какой он дурак! Армяшка сказал – «паживи здэсь, дэда памяни»! Он же сказал это, чтобы не надо было незваного наследника искать по всей столице! Это западня! Сейчас приедут его черножопые ребята и закатают в ковер! А потом в асфальт! Бежать отсюда! Срочно!
Но куда? На вокзал? Ксения! Она одна может помочь!
Из дома Ледовских-младший уходил по всем правилам конспирации. Спустился к соседке Елене Ивановне, попросил выпустить его через балкон, спрыгнул с первого этажа в глубокий снег, и ушел задворками к метро.
***
- Лева, извини, но тебе придется уйти.
- Из собственного дома?
- Сейчас приедет Витя, мне с ним надо обсудить очень важные вещи. Не обижайся.
- Ксень, а как же я?
- Что ты?
- Я для тебя никто?
- Лева, – нахмурилась Ксения, - ты что, не понимаешь? От Вити зависит вся наша судьба! У него на подходе лям зелени! И потом – это что, попытка ревновать? Еще раз губки так жалостливо сложишь, и я расплачусь горькими слезами. Но уволю!
ЛАРИСА РЕЙСНЕР ВО ГЛАВЕ РАБОЧЕЙ ДРУЖИНЫ ВЗРЫВАЕТ БЕЛУЮ БРОНЕДРЕЗИНУ
(Триптих Народного художника СССР И. Ледовских «Гражданская война в России»)
Рабочая дружина отличалась дисциплиной, поляки задиристостью, маравихеры буйством и несговорчивостью. Вооружены были кто чем: берданами, трехлинейками и наганами. Ванька-Сволочь приволок мешок с гранатами. Оружие погрузили на телегу, сверху навалили копну соломы и повезли к линии фронта. Старик Кошкодав сидел на козлах, управлял лошадью, демонстрировал патрулям культю. Остальные пробирались под видом нищих, беженцев, каковых сейчас толпы бродили по России.
Ночью вышли к насыпи. Живоглот и Сиделец вернулись с разведки, доложили про белую дрезину. Пшебышевский на скорую руку разработал план. Опытные в подкрадывании фармазоны взяли на себя часовых, Игнат Угрюмый с рабочей дружиной должен был взорвать английский броневик.
Напали перед рассветом, в самый сон. Сначала резали часовых ножами, потом грохнул первый выстрел и началось! Дрезину забросали гранатами. Добили оставшихся в живых из наганов. Дольше всего возились с броневиком. Гранаты его не брали. Уцелевшие белые задраились внутри. Угрюмый, оседлав иностранную боевую машинерию, растерянно ехал на ней вдоль насыпи, остальные дружинники с перепугу пососкакивали на ходу. Уйдет, шептала Рейснер, доложит, тревогу поднимет, все напрасно. «Угрюмый» в отчаянии разбил о люк броневика деревянный приклад трехлинейки.
Помогло чудо – броневик сам по себе заглох. Солому, солому тащите, хлопотал мудрый Кошкодав. С телеги приволокли пуки соломы, набили под броневик, подожгли. Через полчаса беляки сдались, полезли наружу, надсадно кашляя. Их положили на насыпи и перекололи штыками, чтоб не тратить патроны.
Ну, сказала Лариса, прощаясь с фармазонами, завтра-послезавтра встретимся у Казначейства.
Смотри, погрозил пальцем Кошкодав, не подведи.
ИГОРЬ ПРИЕЗЖАЕТ К КСЕНИИ ПОСЛЕ БОЛЬНИЦЫ
«Меня одели в какое-то платье, найденное в багажнике, расписали задницу серым спреем. И объявили это боди-артом. Сделали не клип, а полное говно!»
Голос Ноздри из-за двери делался все громче, она шла открывать, с кем-то разговаривая по телефону, открыла, прижала к горлу руки с зажатым в них мобильником и радостно завизжала.
- Витя! - Так пикирует бомбардировщик. Поцелуи разверзлись взрывами фугасных бомб. – М! М! М! Как я рада тебя видеть! Хорошо, что у меня стоит прокладка, а то бы описалась от радости! Ой, что это с тобой?
- Порезался… - сипло ответил Игорь, раздеваясь.
- Ничего себе порезался! Нос пополам... Что там с тобой делали?
- Опыты ставили.
- Значит, я вовремя тебя спасла.
- Ты спасла?
- А то! Разве твоя халда ничего тебе не сказала?
- Какая халда?
- Ну, врачиха, врачиха твоя толстая!
- О чем?
- Да это же я уговорила Андрюшку забрать заявление. Убедила его, что это будет отличным пиар-ходом, прощение и все такое. Как папа Римский, он Агджу простил. Мы с ним вместе в полицию съездили, сказали, что то была шутка юмора. Розыгрыш и так далее. Майор там очень ругался. А что у тебя с голосом?
- Простыл…
- Я к тебе сто раз пыталась прорваться. Звонила твоей врачихе, так она даже не звала тебя к телефону!
- Мне она ничего не говорила.
- Потому что злюка! Я таких знаю. Ретро-дама с хроническим недо…бом!
На кухне Ксения усадила Игоря за стол, принялась вынимать из холодильника еду.
