СЛЕД ОТ ВЕРВИЯ ИУДЫ
Инга Никодимовна навестила Виктора.
Он лежал под капельницей. В палате копошились больные. Врач выгнала всех в коридор, подошла – в белом халате, полнившем ее.
Больной попытался приподняться, но только скривился от боли. Из горла его вместо слов вырвалось хрипение. Врач удержала его за плечо рукой, - лежите уж! Осторожно расстегнула пижаму у него на груди, осмотрела покрытый лиловыми пятнами бок и область сердца.
- Это Тамара вам бока намяла. Снимок надо сделать, как бы ребра не сломала.
Болит, да? Ну, ничего, это лучше, чем… И как это случилось… Вот несчастье…
Виктор прохрипел еле слышно.
- Хде монета?
- Сергей взял на память, - отвела глаза в сторону Инга Никодимовна. На немой вопрос «зачем», бодрячески пояснила.
- Он считает, что монета… ну, так сказать… выполнила свою миссию и больше вам не понадобится. Да и потом, она может причинить вам только м-м… осложнения.
Виктор возбужденно привстал, попытался что-то сказать, закашлялся, врач положила ему руку на губы – помолчи, пусть горло пройдет. Виктор откинулся на подушку, сдерживая кашель, который больно отдавал в помятый бок, бессильно отвернул голову к стене.
Врач пригнулась, что-то разглядывая. Погрозила пальцем, мол, замри, приподняла Викторов подбородок.
- Что… там? – просипел он.
Доктор Александрушина смотрела и не верила своим глазам
- Я про такое только читала, - сказала она, с трудом сглатывая. В этот миг у нее самой заболело горло.
- Да что там? – беззвучно пошевелил запекшимися губами Виктор.
Она велела подождать, сходила в кабинет, вернулась с пудреницей, в которую было вмонтировано маленькое круглое зеркало.
В пляшущем зеркальце на своем заросшем щетиной горле под вертикальными запекшимися бороздами, оставленными ногтями, Виктор увидел багрово-синюю странгуляционную полосу, опоясывающую горло от уха до уха.
Ее оставило вервие Иуды Искариота.
ПАНИКА В МОСКВЕ
Желтая пресса, Интернет взорвались статьями о сребренике Иуды.
Сенсация! «Сребреник Иуды в Москве!» «Проклятие синедриона!» «Последним владельцем сребреника был Троцкий!» «Где сейчас сребреник Иуды?» «Миллион долларов за монету!» «Грозит ли миру катастрофа в связи с обнаружением «Грааля Иуды»?
По Москве поползли слухи один страшнее другого. На самом деле, это не сребреник, а магический радиомаяк внеземных цивилизаций. По нему наводятся на землю метеориты. Представляете, что будет, если в Москву попадет астероид? Вы застраховались от попадания метеорита? Нет? Так бегите, скорее! Пока не поздно!
Интернет бурлил, все обсуждали древнюю нумизматику и скачивали фотографии сикелей. На лотках появились никелевые копии древних монет Маккавейской чеканки, их продавали под видом могущественных амулетов.
В представительство фонда Друммонда на Кропоткинской улице день и ночь стояла очередь коллекционеров и нумизматов с монетами, похожими на сребреники. В приемной особая комиссия принимала посетителей и выдавала заключения.
Участились налеты на частных коллекционеров – искали сребреники. Одного из них запытали насмерть.
«Заколдованный сребреник создает вокруг себя гигантскую аномальную зону, в которой даже у кус комара может привести к летальному исходу, заявил экстрасенс Беляев. В подобных зонах сами собой выходят из строя электроприборы, глохнут моторы, не снимаются фото, снятся кошмары и видятся привидения. Люди совершают несвойственные им поступки, словно бы у них отказали внутренние тормоза и наружу вырвались самые тайные и постыдные инстинкты».
Ясновидящая Ольга заявила: источник накрывшего Москву Зла перемещается по столице. Его сопровождают провалы грунта, прорывы теплотрасс, гигантские пробки, автомобильные аварии. И действительно, все сходилось: застрявшие в пробках люди выходили из машин и били друг друга смертным боем. Участились уличные драки, нападения скинхедов на иностранцев и выходцев с Кавказа, массовые драки футбольных фанатов, стычки на рынках. Прошла волна разборок между криминальными кланами.
Затем пришло сообщение из Уханя о вырвавшемся из лаборатории смертельном вирусе. Россия перекрыла границу с Китаем. Телевидение бесконечно показывало кадры из охваченных эпидемией районов Китая. Москвичей попросили оставаться дома и без лишней нужды не выходить на улицу.
ИНГА ЕДЕТ К ВИЛЛИ МЕЛЬНИКОВУ
Вечером после работы Инга поехала в Свиблово.
Насилу отыскала нужный дом, поднялась на пятый этаж.
Открыл ей мужчина средних лет, взъерошенный, в очках. Инга Никодимовна изложила свое дело, показала фотографию в мобильном телефоне. Они прошли на кухню.
- Как ваше отчество? – спросила Инга Никодимовна.
- Просто Вилли.
- Уважаемый Вилли, мне перевели эту фразу, но так, что я ничего понять не
смогла. Не поможете ли вы?
- И как вам перевели? – Вилли вглядывался в экранчик мобильного. Вид у него
был не от мира сего. Инга подумала, что зря потратила полтора часа на поиски «знатока девяноста шести мертвых языков». Как она могла поверить очередному шарлатану?
Она нехотя сказала.
- «Чабрец, зачем ты явился?»
Вилли усмехнулся.
- И кто вам перевел?
- Доцент Кашпор, из МГУ.
- Как же, знаю, - кивнул Вилли, - он меня экзаменовал на предмет знания
древних языков. Латынь выучил и думает, что все уже знает. Хотя эту фразу он перевел правильно.
У Инги вытянулось лицо. Она машинально погладила меховую шапку, на которой
блестели капельки истаявшего снега. Так она гладила кота, когда хотела успокоиться.
- Но! – Вилли торжествуще поднял палец, глаза его заискрились. - Фраза имеет и переносный смысл. Действительно, иссоп - это чабрец, но чабрец, он же тимьян, играл важнейшую роль при культовых очищениях. А этого доцент Кашпор мог и не знать! Иссоп являлся магической пряностью в древней Иудее, он отгонял злых духов и нечистую силу и, кроме того, имел следующие значения – «благодетель, помощник и друг». Таким образом, фраза должна быть переведена так: «Друг, зачем ты пришел?»
Инга Никодимовна поправила волосы.
- И что это значит?
- Все.
- Как все? Просто «друг, зачем ты пришел?»
- Да.
У Инги опустились руки. Никакой разгадки она не нашла.
- А как она звучит на этом языке?
- «Иссоп, кар дуг вендрабат?»
Инга Никодимовна записала русскими буквами звучание фразы, спросила.
- Кто на нем в древности говорил?
- Древние копты. Это сакла, диалект древнекоптского языка.
- Копты… - Инга встала. – Сколько я вам должна?
Вилли только рукой махнул.
- Да ничего вы не должны! – рассмеялся он. - Я же не платил молнии за
обучение, когда она меня шандарахнула!
Инга Никодимовна представила, что ведь и Вилли точно так же, как и ее Виктор, лежал в реанимации между жизнью и смертью. Но Вилли хоть языки выучил, а Виктор? Что получил он взамен? Личность стерта, ни работы, ни документов, ни семьи, ни друзей. Монету – и ту украли.
