ТЭР И СВЕТОЗАР РЕШАЮТ ВЗЯТЬ НА РАБОТУ НОЗДРЮ
В роскошном кабинете Генерального менеджера Главного телеканала сидели: Генеральный продюсер Светозар Ганиев, маг Тэр и депутат Госдумы Алексей Микрофонов.
- Есть же процедура, - на повышенныз тонах говорил депутат магу, - вопрос
должен пройти профильные комитеты, а уж затем его могут включить в повестку, да и то при условии, что общественное мнение будет подготовлено к принятию такого решения. Ну, не может закон о вступлении во «FSEAM» упасть на Россию, как снег на голову!
Восточное лицо Тэра, утопленное в густой, блестяще-черной бороде, исказилось гримасой недовольства.
- Это отговорки, Алексей, - отмахнулся он, блеснув золотыми часами на запястье, - за что я тебе плачу? Когда будет решен вопрос в Госдуме?
- Кто из нас маг? – парировал Микрофонов. - Ты или я? Тогда почему ты меня
спрашиваешь, когда пройдет твой закон? А?
Микрофонов победно рассмеялся и подмигнул Светозару. Тэр прищурился.
- Хочишь, - сказал он с ацентом, - я скажю тибе, как ты умрош?
Депутат хлопнул ладонью по столу.
- Прекрати! Ты же можешь меня невольно закодировать!
- Вот видишь, ты уже боишься меня. Разве это не магическое воздействие?
- Ни черта я не боюсь! – депутат снова хлопнул по столу, оставляя влажный
отпечаток на полированной столешнице. - Хорошо, скажи. Будет даже любопытно! Каковы будут признаки моей надвигающейся кончины?
Тэр прикрыл глаза.
- Вижу, - замогильным голосом произнес он. – «Семя и кровь невинные пали на лице твое и на грудь». «Враги ходили перед лицем твоим, но ты не видел их».
Микрофонов скривился.
- Понты одни! Чтобы о твоих астероидах задумались всерьез, надо, чтобы хоть один реально упал в густо населенное место! Во-от, тогда все схватятся за жопу!
Тэр покачал головой.
- Какие ми краважадные! – сказал он со сталинским акцентом. - Во времена
Содома и Гоморры это было еще возможно, тогда города не превышали размерами нынешние микрорайоны. Сегодня же мы вынуждены действовать методами чистого пиара!
Завтра, в утреннем эфире я лично выступлю с сообщением об истинном размере астероидной угрозы. После чего вы, господин Микрофонов, вновь будируете в Думе ускоренное принятие закона о вступлении России во «FSEAM». Ты, Светозар, начинаешь, как оголтелый, орать о неминуемом падении в ближайшие годы огромного астероида. И именно на Россию! На Москву, да, на Москву!
- Как я это обосную? – спросил Светозар.
- Все тезисы будут в моем выступлении, - сказал Тэр. - Дай мне ударную
ведущую. Кто у тебя сейчас самый рейтинговый?
Светозар назвал несколько фамилий, но Тэр их забраковал.
- Поставь Ноздрю, – подсказал Микрофонов.
- Только не ее! – поморщился Светозар. - Она сейчас в центре такого скандала!
- Какого скандала? – спросил Тэр.
- Ушла от продюсера, прилюдно угрожала ему, а несколько дней тому назад
продюсера взорвали, прямо в гостинице, в день его рождения.
- Вот ее и поставь! – сказал маг, вставая и направляясь к двери.
ВЕЛИКОЕ РЫДАНИЕ
«Тут через палату Высоцкий сидел, а справа по коридору, где холодильник, Щаранский, он потом вице-премьером в Израиле стал. Хочешь воды?»
Инга Никодимовна подала стакан. Игорь пил, стуча зубами по стеклу.
- Ну, все, все… - успокаивала его врач. – Сначала возвращаются самые тяжелые воспоминания. Так память устроена. Что ты вспомнил?
Голос у Виктора-Игоря оставался еще осипшим.
- Я в плену был, Инга... рядовым в Чечне. В памяти вспышками все всплывает.
Помню, наших выбили их города, мы отстреливались в Старопромысловском районе, нас рассеяло по развалинам… Я остался один... Решил выбираться. Иду по разрушенному городу. Собаки едят трупы, разматывают кишки и дергают друг у друга из пасти. На меня накинулись, еле отбился. Вокруг груды сгоревшей техники, трупный смрад…
Меня ловят чеченцы, все в новеньком камуфляже, с зелеными повязками на головах, чернобородые, злющие, думал, на месте застрелят. Нет, гонят в тюрьму… Я сидел в школе на улице шейха Мансура в Хасавюрте. Допрашивали каждый день. Исса. Зверь. С рыжей бородой. Это он сломал мне височные мембраны. Ты теряешь сознание, но на вопросы отвечаешь. Это техника допросов у них такая.
Каждую ночь заставляли принимать веру. Человек пятнадцать, били ногами всю ночь до утра. Я только и ждал, когда сознание потеряю. У меня мясо уже от костей отходило, я весь был как отбивная. В туалет выводили раз за целый день. Остальное время терпеть! Я умудрился через щель сортира втянуть кусок провода, на какой одежду сушили, обернул его вокруг пояса. Дал себе зарок – еще три дня и повешусь.
Они стали меня вербовать. Я, чтоб не били, согласился. Так они потребовали, чтобы я застрелил Артема, сокамерника, под видеокамеру. На крючке хотели держать. Это у них называется «кровью мазать». Бить перестали. Исса сказал, что за меня ведут переговоры. Потом вроде обменяли на кого-то. Уазик приехал. Провожал меня сын Иссы, чтоб по дороге не пристрелили. В Моздоке я сел в поезд и уехал в Россию.
Меня никто не ждал. Приехал, еду домой. Открывает жена. «Ой, Игорь, ты откуда?» Оттуда! Слышу, душ шумит. Она в халатике, под халатом голая. Дверь ванной открывается, выходит парень, тоже в халате. В моем халате с-с-с… То есть они меня уже похоронили и вещи мои разделили! Я молчу, смотрю на нее. Она трясется: «Это племянник мой, познакомься». Какой племянник… с-с-с? Ты чего при племяннике голая? Он же взрослый уже! Значит, никакой он не племянник!
Все, не помню ничего, как черной пеленой все подернулось. Очнулся – рычу и ломаю парню руку. Вот так коленом уперся и ломанул. Он уже без сознания лежал, так я его отмудохал. Юлька в углу сидит, смотрит на меня в столбняке, ничего сказать не может, из носа кровь течет прямо на голую грудь, много крови, все залито. Очнулся, гляжу – я же их бил, как меня «звери» били, в тюрьме. Вот. Так я потерял квартиру. Пришлось им отдать, чтобы не судили, ну и там все такое, в виде отступного…
- А, может, он и вправду был ее племянником? – спросила Инга Никодимовна.
- Какая теперь разница… Смысл в том, что зверем я вернулся. Свирепый. Ничего не проникало до сердца. Как не стало у меня сердца. Насос – и все, только кровь качает. Тот провод на мне остался, вокруг пояса замотанный, я его не выбросил. Про запас. Зачем, думаю, жить? Депрессуха страшная! В тюрьме выдержал, а дома стало совсем невтерпеж. Все мои близкие меня предали, никому я был не нужен. Дед женился на молоденькой, ей завещал все имущество. Остался я без двора, без кола. Месяцами был на грани. Каждый вечер готовился. Пил и готовился к петле…
- Ну, все, все, успокойся, - Инга Никодимовна прижала его голову к себе и
погладила по волосам. - Мы проходим на земле свои уроки, мы учимся, мудреем…
Он закричал навзрыд.
- А я не хочу!! Не хочу учиться тут и мудреть. Хочу в могиле гнить! Не хочу этой жизни! Хочу, чтоб меня разорвало на тысячи молекул, чтоб от меня ничего не осталось.
В палату заглянул санитар Семенов.
- Помочь, Инга Никодимовна?
- Не мешай!