- Ну, рассказывай, как ты там жил-поживал? Что у тебя за вид? Я сдавала
приличного молодого человека с минимумом повреждений, а ты вернулся весь покарябанный и осипший. Кстати, твоя врачиха сказала, что ты вспомнил свое имя! Как тебя зовут в реале?
- Игорь.
- Ну-у… тоже ничего, но мне Виктор больше нравился. Для меня ты по-прежнему
останешься Витей, ладно?
- Я и сам уже не знаю, кто я такой.
Перекусывая, он рассказывал про свои мытарства в Сербского. Говорил он сбивчиво, потому что в клинике привык общаться с врачами, и сейчас без наводящих вопросов терял мысль. Но вскоре разговорился. Он понимал, что перенес все испытания ради этой юной прекрасной женщины. Он согласен быть ее зомби!
От горячего чая и смущения тело покрылось испариной. Ксения потрясала одним своим присутствием. Это о ней говорил дед, она - мальфарка!
Ксения пересела к Виктору на колени, обняла его, промурлыкала. «Ты вспоминал обо мне?» «Каждую минуту…» «Ври больше… Я скучала». «Я только там понял, как сильно тебя люблю». «Иди в ванну, я соскучилась».
Когда он вышел, завернутый в волглое полотенце, в комнате горел один ночник.
Ксения лежала в постели. Он склонился, иона со странным чувством страха и брезгливости разглядела на мужском свежевыбритом горле странгуляционную изжелта-синюю линию, проходящую под нижней челюстью от одного уха до другого.
Никакого удовольствия от секса она не получила.
***
Охранник Казанского вокзала, а по совместительству боевик Коли Большого Таран вместе с напарником, получившим за курчавость кличку «Пушкин», вторые сутки выслеживали доктора Бодрова. Сеть была заброшена широко, «двойки» дежурили во всех точках, где мог появиться гипнотизер, но повезло именно Тарану и Пушкину – они нашли синюю «Вольво» гипнолога на Бескудниковском бульваре.
Казанские остановили джип «Чероки» метрах в восьмидесяти от объекта и стали ждать. Таран все больше мрачнел. Ему очень не нравился тонированный микроавтобус «Фольксваген», припаркованный неподалеку от «Вольво». В «Фольксвагене» курили, дым валил через ветровое стекло, но никто не выходил. Странно. Значит, там находятся люди, по каким-то причинам не желающие светиться. И эти люди нервничают. Таран доложил Коле. Казанец ответил, что выслал ударную группу, но она застряла в пробке на Можайке.
Спустя двадцать минут из дома вышел Бодров в длинном пальто и меховой шапке. Он подошел к синей «Вольво» и вставил ключ в замок двери. В этот момент микроавтобус «Фольксваген» тронулся с места и закрыл обзор. Когда он проехал, «Вольво» оставалась на месте, но ее владельца в меховой шапке видно не было. За ними, скомандовал Таран.
Пушкин стартанул за тонированным микроавтобусом, в котором сидел, зажатый с двух сторон боевиками Кости «Десантника» гламурный психотерпевт.
Через сорок минут езды «Фольксваген» припарковался возле девятиэтажки. Двое крепких парней вывели врача на улицу. Бодров был уже без шапки. На парнях характерно топырились короткие кожаные куртки. Оба-на, злобно присвистнул Таран в дыру выбитых зубов, это буровские, они нас мочили на вокзале.
Таран снова отзвонился Коле Большому. Вы на какой улице, спросил Николай. Фестивальная, прочитал Таран на доме.
Через Москву к месту событий помчалась ударная группа казанских, тоже на микроавтобусе марки «Хундай». Вслед за ней по осевой летели два дорогих джипа.
КТО ТЕБЯ ДУШИЛ?
- Кто тебя душил? – спросила Ксения, когда Игорь рухнул рядом.
- А ты как жила? – перевел он разговор.
Девушка приподнялась на локте.
- Витя, у меня полная лажа по жизни! Вилы! – она воткнула себе в горло два заостренных алым маникюром пальца.
- Я слышал твоего продюсера замочили.
Ксения села на постели, нашла на тумбочке сигареты, закурила. Выдыхая дым,
сказала.
- Так меня в этом и обвинили! Я вообще тут главная злодейка. И на Андроида это я устроила нападение, и Гуляша я взорвала. Этот гад перед смертью подал на меня в суд, чтобы мне запретили выступать под ником «Ноздря». Но слава богу он что-там не поделил с шоубизовской мафией и какой-то добрый человек отправил Гуляшика к праотцам. Ну, подумала я, все мои проблемы кончились! Как бы не так! Теперь наехали бандиты, повесили офигительные долги и включили счетчик.
- За что?
Ксения по-детски шмыгнула носом.
- Объявили, что Гуляш ввалил в меня лютые бабки, и я теперь должна его
наследникам сто двадцать пять тысяч баксов! Но это же фигня глючная! Гуляш не вваливал в меня «лютых бабок», а если и вложил, то не больше тридцатки! Я думаю, деньги только предлог. Если я не отдам им долг их мифический, они попросту возьмут меня в рабство, я всю жизнь буду на них горбатиться, понимаешь? Они так всю тусу закабалили! Вся попса им принадлежит!
Ксения затушила сигарету, прижала кулак к губам.
- Что я могу для тебя сделать? – спросил Игорь.
Она погладила его по щеке.
