В тот вечер я впервые понял, что случаются на свете забавные ситуации – мы затеваем что то, а потом это что то, оборачивает свои оглобли и несется на бешеной скорости прямо на нас.
Сбой в системе, наверное, произошел в тот самый момент, когда подойдя к столику, за которым тихо напивалось уже знакомое мне существо Со Компания, я, сыграв на эффекте неожиданности, поцеловал ее руку. Хотел тем самым взбесить Риту, на худой конец, испугать – потому что как бы она ни притворялась полной идиоткой, таковой, девушка все-таки не являлась, а посему, уговор наш, и угрозы мои, помнить должна была отлично. Но существо, лишь вздрогнуло от прикосновения, и я почти физически ощутил, как вспышка гнева внутри нее, постепенно угасает. Это было нонсенсом, однако Рита не ненавидела меня. Буду знать, в шантаже хреновая ставка – сестринская любовь!
Садясь за столик, я уже ощущал небывалый по силе, позыв голода. Хотелось каждой молекулой организма. Идеей фикс стало - прочувствовать гнев существа, испить аромат ее злобы и отчаяния. Всего то, необходимо было унизить Риту, довести до такого состояния, в котором, единственным ее стремлением было бы - убить меня голыми руками.
Если я и решил, что не стану нарушать обещаний, и не в последнюю очередь тех, которые давал себе совсем недавно – самое изысканное «блюдо», из всех, какие прежде на глаза попадались, употреблять не буду, - то вдоволь насладиться ароматами этой «пищи», запретить себе не мог.
Но как уже упоминал, произошло то, о чем, и подумать не мог – поставив существо в безвыходное положение, я не заметил, как сам очутился в еще более глубокой заднице.
Забирая из моих рук микрофон, Рита с таким отчаяньем рванула его на себя, что я, было, подумал, вот оно – испепеляющее душу презрение к обидчику! Оставалось лишь наслаждаться концертом, который вот-вот должен был начаться, и тихо гордиться подлым собою.
Но доля секунды, и мутные от алкоголя, светло-карие глаза существа, потерянно и беспомощно блуждающие пространством, теперь сфокусировались на мне. С неожиданным вызовом. Тот проклятый взгляд, был взглядом религиозной фанатички, во время второго пришествия, стылым взглядом маньяка, у постели своей последней, самой желанной жертвы. Не являйся я тем, кем являюсь, заподозрил бы Рита, не человек – мстительный призрак, явившийся забрать мой покой. Но эта девчушка была обычной смертной, хотя, как оказалось, на редкость смышленой дрянью.
..- Я очень рада, что мне выпала честь выступать перед вами, и отдельное СПАСИБО, наверное, следует сказать нашему обожаемому мистеру Янзу! – Рита скромно прокашлялась, - Однако как девушка, которую о предстоящем выходе на сцену не предупредили, и которая теперь должна свою неподготовленность перекрыть хорошей импровизацией, я прошу, Нестора Янза принять посильное участие, конечно, исключительно в роли ПАССИВНОГО участника, в моем номере. – А как стерва, произнесла «пассивного»! Будь я проклят, если стоящий неподалеку Питер, не хихикнул, заслышав это!
Нет, не совсем же я дебил, и далеко не беспомощный – оставался реальный момент, когда, мой, завуалированный приличной шуткой отказ, выглядел бы почти уместным, Быть может, тогда бы Рите и самой удалось выкрутиться, хотя, не факт, что программа шоу, оказалась бы ни много ни мало – сорванной. И чем черт не шутит, возможно, я бы даже добровольно пошел на такие жертвы – репутация Нестора Янза и без того была выше крыши, но повторяю – упустил момент.
В мягком, золотом свете прожекторов, я различал десятки и десятки лиц посетителей, удивленных, и восторженных одновременно.
-…попросим его? Да?? – Не дожидаясь ответа зала, хотя, что там, публика уже шумела – аплодируя и выкрикивая «просим!», «мистер Янз, пожалуйста!», Рита потянула меня к ступеням на сцену. Да, я вампир-аллергик, и чего врать – бываю настолько слаб, что ни о каких сверх способностях и говорить не приходится! Но в эти минуты, приступов не наблюдалось, и примитивно, в пелене возмущения, потерять способность привычно следить за происходящим – позор, стыд и позор мне, и вместе с тем, всему великому роду Янз!