Санитар скрылся. Вслед за ним заглянула встревоженная Тамара. Инга Никодимовна и ее отослала, она знала: сейчас Игорю нужно выплеснуть боль и горечь, как он выплеснул содержимое желудка после гипноз-херема.
- А потом я еще и память потерял! За что это мне? Неужели я такой плохой?
- Ты хороший, Игорь, ты хороший, - Инга Никодимовна вытерла ему слезы.
- Инга, - он высморкался в полотенце. - А ведь мою жизнь лучше было бы не
вспоминать! Ни к чему были твои усилия.
- Как это ни к чему?!
- Лучше б я все это забыл, навсегда… Меня, может, помиловали, что память стерли! Кто я был, если по-честному? Бездушная, злобная тварь! Теперь-то я это понимаю! – Игорь снова заикал от накатывающих рыданий. - Инга, тебе признаюсь. Как перед богом. Я… - он выговаривал каждое слово так, словно оно обжигало ему губы, - я… убил… чеченца… Пленного… Безоружного…
Мне приказали отвести его в штаб… он меня оскорблял, как нарочно… будто хотел умереть. «Русский вонючка, мы будем трахать в рот ваших жен и матерей, взорвем Кремль, вы будете у нас рабами!» Еще и с акцентом своим противным! У меня планку сорвало! Очнулся - он лежит, штык мой в крови, он спину зажимает, вот здесь, - Игорь завел руку за спину к тому месту, где у него была татуировка висельника, - и смотрит так… удивленно… молодой совсем… а я с таким, знаешь, наслаждением зарычал - что, с-с-с-сука, не ждал?!
Я ему в почку попал, крови сразу вышло много, он быстро умирал, но потом… потом… потом… у него начались конвульсии… он так лежал… не могу!... у него рука и нога монотонно так… дерг… дрег… дерг… дерг… конвульсии… их не могу забыть… они самое страшное… А ты, ты, - Игорь взял в ладони ее полное, доброе лицо, приблизил свои неистовые, налитые кровью глаза к ее глазам вплотную, потрясая проникновением друг в друга двух душ, спросил с сокровенной дрожью, - скажи, ты, врач, практически сестра милосердия, почти святая, скажи, что бы ты сделала на моем месте?
Побледневшая Инга Никодимовна сняла очки и выговорила непослушными губами.
- Я бы сделала то же, что и ты!
НОЗДРЯ БЕРЕТ ИНТЕРВЬЮ У ТЭРА
Звонок на мобильный от депутата Госдумы Алексея Микрофонова раздался, когда Ксения рулила по Садовому кольцу, направляясь на сеанс интим-стрижки. Депутат сказал, что устроил ее на Главный канал, и скоро Ксении перезвонят. Тут же телефон зазвонил вновь и женский голос сообщил.
- Ксения Михайловна, вам завтра надо срочно прибыть в телецентр на утренней
телеканал, в восьмую студию. В семь тридцать утра.
- Мне? Это что, программа «Розыгрыш»?
- Пожалуйста, не опаздывайте. Я звоню вам по личному распоряжению
Светозара Димитровича.
- Какого еще Димитровича?
- Генерального продюсера Главного канала! Надо бы знать, милочка, раз
работаете в сфере телекоммуникаций. Так вас ждать?
- Конечно!
- Не опаздывайте. Я закажу на вас пропуск. До свидания.
Ксения Ноздрачова встретилась с магом Тэром в восьмой студии за пять минут до начала трансляции. Высокий восточного вида человек в круглым черных очках, с горбоносым лицом, утонувшим в черной бороде, был одет в фиолетовую, расшитую золотыми звездами мантию. На пальце его поблескивал перстень с плоским рубином.
Ксения помнила его по ток-шоу с Андреем Махаловым, радостно поздоровалась. Если приглашение в студию было неожиданностью, то еще большим сюрпризом стала тема – «Астероидная опасность», и гость – как там написано в «шпоре»? - «Маг и Адепт высших посвящений Тэр».
Пошла заставка, рассказывающая о вымерших когда-то динозаврах в результате астероидной катастрофы, затем проступило название «Актуальное интервью».
«Работаем, скомандовал режиссер».
Повернувшись к той камере, на которой мигала лампочка, Ксения с приветливой улыбкой сказала.
- Доброе утро! В нашей студии находится Адепт Белой магии, Посвященный
высших степеней маг Тэр.
- Я не адепт белой магии, - поправил ее маг.
- А у меня написано – адепт, - Ноздря показала планшет, приготовленный для нее Кирой Гавриш. - Но тогда представьтесь сами, кто вы, таинственный маг!
- Я – «Тот, Кто смотрит» по Москве, - просто ответил Тэр.
- В каком, простите, смысле?
- Есть воровские «смотрящие», а есть Смотрящие от Высших сил.
- Ага, поняла, вы поставлены в Москву свыше наблюдать за течением нашей
жизни…
- И не только наблюдать. Я – блюститель Кармы, осуществитель Таблиц Судьбы.
- Круто! – засмеялась в камеру Ноздря. - Я тоже хотела бы быть такой
смотрящей, чтобы всех шпынять! Как к вам можно поступить?
- Из посвященных в Москве я пока один. Сейчас прибыл кандидат в смотрящие,
но он пока проходит обучение. Вы его, кстати, знаете.
- Я многих знаю! Я пол-Москвы знаю.
- Он самый необычный ваш знакомый.
- Серьезно? Ума не приложу, кто. Намекните!
- В свое время вы все узнаете.
- Вы меня заинтриговали. Но вернемся к теме нашего выпуска. Вы обещали
пролить свет на модную в последнее время тему астероидной опасности.
- Да, - сказал маг и скрестил руки на груди, рубин на его пальце в свете софитов мигал, как огонек на работающей телекамере. - В Британском музее под инвентарным номером С-239 хранится шумерская печатка, на которой изображается, как бог Мардук передает людям орудия сельскохозяйственного производства. (На экране возникла фотография печатки).
Кроме этой сцены, на печатке изображены планеты Солнечной системы, причем с соблюдением масштабов и даже с кольцами Сатурна. Так вот, там обозначена еще одна, недостающая планета. Она называется Нибиру, Мардук или Звезда Войн. Ее вращение противоположно вращению других планет, ибо угол ее наклона составляет 134 градуса.
Это означает, что в ближайшей точке Мардук подходит к Солнцу ближе, чем Марс, а в самой отдаленной уходит в межзвездное пространство, где его до сих пор не могут обнаружить даже с помощью сверхмощного телескопа Хаббл, который и был, кстати, запущен в космос ради поисков нашей космической родины.
Полный цикл вращения Мардука составляет 3600 лет. Там обитает высокоразвитая цивилизация, которая создала жизнь на земле. В момент возвращения Мардук влечет за собой шлейф огромных астероидов, которые ударяют в Землю и разрушают развивающуюся на ней цивилизацию. Несложно подсчитать, что следующее возвращение Мардука следует ждать в нынешнем году.
- Но ведь это древние и утратившие актуальность мифы…
- Вы ошибаетесь. Это не мифы и они нисколько не утратили актуальность. Культ Мардука никуда не исчез, он по-прежнему широко распространен на земле. В России он вообще является главенствующим. Кто небесный покровитель России?
На экране появилась икона «Георгий Победоносец поражающий змия», затем герб России с двуглавым орлом, у которого в щите на груди тоже был виден святой Георгий.
- Георгий Победоносец – это и есть Мардук, поражающий Тиамат, мать всего
сущего. Миф о Мардуке отражает космическую истину. Звезда Войн каждые три тысячи шестьсот лет возвращается в солнечную систему и вонзает в Землю-Тиамат свое «Копье» – гигантский метеорит. Так вот, «Копье Мардука» или Звезда Полынь, метеорит, предвещающий Страшный суд, будет отражен щитом земных ракет. Для этого и создан Международный фонд по отражению космической угрозы - FSEAM.