- Я тебя как бога ждала, Витенька! Все сделала, чтобы тебя выручить. Сколько я сил потратила, чтобы уговорить Андроида забрать заявление, ужас! Твое дело закрыли. Не думай, что я хвастаюсь или требую от тебя чего-то. Я от души делала. Послушай, если будет такая возможность, когда мы найдем твою монетку, давай расплатимся и уедем отсюда к чертовой матери, а? – девушка прильнула к Игорю, прошептала в шею. - Я знаю, ты не откажешь, ты меня спасешь, это предсказано! Ведь спасешь?
- Легко, - с улыбкой сказал Игорь. – Только где ж ее найти? И потом, они примут ее в качестве платежа?
- Кто?
- Бандиты, про которых ты говорила.
- Да мы им отдадим только сто двадцать пять тысяч! Остальное нам останется.
- Остальное?
- Ну да! Остальные девятьсот тысяч баксиков.
Игорь нахмурился.
- Погоди, какие девятьсот тысяч?
- Ну, остаток… Стоп. Ты разве ничего не знаешь?
- О чем?
- Да про монету твою! Она же стоит миллион долларов!
Новость поразила Игоря.
- Сколько? - переспросил он.
- А ты что, ничего не знаешь? Ее объявили в розыск! Монету твою! Она стоит миллион долларов!
- Что, серьезно? Откуда ты знаешь?
- Да все знают! Я же сама говорила врачихе твоей! Это сребреник из коллекции этого, - Ксения пощелкала пальцами, - Иуды, ну, который Христа предал. Тот еще нумизмат был, да? Ха-ха… И за нее объявили бешеный эвордз, приз в смысле! Двадцать девять монет нашли, а тридцатой не хватает для ровного счета. У вас там что, телевизора не было, в клинике вашей?
- Понятно, - Игорь сел на постели, - теперь-то мне все понятно.
- Разве врачиха твоя тебе ничего не говорила?
- Нет.
Ксения хлопнула себя по лбу.
- Вау! Значит, она и заграбастала монету! Как я раньше не догадалась! А Бодров – ее подельник.
- Она сказала, что он забрал монету на память...
- Да, как же! Чтобы она добровольно отдала мильен баксов?! Ха-ха! Ты ее ни разу не знаешь! Она очень жесткая баба, железобетон! Она на меня пару раз так глянула, что меня в стул вдавило. Бодрова она бы придушила, как котенка. Это же ясно, как день, что монета у нее!
Игорь тряс головой.
- Нет, - говорил он, - нет. Этого не может быть.
- Ты баб не знаешь! Она и закатала тебя в тюрьму для маньяков! Посиди там, Витя, пока я твою монетку обналичу! Это она, я тебе отвечаю! Давай, поехали!
Ксения вскочила, принялась одеваться.
- Куда поехали?
- Да к ней же, господи! Где она живет?
- Я не знаю.
- Как ее фамилия?
- Александрушина. Но… нет… не может быть… блин!
Ксения убежала в соседнюю комнату. Игорь натянул трусы и пошел следом.
Прозвучала музыкальная заставка «Виндоуз». Включился монитор компьютера. Выпукло подсветился губастый рот Ноздри, ее курносые грудки.
- Не могу поверить… - бормотал Игорь. - Она не могла так со мной поступить!
- Очень даже могла, - Ноздря елозила мышкой по столу. - Почему же она тебе сразу не сказала про ее истинную стоимость?
Игорь пожал плечами.
- То-то!
- Твою мать! – он сжал кулаки. И в постель она с ним не легла! Он уже
отработанный материал. Приехала, чтобы разведать его лежку и сдать санитарам, чтобы псих не помешал обналичить монету. Кнопка вызова всегда при ней! Хорошо, что он вовремя слинял из мастерской – там наверняка уже сцепились армяне с санитарами из Сербского!
- Если бы монету забрал Бодров, - сказала умная Ксения, - она должна была в
первую очередь предупредить тебя, написать заявление в милицию, но она же ничего этого не сделала! Вот, нашла – Александрушина Инга Никодимовна. Она на Соколе живет. Одевайся, сейчас поедем.
- И что мы ей скажем?
- «Гони монету!»
- А если не отдаст?
- Утюг поставим на живот, и все отдаст!
- Утюг ты будешь ставить?
- Ты!
- А ты рядом будешь стоять?
- А я ей паяльник в жопу буду засовывать!
- Ух, ты какая!
Ксения приняла за компьютером боксерскую стойку.
- А что, я боевая!
ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОСТА ЧЕРЕЗ РЕКУ БЕРЛЯ
(Триптих Народного художника СССР И. Ледовских «Гражданская война в России»)
21 июня 1918 года к пяти утра две тысячи мастеровых под руководством русского инженера-путейца сотворили чудо. Семнадцать двадцатипятисаженных решетчатых башен встали на месте взорванного пролета железнодорожного моста через реку Берля. Мост возник по щучьему велению, как Свияжская крепость в далеком 1551 году: срубленные и сколоченные в лесах пролеты были подвезены и собраны на месте всего за три дня.
«Грозный мститель» полз по миллиметру, поршни его двигались, словно затаив дыхание. Перешедшие на ту сторону Троцкий со штабом напряженно смотрели. Многие крестились.
- Будет держать! – рычал себе под нос Троцкий и всей своей железной волей
сковывал пролеты и сцепки башен. Руки его свело от напряжения. Деревянные устои трещали под движущейся стальной махиной.