- Наверное, вам было больно после удара молнии… – сказала она.
- Когда очнулся, конечно! – все так же весело ответил Вилли. - Меня ж протрясло до самых потрохов! Редко кто выживает после таких ударов. Я да Ванга.
Инга, повинуясь внезапному порыву, рассказала дотоле незнакомому человеку свою с Виктором историю. Лингвист-экстрасенс внимательно слушал.
- Знаете что, - сказал он под конец ее рассказа, - совершенно очевидно, что ваш Виктор – избранный.
- Вы думаете?
- Конечно! Такое с людьми случайными не происходит. Сребреник сам выбрал
своего носителя. Это огромная честь! Ответственность. Я ведь тоже получил свой дар для чего-то. – Вилли ласково посмотрел на усталую женщину. Неожиданно спросил. - Ведь вы его любите, правда?
Инга онемела.
- Не отвечайте, я и так все вижу!
- Что вы еще видите?
- Что у вас все будет хорошо.
- Правда?
- Я вижу в вашей общей ауре ребенка. У вас будет девочка.
Женщина глубоко вздохнула и заплакала. Вилли принес ей воды. Она напилась, шмыгая носом.
- Вот так жила и горя не знала. И вдруг свалилось такое. Кому рассказать, не поверят. Сочтут за сумасшедшую. А я ведь кандидат наук, докторскую пишу. Какой тут ребенок?
Из сумочки донеслось гудение телефона. Инга Никодимовна извинилась. Звонил сын, Борька.
- Еду, - раздраженно ответила она, - не волнуйся. Поешь!
Спрятала телефон, спросила вставая.
- У меня тушь не потекла?
- Совсем чуть-чуть. Вот зеркало.
В прихожей она осмотрела себя в зеркале, подтерла глаза платочком.
- Почему у него на спине татуировка, вы не видите?
- Этого я не вижу. Это закрыто.
- Кем? Или чем?
- Чем-то очень серьезным.
- Еще эта татуировка с подписью! Может, он копт? Да еще и древний?
Постойте, а что-нибудь дошло до нас на этом языке?
Вилли закатил глаза, припоминая.
- Кое-что дошло. В частности, на нем написано недавно найденное «Евангелие от Иуды», настоящая сенсация в религиоведении!
В голове у Инги сухо треснула малюсенькая молния.
- Опять Иуда! Как вы сказали? «Евангелие от Иуды»? Оно опубликовано?
- В Интернете есть.
- Спасибо вам, Вилли, вы мне очень помогли!
***
Следователи в составе смешанной группы полковника Гурьянова отрабатывали криоцентр «Морозко» в связи с делом об убийстве академика Ледовских. Выяснилось, что одноименных криоцентров по стране насчитывается шесть – в Москве, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Их деятельность показалась Гурьянову подозрительной, он истребовал и получил санкцию на проведение проверок.
Изъятый материал стекался в его кабинет на Лубянке. Вскрылись удивительные вещи. Заморозка людей для последующего воскресения оказалась всего лишь прикрытием, заморозили-то всего три тела и одну голову. Суть была в другом.
В России делалось в год более двух миллионов абортов, убитые зародыши собирались сетью «Морозко» и использовались в технологиях по производству стволовых клеток. Затем препараты по омоложению поступали в сеть косметических клиник «Территория любви», входящих в тот же холдинг «Терра инкогнита»!
После рейдов ФСБ по клиникам и криоцентрам в СМИ разразился скандал. Телевидение принялось раздувать «дело врачей-трансплантологов», причем выступало на стороне врачей, всячески намекая, что в страну вернулся 37-ой год.
Академики медицины выступили с заявлениями, что усилиями спецслужб трансплантология в России отброшена на десятки лет назад. Кто-то могущественный руководил оголтелой пиар-кампанией, вовлекая в дело крупнейшие газеты и федеральные каналы.
На Гурьянова оказывалось сильнейшее давление, а затем, видимо, с несговорчивым полковником решили покончить. Ему позвонил осведомитель и попросил о срочной встрече. Ярослав Ильич поехал в условленное место, и возле кафе «Сирень» в Хамовниках попал под обстрел. Спасла его случайность.
Не успел он прийти в себя, как ему назначили стрелку, на которую явился не кто-нибудь, как сам Левон-Терминатор. Вор заявил, что в полковника не промахнулись, его предупреждали. А затем прямым текстом предложил мир, сотрудничество и большие деньги взамен на молчание и возврат фетального досье на место.
- Ты нарыл материал, ты маладэц, - сказал Левон ошарашенному такой наглостью чекисту. – Ты заработал большие дэнги, ты их заслужил. Так получи свое бабло и оставь нас в покое.
Авторитет поставил на стол перед Гурьяновым кейс, набитый пачками банкнот.
Полковник отказался. Вернувшись на Лубянку, он лично сел лопатить фетальное досье. И обомлел! Так вот, откуда проистекали наглость и чувство безнаказанности армянского «законника»! Перед ним лежала история болезни некоего Петра Ивановича Леонидова, но с фотографии смотрело лицо его непосредственного начальника генерал-майора ФСБ Леонида Петровича Горчилина!
Гурьянов углубился в чтение. В «деле» фигурировала молодая женщина по имени Вера Курлович с подробным анализом генетических исследований. Беременность этой женщины протекала в загородном медицинском комплексе «Сосновка». При чем тут Горчилин и Вера Курлович? Тайная жена? Лежала на сохранении?
Полковкни пролистал дальше. «Плод изъят». Стоп. Как это изъят? В семь месяцев? Родился недоношенным? Нет. Вот же написано, «плод изъят», мальчик. Расписка Веры Курлович в получении 50 тыс. долларов. Подробное описание, на изготовление каких препаратов был пущен «плод». «Проведена фетальная терапия.
Пациент манифестирует признаки тотального омоложения, функциональные показатели резко улучшились. Стволовые клетки родственного существа оказывают выражено более сильное воздействие, чем те же клетки, полученные от донора».
Неужели?!!!
Леонид Петрович омолаживался за счет жизни своего не рожденного сына!
Ярослав Ильич перекрестился. Боже мой! Генерал Горчилин высосал, как упырь, жизнь убитого им родного ребенка, омолодился и… окончательно скурвился.
Гурьянов выбрал из папок самые «взрывоопасные» досье, спустился в техническую лабораторию, отсканировал и перенес их на электронные носители. Через час работы у него в кармане лежал гигабайтный USB-диск величиной с мизинец. Диск содержал просто убойную информацию на целую когорту самых высокопоставленных чиновников государства.
САМОУБИЙСТВО ВАЛЕРИЯ БУРЫКИНА-МЛАДШЕГО
Сын Бурого Валерий Бурыкин-младший был выпущен из Лефортово через две недели после ареста. Его привезли домой кавалькадой машин и на славу отпраздновали «первую ходку».
Оставшись наутро один дома, Валера-джуниор, достал из оружейного сейфа ружье и застрелился. В предсмертной записке он написал: «Я не могу жить с этим. Смерть пидарасам! Прости, батя».
Вскрытие показало, что перед смертью парень был изнасилован.
На Валерия Егоровича страшно было смотреть.
Немного придя в себя, он медленным голосом отдал распоряжения. Вскоре выяснилось, что насиловал Валерку сокамерник, грузинский рецидивист Ираклий Гоготишвили. По поддельным документам «Гогу» освободили из СИЗО и привезли в загородную резиденцию Бурыкина.