В нем участвуют все высокоразвитые страны Европы, Северной Америки и Азии. Россия пока воздерживается от вступления во FSEAM. Однако я уверен, что скоро такое нетерпимое положение будет исправлено. И страна Мардука – Россия станет плечо к плечу с западными цивилизациями для отражения астероидной опасности.
- Спасибо, уважаемый Тэр, за ваше интереснейшее интервью. До свидания,
дорогие телезрители.
Свет в студии погас. Ксения встала. Мифическая туфта не произвела на нее впечатления. Чего только не наболтают самозваные маги, чтобы срубить бабла. Неожиданно Тэр пригласил Ксению на церемонию вручения премии под названием «Золотая голова Иуды».
- Опять Иуда! – удивилась Ноздря. – Это прикол такой типа «Серебряная калоша»? Кого награждать-то будем? Негодяев-подлецов? Предлагаю сразу несколько кандидатур! Посмертно можно награждать?
- Нет, - сказал Тэр , - наша премия круче Оскара. Можно сказать что это главная премия Земли.
- Что, все так серьезно?
- Уверяю вас. Во-первых, ею наградили всего несколько десятков человек за
последние двадцать веков. Во-вторых, она сделана из золота. А в-третьих, она весит равно столько, сколько весила реальная голова апостола.
- Премия хоть медийная?
- В каком, простите, смысле?
- По телевизору ее будут показывать?
Вопрос этот почему-то рассмешил мага.
- Нет, премию эту нельзя показывать, она ведь оккультная.
- Это как?
- Тайная.
- Странно все-таки. Послушайте, а почему голова именно Иуды? Стеб такой, да? А что, круто! Конечно, сейчас, пожалуй, только этим и можно шокировать. Уже всех опустили ниже плинтуса, никаких моральных авторитетов не осталось. Иуда, конечно, не авторитет… то есть авторитет, но отрицательный. И лауреаты, наверно, какие-нибудь подлецы, правильно?
- Нет, ну почему? Почему же сразу подлецы?
- Ну, а кто? Любое другое имя назови, и ничего, люди стерпят. Но попробуй кого-нибудь назвать Иудой – оскорбление будет на всю жизнь. Нет, круче Иуды персонажа в мировой истории не было! Надо же так умудриться! Предал не кого-нибудь, а самого сына бога!
- Вот странно, для сына бога могли бы подыскать апостолов понадежнее, верно?
- Конечно.
- А почему-то нашли именно Иуду, подлого, продажного, мерзкого, да?
- Да, - удивилась Ксения. – Серьезно, почему так?
- Ксэния Михайловна, - Тэр заговорил с акцентом товарища Саахова, - это очинь, очинь атветственное поручение-да. Если у вас всо палучица, я вазьму вас к сибэ памощницей-да!
Ксения улыбнулась.
- А что входит в круг обязанностей вашей помощницы?
- Ты будешь осуществлять судьбы.
- Это как?
- Ты и так этим занимаешься, но до сих пор ты делала это бессознательно. Ведь ты обладаешь энергетикой кометы, летишь и вовлекаешь людские метеоры в свою магическую мантию. Как наша далекая родина – планета Нибиру. Люди летят за тобой сверкающим роем, некоторые сгорают, а другие раскаляются, воспламеняются и прозревают.
Если бы ты видела себя со стороны, свой сверкающий полет и салюты из судеб, которые ты устраиваешь в ноосфере, ты бы замерла в восхищении!
Ксения и вправду сидела в легком шоке. Что за охмуреж? Зачем он касается ее волос, плеч, делает странные пассы руками? Гипнотизирует, поняла она, не силах даже моргнуть.
- Девочка, - сказал Тэр, и в голосе его прозвучала печаль, - ты мальфарка,
вершительница судеб. Ты открываешь глаза и сердца мужчин. Любовь к тебе «пробуждает». Все твои поклонники будут страдать от неразделенной любви, но в этом и заключается твоя роль вершительницы судеб. Твоя доля тяжка, у тебя не будет детей, не будет семьи, не будет покоя.
Ты должна «пробудить» сотни спящих душ. Твои фанаты будут дежурить у твоих подъездов и спать у твоих дверей. Влюбленные в тебя будут кончать самоубийствами. Тебя будут преследовать, угрожать, на тебя будут нападать и шантажировать. Такова твоя доля, пробудительница душ!
- Почему у меня не будет детей? – прошептала Ксения. - Я хочу. Девочку и
мальчика.
- Ты достигнешь в своей карьере высочайших вершин, ты будешь входить в сотню самых влиятельных женщин мира, но у тебя не будет своих детей и счастливой семьи.
- Почему?
- Ты уже сейчас ты бесплодна.
- С чего вы взяли?
- Я вижу.
- Дудки, будет! – Ксения стряхнула дурман и встала. – Современная наука
позволяет вылечить любое бесплодие…
- Сядь! – прогремел Тэр. – Учись смирению!
Ксения шлепнулась назад в кресло. Маг навис над ней.
- Твоя беда в том, что «Смотрящие» тоже нарабатывают карму. Ты желала смерти многим людям. На тебе лежит ответственность за смерть твоего благодетеля.
- Какого еще благодетеля?
- Владлена Григорьевича Куляша.
Оглянувшись, Ксения увидела мигающий огонек на одной из камер.
- Нас пишут! – закричала она. - Никакого Гуляша я не убивала. Не заказывала!Никому не платила!
- Я знаю. Успокойся!
- Вы меня уже достали! Вилы! - Ноздря ткнула себе в горло двумя пальцами. – Реальные вилы! Меня все травят! Вот вам! Вот! Фак вам всем!
Маг схватил ее за плеч, встряхнул.
- Успокойся! Я не обвиняю тебя в заказном убийстве! Негативная энергия такой мощной личности, как ты, действует, как напалм! Ты выжгла Гуляша ненавистью!
- Ненависть к делу не пришьешь!
- За ненависть придется отвечать!
- Вы мне что, угрожаете? Повторяю, я никого не убивала, не заказывала, ясно вам?!Мне надоели эти дурацкие сплетни про «проклятие Ноздри»! Чушь! Я никого и пальцем не тронула!
- Тебе и не надо никого трогать, тебе достаточно сильно пожелать. Твои желания сбываются, но при этом отягощается и твоя карма. Тебе предстоят испытания.
- Ой, да ладно! – Ксения пошла к выходу. Тэр сказал ей в спину.
- Такие случаи лечатся спинальными травмами!
- Да хватит уже! – сердито обернулась она. - Что вы меня запугиваете! Что вам надо вообще?
- Впрочем, есть и другие варианты, - маг всматривался в разгневанную девушку прищуренными глазами. – Плен, рабство или тюрьма, избиения, издевательства, усмирение гордыни вплоть до полного растаптывания старой личности. Сильнейшие шоки, групповые изнасилования…
Маг просчитывал варианты ее судьбы. Ксении стало страшно, она попробовала перевести все в шутку.
- Че вы там сказали насчет группового изнасилования? Вот это последнее я бы
потерпела, но только не спинальные дела. У меня тетя после инсульта восемь лет лежала в постели, это был кошмар…
- Тс-с… - Тэр приложил палец к губам. - Срочно. В спешном порядке. Возлюби всех ближних своих, как саму себя. Со всеми мирись. У всех проси прощения. Ползай на коленях. Умоляй.
Ноздря фыркнула.
- Да, как же! Простят они. Все со смеху помрут. Ничего они не простят, сволочи! Так что и каяться бесполезно. Прощайте!
- До свидания, - поправил маг. – И запомни! Когда ты почувствуешь себя, как в воду опущенной, ты вспомнишь мои слова!
- Да я регулярно чувствую себя опущенной то в воду, то в дерьмо! – уже из коридора крикнула Ноздря и все же остановилась, чтобы услышать ответ.
- Ты будешь реально опущенной именно в воду. Если и купание тебя не отрезвит, что ж, тогда тебя может спасти только избранный.