В какой-то момент конструкция просела. Треск сделался нестерпимым. Казалось, вот-вот бронепоезд рухнет в двадцатипятисаженный провал между высокими берегами реки. Военспецы зажмурились. Троцкий бешеным взглядом «держал» бронепоезд.
Паровоз чихнул, пустил густые струи пара и выволок блиндированные вагоны на другую сторону реки. Из кабины выглядывал бледный Яков Ковальзон, не пожелавший сойти с боевой машины даже в такой критически опасной ситуации.
- Прошел, мать честная!
- Господи-сусе, неуж сдюжило…
- Дерево, а сильней железа оказалось!
- Ура! – негромко сказал Троцкий.
- Ура! – подхватили все вполголоса.
- А теперь по коням! – вождь взглянул на карманные часы с крышкой.
ЗА ЧТО МНЕ ЭТО, ГОСПОДИ?
- Здрасьте… – вихрастый подросток щурился на гостей через очки.
- Иди, Боря, нам надо поговорить, - ответила сыну доктор Александрушина, носящая точно такие же очки в черной оправе.
- Это же Ноздря! – Борис расплылся в удивленной улыбке. – Это, правда, вы?
- Привет, малыш, - растянула вздутые губы шоу-герл.
- Эюя! – крикнул Боря. – Класс! А можно…
- Боря! – повысила голос мать. - Ступай к себе, я кому сказала!
- Мам, ну, дай автограф взять.
- Нам не нужны ничьи автографы!
- А вы суровая мама, - заметила звездная гостья. – Тебе автограф, малыш? Или диск?
Подросток сделал танцевальные движения.
- А че, и диск есть? – обрадовался он, по хип-хоперски дергая плечами.
- Держи! – Ксения вынула из сумочки новенький диск «Эюя!», подписала фломастером.
- Класс! Круто! Спасибо! – закричал Борька и был выпихнут матерью из коридора, которая после этого решительно повернулась к Игорю.
- В присутствии этой девицы я с тобой разговаривать не буду! – отчеканила она. - Если хочешь поговорить, пойдем на кухню, а она пусть постоит здесь!
- Хорошо, - Игорь пошел за своим бывшим врачом.
- Нет, я с вами! – вцепилась Ксения ему в локоть.
- Останься, - коротко велел он.
Девушка возмущенно подбоченилась. На ней была короткая черная шубка,
трепещущая бордовыми перьями, джинсы с блестящими цепочками и сапоги высоких каблуках.
- Я должна участвовать в разговоре! – топнула она. - Она же психиатр, она
тебя живо облапошит!
- Пожалуйста! – надавил тоном Игорь.
- Хорошо, - Ксения сложила руки под грудью. – Только быстро! Пусть отдает
монету и мы поедем!
На тесной кухоньке негде было повернуться. Микроволновка гнездилась на холодильнике, сковородки торчали из духовки газовой плиты, кран капал в старую раковину с ржавыми потеками.
Инга, в домашнем халате, с бледным без грима лицом, разорвала нарезной батон в целлофановой упаковке, включила тостер.
- Значит, ты думаешь, это я украла монету? – спросила она, возясь по хозяству.
Игорь не снял пуховик, поэтому в тепле квартиры вспотел. Красный, он выговаривал хрипло.
- А что я должен думать? Ты ничего не сказала, сколько она стоит, свалила все на Бодрова, закатала меня в психтюрьму для душегубов.
- Я?!
- А кто?! Ты же мой лечащий врач, кто кроме тебя мог? Ты и к деду в мастерскую приехала, чтобы выведать, где я прячусь. Что, не застали меня твои санитары?
- Какие санитары?
- Небось в кнопочку пальчиком тыкала!
- В какую кнопочку?
- В кнопку вызова санитаров! Почему ты не пошла со мной?
- Куда?
- В постель! Потому что я тебе больше не нужен! Монету-то прикарманила! Что
выпучилась?
- Ты… ты…
- Нечего сказать? Верни монету и закончим на этом! Верни по-хорошему!
Инга Никодимовна вдруг сняла с ноги тапок и принялась колотить Игоря по лицу.
- Подонок! Вот ты как заговорил!
- Ты что… - он перехватил ее руки.
- Ты кого обвиняешь? Меня?! Меня-а-а-а?!
Они боролись за тапок вверху, как баскетболисты за мяч.
- Пусти!
- Успокойся!
- Пусти!
- Да успокойся…
- Пусти! Скот!
- Да успокойся!
- Пусти!
- Да успокойся ты…
- Пусти…
- Инга…
- Пусти…
- Да успокойся ты…
- Вон пошел…
- Успокойся…
- Отдай мой тапок…
- Успокойся…
- Тапок верни…
- Успокойся.
- Тапок!
- Успокойся… Пойми…
- Что понять?
- Пойми!
- Что мне понять?
- Пойми!
- Что мне понять?
- Послушай…
- Убери от меня руки…
- Послушай меня…
- Не хочу я ничего слушать!
- Послушай!
- Убери руки, сказала!
Внезапно Игорь вскрикнул от боли. Из-под стола прыгнул и вцепился клыками и когтями ему в бедро большущий серый кот.