Несколько секунд, и все вернется на круги своя, но за эти гребанные секунды, я понимаю – пути к отступлению уже не осталось – существо, что-то шепнув музыкантам, поравнивается со мною, смотрит в зал, искрясь все той же, безумной улыбкой счастливой акулы, перед собственной гибелью успевшей отведать крови врага. А гости моей гостиницы, рукоплещут в предвкушении предстоящей забавы. Мы стоим к ним лицом, и я зрением ловлю эмоции людей, а обостренным обонянием легко впитываю смесь ароматов, витающих в воздухе. В общем, и в целом, они неприятны мне. Кто знает, быть может многие из этих людей, опасные аллергены для меня. Даже не такие как Питер, его, я с трудом, но выдерживать могу. Нет, аллергены, что способны вызвать приступ удушья, смертельной жажды, либо, напротив, неконтролируемой ярости….
Но рядом со мною, подумать страшно – самый дурманящий, самый дикий аромат. Под сердцем и в желудке сладко занемевает, твою долбанную мать, реально сносит чердак к чертям собачьим, от этого существа! Вот почему, «дурные» запахи окружающих меня аллергенов, сейчас почти не причиняют дискомфорт. Вот почему, я временами забываюсь, проваливаясь во временные дыры.
Я только успеваю еще раз напомнить себе, что НЕ ИМЕЮ ПРАВА отпускать поводья собственных животных желаний. Что «вкусить», в этот раз, будет означать «убить», а «насладиться» - «искалечить» - когда прожектора, неожиданно, гаснут, и лишь приглушенный свет одного, желтовато-матового, ровным, призрачным кольцом обрисовывает на сцене наше с Ритою пространство.
Как звучит «Стоп» Сем Браун в альтернативном, электронном варианте, у меня никогда не возникало возможности услышать. До этого вечера, разумеется.
-Просто стой теперь, и не двигайся ублюдок. – Теплое, тяжелое от вина дыхание обдало висок, и будь я не ладен, в тот миг, понял, шепчи эта пришибленная стерва мне нечто подобное и дальше – впервые смогу кончить от одного только голоса. Эта мысль показалась неожиданно смешной еще и потому, что надето было на мне, новоиспеченной «пассивной» звезде художественного стриптиза, не что-нибудь, легкие, льняные брюки, через которые, падкая до развлечений публика, без проблем теперь сможет наблюдать перепады моего «творческого настроения».
Что ж тогда говорить о прикосновениях, если голос этой желаннейшей для меня пищи, невольно вызывал болезненное возбуждение? Когда ладони существа, все это время находившейся позади меня, мягко скользнули мне под руки, театрально смыкаясь на груди, растекаясь пальцами по ребрам, вниз, я с трудом сдержал стон. Запах Риты, ее мстительного сумасшествия, ее кожи, уже слегка вспотевшей, ее дыхания, с примесью алкоголя и лимонной зубной пасты - взвыть хотелось по-собачьи, или по-собачьи загарчать, или кое-что еще «по-собачьи», или, мать твою, на крайний случай, сдохнуть как собака, но только прекратить издевательства внутреннего голода над сознанием.
А ведь все, только начиналось!
Рита оказалась ответственным существом, пытался сдержать я нервную улыбку, наблюдая за ее откровенными манипуляциями вокруг моего тела. Походило на то, что «профессиональная танцовщица», изо всех сил старалась соответствовать своему высокому статусу. В медленном, тянущемся ритме первого куплета песни, девчушка, все еще находясь позади меня, лениво сползает на пол, руками, при этом, скользя по моим бедрам, ногам, как бы поглаживая. Осев на колени, она плавно огибает мое тело, выглядывая в зал, эффектно мотнув головой, и сразу же возвращаясь назад, прижимаясь виском к моему бедру. От теплого, сбившегося дыхания, что проникает через брюки, я явственно осознаю – влип по самые уши. Пестрых красок в ситуацию добавляло то, что вроде бы самая приличная публика, которую я намеренно собрал здесь этим вечером, с ажиотажем начинала свистеть и подзадоривать Риту, мол, давай, детка, покажи высший класс. Мне до ноющей боли в зубах, захотелось проорать зрителям – не дразните эту женщину, как и любая, что приняла перед этим пару бокалов вина, она могла теперь напрочь потерять голову от эйфории собственной вседозволенности. Пускай, и на какие то пять минут, пускай даже совершая все это по принуждению - эффект будет не меньший.
Перекатившись по полу, и теперь присев на корточки ко мне лицом, Рита в такт музыке начинает подниматься. Кажется, я против воли наблюдаю за выражением ее лица, ведь эта хрень сейчас должна интересовать меня в последнюю очередь – губы приоткрыты, подрагивают, глаза мутные и пустые, словно все разумное, подконтрольное, давно покинуло сознание, оставив там одни инстинкты и зверски сильную жажду мести.