Валерий Егорович лично спустился в подвал.
Избитый Гога висел, прикованный к стене. Он уже раскололся, как гнилой орех. Опустить пацана приказал смотрящий камеры Хазар. Хазар проходил по громкому делу, связанному с крупной партией наркотиков, и выдернуть его из камеры для допроса не представлялось возможным.
Бурый через своих людей в ФСИН провернул комбинацию, в результате которой разбойник получил дозу марафета с подмешанной «сывороткой правды». В полубредовом состоянии рецидивиста привели на свидание с Бурыкиным.
- Узнаешь? – спросил почерневший от горя отец, показывая фотографию сына. Хазар мотнул свисшей на грудь головой с проступившей на обритом черепе грязной сединой.
- За что ты приказал его опустить?
- Это не я…
- А кто?
- Левон…
- Какой Левон? – привстал Бурыкин. Он знал только одного Левона, имеющего
власть рассылать малявы по крыткам. – Терминатор?
- Ты сказал…
- Это же не по понятиям!
Хазар слабо булькнул.
- Левон штуку баксов заслал.
Если бы контролеры не уволокли Хазара, Бурый забил бы его до смерти. Он метался по комнате для допросов и бил в шершавые стены кулаками и лбом. Он выл. Этим воем, как струей остервенелого пара из паровоза, вырывалась дикая боль потери и ярость обнаружения врага! Это была она, армянская месть за бойню на Казанском вокзале!
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
В это утро Инга Никодимовна Александрушина, как никогда, торопилась на работу. Когда Виктор вошел в кабинет, она встала, набрала воздуху в грудь и торжественно сказала.
- Поздравь меня! Я узнала, что означает подпись под рисунком на твоей спине!
- Да ты что! – радостно ахнул Виктор. Ахнул он беззвучно, одними губами, так как разговаривать еще не мог, горло болело. Подошел, взял ее за плечи, заглянул в милые глаза. – Ну, говори же скорей!
Его охватил дрожь, он «знал» - сейчас ему скажут что-то очень важное.
- Ты дрожишь, - сказала она, - замерз?
- Это ничего, - по-глухонемому зашевелил он губами, - я «знаю», это - шифр! Почему ты смеешься?
- Извини, ты так смешно разговариваешь. Вот вам надо, мужчинам, остаться всем без голоса, вы такие тихие становитесь. Это надпись на одном очень древнем и сейчас мертвом языке. Означает буквально следующее. – Женщина пристально посмотрела Виктору в глаза и раздельно произнесла. – «Друг, для чего ты пришел?»
Виктор застыл. Повтори, сказал он губами. Инга повторила.
- Я уже где-то слышал эти слова! – прохрипел Виктор. – Но где? Где?! Стой!
Вспомнил! Я знаю, чьи это слова!
Его волнение передалось и врачу.
- Чьи же? – спросила она.
- Это слова Христа! Он сказал их мне, то есть не мне, а Иуде, в момент ареста, в Гефсиманском саду. Я понял! Понял, Инга!
- Что ты понял? – спросила она встревожено. Виктор с каждой секундой делался все более возбужденным, это грозило новым нервным срывом. После гипноза он был очень лабилен – то подавлен до депрессии, то истерически возбужден.
- Я понял, для чего Иуда пришел в Гефсиманский сад! – От боли в горле Виктор закашлялся и сипло продолжил. - Ведь смысла ему не было туда ходить! Ну, предал, получил бабки, беги, трать бабло, наслаждайся жизнью. Нет, он пошел! На позорище свое пошел. На глаза друзей. Ведь если бы я предал друга, я бы со стыда сгорел, повесился, застрелился! А он пошел. Представляешь?
- У тебя отек горла, помолчи! - приказала Инга Никодимовна. Евангельский бред пугал ее. Господи, зачем они сделали эту гипнорепродукцию! Дурдом какой-то – она говорила нормальным тоном, а он шипел, как варан.
- Нет, ты ответь, ответь, для чего Иуда пошел в Гефсиманский сад?
- Виктор, успокойся, пожалуйста, тебе надо поберечь горло.
- Ты можешь ответить на мой вопрос? – Виктор мял горловые хрящи, страдая
оттого, что не может докричаться до единственного человека, который был способен ему поверить.
Александрушиной надоел и этот дикий допрос.
- Да потому что бессовестный был твой Иуда! – сердито сказала она. - Навидалась я таких! Без стыда и совести люди. Предадут и наслаждаются страданиями своей жертвы!
- Она запнулась, увидев, как страдальчески переменилось лицо больного. - Давай отложим этот разговор. Поговорим, когда твое горло пройдет. Просто я всегда думала, что Иуда своим поцелуем выделял среди апостолов Христа, чтобы его можно было безошибочно арестовать.
- Да все там Его знали! – шепотом закричал Виктор. – Старейшины, народ – все знали Христа в лицо, иначе кого они шли тогда арестовывать? Это не объяснение! Нет, все было иначе! Я же все это видел! Пускай в гипнозе, но я прочувствовал это на собственной шкуре! Дай воды! – он попил, прокашлялся. - Я побывал в шкуре Иуды, Инга! А они все - только догадки строили! «Иуда сказал, пошел, предал, взял деньги, поцеловал!» Все вранье!
– Виктор сильно застучал себя в грудину, рыча, чтобы прочистить сдавленное горло, его угнетала невозможность нормально говорить. – Пойми, я это лично пережил! Вот следы этому! – он провел большим пальцем по странгуляционной полосе на горле.
- Ну, хорошо, хорошо, успокойся. Почему он туда пошел? Только говори, пожалуйста, спокойно.
- Прошло столько веков, а никто, никто не догадался, никто так и не понял, для чего пришел на свое всемирно-историческое позорище Иуда!
***
Начальник ОВД «Дмитровский» разговаривал по телефону с важным собеседником.
- Где этот Стертый? – рокотала трубка.
- Кто?
- Мужик, который Махалова взял в заложники. Он у тебя?
- Его в Сербского отвезли, на экспертизу. Он в двадцать девятом отделение. Туда так просто не попасть. Что? Ладно, попробую. Оформим твоего человечка, отправим туда под видом психованного.
Бурыкин положил трубку и посмотрел на стоящего перед ним Вырвиноса.
- Езжай в ОВД «Дмитровский». Оформляйся в Сербского. Полежишь там,
полечишься. Всех бы вас туда положить, недоумков!
- Я его найду, - заверил Питбуль, - у меня это… у меня с ним личные счеты.
- Личное оставишь на потом. Сначала дело, уразумел?
- Понял.
- Плохо понимаешь! Простейшего дела не смог сделать – встретить и получить
посылку.
- Все исправлю, шеф, - заверил Вырвинос-Питбуль.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
- Да-а, - задумчиво сказала Инга Никодимовна, выслушав рассказ Виктора о
гефсиманском видении. – Ты знаешь, Сережа Бодров был таким замечательным солнечным человеком…
- Почему был? Он что, умер?