ЖЕСТКИЙ СЕКС С ИНГОЙ
После частичного обретения памяти в голову Игоря-Виктора хлынули совершенно новые чувства и мысли. Лицо его изменилось за эти дни. В нем разгорался восход. Всходило солнце нового понимания. Ночь лица закончилась. Озарялись глаза, заискрились ресницы, проступали тронутые первой улыбкой после Великого Рыдания губы.
- Шаха зовет, - сказал заглянувший в палату Вовчик.
- А почему ее Шаха зовут?
- Потому что она во! – Вовчик показал кулак. – Одна слабинка у нее – любит к себе в кабинет водить симпотных пацанов.
Игорь вышел в коридор. Улыбка стекла с его лица. Он понял, что Вовчик сказал то, что мелькало у него самого в голове. Инга Никодимовна просто пользуется служебным положением. Мужа нет, вот и приблизила его, Виктора. Или Игоря? Он путался в своих именах.
А завтра выберет следующего парня посимпатичней, благо психов со стертой личностью много. И ходит к ней постоянно Пасхавер, как же, профессор! Статный, седовласый, вальяжный! И они надолго запираются в кабинете, а после раскрасневшаяся Инга Никодимовна провожает его до выхода из отделения. Вот и сейчас вальяжный профессор прошел в кабинет заведующей, и они надолго там закрылись.
- Ты готова к Экспертному совету? – спросил профессор, усаживаясь в кресло. – Следователь меня уже задолбал. Что по этому бомжу со стертой памятью?
- Какому? – уточнила Инга Никодимовна, хотя сразу поняла, о ком идет речь.
- С синдромом Иуды.
- В принципе, динамика хорошая, он вспомнил, кто он, где жил, как его имя, но, как это часто бывает, вернулись и такие воспоминания, о которых ему было бы лучше забыть.
- Я не про него, а про твое заключение. Оно готово?
- Почти.
- Выводы?
Инга Никодимовна порылась в папках, нашла нужную.
- Так, «Ледовских Игорь Павлович… - прочитала она. - На момент совершения преступления не отдавал отчета в своих действиях, поэтому судим быть не может». Рекомендовано амбулаторное наблюдение у психиатра.
- Как? - неприятно удивился Пасхавер. – Ты предлагаешь его вот так взять и
отпустить?
- Не вот так взять, а отправить на лечение.
- Принудительное, - сказал Пасхавер.
- Амбулаторное, - поправила зав.отделением.
- Он же социально опасен! А если он снова возьмет кого-нибудь в заложники?
- Саша, кто его лечащий врач, ты или я?
- Я твой научный руководитель и считаю, что он нуждается в лечении в
изолированном от социума месте.
- Ты это всерьез? У него только начала восстанавливаться память! А в «семнадцатой» он точно с ума сойдет.
- Там ему самое место.
- Саша!
- Что Саша? Думаешь, я не понимаю причину твоего охлаждения ко мне? Прекрасно понимаю, я все-таки психиатр.
- Наши отношения – это отдельный разговор. Давай не смешивать личное и работу.
- До сих пор смешивали, а теперь не надо? Инга, вернись ко мне, и я подпишу твое
заключение по этому больному.
- Что? Ты ставишь мне такие условия?
- У меня просто нет другого способа повлиять на тебя. Я соскучился. Вот уж не думал, что буду сходить по тебе с ума.
Профессор попробовал взять женщину за руку, но она не дала.
- Александр Яковлевич, пожалуйста!
- Что?
- Я устала.
- От чего?
Инга Никодимовна встала и отошла к окну.
- Саша, давай не будем драматизировать, ладно? В конце концов, мы доставили
друг другу много приятных минут, зачем все портить разборками? Прямо как обычные люди, а не психиатры, которые все-все про себя понимают.
- Нет, Инга…
- Что нет?
- Я не отпускаю тебя.
- Ха-ха… я твоя рабыня…
- И я не пощажу того, кто отнял тебя у меня.
- Никто меня не отнимал. Просто все когда-нибудь кончается.
- Я так не хочу. Повторяю, я не пощажу его.
- Кого его?
- Этого парня, в которого, ты, судя по всему, влюбилась, как глупая студентка.
Инга Никодимовна поиграла желвачками на полных щечках.
- В конце концов, мы свободные люди…
- Если меня рассердить, я могу быть очень, очень злым.
Пасхавер встал и вышел.
В коридоре он столкнулся с тем, кого они только обсуждали: не взгляды –скрестились два клинка!
Игорь вошел в кабинет. Инга Никодимовна излишне бодренько обратилась к нему.
- Ну, и как мы себя чувствуем?
- Выпить дай, - сказал он, падая в кресло.
- Вода на столе…
- Водки.
- Что? Я вижу ты совсем пришел в себя!
- Да! – с вызовом сказал он.
- Хорошо, - Инга нагнулась у шкафчика. Игорь словно бы впервые увидел ее. Какие крепкие у нее и белые икры, подумал он, как мускулисто они проступают при каждом шаге под кожей. Какая она настоящая, набухшая, телесная. Даже излишняя в телесности, слишком объемная, упруго торкается то грудью, то бедром, подрагивает вся, колеблется, волнуется жировыми складками под обтягивающим халатом. Ксения – та была нереальная, как марсианка. Хотя с утра тоже выглядела настоящей – опухшей и губастой.
Врача достала початую бутылку коньяка, разлила по пять капель в стаканы, закрыла дверь на ключ.
- Давай, за твое выздоровление.
Они чокнулись, выпили.
- Только гланды намочил, - сказал Игорь, нюхая стакан. – Налей нормально.
- Тебе нельзя, ты же на лечении!
- Кончай! Че ты выкобениваешься!
Инга Никодимовна от неожиданности упала на стул.
- Кем ты себя ощущаешь? – встревожено спросила она.
- В смысле? Мужиком!
- И как тебя теперь называть? Игорем или Виктором?
- Игорь я, что за дурацкие вопросы! Я вспомнил себя, с-с-с… Дай бутылку!
- Обойдешься! Однако… Виктор был другим. А ты…
- Че я?
- Ты стал дерзким.
- Я мужик, ясно тебе? Что вы тут обсуждали с этим профессором?
- Мне кажется, это не совсем твое дело…
- А че так долго?
- Повторяю, это не твое дело!
- Зачем тогда меня вызвала? Купи лучше вибратор!
- Что-о?
- Нет, зачем, есть же живые психи! Зачем тратиться на вибраторы, верно?
- Выйди.
- Что?
- Выйди, подумай и вернись хорошим мальчиком.
Игорь встал, подошел, взял женщину за плечи.
Смотрел в упор, гневно и требовательно.
Инга вздохнула, обняла его, прижала голову к своей груди, погладила по волосам.
Он понял, что его жалеют, раздраженно высвободился. Он хотел более существенных ласк. Отвел ее на тахту, спустил пижамные штаны до колен, она растерянно упиралась, он взял ее руки, ими стянул себе трусы, сделал движение бедрами к ее лицу.
Губы ее смешно закатывались внутрь в ритме движения, она походила при этом на обиженную девочку. Когда на стекла ее очков начали падать белые капли, она только моргала. Сидела с распущенными черными волосами, красная, в кефирных струях поперек лица. Сняла очки, достала из сумочки пачку салфеток, спросила.
- Ты так ко всем женщинам относишься?
- Как?
- Ревнуешь, хочешь оскорбить, унизить, подчинить?
- Извини, - он натянул трусы со штанами. - Сам не знаю, что на меня нашло.
- Ничего, - сказала она. – Я все понимаю, я же врач. Врачи, а тем более психиатры, не должны сердиться на своих пациентов.
- Так я для тебя пациент и только?
Возбуждение не отпускало. Игорь рывком раздернул на Инге халат, сорвал бюстгалтер. У нее были большие покатые груди, слегка морщинистые в декольте, с расплывшимися сосками. Он вцепился в их мякоть, принялся мять, урча от жадности. Она терпела, растрепанная, красная. Соски ее загустели.