- Витя, помочь? – в кухню вломилась Ноздря. Вместе с ней ворвалась громкая
музыка – Борька поставил в своей комнате песенку «Эюя!»
- Боня! Боня! Отпусти! – хозяйка оторвала разъяренного кота.
- Она на тебя кота натравила? – таращилась Ноздря.
- Сейчас, тварь, в тебя кину! – потрясла шипящим котом Инга. Кот драл когтями ее руку. Ноздря кричала, пятясь.
- Не подходите ко мне! Вы сумасшедшая? Уберите кота!!! Кыс-кыс-кыс…
Инга швырнула кота в туалет, захлопнула дверь.
Эюя! - гремело в квартире.
Игорь растирал укушенное бедро.
- Не бойся, он не бешеный, - исковерканными губами усмехнулась хозяйка дома. – Так тебе и надо! Боня – мой единственный защитник! Как ты мог!
- Да что я сделал?
- Я тебя засадила тюрьму? Я?! Да я билась за тебя, как дура, на Экспертном совете. Я из-за тебя потеряла работу, меня уволили!
- Я не знал!
- Да, ты не знал! Я тебя… вот этими руками откачивала… – кровь из царапин
заливала руки, Инга обернула их полотенцем, - с того света вытащила! Я тебя раскодировала! А ты меня обвинил в предательстве, воровстве! Как ты мог?!
- Прости! Я не знал… Значит, он силой забрал монету?
Инга вырвала у Игоря тапок, бросила на пол, тыкала стопой и не могла попасть.
- Я сама, своими руками отдала ему монету. Я выкупила на нее твою жизнь! Если бы я этого не сделала, Бодров так и оставил бы тебя умирать там с петлей на шее! Да и слава богу, что он ее забрал, так ему и надо! Все! Уходи! Видеть тебя не хочу! Меня, меня… обвинить в низости, воровстве, предательстве…
Игорь упал на колени, обхватил ее за бедра.
- Прости… прости… я дурак… я только неделю назад родился… я еще ничего не
понимаю в жизни, прости! Дай, дай! – он поискал глазами, схватил рукой раскаленный тостер, - руку себе сожгу!
Инга отбила его руку от тостера, он скулил от ожога и стыда, она крепко охватила и прижала его голову к своему мягкому животу.
- Все, все, ну, все… все уже… успокойся, тебе нельзя волноваться. Выпей воды…
Игорь целовал ее колени через халат.
- Я гад… подлец… я… прости… прости…
Он выпил из поданного стакана. Кровь с ее рук отпечаталась у него на потном лбу.
- Больно он тебя укусил?
- В душе больнее, прости!
- Это она внушила тебе! Ты сам не мог так подумать обо мне. Признайся!
- Я, только я виноват…
- Ты всем веришь. Кроме меня… Такое ощущение, будто обзавелась еще одним
сыном… И ты хотел, чтобы я рассказала тебе про монету и сколько она стоит? Да я тебя еле откачала, вспомни! Как я могла тебя взволновать? Да будь она проклята, эта монета!
В кухне знакомо и вкусно запахло свежеиспеченным хлебом.
Ноздря постучала в дверь.
- Витя!
- Подожди! – Игорь, стоя на коленях, припер рукой дверь.
Ноздри его обоняли запах свежеподжаренных гренок.
Глаза смотрели на растерзанную женщину, халатик на ней расползся, наполовину открыв полные груди в мелких родинках… Она отпаивала его горячим бульоном… расшифровывала надпись татуировки… откачивала… приносила еду в больницу… ласкала в своем кабинетике, в опаске, что в любой момент могут войти, и теперь было то же самое – в дверь ломилась ревнивая Ксения, на кухне вкусно пахло гренками.
Он встал, обнял ее.
- Я так соскучился…
- И я… - выдохнула она.
- Мне плохо без тебя.
- Оставайся! Я буду тебя лечить.
Он поцеловал ее в губы. Они всосались друг в друга.
- М-м…
- М-м-м…
- Нет, я больше не хочу навлекать на тебя несчастья.
- Что ты задумал?
- Я мужчина. Я принимаю бой!
- Какой бой? Что опять?
- Ничего...
- Будешь гоняться за монетой?
Игорь вытер полотенцем потный лоб.
- Где он живет?
- Кто?
- Бодров.
- Не знаю… Честно…
- Где он работает?
- У него частная практика, офис где-то в центре, на Арбате, я там никогда не была. Опомнись, он же чуть не убил тебя. Он сильнейший суггестолог. Ты и не заметишь, как войдешь в транс, меня рядом не будет, кто тебя откачает? Как выяснилось, он страшный человек. Даже не думай!
- Теперь я знаю своих врагов… Я отомщу… За все!
Инга поворачивала его лицо к себе, заглядывала в глаза.
- Какой ты еще подросток! Не смей! Я твой врач! Я тебе приказываю!
Лицо Игоря окаменело.
- Все, мне больше не нужны врачи! Прощай.
- Останься! Ну, куда ты все время бежишь?
Из коридора доносился разговор Борьки и Ноздри.
- Не верь ей! – выкрикнула Инга Никодимовна. - Ей от тебя только деньги нужны!
- Але, Вить, ну, сколько можно! – Ксения толкалась в дверь. - Блин, че за дела?
- Мы все выяснили, - Игорь открыл дверь в кухню и попер Ноздрю на выход.
- Где? Где она?