- Сережа? Нет, он жив, – как-то странно ответила Инга Никодимовна. - Так вот он уже со второго курса считался гением психиатрии. Он написал курсовую работу, которая ходила по рукам. Называлась работа «Психическая структура Иисуса Христа». Если вкратце, то Сергей проводил там такую идею, что Христос и двенадцать апостолов вкупе составляют одну полноценную и полнокровную личность Архетипического Человека. В
психоструктуре Христа выделяется Иисус, как живое человеческое эго, двенадцать основных персональностей, которые воплощают в себе его главные характерологические черты. Фома – это сомнение. Петр - страх, оборачивающий одновременно и стражем. Если помнишь, Петр из страха трижды отрекся от Христа, но в момент ареста именно он единственный из апостолов обнажил меч и отсек ухо рабу первосвященника Малху. Тебе интересно?
Виктор кивнул, внимательно слушая.
- Или евангелист Лука, - продолжала Инга, – это подличность, воплощающая самонаблюдающую основу сверх-Эго, писателя, мыслителя. И, наконец, Христос – воплощенное Сверх-Эго, Высшее Я, Божественная сущность Архетипического Человека… - Инга запнулась, - тебе понятно, что я говорю?
Виктор кивнул.
- Ты ничего не сказала о роли Иуды в личности Иисуса, - шепотом сказал он. – Кто был в таком случае Иуда?
- Мы об этом поговорим, - сказала Инга Никодимовна, - обязательно поговорим. Но потом. Тебе нельзя переутомляться. Тебе память надо восстанавливать, а не заниматься исследованиями евангельских историй. Нам до них, в общем, дела мало.
- Наверно, ты права, - устало согласился Виктор. – Но почему монета ушла? Она привела меня к Иуде, показала ту ночь в Гефсиманском саду и дала прожить его муку. А потом ушла. Она выполнила свою миссию в моей жизни. Вот ты говоришь, что нам нет дела до той древней истории, а я, ты знаешь, чувствую - монета показала мне что-то очень важное!
В коридоре послышались ругань и крики.
- Ну, и расслабься! – сказала Инга Никодимовна, вставая. - Нам надо своими делами заниматься. Памятью твоей. Да, ты знаешь, я все-таки надеялась, что расшифровка этой фразы с татуировки на твоей спине как-то поможет нам в деле поисков твоей прежней личности. Но, как видишь…
- Инга Никодимовна, - в кабинет влетела старшая медсестра Тамара Звягинцева, - Кузнецов опять себе руку заразил!
- Вот гад! – хлопнула тяжелой ладонью по столу заведующая. – В изолятор его!
- А Сорокин в глаза клею себе надул.
- Где они его взяли?
- Из корешков старых книг наковыряли и водой развели…
- Сорокина обездвижить! Аминотриптилин ему! Я им покажу, как симулировать!
- Какая ты суровая… - сказал Виктор, когда Тамара ушла.
- С вами иначе нельзя! На голову сядете!
- Слушай, - вспомнил Виктор, - я же тебя не спросил. Как тебе удалось
расшифровать надпись? Что это за язык?
Инга Никодимовна вкратце рассказала про Вилли Мельникова, умолчав только про ребенка в их общей ауре, которого, якобы, увидел экстрасенс.
- Это сакла, диалект древнекоптского языка. Он давным-давно уже мертвый, его никто на земле не знает. А Вилли вспомнил каким-то чудом. Такой хороший человек, ты не представляешь. Не взял ни копейки, в отличие от того доцента-хапуги.
Представляешь, он в коме языки мертвые выучил, сразу девяносто шесть! Постой, я же записала, - врач открыла сумочку, вынула записную книжку. – Красивый язык, послушай, как это звучит на сакла. «Друг, зачем ты пришел?». «Иссоп, кар дуг вендрабат?»
То, что произошло потом, Инга Никодимовна Александрушина запомнила на всю жизнь. Устремленное на нее измученное лицо Виктора Беспамятного застыло - оно застыло буквально, как застывает жидкий алебастр. На лице отпечаталось глубочайшее удивление, граничащее с потрясением.
- Что с тобой? – испуганно спросила врач. – Тебе плохо?
Тело мужчины, одетое в больничную пижаму, заметно меняло очертания, плечи расправлялись, он весь словно бы наливался изнутри силой и решительностью.
Дрогнуло лицо, глаза несколько раз посмотрели направо и налево, потом вверх и вниз, было такое впечатление, словно бы глазные яблоки перевернулись в глазницах и стали на место уже другими, даже цвет их с черного изменился на карий с зеленоватым отливом. По лицу прошли конвульсии.
Виктор вдруг охватил голову руками и застонал, изо всей силы сжимая виски, словно боролся с мучительной болью. Глубоко вздохнул, задержал воздух в легких и длинно выдохнул со странным звуком, похожим на стон и возглас облегчения одновременно.
- Фу-у, - вскочил он с кушетки. - Фу-у, боже! Где я?
- Что? Что с тобой, Виктор? – Инга Никодимовна во все глаза смотрела на нового, незнакомого мужчину, вынырнувшего из тела прежнего больного. Это было похоже на волшебное превращение сказочного героя – ударился он оземь и обратился…
- Я не Виктор, - другим голосом, с изменившимся тембром сказал мужчина. – Меня зовут Игорь. Моя фамилия Ледовских.
- Кто? – пролепетала Инга Никодимовна. – Как?
- Я вспомнил себя! Инга, родная, я вспомнил себя… с-с-с!
Виктор-Игорь издал странный свистящий звук, поколебался, обнял врача, поцеловал.
Инга Никодимовна ошеломленно стояла, не зная, что обо всем этом думать.
- Ты вспомнил себя? – спросила она. - Вспомнил, как потерял память?
- Да! Это случилось в Троицком монастыре Свияжска.
ГОЛОВА ИУДЫ НАЙДЕНА!
Игорь шел мрачным подземным тоннелем, покрытым огромными трещинами в кирпичных кладках. Кое-где дорогу загораживали завалы выпавших из стены камней. Некоторые ответвления тоннеля были закрыты металлическими люками с круглыми, как морские штурвалы, кранами. Подземная сеть походила на переборки подводной лодки. Все это было построено давно, еще в советские времена, но механизмы смазаны и действовали, люки открывались, а штурвалы вращались. Даже лампы в металлических сетках на потолке сохранились. Игорь не знал, где включатель, поэтому шел при свете фонарика.
На очередной двери свежо блестела ручка, видимо, ею часто пользовались. Игорь начала вращать колесо. Оно не скрипело, был смазано.
Раскрыв люк, он пролез в узкий коридор и по нему дошел до деревянной двери, толкнул ее, дверь подалась, но не открылась. Она пружинила, словно бы что-то мягкое удерживало ее с другой стороны. Игорь нажал плечом, еще раз, еще. Навалился всем телом, филенка поползла, что-то обрушилось за дверью и ее окончательно заклинило.
Через образовавшуюся щель «спелеолог» увидел, что путь ему преграждали тюки с постельным бельем. Игорь перелез через завал и осветил комнату фонариком. Он оказался в подсобном помещении, заставленном хозяйственной утварью - ведрами, швабрами и метлами. В шкафах луч высветил пачки современных моющих средств.
Простая деревянная дверь с закрашенными белой краской стеклом вела… куда? Судя по всему, Игорь прошел в психоневрологический корпус – тот, который он видел за колючей проволокой. Ну, и что теперь делать? Пойти в психушку? Зачем? Там явно нет никакой головы Иуды, там психи и дауны, причем особо буйные, раз содержат их за проволокой. Вернуться? Несолоно хлебавши? А, где наша не пропадала!