- Снимай, - глухо сказал он, стаскивая с нее остатки одежды. Грубо пихнул голую женщину на тахту, заломил ее полные ножки себе на плечи, резко вошел. Куда без презерватива, вякнула Инга, ой! Она еще что-то говорила, но он не слышал. Не она его лечила, а он ее! Лишь бы не кончить, лишь бы не окончилось его господство над нею! Стони… с-с-с… стони!
С каждым точком Игорь на выдохе выкрикивал грубым шепотом. Че. Вы. Меня. Тут. Держите? Я нор-маль-ный! Запомни! Я. Нормальнее. Всех! Это я твой главный врач… Врач!.. Врач!.. Врач!.. Врач!.. Врач.. Врач!.. Врач!.. Врач!..
Инга не могла ответить, язык ее прилип к небу, сотрясающиеся от толчков груди тяжело колебались, она поскуливала еле слышно. «О-о, ой, ой, как хорошо… еще… боже, не может быть…»
Он вышел из нее, перевернул тяжелое тело, поставил на четвереньки. Вошел сзади. Она ахнула. Он двигался и двигался. Вспомнил, как делал раньше, и ввел в маленькую дырочку палец. Стимуляция ануса привела Ингу в неистовство. Взъерошенная, с чужим лицом она судорожно шептала «еще, еще, еще», оглядываясь шалыми глазами, чтобы видеть, как сильный мужчина с волосатой грудью движется в ней.
По ее телу пробегали волны дрожи, сначала слабые, потом сильнее. В такт волнам накатывающего наслаждения участилось и дыхание, сделалось запаленным, словно она бежала. Под конец по телу женщины прошло цунами. Инга Никодимовна сгребла кулачками половину простыни, накрывавшей тахту, замычала, резко и сильно мотая головой из стороны в сторону, и вдруг испустила дикий, леденящий душу вопль.
Игорь перепугался. Услышат же! В коридоре полно народу! Он попробовал зажать ей рот сзади ладонью, но она чуть не прокусила ее. Игорь толкнул ее в спину, нажал на затылок, женщина уткнулась лицом в кожаный валик тахты, крики ее сделались глуше, но не прекратились.
В дверь сильно постучали. Затем заколотили. Он не знал, что делать, совсем растерялся. Стоял над бьющейся в оргазме Ингой и тупо смотрел, как содрогается дверь под ударами снаружи.
Захрустело дерево, язычок замка выломал филенку.
Створки распахнулась. Семенов ворвался в кабинет, сграбастал Игоря и отшвырнул от растерзанной женщины. В кабинет заглядывали больные и медсестры, набежавшие из ординаторской.
СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА
Табличка на двери кабинета Председателя Комиссии Судебно-Психиатрических Экспертиз гласила «Врач-психотерапевт 1 категории, доктор медицинских наук Невзоров Исаак Самуилович». Казалось бы, ничего общего с психиатрией его фамилия не имеет, если не знать, что коллеги и многочисленные ученики академика иначе, как «Неврозов» Исаака Самуиловича не называли.
Пожилой ученый сидел во главе длинного стола, умещающего двенадцать членов комиссии, и ковырялся карандашом в заросшем седыми волосами ухе.
- Прокопенко однозначно… - говорил он доценту НИИ нейрологии Евгению Апту, - синдром «автономной конечности»…
- А, по-моему, симулирует ваш Прокопенко, - демонстрировал независимость
молодой психиатр Евгений Эдуардович Апт. – Я, мол, не я, и рука не моя!
- Элементы симулирования, конечно, конечно… Они есть у всех! Это такие люди… Но! Прокопенко все же не ООР (особо опасный рецидивист)… - профессор в смехе заколебал выпуклым чревом, лежащим у него на коленях. – А что, очень удобный синдром. Меня жена однажды застукала со студенткой, так я ее уверил, что у меня синдром автономной конечности в области… - он наклонился к уху Апта и зашептал. Евгений Эдуардович натянуто улыбался.
- Какое будет решение? – нетерпеливо напомнил секретарь комиссии Виталий
Слепиковский, опаздывающий к состоятельному клиенту на сеанс психоанализа. – Рудольф Борисович, пожалуйста!
Рудольф Никитенко, рассказывающий анекдот красавице Марине Марченко из Института высшей нервной деятельности РАН, поднял ладони – молчу, молчу.
- Прокопенко! – прокашлявшись, громко сказал Неврозов. – Вы осознавали всю
тяжесть содеянного?
Прокопенко сидел на стуле возле двери, бледный, с привязанной к туловищу
правой рукой, которая, по его словам, вышла из подчинения и самостоятельно отрубила топором ухо гражданину Соловьеву.
- Что скажет лечащий врач?
Доктор Петраков, молодой и амбициозный, доложил.
- У Прокопенко отчетливо выражены повреждения медиальных участков коры
лобной доли. Ни о каком симулировании речи быть не может! Этот Прокопенко, извините, даже по уровню образованности просто не подозревает, что существует такое понятие как «синдром автономной конечности»!
- Хорошо, Борис э-э… Александрович, вы меня убедили. Принудлечение, коллеги?
Консилиум закивал.
- Занесите в протокол, - председательствующий кивнул секретарю. – Кто у нас
следующий?
- Ледовский Игорь Павлович, - зачитал секретарь.
- Ледовских, - хмуро поправила доктор Александрушина, она была докладчицей.
Председательствующий сделал приглашающий жест.
- Пожалуйста, Инга Никодимовна.
Накануне заседания Экспертной комиссии Инга Никодимовна завила волосы на крупные бигуди, а локоны сковала лаком. Голова ее визуально увеличилась вдвое. Лицо ее было густо напудрено и ярко накрашено. Белый халат скрипел от крахмала и походил на химзащиту.
Она взяла папку с историей болезни и открыла ее с конца, чтобы прочитать заключение. «Ледовских Игорь Павлович стационирован в состоянии атипичной амнезии. При настоящем клиническом психиатрическом обследовании в ГНЦСиСП им. В.П.Сербского выявлено следующее. На момент поступления в ГНЦССП им. Сербского манифестировал острые тревожно-депрессивные и тревожно-фобические расстройства. В отделении был малообщителен, значительную часть времени проводил в постели; режиму отделения был подчинен.
В результате лечения с применением нейромодуляторов и антидепрессантов больной значительно успокоился, стал нормально питаться и общаться с больными и медперсоналом. Память частично восстановилась, больной вспомнил свое имя и фамилию, вспомнил, что воевал в Чечне, много пил после демобилизации, потом бросил.
В процессе лечения и общего улучшения состояния проявилась склонность больного к резонерству, основанному на вычитанных в журналах и увиденных по телевидению научно-популярных теориях об Атлантиде, Христе и Иуде, магических артефактах древности и т.д. Резонерство, как один из видов нарушения мышления, характеризуется пустым бесплодным мудрствованием и относится к категории нарушений мотивационно-личностного компонента мышления, не являясь при этом социально опасным.
При этом определяется, что давность заболевания невелика и, возможно, вызвана органическими изменениями, травмами и поддается лечению в амбулаторных условиях. Вину в инкриминируемом деянии признает полностью, к сложившейся судебно-следственной ситуации критичен.
На основании анализа материалов уголовного дела и медицинской документации, комиссия пришла к заключению, что выявленные при настоящем клиническом психиатрическом обследовании отдельные патохарактерологические нарушения на фоне амнезии в период, относящийся к совершению инкриминируемого ему деяния, лишали больного способности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими (в соответствии со ст.22 ч.1 УК РФ). Рекомендовано амбулаторное наблюдение у психиатра в соответствии со ст.ст.97 ч.1 п."в", 99 ч.2 УК РФ».
ЗОЛОТАЯ ГОЛОВА ИУДЫ
Помпезный зал ресторана «Bristol’s road Plaza» сдержанно гудел многочисленным человеческим роем. Здесь собрались сливки Москвы - знаменитые артисты и генералы спецслужб, звезды эстрады и журналистики, чиновники и депутаты.