- Кто?
- Монета!
- Пошли!
- Ты забрал монету?
- Уходим!
- Я не поняла!
- Все! Все!
- Зачем тогда мы приезжали? Ты ей поверил? Куда ты меня тащишь? Я не уйду без монеты!
Ягуарья ярость оскалом взрыла лицо мужчины. Ксения испуганно замолчала.
Хлопнула дверь.
«Он же из клиники сбежал! Он в розыске! Вот вызову санитаров, сдам его в блок для буйных, пусть вечно сидит в моей власти. В смирительной рубашке! Нет, поздно, я уволена. Отовсюду уволена!»
Инга Никодимовна держалась за пульсирующую голову.
Профессиональный психолог, она не могла объяснить происходящего. Благородный Саша Пасхавер оказался негодяем. Спасенный ею мужчина, которого она практически родила заново и полюбила – да-да, в этом надо признаться самой себе, полюбила! – этот мужчина ее грубо, позорно, по-хамски оскорбил и бросил! Да есть ли Бог? Стоит ли после этого жить?
Из комнаты Борьки доносилась залихватская песенка – «Эюя!»
И сын, сын! Он тоже ей изменяет с этой сучкой, с этой гадиной, слушая мерзкие песенки! Ну, я вам отомщу, вы еще поймете, кто главнее – мать или эта проститутка!
Инга Никодимовна бросилась в спальню, разворошила аптечку в верхнем ящике комода, нашла пакетик с галоперидолом. Сзади раздался ломкий басок сына.
- Мачо, а че это было? У тебя блок для буйных расформировали? Ноздря – твоя
пациентка, че ли, в натуре? Как ты ее лечишь, она же безбашенная. Мам, что случилось?
- Ничего…
- Я же вижу! А че Боня в туалете? Я открыл – он как ломанулся!
- Иди к себе, - Инга Никодимовна промокнула глаза рукавом халата. Закричала. – И сделай тише эту чертову музыку! Ночь на дворе, а она орет! Чтоб в моем доме я никогда больше не слышала этой позорной, бездарной, отвратительной песни!
- Да ты че, мачо, нормальный музон. Штырит не по-детски. Самая модня сейчас.
- И не смей называть меня мачо!
Сын обнял мать с высоты своего долговязого роста.
- А кто ты? Ты и есть моя мамачо! Я, кстати, папачо сегодня видел, он передает тебе привет.
- Лучше бы деньги передал.
- Да дал он мне…
- Сколько?
- Немного… У тебя кровь идет…
- Боря, отдай мне деньги!
- Это Боня тебя?
- Ты не умеешь ими пользоваться. Я с твоим отцом поговорю! Просила же не давать тебе денег! А ну дыхни, пиво пил?
- Мам, заколебала!
- Принеси ватку и спирт.
Сын ушел на кухню, оттуда крикнул.
- Мам, ты тосты сделала! Спасиб!
Инга Никодимовна только сейчас поняла, для чего поджарила хлебцы. Мастерство не пропьешь. «Якорь», установленный ею еще в клинике на запах хлеба, сработал – Игоря снова потянуло к ней.
БОЙНЯ НА ФЕСТИВАЛЬНОЙ
- Где монета? Монета где?
Сергей Бодров сидел в офисном кресле на колесиках, руки его были примотаны к подлокотникам скотчем.
- Че молчишь? – Бандит по кличке Колотый ударил доктора в солнечное сплетение.
Бодров зашелся в кашле. Колотый ударил еще раз – теперь носком бутса в надкостницу. Психиатр взвыл от боли.
- Кончай, - посоветовал Десантник, но не Колотому, а упертому психиатру. – Кончай упираться. Будет больнее.
- Вы кто? – прошептал доктор сквозь кашель.
- Охотники за привидениями, - усмехнулся Десантник. – У нас времени мало, где монета?
- Бодров молчал.
- Пальцы ему ломай, - сказал Десантник Колотому.
- Я скажу, - торопливо сказал Сергей.
Дверь внезапно распахнулась, и в комнату, стреляя из пистолетов, ворвались казанские – Энжик и Лиман. Колотый стоял ближе к двери и принял на себя первые пули. Пока он валился на пол, «Десантник» в прыжке ушел за стол, перед которым сидел в кресле Бодров, вырвал из наплечки тэтэшник и задрав руку над столом выпустил всю обойму, постепенно смещая прицел. Вскрик показал, что в кого-то он попал. Энжик сел на задницу - пуля ударила его в бок и через бронежилет сломала ребро.
Обойма кончилась. «Десантник» вставил другую и передернул затвор. Послышался стук по полу вертящихся колесиков – это доктор оттолкнулся ногами и отъехал на кресле в сторону. В стену справа ударили выстрелы, полетела бетонная крошка. Нападавшие рассчитывали на рикошет. По ноге как битой ударили. Попали, суки! Десантник применил старый трюк – кинул через стол гранату с несорванной чекой, и в то же мгновение плашмя на полу бешено перевернулся раз, другой, третий, выкатился из-за стола и увидел врагов. Их внимание было отвлечено гранатой. Они пятились.