Прирожденный авантюризм взял верх. Игорь развязал тюк с бельем, нашел больничные пижамы, выбрал пижаму посуше, переоделся. Упаковал свою одежду и вещи и отнес их в подземный проход, чтобы все было готово к отступлению.
Выйдя в коридор, он пошел к светящейся двери, походкой изображая ковыляющего больного, тем более, что пижама оказалась маловатой и стесняла в движения. Через амбразуру узких окон в двойных створках виднелась операционная. На столе лежал обнаженный по пояс мужчина, прикованный наручниками за обе раскинутые руки, на голове у него находилось подобие шлема, подсоединенного пучком проводов к группе мониторов, к венам на обеих руках тянулись катетеры. Над подопытным стоял низенький врач в зеленом халате и маске по самые глаза. Другой возился с капельницами. Третий стоял у мониторов.
- Реакция? – спросил маленький у того, кто смотрел за мониторами. Голоса
доносились глухо, но довольно отчетливо.
- Идет вытирание.
- Сканируй мозг.
- Я смотрю.
- Личность?
- Стерта.
- Память?
- Только функциональная. Рептильный стирать?
- Нет, погоди. Кто был прав, Ринат?
- Давай отследим до конца!
- Ты не хочешь признать мою правоту! Раздражение доли мозга или участка с
одновременной инъекцией моего препарата стирает именно возбужденные участки памяти! Триметилфентанил со скополамином творят чудеса. Это напалм для мозгов! Настоящий напалм! Чур, я поеду Нобеля получать!
Кто-то тронул Игоря за плечо. Он обернулся. Подошедший сзади врач повернул его за плечи и толкнул в сторону палат.
- Иди, спи, - сказал врач. – Чего бродишь.
- Пи-пи, - сказал Игорь дурным голосом.
- Спать! – приказал врач.
Игорь расслабленной походкой дошел до кастелянтской. Он имитировал психа на случай видеонаблюдения.
Ему все было ясно. В «братском» корпусе проводятся опыты над психикой и мозгами больными, вот почему он засекречен и обнесен колючей проволокой. Надо отсюда срочно «делать ноги», пока самому тут мозги не промыли!
Перевернувшись на спине через тюки с бельем, он выбрался в подземелье и плотно затворил дверь за собой. При свете положенного на приступок фонарика переоделся в свою одежду, пошел обратно к себе в монастырь.
Дойдя до развилки, затормозил. Посмотрел на часы. До рассвета было еще три часа. Что в том рукаве тоннеля?
Коридор тянулся недолго и вскоре уперся в кованые двери. Игорь толкнул створки – они бесшумно раскрылись. Он вошел.
Полная тишина царила вокруг, даже показалось, что где-то попискивают мыши. Прикрытый ладонью фонарик осветил храм - это было ясно по наличию алтаря и находящегося за ним иконостаса.
Игорь снял с фонарика руку, яркий луч озарил фрески. В центре иконостаса повторялась та же фреска, какую он видел в покоях Гермогена - «Целование Иуды». Слева – большая фреска изображала повешенного на дереве человека. Справа – Христос в золотом нимбе спускался со ступенек трона к Иуде и принимал его тянущиеся руки в свои. На стенах висели иконы поменьше. Их было много, это, скорее, были портреты разных людей. Первая икона справа от иконостаса изображала Троцкого, Игорь узнал это лицо, видел в продаже книгу точно с таким же пронзительным ликом.
Странный храм. Странные иконы.
Он перевел луч фонарика на алтарь и даже отшатнулся от неожиданности. Страшный, искаженный мукой лик беззвучно орал на него зияющим черным ртом. На алтаре под защитой стеклянного куба лежала каменная голова. Лицо Иуды, - а это был он, Игорь не сомневался, - словно бы выныривало из толщи болота, с лица стекали струи усов и бороды, черты лица текли и искажались.
Игорь вспомнил последний разговор с дедом.
- Слушай, - спросил он тогда, - а как я узнаю, что это именно та самая голова?
- Ты не ошибешься, - ответил старый скульптор. - Знаешь, как я ее сделал? Воткнул кулак ему в рот, обмазал свою руку со всех сторон глиной, а потом выдернул. И мой Иуда завопил! Когда ты увидишь его, ты поймешь, как выглядел Троцкий на митинге.
Игорь не знал ни «Крика» Мунка, ни ливерпульского «Христа, изгоняющего торговцев из храма», иначе он бы понял, что дед предвосхитил в экспрессии всех своих последователей. Это был даже не архетип отчаяния, а настоящая посмертная маска, снятая с лица умирающего в петле Иуды.
В луче фонарика из глазницы Иуды блеснул тусклый отблеск, туда было что-то вставлено, отливающее тусклым серебром человеческих белков. Ледовских-младший не сомневался, что наконец-то обнаружил предмет своих поисков! Чья еще голова может лежать на алтаре в невероятном подземном храме, украшенном такими фресками?! Захотелось перекреститься. Реально крутую статую сбацал дедуля восемьдесят лет назад!
Он попробовал сдвинуть стеклянный «аквариум», закрывающий голову, но куб был закреплен намертво. Тогда он поискал по храму бумагу, нашел старое евангелие, вырвал из него страницы, свернул в кулек, помочился в него, дождался, пока листы размокнут, и облепил ими стекло.
Взлетела рука с тяжелым фонариком, удар - стекло глухо треснулось и расселось.
Игорь осторожно вынимал толстые осколки и напряженно вслушивался в темень, не потревожил ли шум обитателей подземелья. Склепная тишина была ответом.
Очистив голову от стеклянной крошки, он взял ее в руки. Тяжелая, блин. Вот и все, цель достигнута. Теперь главное – слинять отсюда по-тихому.
Но «слинять» не удалось. Раздался шум. Игорь резко обернулся.
В дверях храма стоял настоятель монастыря, за ним виднелись черные фигуры монахов.
***
В трехкомнатный номер-люкс в роскошном отеле «Helios park avenue» постучали. Помощник продюсера и по совместительству личный водитель Владлена Григорьевича Куляша Слава выглянул в коридор.
- Григорич! – позвал он.
Куляш вышел в прихожую. Перед дверью на официантской тележке стоял многоэтажный шоколадный торт с тридцатью горящими свечками. Белой вязью по шоколадному полю шла надпись «Задуй, если хватит духу!» Владлен Григорьевич выглянул в пустой коридор, улыбнулся, польщенный сюрпризом, и набрал в легкие воздуха.
***
Ксения и Лева совершили налет на квартиру Гуляша на Калининском. У Ксении хранилась в заначке связка ключей, и она воспользовалась тем, что бывший продюсер праздновал свой день рождения, чтобы изъять сценические костюмы, которые она по праву считала своими.
Девушка поздоровалась с консьержкой Леонидовной и, как ни в чем не бывало, проследовала в квартиру.
Возле «Гелиоса» в толпе папарацци стоял на шухере напарник Левы, готовый предупредить воришек в случае, если бы Владлен вздумал вернуться домой.
Ксения сказала, раздеваясь.
- Поставь чайник. Я замерзла.
Лева ушел на кухню. Ксения полезла по шкафам, вынимая и упаковывая в большие сумки сценические прикиды.
Лева вернулся с кухни с двумя бокалами.
- Смотри, че я нашел. Будешь?
Ксения взяла бокал, наполненный соломенного цвета виски «Джим Бим».
- Давай выпьем за нашу совместную деятельность, - предложил Лева. - Никогда бы не подумал, что я, простой папарацци, стану продюсером самой Ноздри!