На каждый богато сервированный столик с высоты теряющегося в полумраке потолка тонкими туманными лучами светили медленно вращающиеся фиолетовые и сиреневые прожектора. В их лучах посверкивали украшения на руках вкушающих яства дам, высвечивались мужские руки с дымящимися сигарами. Несколько раз через громкую связь объявлялось о запрете любых видов съемок и записей.
Причину объяснять никому не надо было. Москву посетил сам Сеймур Друммонд, «Big Друмми», мировой финансовый и инвестиционный гений, манипулятор фондовых рынков и масс-медиа империй!
Гуру мирового финансинга вышел из-за кулис и под нарастающие аплодисменты направился к микрофону. Помахав публике рукой с фирменно отставленным в сторону мизинцем, знаменитый меценат поблагодарил присутствующих за теплую встречу и попросил садиться.
- Господа, - по залу прошла рябь – гости надевали наушники синхронного перевода. - Я рад приветствовать гостей церемонии. Особенно я рад тому, что впервые в истории церемония награждения «Золотой Головы Иуды» проводится в России.
Мы все здесь участники великой космической игры. Наша родина, двенадцатая планета Солнечной системы Мардук возвращается раз в 3600 лет, неся земной цивилизации смерть от потока метеоритов. Эта катастрофа осуществляется циклически. Таковы правила игры. Земной цивилизации дается 3600 лет для того, чтобы приготовиться к новому пришествию Мардука.
Мы должны были приложить гигантские усилия во имя того, чтобы Земля была готова отразить удар из космоса. Еще ни разу нам этого не удавалось. Все предыдущие попытки завершились ужасающим по мощи ударом метеорита в нашу голубую планету. Нынешняя попытка – последняя.
Мы, Нибиру, создали людей-биороботов и наделили их совершенным биокомпьютером, мозгом. Однако, программное обеспечение к этому биокомпьютеру оказалось не приспособленным к быстрому развитию, ум человека первобытного, а затем и античного, был целостным, слиянным с природой, и оттого не развивался, наслаждаясь гармоний и не нуждаясь в техническом прогрессе.
В пятом веке до нашей эры Великие Нибиру приняли решение об изменении умственных параметров человечества. Был избран народ и наделен совершенно особым мировоззрением. Это был еврейский народ. В их священных книгах мир представал разорванным на двое: на Добро и Зло, на Бога и Дьявола, на правое и левое, на верх и низ.
Что происходит, когда появляются два разнозаряженных полюса? Течет ток. Вот он и потек в умах людей. Так был создан компьютерный «вирус» нового мировоззрения, оставалось запустить его в коллективное бессознательное земной цивилизации.
Вирус был запущен при помощи пикового, переломного для нынешней цивилизации события. Подумайте и ответьте, какой момент считается центральным в истории Земли? С какого момента началось нынешнее летоисчисление? Да, вы правы, «вирус» вошел в мир с момента распятия Христа. Именно христианство стало той операционной системой, которая изменила алгоритм работы человеческого ума. Христос и Иуда совершили великую миссию замены одного всечеловеческого мировоззрения на совершенно иное.
Христос разорван между небом и землей, между богом и дьяволом, между добром и злом. Руки его раскинуты между правым и левым, а голова и ноги мучительно растянуты между верхом и низом. Таков ум современного человека. Ум, вырванный из мира, противопоставленный ему и, соответственно, борющийся с этим миром, исследующий и препарирующий его! Именно с распятия Христа началась история нынешней технотронной цивилизации. Вот в чем была его всемирно-историческая миссия!
Ни одна из других цивилизаций земли, ни ислам, ни буддизм, ни индуизм, не синтоизм, ни конфуцианство не дали такого стремительного толчка технологическому развитию человечества, как христианство, а все благодаря новому, удачному софту – двойственному уму, гудящему от разнополюсных зарядов, самодвижущемуся, полному энергии, пытливому, противоречивому, вечно неуспокоенному.
Отразив атаку Мардука, мы докажем, что достойны вернуться в Галактическую семью. Ум человеческий будет вновь сведен к единству и гармонии, и произойдет это посредством утверждения новой религии. Суть этой религии будет заключаться в снятии Христа с креста! Распятие будет заменено воскресением! Довольно! Двадцать веков он висел над нами и страдал ради нас! Так снимем же Иисуса с креста!!! (аплодисменты) А это значит - заменим распятый ум на ум гармоничный и воскресший!
Будут реабилитированы Иуда и другие так называемые «предатели» и «враги народа». Выяснится, что никакие они не враги и не предатели, а осуществители судеб, передаточные механизмы развития цивилизаций. Нет палачей, нет Иродов, Сталинов, Гитлеров, Троцких, Пол Потов, есть реализация закона Кармы, есть самотворение человеком своей собственной судьбы. Никого не вини, ты сам творец своей судьбы. Становись же Творцом с большой буквы, осознанным смотрящим своей судьбы!
Зал рукоплескал стоя. Друммонд стоял с торжественно поднятой головой.
- Мы собрались здесь, - жестом руки успокоил он публику, - чтобы вручить нашу величайшую награду, носящую имя сокровенного апостола. Сегодня в номинации «Золотая Голова Иуды» участвуют три человека, три мужчины. Это депутат Государственной Думы России, человек, сделавший очень многое для осуществления в России планов нашего Ордена на законодательном уровне, Алексей Микрофонов!
Алексей Венедиктович приподнялся и раскланялся под аплодисменты.
- Генеральный менеджер Главного канала Российского телевидения Светозар
Ганиев, как никто другой много сделавший для продвижения в общественное сознание России идей нашего Ордена.
Поднявшийся Светозар прижал руку к груди и поклонился.
- И, наконец, это человек, известный в России под именем мага Тэра.
Вновь аплодисменты, на этот раз более бурные. Многие в зале обращались к магу за консультациями, многим он помог советом или даже магическим действием.
- Как вам, должно быть, известно, - продолжал Друммонд, - победитель в номинации на ближайшее десятилетие становится главой нашего Ордена в той стране, где происходит церемония. Итак. Победителем в номинации «Золотая голова Иуды» в России становится… - Сеймур Друммонд распечатал конверт.
ЛЕДОВСКИХ, ФЛОБЕР И ГОРЬКИЙ
- Ваше мнение, коллеги? – Профессор Неврозов обвел собрание выпуклыми серыми глазами.
Профессор Пасхавер попросил слова.
- Инга Никодимовна, - обратился он к докладчице, - вы предлагаете выпустить
Ледовских из клиники. Ну, а как быть с суицидальными наклонностями вашего подопечного?
- У него нет суицидальных наклонностей, - сухо отвечала докладчица.
- В таком случае я предлагаю пригласить Ледовских, - сказал Пасхавер. – Вы
позволите, Исаак Самуилович?
Председатель кивнул. Ледовских ввели.
- Больной, - сказал Пасхавер, - поднимите голову! Выше. Выше. Посмотрите на потолок.
Игорь задрал голову. Врачи Экспертной комиссии увидели на его горле багровую странгуляционную полосу.
- Вы пока свободны, - сказал Пасхавер, - выйдите. Ну-с? Как могли убедиться
уважаемые члены комиссии, попытка самоубийства налицо, как налицо и попытка укрывательства суицида со стороны лечащего врача. С какой, простите, целью, Инга Никодимовна? Можно узнать? Молчите. А я вам скажу. Я вас предупреждал, о комплексе вины и аутодеструкции у этого больного. Это я отдал распоряжение не спускать с него глаз. И только благодаря усилиям санитаров он был спасен.
- Все совершенно не так, Александр Яковлевич! – Александрушина попыталась улыбнуться, но у нее получилась гримаса.
- Вы хотите сказать, что у вашего больного не было попытки суицида?
- Не было.
- Тогда кто его душил?
- Никто…
- Так не бывает, - сказал Неврозов. – Голубушка, в чем причина появления
страгуляционной полосы?
Инга представила, что ей предстоит рассказать членам Экспертного совета, и
онемела.
- Не хотите отвечать, - воспользовался ее молчанием Пасхавер, - тогда я отвечу за вас. Больной Ледовских воспользовался тем, что вы оставили его без наблюдения в вашем кабинете, и совершил попытку повешения.