Черт возьми, я внимательно слежу за всеми ее телодвижениями, мало понимая, что лицо мое при этом хорошо различимо из зала, и что лучше было бы ограничиться застывшей сдержанной улыбкой манекена, которому глубоко плевать на происходящее действо. Вызывающе вращая бедрами, Рита снова опускается на пол, и снова поднимается, и будь я проклят, если все это не выходит у нее достаточно легко и плавно. Отчего-то задерживаюсь взглядом на волосах существа, рассуждая – единственный, кроме того, что никакая она не профи-танцовщица, ясен пень, недостаток – коротковатые пряди на затылке. Будь ее локоны длиннее, пара дополнительных движений головой, и зал бы уже скулил, как тот пес, у которого перед мордой куском сырого мяса мотыляют. Между делом, успеваю себя похвалить – когда отвлекаюсь на подобные малозначимые детали, хоть на какой-то миг удается приостановить неотвратимый процесс самоуничтожения, голод и желание, изводящие тело, ощущаются не так остро. Возбуждение, твою паскудную мать, именно сексуальное возбуждение, короткими спазмами теребит нижние конечности.
«Хотел концерта, Несс? Получил?» - как пить дать, потом с ехидной миной поинтересуется Питер. А что я ему отвечу? Ведь будет прав, застранец!
Рита, спиною ко мне, змеей извиваясь «стекает» вниз, но когда снова оказывается в полный рост, изобразив нечто офигительное плечами и подвижной талией, руки ее неожиданно опускаются на мои бедра, а запрокинутая голова, на левое плечо. Существо дышит рвано и быстро, жар от ее тела переходит на мое, и вот уже в висках беспощадно тарабанит ток крови, а во рту предательски пересыхает. Неееет… думаю я, кто там боялся что сможет кончить от одного лишь голоса Риты? А от сиплого шума дыхания, слабо?!
До этого, конечно, еще далеко, как до звезды, но начало уже положено - тревожная тяжесть в паху пульсирует синхронно биению сердца. Прильни бы сейчас ко мне существо своим виляющим задом, без труда заметила бы.
Стоит уточнить – стриптиз, это когда без одежды – нечто вроде злорадства расцветает во мне, подлой улыбкой, сощуренными глазами, сумевшего, в конце концов, взять себя в руки, хищника. Сэм Браун отвыла большую часть песни, а кроме оголенных локтей, и бедер Риты, жадная публика еще ничего не получила. Я сам для себя мало вникал в уточненное значение «художественного стриптиза», когда приглашал Риту на сцену, но то, что при выступлении, одежду, до нижнего белья, ей придется снимать, не сомневался. В этом, собственно говоря, и крылась фишка – узоры шрамов, как давнишних, так и свежих - разве сможет девчушка открыть на всеобщее обозрение?
И тут эта дрянь, будто мысли мои прочтя, все с тем же ленным пафосом, плавными движениями, стоит ей отдать должное, в роль стриптизерши вошла быстро, начинает интимно медленно приподнимать край платья. Словно избавиться от одежды, которая внезапно стала казаться ей абсолютно лишней на разгоряченном теле - самая ответственная и приятная миссия Риты, за всю жизнь.
Мне передается едва заметная дрожь тонких пальцев, и шумные выдохи, я слышу аритмичную чечетку пульса смертной, и, как кот, лакаю страх, смущение, и еще массу прочих ярких эмоций, сочащиеся из существа. Ее танец достаточно откровенен, что бы публика приняла его за чистую монету, но лишь мне известно, насколько сдержан. По принуждению нельзя открыть душу, всецело отдаться во власть инстинктам. Мне приятно – я хотел, что бы существу было неловко и стыдно. Это ее плата за приезд сюда, за то, что Рита является той, которую больше всего на свете хочет измученный аллергическим голодом, вампир. За то, что в итоге, она останется в живых, уматывая из «Пляс Де Рив», так и не узнав, чем рисковала. И это при всем том, что сейчас у меня имеется хренова куча причин сожрать ее, вкусить ее, пировать и наслаждаться ею, пока оскверненное, растрощенное в моих руках, тело, не обмякнет…. За великодушие, за твердость духа и преданность данному слову, за то, что ломаю себя, заставляя сдерживаться от нестерпимого желания - беру ничтожную плату.