- Что, и мечтать не смел? – девушка снисходительно подставила бокал для
почтительного чокания.
- Просто тупо завидовал твоему Гуляшу. Ну почему ему все, а мне ничего? Чем он лучше меня?
Ксения смерила Леву взглядом, отхлебнула виски, с видом знатока прокатила мягкое
округлое тело напитка по небу.
- Да ничем он не лучше, - сказала она, сглатывая жгучую жидкость. - Такой же говнюк. Ты даже прикольнее.
- Вот! – обрадовался Левка. - Видишь! Сама признаешь, что я клевый. Тогда почему он катается, как сыр в масле, а я скачу по Москве, как воробей по навозу?
***
Набрав полные легкие воздуха, Владлен Григорьевич Куляш, подул на тридцать маленьких огоньков.
Громыхнуло. Клуб черно-багрового пламени ударил изо рта не успевшего удивиться продюсера, отразился от двери противоположного «люкса» с золотыми цифрами «66» и зашвырнул телохранителя обратно в номер.
Когда Вячеслав очнулся и выполз на четвереньках в коридор, Владлен Григорьевич лежал навзничь и не подавал признаков жизни. Шоколад покрывал его таким густым слоем, что в местах ран почти не пробивалась пульсирующая кровь.
В коридоре открывались двери и выглядывали испуганные постояльцы.
***
Делая второй глоток виски, Ксения потянула носом.
- Чем воняет?
Внюхалась, торопливо пошла на кухню, завопила оттуда благим матом.
- Ты зачем поставил пластмассовый чайник на газовую плиту?
Лева вслед за ней влетел на кухню, очумело уставился на плиту, на которой исходил черным чадом искореженный чайник.
- Прости, перемкнуло…
- Продюсер хренов! Мы не должны оставлять следов!
Лева сконфуженно молчал. В заднем кармане его джинсов завибрировал телефон.
- Никому вибратора не надо? – Лева обвел гудящим телефоном затянутую черным дымом кухню. – Ладно, сам послушаю. – Заторможенное выражение его лица через мгновение сменилось ужасом.
- Что там еще? – нахмурила брови Ксения, дышащая в открытое на морозную улицу окно. Лева поднял палец – дескать, не мешай, глаза его все больше вылезали из орбит.
- Да что случилось, говори! – прикрикнула девушка.
- Гуляша взорвали!
- Как взорвали? – Ксения выхватила у Левы телефон, но на том конце уже отключились.
- Макс звонил. Он там это… дежурил. Возле «Гелиос парка». Был взрыв. А ну дай! - Лева отобрал телефон, нажал кнопку «редайла». – Максик, а ты момент взрыва заснял? Где? В коридоре? Понял. Ничего себе! Ну, все, нам писец! – Лева швырнул телефон на стол и хряпнул хороший глоток виски.
- Почему это нам писец? – спросила Ксения, быстро просчитывая в голове все плюсы и минусы случившегося.
- Во-первых, ты от него только что со скандалом ушла! Кто по суду запретил тебе пользоваться ником «Ноздря»? У кого был интерес его убрать? У тебя. Во-вторых. Кто Гуляшу угрожал на каждом шагу? Кто орал в «Камеди», когда нас секьюрити утаскивали, «Тебе скоро повесят на ногу бирку! И это будет не роддом!» Ну, кто это кричал?
- Ну, я и что?!
- Я же тебя останавливал, да попробуй остановить торнадо! Вот теперь и
расхлебывай, что языком своим дурацким наболтала!
- Я расхлебывай? – закричала Ноздря. - Я?
- А кто – я, что ли?
- Помнишь свой тост? «Вот тебе мел, тебя этим мелом на асфальте обводить будут!»
- Да… Я, действительно, это говорила.
Взгляд Ксении застыл. Лева пощелкал перед ее лицом пальцами.
- Эй, очнись!
- Я остолбенела… можно я немножечко постою тут столбом? Наливай!
- Помянем Гуляша? – спросил Лева, разливая виски.
- С завтрашнего дня, - покусывая угол рта изнутри, сказала Ксения, - поднимаем мои гонорары ровно вдвое! Все сбывается! Все! Просто класс!
- Что сбывается-то?
- Все, о чем ни подумаю! Все мои обидчики несут наказание! Гуляш послал Славика с напарником побить меня и отнять джип, так их самих отлупасили так, что мама дорогая! В «Бинго» на меня напали твои, между прочим, бандюки, они сгорели заживо! И вот теперь самого Гуляша разнесло в клочки! И главное, главное, - Ксения диковато расхохоталась, - я тут не при чем! Я не заказывала Гуляша! Просто подумала! Мечтать не вредно! Миллионы дур мечтают. Вся разница в том, что мои мечты сбываются!
Ксения выпила виски до дна, выдохнула.
- Смотри, Левка, будешь вякать, придумаю и тебе казнь. Тебя спасло только то, что ты пошел ко мне в услужение. Вспомни, что с тобой случилось после «фотосисии в джипе»?
- Что?
- Вспоминай! Ну, что?!
- На меня наехали бандиты, и я с ними таскался по Москве, искал тебя с твоим Виктором.
- То-то! Судьба тебя тут же наказала! Меня охраняют высшие силы. Может, я
волшебница, а? Слушай, может моя настоящая фамилия Поттер? Ксения «Ноздря» Поттер! Да где это видано, в двадцать пять лет - звезда, из провинции, из Кисложопска! Что ни подумаю – все сбывается!
- Слушай, ты поосторожнее с мыслями, ладно? – попросил Лева. - Особенно на мой счет.
- Молчи, подлец, однозначно! Ты вообще понимаешь, чем это пахнет?
- Серой, - сказал Лева.
Ксения прижала кулак к губам
- Завтра, запускаем новую грандиозную пиар-кампанию под названием «Проклятие Ноздри»! Во всех разговорах намекай, что я обладаю мистическим даром приносить своим врагам несчастья, что я пользуюсь покровительством высших сил. Блин! Все-таки я гениальная - что ни сделаю, все способствует пиару! Организуем пару статей про «Проклятие Ноздри», потом ток-шоу у Андроида! Размести в Интернете эту историю, в «Желтухе», в «Твой день» тисни! Кто там еще пострадал от моих лап? Да! Андрюху-то Махалова с моей подачи в заложники взяли!
- Точно… - ахнул Лева и разлил еще по порции вискаря.
- Атая в «Бинго» задохнулась!
- Ксюша, я тебя боюсь, - папарацци поднял руки кверху.
- Дай прикурить.
Лева нигде не мог найти зажигалку. Ксения ушла в прихожую, вернулась с сумочкой, вывалила на стол ее содержимое, нашла зажигалку, прикурила. Подошла к окну. В открытую створку дуло и заносило снежинки. По ночному Калининскому густо бежали машинки в белых пелеринках дыма и метели. Лева подошел сзади, обнял девушку за плечи, прижал к себе, ненароком запустил руку в бюстгальтер.
- Ты че вытворяешь? – спросила она, скосив глаза на грудь.
- А?
- Куда ты руки свои суешь, хорек!
- Да! Ксень, я давно тебе хотел сказать одну вещь, только ты не обижайся!
- Еще чего?
- Тебе надо срочно сделать грудь!
- Чего?!
- С такой грудью нам успеха не видать, как своих ушей.
- Чего, маленькая?