Переворачивался с живота на спину, со спины на живот, с вытянутыми вперед руками. «Десантник» открыл огонь. Они попадали в грудь и ноги Лимана и сотрясали огромное тело. Одна из пуль «Десантника» попала Лиману в горло. Струя крови была такая сильная, что забрызгала Бодрова у противоположной стены. Контуженный Энжик на четвереньках выбрался из комнаты. Костя вынул обойму, посмотрел, сколько патронов осталось. Один! Эх!
- Курва! Сдохни! Сдохни! Сдохни! – в комнату, паля из пистолета, ворвался Таран.
Костя выстрелил, вскользь попал Тарану в ногу и после этого мог только смотреть, как наставленный на него пистолет изрыгает пули. Лицо его и грудь изрешетило. Таран с онемевший ногой подковылял к «Десантнику», сделал контрольный в голову.
Оглушенный стрельбой, видом крови и трупов Сергей Бодров в ступоре сидел в кресле.
«ДУЭЛЬ БРОНЕПОЕЗДОВ»
(Триптих народного художника СССР Ивана Ледовских «Гражданская война в России»)
С давних времен существовал самый беспощадный вид дуэли - через платок.
На железнодорожной станции Верхний Услон Казанского направления в июне 1918 года произошла первая в истории дуэль «через платок» двух бронепоездов. Напрасно историки не отметили в анналах эту эпохальную битву, зря не оставили ее описаний. Мы восполним этот пробел.
По огневой мощи и броневооруженности оба боевых мастодонта были примерно равны. «Грозный мститель» состоял из четырех вагонов, обшитых стальными листами толщиной 6.3 мм, и паровоза, где в тендере помещалась боевая рубка комиссар-командира Якова Ковальзона. Вооружен бронепоезд был пятью батареями шестидюймовых орудий, пулеметами и зенитными орудиями для отражения налетов вражеской авиации.
Примерно так же был оснащен и «Генерал Дроздовский», только тендер его паровоза защищали не броневые листы, а стальные канаты. Разница между ними тем знаменательным и трагическим утром 1918 года заключалась в том, что один бронепоезд был отмобилизован и изготовлен к бою, а второй спал.
В то раннее утро, казалось, даже рельсы затаили дыхание. Наводчик Миндубаев, как и десятки других красных артиллеристов, прильнул к прицелам. Миндубаев должен был поразить тендер вражеского поезда, обезглавить его. «Мститель» медленно вполз на станцию, сторожко погромыхивая сцепками. У сонных часовых глаза повылезали на лоб, когда в предутреннем тумане они различили подходящий поезд с закутанным в синий панбархат тендером. Кто такие? Откуда? Союзники? Враги?
Когда опомнились, прочитав надпись на борту «Грозный мститель за погибших коммунаров», поделать ничего уже было нельзя. Напрасно вестовой тряс за плечо командира «Белого Ирода» старого служаку полковника Ивана Сметанина. Напрасно надрывался часовой, бегающий вдоль вагонов - «Тревога! Тревога!» и палил из трехлинейки в воздух. Напрасно в отчаянии бил в станционную рынду дежурный офицер Федор Белоглазов. Проглядели! Прошляпили! Проспали!
«Грозный мститель» по открытой путейцем-большевиком Корнеем Лукиным стрелке втянулся на запасной путь и выстроился, словно рота ЧОНа при расстреле дезертиров, точнехонько напротив пробуждающейся громады «Генерала Дроздовского».
«Я НЭ БИГУН, Я БАРЭЦ»
Сколько отвращения и страха может причинить один только акцент, особенно кавказский!
Едва Игорь вышел из дома, как его окликнули из черного джипа с проблесковым маячком на крыше.
- Пастой, пагаварыть надо! - телохранитель Левона-Терминатора Тигран тяжело выбиался из машины.
Игорь быстро зашагал в сторону.
- Да пастой! Разгавор есть!
- Не о чем нам разговаривать! – огрызнулся Игорь, наддавая ходу. Джип поехал за ним.
Игорь побежал. Из-за поворота вывернула заляпанная грязью «Волга», притормозила рядом. В распахнутую дверь улыбался пятнистый капитан Вашуков.
- Садись!
Игорь по инерции бежал. «Волга» катилась рядом. Черный джип догонял сзади.
Кого выбрать? ФСБ или бандитов? Эти посадят, те убьют.
Не долго думая, беглец впрыгнул в салон «Волги». Вашуков подмигнул гостю, достал из наплечки пистолет, передернул затвор и оглянулся.
Некоторое время «Тойота Секвойя» держалась сзади, потом отстала.
Тигран переговорил с боссом по телефону, отключился и пожаловался водителю – молодому красивому армянину.
- Блин, сколько гаварыть! Я нэ бигун, я барэц!
При посадке в оперативную машину ФСБ Игорь больно ударился коленом.
- Мы тебе обещали защиту, - сказал Вашуков, - как видишь, мы держим слово.
Чего не поделил с этим гоблином?
Игорь растирал ушибленную коленку.
- Не знаю… Квартиру.
- На Верхней Масловке?
Игорь взглянул на чекиста.
- Откуда вы узнали?
- Хочешь ее вернуть?
- Хочу!
- Предлагаем сотрудничество.
- Какое?
- Извини, друг, сначала я должен тебя обыскать, - Вашуков ощупал Игоря. – Ты не парься, ориентация у меня нормальная, хотя мужиков приходится лапать чаще, чем баб.
Оперативники рассмеялись. Игорь нервно улыбнулся. Рация в машине хрипела «На связи. Москва-один, поставьте задачу. Прием».