Инга Никодимовна провела языком по пересохшим губам.
- Это не так.
- Странгуляционная линия не горле не возникает просто так, сама по себе.
Неправильно поставленный диагноз, оставление больного без присмотра, а теперь прямое предложение выпустить на волю социально опасного шизофреника, что это как не череда грубых профессиональных ошибок? Нет, мы не можем закрывать глаза на недоработки врача, от которого зависит здоровье и жизнь десятков и сотен людей!
В комнате повисла напряженная тишина. Все ждали, что ответит доктор Александрушина, но она молчала. Лицо ее все гуще заливалось румянцем.
Профессор Неврозов сердито толкнул стоящую перед ним инерционную игрушку, и она закачалась никелированными частями.
- Голубушка, вам есть что пояснить Экспертному совету?
- Да, – Инга Никодимовна собралась с духом. – Странгуляционная борозда на
горле Ледовских есть результат самовнушения, вызванный сеансом гипнорепродукции.
- Кто проводил гипноз? – резко спросил Пасхавер.
- Доктор Бодров.
- Ну, конечно! – восхитился Пасхавер. - Гламурный психиатр! Как же, как же, наслышаны!
- Александр Яковлевич! – увещевающее глянул на него Неврозов.
- Теле-гуру от психиатрии проводят опыты в нашем Институте! – продолжал
«ликовать» профессор. - Вы бы еще Кашпировского пригласили, Инга Никодимовна! Список шарлатанов у нас бесконечный!
Инга смотрела на Александра Яковлевича и не узнавала его. Перед ней возбужденно жестикулировал и театрально похохатывал совершенно незнакомый ей человек.
- Саша, - сказала она вполголоса, - опомнись. Над тобой взяла верх злая и подлая подличность.
- Извольте говорить со мной на вы! – отчеканила подлая подличность. – Уведомляю коллег, что своего согласия на применение гипноза по отношению к Ледовских я не давал! Это была самодеятельность доктора Александрушиной! Которой должно быть хорошо известно, если только она профессионал, а не «народный целитель», ха-ха, что к больным шизофренией категорически запрещено применение гипноза!
- Да в том-то и дело, что Ледовских не болен никакой шизофренией!
- Ваш Ледовских – типичный, классический случай шизофрении! Азбука, милая
моя! Странно, что вы этого не замечаете!
- Что показала гипнорепродукция? - спросил Рудольф Никитенко. – такая
отчетливая полоса – это, знаете ли…
- Да! – сказал председатель комиссии. – Что показала ваша гипнорепродукция?
Инга Никодимовна представила, что предстоит ей рассказать членам Экспертного совета, и ужаснулась: налицо была картина шизофрении в ее классической форме!
- Что вы замялись, докладывайте! – поторопил ее председатель.
- Игорь Ледовских, - врач подрагивающими руками перебирала бумаги в истории
болезни, - в состоянии гипноза увидел…
Повисла томительная пауза.
- Что же он там увидел? – настаивал Неврозов. – Ну, нельзя же так! Мы ждем,
голубушка! У нас еще столько дел, а время катастрофически убывает!
- В это трудно поверить. Ледовских увидел, что раньше, в далеком прошлом, он был…
- Кем же он был? – иронически спросил Пасхавер.
- Иудой… - Инга Никодимовна развела руками.
- Кем? – приложил руку в уху Неврозов.
Пасхавер обменялся с Мариной Марченко понимающими взглядами. Инге стало ужасно стыдно, в первую очередь за Игоря. В этот момент она осознала, насколько ужасно быть Иудой!
- Ледовских подключился к архетипу Иуды, - сказала она. - По крайней мере, я так себе это объясняю. В коллективном бессознательном содержатся все основные архетипы человеческой психики, п Игорь в трансе…- она запнулась, подыскивая слова. - Он концентрировался на монете, на древней монете. Эта монета…
- Что же это была за монета? – наигранным бодрячком вопросил аудиторию
Пасхавер. Инга Никодимовна слышала себя со стороны и понимала, насколько дико все это звучит.
- Эта был сребреник Иуды…
Повисло тягостное молчание. В полной тишине прозвучал голос Пасхавера.
- И еще говорят, что тут никто не болен шизофренией!
- Да! – встрепенулась Инга Никодимовна, чувствуя, что теряет поддержку
коллег. - Больной в трансе пережил то, что пережил много веков назад Иуда! И он в трансе… «повесился»! Как бы пережил повешение Иуды в состоянии гипноза!
- А откуда у него странгуляционная полоса на шее, если повешение было
виртуальным? – язвительно спросил Пасхавер.
- Я объясняю это сильным самовнушением, - ответил Инга Никодимовна,
адресуясь к председателю. – Так появляются, например, стигматы. Однажды Горький описывал, как женщину зарезали ножом, и у него на боку проступил порез. Флобер почувствовал симптомы отравления, когда писал смерть мадам Бовари.
- Ледовских, Флобер и Горький! Три в одном флаконе. Ха-ха-ха, - раздельно
сказал Пасхавер.
- Отчего же, это возможно, - пожевал вислыми губами академик. Доктор Евгений Апт поддержал председателя.
- Что касается странгуляционной полосы, в этом нет ничего необычного. В
третьей сомнамбулической стадии гипноза я добивался, что пациента царапала воображаемая кошка, и у него оставались на ноге царапины.
Инга Никодимовна сквозь очки благодарно прищурилась на однокашника. Но профессор Пасхавер не думал сдаваться.
- Царапины, порезы, стигматы – да, согласен, возможны. Но кто когда-нибудь в своей практике встречал внушенные стран-гу-ля-ционные борозды?
- Это феномены одного порядка, - возразил Апт.
- Итак, - сказал Пасхавер, - подводя черту, что мы имеем? А имеем мы больного, который воображает, что он – Иуда Искариот! Больной носит с собой монетку и верит, что это – тот самый сребреник Иуды! Он пытается повторить судьбу Иуды, повеситься. И после этого нам заявляют, что он не шизофреник, а вполне здоровый член общества. И призывают отпустить его с миром. Это заявляет врач! Без пяти минут доктор наук!
Вновь лица врачей, сидящих за столом, повернулись в сторону подавленной Инги Никодимовны.
- Ледовских не шизофреник! – вспыхнула она. - Я провела с ним тесты Смирнова на псикорректоре, тесты Ромберга, ни один из тестов не показал шизофрению. У него отсутствовала стертая личность, что и давало возможность «голосам», а точнее подличностям его психики свободно выходить на поверхность сознания.
- Насколько я разбираюсь в колбасных обрезках, - ядовито сказал Пасхавер, - это и есть шизофрения. Распад личности в отсутствие ядра рационального эго! Налицо все признаки. Перед нами социально опасный шизофреник. Его надо лечить, принудительно, причем с переводом в блок для буйных. Он опасен в первую очередь для себя.
Больной обвиняет себя в бесчисленных грехах и через суицид пытается искупить эти грехи. Может быть, у вас есть личные мотивы для того, чтобы выгораживать больного? Коллеги, как хотите, но меня поражает поведение врача Александрушиной. Больной в тяжелой форме шизофрении, со странгуляционной полосой на горле, объявляется психически здоровым человеком.
Нет, уважаемая Инга Никодимовна, тут мы с вами никак не можем согласиться. Более того, я, как ваш научный руководитель, должен буду пересмотреть свое отношение к вашей докторской диссертации. Доктором наук, извините, не может быть человек, который не способен поставить элементарный диагноз! Я просто поражен открывшейся мне картиной!
Предупреждаю, если вы будете упорствовать в своих заблуждениях, ваша защита окажется под угрозой. Или вы признаете Ледовских больным шизофренией, причем в тяжелой форме, или я снимаю свой отзыв на вашу диссертацию и ставлю вопрос о вашем неполном служебном соответствии. Итак? Мы ждем, любезная Инга Никодимовна!