- Откуда я знаю, какая? Только хотел посмотреть, ты сразу – руки вынь! Это чисто профессиональный интерес! Должен же я знать, как выглядит грудь подопечной, ведь мы все-таки в совместном бизнесе!
Ксения подозрительно посмотрела в масляные глазки арт-директора.
- Знаешь, Левк, - сказала она, - иногда я искренне завидую твоему умению быть полным и непокобелимым пофигистом. Гуляша взорвали, а оно лезет в сиськи. Да на, смотри! – девушка вывернула из лифчика торчащие в разные стороны козьи грудки, подкинула их в ладошках и спросила тоном рыночной торговки.
- Почем даешь за пару?
Лева поцокал языком.
- Как хочешь, а грудь надо подработать.
- На фига?
- Маленькие!
- Иду в жопу!
- Маленькие, я тебе говорю!
- Для кого маленькие?
- Для шоу-биза маленькие! В них надо всадить по полкило силикона. В каждую!
- Не хочу я делать пластику.
Ксения подбежала к зеркальному холодильнику, повернулась левым боком, правым.
- Че ты гонишь, а? Вот че ты гонишь? Очень эротичные сисечки!
Зазвонил мобильный на столе. Она схватила трубку.
- Да! Да. Слышала. Привет. Кошмар. Ужас! Нет, меня там не было. Я в шоке!
Да, царство ему небесное. Ну, пока. Ну, целую. Да я сама в шоке! Пока-пока.
Ксения отключилась, посмотрела свой обнаженный бюст.
- Так что ты там говорил? Я тебе не нравлюсь? А ну-ка, быстро закатил глаза в экстазе! Лёв, предупреждаю, я очень ранимый человек тонкой душевной организации. Не смотри, что я такая безбашенная. Твоя задача, как моего арт-директора, выражать полный респект моей внешности, понял? Иначе я буду целый вечер грустной тихоней. Нет, полвечера, целый я не выдержу. А потом стану вакханкой, набухаюсь и буду бить в тимпаны и тамбурины. Короче, буду бить в бубен. В твой!
Снова завибрировал Ксенин мобильный.
- Да! Привет. Слышала. Я вся в черном уже. Как шахидка. Ага, в трауре. Конечно, кошмар! Нет, еще не помянула! – Ксения сделала знак Леве налить. Долго слушала далекого собеседника, все более и более расширяя возмущенные глаза. Заорала. - Ну и что, что я говорила?! Я не помню, что я там говорила! Я вообще много говорю – это моя работа! Что?! Я подстроила? Да вы там все е…лись!
Ксения грохнула мобильным по столу.
- Представляешь, туса уверена, что это я!
- Что ты?
- Подстроила этот взрыв! Представляешь?! Они там все приехали к «Гелиосу», а там такое! Хороший день рождения, да? - у Гуляша получился. А че я голая тут стою?
- Мы с тобой решаем, куда лучше закачать силикон.
Ксения свернула дулю под Левкин нос.
- Откуда ты вообще взялся, папарацци хренов?! Нет, вы посмотрите на него,
пробежала собачка, той-терьер голожопый, подняла лапку, и из этой лужи вырос гриб! Вот этот гриб, галлюциногенный! И командует, что мне с собой делать, а чего нет.
Лева обнял ее, она встряхнулась.
- Это не то, что ты думаешь! – оскорбился Лева. – Я выражаю соболезнования
вдове покойного.
- Лева, на каком основании ты раскатал крайнюю плоть?
- Мне нечего раскатывать, я обрезанец.
- Серьезно?
- Чес-слово. Хочешь посмотреть?
- На письку твою я еще не глядела! Не целуй! Даже в щеку. Герпес не дремлет!
- Давай напоследок, Ксюш, а? Медленно и печально…
Снова зазвонил телефон. Ксения дернулась, Лева не пустил.
- Ну их, не бери!
- А вдруг что-то важное?
- Да опять про Гуляша звонят. Ну, что, в спаленку? Я видел, там такая кроватища! И зеркало на потолке.
- Меня уже один раз отсюда выкидывали за эти дела.
- Теперь-то выкидывать некому.
- Точно! – осознала Ксения. – Гуляша больше нет. Я свободна. Даже не верится! Ну, и куда ты меня тащишь?
- В папу-маму поиграем.
- Тогда ты будешь прадедом. - Ксения больше не сопротивлялась ласкам арт-директора, хмыкнула только, когда Лева прижался и оказался ей «под грудь». – Вот еще, вторые Саша с Лолитой нарисовались!
ПОЛОЖИ ГОЛОВУ ВЗАД!
- Зачем вы это сделали, Игорь Павлович? – иеромонах с трепетом смотрел на голову Иуды в руках святотатца, - зачем вы потревожили его покой?
- Ее мой дед сделал! – не в силах придумать другого объяснения, выпалил
Ледовских. – Я же вас просил, отдайте мне голову! Она не ваша!
- Положите ее на место! – монах пошел на Игоря, из-за его спины выступили
угрюмые послушники в черных рясах и стали заходить с двух сторон.
- Стоять! Всем стоя-а-ать! - Игорь обеими руками занес над собой голову Иуды. – Только подойдите, разгрохаю ее к чертовой матери!
Иеромонах поднял руку – свита замерла.
- Ради бога, не уроните!
- То-то же! – Игорь попятился к алтарной стене. – Че за дела, пацаны? Че за монастырь такой? Короче. Давайте так. Вы отдаете мне голову, а я никому не говорю о вашей секте. Мне до ваших религиозных бредней дела нету! Хотите Иуде поклоняться – ради бога! Меня это не касается! Но голова эта – моя, у деда моего на нее авторские права! Так что или вы меня отпускаете, или я обещаю вам крупные неприятности!
- Ну, кто же вас отпустит, Игорь Павлович? - В черной сутане с наброшенным на голову капюшоном в подземный храм вошел новый персонаж. Лица его не было видно, из-под капюшона выглядывал только гнутый нос и черная окладистая борода. С каждым своим словом он приближался к Игорю, под сутаной шаги его видны не были, он словно бы плыл над полом.
- Не подходи! – сотряс каменную глыбу Игорь. – Я ее разобью, клянусь!
Монах остановился и откинул капюшон. Открылась только верхняя часть лица – горбатый нос, глаза с пронзительным взглядом, излом черных бровей, ниже все было закрыто блестящей черной бородой, растущей, казалось, от самых глаз.
- Ничего вы не разобьете, Игорь Павлович! – Губ незнакомца в бороде не было
видно, он, казалось, не говорит, а чревовещает. - Вы что думаете, мы не отслеживали ваших перемещений по монастырю? Кто вас прислал?
- Дед.
- Дед? Тогда откуда у вас план подземных ходов?
- Какой еще план? Нет у меня никакого плана!
- Тогда каким образом вы обнаружили вход в святая святых? Кто вас прислал?
- Дед! Я уже говорил ему! – Игорь подбородком показал на настоятеля.
- Вы хотите сказать, что всерьез поехали на поиски головы, исчезнувшей более восьмидесяти лет назад?
- Но она же нашлась! – Плечи стали затекать, руки - подрагивать. Тяжелая голова была у Иуды!
- Хорошо, - сказал бородатый, - допустим, вы, действительно, приехали по
поручению вашего деда. Но ему было заплачено! Скульптура более не принадлежит ему!
- А кому она принадлежит?