- Не парься, Игорь, мы все про тебя знаем, – сказал Вашуков. – На квартире деда ты встретился со страшным человеком. Но ты молоток! Мало кто может с ним так смело разговаривать. Мы грешным делом думали, он тебя на месте прикончит, собирались уже врываться, чтоб тебя спасти.
- Вы прослушиваете квартиру на Масловке?
- А ты догадливый.
- Как зовут этого армяшку? Где его можно найти?
- А ты хочешь его найти?
- Да! Это он стер мою память!
- Серьезно?
- Он страшный человек. У него есть ферма в Свияжске, там он держит живых людей с отрезанными руками и ногами, с выколотыми глазами, с отрезанными языками. Это какая-то сатанинская секта. Знаете, кому они поклоняются? Иуде! Дайте мне пистолет! Я воевал в Чечне. Я краповый берет! Помогите мне отомстить!
Фээсбэшник прищурил один глаз, словно прицеливался.
- Его зовут Левон. Погоняло - Терминатор. Вор в законе. Это он приказал убить твоего деда.
Игорь зарычал.
- Мы знаем, ты из дурки сбежал, - продолжал Вашуков. – если мы сделаем Левона, считай, что дело на тебя прекращено.
- Мне сказали, что дело и так уже закрыто.
- Кто?
- Одна девушка.
- На месте твое дело. А ты - в розыске.
Игорь понял, что Ноздря его обманула. Но он понял также, что ФСБ не собирается его арестовывать, наоборот – они союзники в войне с армяшкой.
- Расскажи, при каких обстоятельствах он стер тебе память?
Парень рассказал про монастырь и загон с человеко-свиньями.
Вашуков положил ему руку на плечо.
- Если ты укажешь нам местонахождение этой фермы с изуродованными людьми, -
мы отправимся туда и, обещаю, мы всех там спасем.
- Конечно! – вскричал Игорь. - Это в Свияжске! Под Казанью!
Внезапно голос его осип.
- Троицкий монастырь. – он продолжил шепотом. – Покои святителя Гер…
Туго, как петля Иуды, горло перехватила спазма.
ВСТРЕЧА С ПОЛКОВНИКОМ ГУРЬЯНОВЫМ
Оперативная «Волга» въехала в ворота здания ФСБ на Лубянке. В сопровождении Вашукова Игорь вошел в один из подъездов внутреннего двора. Миновали охрану, прошли длинными коридорами, устеленными ковровыми дорожками. Вашуков оставил Игоря в приемной, сам прошел в кабинет.
- Сбежал из Сербского, был там на экспертизе по делу о захвате Андрея Махалова. Утверждает, что Терминатор стер ему память в Свияжске.
- Где? – подался вперед полковник Гурьянов. – Где, ты сказал?
- В Свияжске. А что?
- Ничего. Зови его!
Вашуков открыл дверь.
Полковник Гурьянов вышел из-за стола, крепко пожал гостю руку.
- Здравствуй, солдат! Садись, рассказывай.
Игорь присел к столу, но едва заикнулся про «Алкедаму» и Троцкий монастырь, как почувствовал знакомое удушье. Вокруг шеи снова обернулось и затянулось шершавое вервие. Стены качнулись, пол поплыл из-под ног. Колдовство! Или поставленный под гипнозом психический блок! Как только речь заходит о настоятеле, невидимая петля затягивается, Инги рядом нет, а эти не откачают.
- Что с вами? – спросил полковник.
Игорь осторожно сглотнул, потянул ноздрями воздух. Воздух в легкие проходил. Петля только намекнула – будешь болтать, сдохнешь.
- Горло, - прохрипел Игорь.
- Воды?
- Да.
Вашуков подал бутылку минералки. Колючий глоток газировки с натугой, но прошел в пищевод.
- Спасибо, - он поставил бутылку на стол и шепотом предложил. - Давайте я вам все напишу.
Его отвели в комнату, где стояли два стола с компьютерами, шкафы и сейфы. Вашуков дал ему стопку бумаги и шариковую ручку. Мощный оперативник в сером свитере с наплечной кобурой, из которого торчала ручка пистолета, внушал уверенность.
Игорь принялся писать.
Через час пришел Вашуков.
«Дайте мне оружие!!!» - крупно приписал снизу Игорь и отдал ему листы.
Вашуков ушел и вернулся, вновь повел Ледовских к полковнику.
- Скажи мне, - сказал Гурьянов, отрываясь от чтения, - ты уверен, что опознал в настоятеле Левона-Терминатора? Ты действительно видел его в Свияжске?
- Видел. Только там у него была борода до глаз. И кроме высверка из глаза, он выдал себя еще, знаете чем?
- Чем?
- Он пароль назвал.
- Какой пароль?
- Ко мне пароль! Что вы так смотрите? Вот, смотрите!
Игорь выдрал из-под ремня свитер и рубашку и показал татуировку на спине.
- Видите, это Иуда висит! А под ним написан код к моей памяти.
Полковник оторопел. На пояснице у парня была изображена точная копия татуировок со спин самых резонансных трупов последних недель - фигурка висельника, тяжело натянувшая веревку, привязанную к суку, вырастающему из позвоночного столба.
Гурьянов впервые видел такую татуировку на живом человеке.