Инга понимала, что стояло за словами Саши Пасхавера, ее многолетнего любовника. Отрекись от «шизика», вернись ко мне, вновь принимай в обеденные перерывы торопливые ухаживания научного руководителя, и все станет тип-топ: и защита диссертации пройдет блестяще.
Но в голове ее звучал и другой голос. Вставай, Инга, говорил этот голос, ты должна бороться за Игоря. Но она прекрасно понимала - на карте стоит ее карьера, защита диссертации, налаженная жизнь, образование сына, зажиточная зрелость и сытая старость. И ради чего она должна всем этим пожертвовать? Ради психа, каких сотни проходит через ее кабинет? Таких «Игорей» в ее практике будет еще великое множество, неужели из-за него одного она должна все бросить и закрывать своим телом амбразуру с пулеметом?
Но в голове продолжал звучать тихий, но упрямый голос: «Вставай, Инга, вставай, девочка моя! Ты должна».
«Ничего и никому я не должна! Он не оценит, выйдет из клиники и бросит меня ради своей певички, с чем я останусь?»
Мелькали совершенно сумасшедшие мысли, которым не пристало навещать голову психотерапевта. Например, что Игорь несет спасение миру. И что он посланник. И что он явит миру Истину. И что ее долг стать рядом. И заряжать ему ружье. И бинтовать его раны.
- Инга Никодимовна, - прервал затянувшуюся паузу Пасхавер. - Мы ждем вашего решения.
Она не могла встать. Ноги не слушались. Вот просто отнялись и все.
«Вставай, Инга!»
Да чего ради?
«Вставай!»
В голове вдруг грянуло громоподобным хором тысяч мужских голосов.
«Вставай, страна огромная!»
Ну, вот, не хватало еще расплакаться. Она с детства не могла спокойно слушать эту страшную песню военных лет. У всех людей, выросших при Советском Союзе, установлен на нее психологический «якорь». Ты можешь быть циником, дельцом, выжигой, бандитом, даже олигархом, но если загремит девятый вал «Священной войны», - все! Существо твое потрясается, на глаза наворачиваются слезы и ты уже - советский патриот и в этот миг жизнь готов отдать за Родину.
Ну, откуда вдруг взялась эта песня? Ну, что? Почему? Что вы все ко мне пристали? Да пошли вы к черту, коллеги! Иди ты на хрен, Саша Пасхавер, со своей диссертацией и нагретым местечком, со своим мерзким ерзанием в обеденные перерывы!
Инга Никодимовна встала. Оперлась на кулаки. Белый халат на ней потемнел подмышками от пота.
«Дура, звучали в голове трусливые голоса, молчи, кивай, соглашайся!»
Но все эти подголоски были заглушены ревом «Священной войны».
- Игорь Ледовских, - тихо, но ужасно твердо сказала она, – не шизофреник. Он вполне здоровый и достойный член нашего общества. Он защищал Родину. Он проливал за нее кровь. Он перенес муки. Но не сломался. Я его лечащий врач! Только я имею право судить, болен или не болен мой пациент! И никому… - голос ее сорвался, - вы слышите, никому я не позволю совать свое рыло в мои заключения! – она вдруг ударила по столу кулаком. - И насиловать себя я больше не дам!
Все оторопели.
- Смените тон! – вскричал Пасхавер.
- Да кто ж вас насилует, голубушка? – изумился председатель. – Мы ведем
дискуссию.
- Это не дискуссия, а травля! – крикнула Инга в сторону председателя, но явно имея в виду Пасхавера, к каковому тут же и повернулась. – Я не позволю шельмовать моих пациентов! Вы меня хорошо слышите, Александр Яковлевич?!
- Ну, вот, полюбуйтесь, - развел руками Пасхавер с деланной улыбкой. – Врачу: исцелися сам!
- Да что ж это такое? – изумилась Марина Марченко из «НИИ морфологии человека РАМН». – В чем проблема-то?
- Тише, тише, коллеги! – уговаривал спорщиков Рудольф Никитенко.
- Голубушка, ведите себя прилично! – Неврозов огорченно глядел на Ингу
Никодимовну поверх сползших на нос очков с сильными диоптриями.
Инга Никодимовна страшным взором смотрела на криво улыбающегося Пасхавера и громко стучала костяшками пальцев по столу. Она трясла головой. Лаковые локоны ее содрогались, не рассыпаясь. Доктор Апт смотрел то на нее, то на Пасхавера, глаза его бегали, как у кота на ходиках.
- Вы же нарочно мне мстите! – кричала Инга в лицо Пасхавера, на
котором стыла насмешливая улыбка. – Рассказать, в чем причина мести? Рассказать?!
- Из-за чего скандалим? – обвел коллег недоуменным взглядом доктор Петраков. Доцент Слепиковский нервно черкал на листе бумаги каракули – он опаздывал к пациенту.
- Инга Никодимовна, - Неврозов с размаху швырнул на стол карандаш, - вы
испытываете наше терпение! Сядьте! Я сказал, ся-дьте!
Она села, тяжело дыша.
- Вы позволите, Исаак Самуилович? – спросил профессор Пасхавер.
- Да, пожалуйста.
- Коллеги, - Александр Яковлевич повел шеей в тесном воротничке сорочки. – Н-да-с! Не хотелось говорить, но, кажется, придется. Не имею права покрывать свою подчиненную, кгм-к-ха, так как речь идет о судьбах людей. И об ответственности врача перед обществом. Коллеги! У меня есть многочисленные свидетели тому, что Инга Никодимовна вступила с больным Ледовских… в половую связь.
Словно бы неслышимый гром грянул с небес. Экспертный совет обомлел. У Инги приоткрылся рот. Румянец покрыл ее лицо родимым пятном. Ох, и отомстил Саша Пасхавер, ох и поглумился! На сладенькое приберег. Не просто отстранил от работы, а еще и опозорил! Во всех институтах, на всех кафедрах будут теперь говорить, а Александрушина-то, слышали, с психами это самое…
- По статистике, 40 процентов женщин-психиатров вступают в половые связи со
своими пациентами, - ни к кому не обращаясь, сказал Рудольф Никитенко.
- И 70 процентов мужчин! – парировала Марина Марченко. – Тоже согласно
статистике!
- Александр Яковлевич, - сказал Евгений Апт, - мы все-таки взрослые люди, не стоило бы выносить сор из избы…
- Мы взрослые люди, согласен! – не дал договорить ему Пасхавер. - Иногда связь с пациентом идет на пользу, повышает самооценку, помогает реабилитации. Но только в том случае, если связь эта не ведет к служебным преступлениям! Не забывайте, доктор Александрушина работает не просто в отделении, а в отделении для проходящих по уголовным делам преступников!
Поэтому я вынужден, я просто обязать отреагировать. – Профессор повернулся к потрясенной женщине и объявил, наставив палец. - Я отстраняю вас от работы в отделении и передаю представление о вашем увольнении Татьяне Борисовне! А к сведению Экспертного совета хочу добавить, что больной Ледовских ранее уже привлекался в уголовной ответственности за избиение жены и ее родственника, причем в зверской форме. Вот выписка из дела.
Пасхавер вытащил из папки справку и подал ее Председателю.
- Кроме этого, - продолжал Александр Яковлевич, - он брал в заложники
человека. И не просто человека, а известного телеведущего. Это резонансное преступление. О нашем решении будут говорить все средства массовой информации. Ледовских опасен для общества, и его необходимо изолировать! Амнистировать социально опасного шизофреника только на том основании, что он пришелся по сердцу его лечащему врачу, недопустимо!
Пасхавер сел. Все повернулись к председательствующему. Он единственный не потерял присутствия духа. За свою многолетнюю психиатрическую практику Исаак Самуилович и не такое повидал.
- Нуте-с, - сказал он надевая очки и обводя «аквариумным» взглядом экспертный совет, - мы получили два прямо противоположных заключения. Одно от Инги Никодимовны, что больной здоров, и другое- от ее научного руководителя о том, что он болен и требует принудительного лечения согласно статье 81. Кто за то, чтобы направить Ледовских на принудительное лечение, прошу голосовать.