- Нашему Ордену. А вы явились, как вор и шпион, влезли в наш храм и угрожаете разрушением нашей святыни. Как прикажете с вами поступить?
«Их пятеро. Если долбануть главаря башкой Иуды, останется четверо. Дионисий слабак, его я вырублю с одного удара. Останется трое. Три монаха против одного десантника с боевым опытом. Шансы есть! Оружия у них, скорее всего, нету, иначе давно бы обнажили стволы. Ну что? Валить их? Иначе не отпустят, я слишком многое видел».
Игорь сделал шаг вперед.
- Интересно, что вы делаете в православном храме?
- Это наш храм, он не православный.
- Ваш? Это Троицкий монастырь!
- Троицкий, - улыбнулся настоятель и посмотрел на Дионисия. Тот ответствовал такой же слабой улыбкой. – Позвольте вас поправить. На самом деле - это «Троцкий» монастырь!
- К-какой?
- Лев Троцкий учредил здесь культ Иуды в 1918 году и воздвиг первый в мире
памятник великому апостолу.
- Какому на хрен апостолу?! Предателю! Короче! Давайте так. Вы меня отпускаете, а я возвращаю вам эту головешку. Но только на выходе!
- Баш на баш? – спросил настоятель. – Вы знаете, баш – по-тюркски «голова».
Вашу голову против головы Иуды? Неравноценный обмен. Лучше положите голову на место и спокойно поговорим.
- Ага, щас!
- Ведь она тяжелая. Вы чувствуете ее тяжесть, правда? Я сам не могу долго держать поднятыми руки, затекают, каменеют, - настоятель поднял руки вверх, копируя позу святотатца. – Голова очень, очень тяжелая. Не голова Иуды, а ваша собственная. Вы чувствуете ее тяжесть? Не вашей головы, а головы Иуды? Где ваша голова, а где голова Иуды? Вот видите, вы уже не различаете их. У вас две головы. А руки – какой голове они принадлежат? Конечно, каменной! Вы памятник, Игорь Павлович! Ваши руки окаменели, вы не можете пошевелиться и слышите только мой голос.
Игорь с ужасом осознал, что в натуре превратился в памятник: руки его сделались твердыми и несгибаемыми, он не мог пошевелить даже пальцами.
- Ваши веки тяжелеют, они тоже стали каменными, они закрываются. Вы слышите
только мой голос, вы засыпаете, ваша голова уже стала головой памятника, - все тем же баюкающим тоном говорил настоятель, копируя позу Игоря с его бессильно подергивающимися в воздухе руками. – Вот вы уже полностью окаменели, вы не можете сделать ни единого движения.
Со страшной натугой, вопя из нутра, Игорь швырнул каменную голову в Магистра-гипнотизера. Тот отпрянул, сломав позу, копирующую стойку окаменевшего грабителя, и в то же мгновение ожил и Игорь. Испустив боевой крик «кья», он нанес удар.
Время замедлилось.
Медленно плыла нога в белом кроссовке «Найк» с серым рантом грязи на подошве, медленно уклонялся от летящей головы Иуды чернобородый магистр, взметались рукава сутан, разверзались глаза монахов, открывались их рты.
Бах! – грохнулась об пол голова. «А-а-а-а!» – вскрикнули монахи.
Хр-тр-кр-ш-ш, - полетели-заскребли по полу куски головы и гипсовая крошка.
Фронт-кик в солнечное сплетение согнул пополам отца Дионисия, закрывшего чернобородого магистра. Ломая каталепсию, Игорь взвел правую руку для удара в очередного чернорясного послушника. Хрустели кости, трещали мышцы, змеились трещины в алебастровом уме.
Оглушительно грянул выстрел. Игорь замер. Из рукава сутаны Магистра торчало дымящееся дуло пистолета.
- Безумец! Что ты наделал! Боже! – Магистр наклонился к разлетевшейся на куски голове. - Брат Мефодий, собери.
Один из монахов бросился собирать обломки в подол сутаны. Дионисий стонал, стоя на коленях, не в силах вздохнуть.
- Экий вы боевой, - покачал головой Магистр. - Я и пистолетик-то захватил, зная о вашем брутальном характере. Мы навели о вас справки. Вы ведь убили того чеченца, правда?
Какого чеченца?
- Которого вели на допрос. А племянника вашей жены вы зачем избили до полусмерти?
- Кто вам это рассказал?
- Ваш дед. Он на вас очень жаловался.
- Де-ед?! – ахнул Игорь. Внезапно все стало на свои места. - Я понял, блин! Я все понял! Это же дед меня сюда пригнал! Он же все подстроил с-с-с! Послал за головой! Чтоб я тут свою голову сложил! Сука, загнал в западню!
К Магистру приблизился монашек, собиравший осколки на полу, в руке он держал большой обломок разбитой головы. Игорь вгляделся: из обломка, представляющего собой часть щеки, носа и лба, торчал и тускло серебрился крупный кругляш неправильной формы. Магистр воздел руки и в знак величайшего изумления.
- Быть не может! – прошептал он. – Нашлась! Брат Мефодий, не прикасайся.
Положи на пол. Только очень, очень осторожно. – Магистр обвел рукой монахов и хрипло скомандовал. – Всем отойти! Отойдите и вы, Игорь Павлович.
Монах опустил обломок на пол и попятился. Осторожно отступили и другие собратья.
- А че там такое? – Игорь шагнул к находке.
- Брат Мефодий, - махнул широким рукавом Магистр, - неси ковчег и каминные щипцы. А вы, братья, удалитесь немедля!
Монахи бегом покинули помещение.
- Да че там такое? – Игорь подошел, хрустя гипсовой крошкой, наклонился: из
обломка торчала старинная монета.
- Не трогайте ее! – вскричал магистр.
- Че она, заминирована? - Игорь расшатал и вытащил из обломка монету.
Магистр смотрел на него в ужасе.
- Что же вы натворили! – Из левого глаза Магистра внезапно полыхнула вспышка, как блиц фотоаппарата. Игорь даже головой тряхнул: такое он видел только в голливудских фильмах, только там высверки шли от зубов и зрачков суперменов и были спецэффектами.
- Вы сами не знаете, что наделали! – покачал головой магистр. Глаз его погас.
- Да что я наделал?! Башку разбил? Так ее мой дед слепил. Я его законный
наследник, ясно? Имею право делать с ней, что хочу. Да дед сам мне поручил ее разгрохать! Он покаялся! Не хочет иметь с вашим сатанинским культом ничего общего!
- Бросьте монету, - отчеканил Магистр. – Иначе...
- Иначе что?
- Прошу вас! Каждая секунда навлекает на вас неисчислимые беды!
- Да что, она радиоактивная, что ли? - Игорь принюхался. Уже несколько минут в ноздри ему бил странный тяжелый запах. Теперь же, приблизив находку к носу, он обнаружил источник смрада: его излучала монета. Игорь брезгливо отшвырнул ее на пол, вытер пальцы о джинсы, снова понюхал - вонь сохранилась. Что это за дрянь?
Вбежал брат Мефодий с металлической шкатулкой в руках и каминными щипцами. Щипцы взял Магистр, осторожно приблизился к монете, взял ее, понес на отлете, аккуратно опустил в открытую шкатулку. Монах захлопнул крышку. Магистр испустил выдох облегчения, с грохотом бросил щипцы на пол, принял ковчег в вытянутые руки, поклонился и вышел так быстро, что сутана взвилась за ним, словно вздутая ветром.