Когда из-под платья показались прикрытые светлым кружевом трусиков ягодицы, и копчик, Рита, извернувшись, ни на миг не прерывая процесс танца, становится ко мне лицом. Я следую взглядом за траекторией движений ее рук, как перекрещиваясь, они тревожат прикосновениями дрожащих пальцев исполосованную шрамами область грудины, чуть погодя, уже вывернув ткань платья, собственные предплечья, скулы, затылок…. Глаза существа, хоть и отчаянно стремясь избежать последнего, встречаются с моими, и реагируют на это неожиданно чутко и странно. Еще несколько минут назад, тронутые мутной дымкой алкогольного опьянения, алчной местью и пугающей решимостью, сейчас глаза Риты полны боли и страха. Будто за то время, пока девчушка стояла ко мне спиною, успело произойти нечто, выбившее ее из колеи быстрее, чем все мои угрозы и издевки. Да, она не прерываясь заканчивала танец, и почти удачно скрывала в движении, внезапно возникшее откуда-то смущение, презрение к тому, в чем участвовала. Во взгляде, раздевшегося передо мною, очаровательно покрасневшего существа, застыла плохо контролируемая паника.
- Что б ты знал, извращенец, существуют люди, которые пугают меня еще больше, чем смерть сестры.
Это было произнесено довольно тихо, и шелестящий звук голоса Риты тут же растворился в аккордах музыки, но я все отлично расслышал. В зале находился некто, чей один взгляд подействовал на девчушку как укол транквилизатора. Ее словно подменили.
Это было ненормальным, впрочем, как и сам факт моего появления на сцене, но повинуясь минутному порыву, я неожиданно подхватываю Риту под спину, и низко наклоняю назад, пока спина ее не выгибается так, что скрипят позвонки. Существо вскрикивает, не понимая, что следует делать дальше и главное, о, я уверен, она беспокоилась по этому поводу, что задумал делать я.
«Тебе лучше остановиться, прежде чем…» - Сэм Браун выкладывается по полной. Рвущие аккорды песни, учащенное дыхание Риты и ее проклятый сытый аромат, в пену взбивают, приумножая и усиливая, волнение в моей голове, и уже причиняющее тупую боль, возбуждение в паху. Понимая, что совершаю не до конца обдуманный поступок, добровольно принимая активное участие в этом фарсе, что, черт меня дери, потом не раз пожалею о проявленном энтузиазме, я вовлекаюсь в ритм музыки, и повторяю движения Риты. Разворачиваю девчушку лицом к залу, ощущая, как она напряжена и испуганна, и упиваясь этим, получаю жуткое моральное удовольствие. Как шизофреник, толкающий впереди себя инвалидную коляску друга – смотрите, как он уродлив, смотрите все!
Рита дрожит, да что там, ее всю трясет, и худые руки отчаянно противятся захвату моих, пытаясь вырваться. Но нет, я не дам этому шоу закончиться скучно!
-Не знаю кто этот человек, но я, гораздо хуже, Рита. Уясни, и больше не играй со мною… - шепчу я в ее волосы, при этом убирая руку с груди девчушки. В свете золотистого прожектора, кривые дорожки шрамов видны отлично. Теперь мне плевать, что думают посетители, обо всем, что видят на сцене – они, и в частности тот, кого узнала среди гостей Рита, мой личный инструмент, приносящий ей невыносимую боль. Мое, разящее наповал оружие, и одновременно мой щит от девчушки.
Она что-то невнятно шепчет, сжавшись всем телом, пропуская выдохи, походя теперь на звенящую стоном боли, струну, натянутую до предела - еще миг, и лопнет, разрываясь. Не имея понятия, что сейчас отображает лицо существа, я не отпускаю надежды – на нем застыла горечь позора и ненависти. А в глазах? Они обязаны быть мокрыми от слез. Иначе, я паршивый игрок.
Музыка постепенно затихает, зал рукоплещет. Они все здесь извращенцы, осознаю я, не скрывая довольной улыбки, все, как один.
Разжимая тиски пальцев, выпускаю Риту на свободу, отчего-то теперь мало интересуясь ее эмоциями и гневом. Даже фантастический запах этого существа на какие то минуты перестает быть для меня центром вселенной. Спускаясь со сцены, на которую тут же, сыпля шутками выходит шумный конферансье, ищу глазами Питера.
-Пойдем со мною. – Тяну его за локоть, прочь из ресторана, по террасам вверх, в направлении главного комплекса. Возражения не принимаются.
Док не задает вопросов, возможно потому, что выражение моего лица уже обо всем ему поведало. Поднявшись лифтом на последний этаж, я заталкиваю его в апартаменты, на ходу захлопывая мощную дверь. Глаза Питера полны беспокойства, и меня сейчас бесконечно раздражает эта долбанная забота. Когда я толкаю его на кровать, опускаясь следом, Питер мямлит так тихо, что едва можно разобрать, будто боится, возрази он мне в полный голос – будет еще хуже.
-Несс, не нужно… Несс… мне потом тебя откачивать, нужно бу… Несс, ну… придурок….
Когда я, вдавив его в матрац, грубо впиваюсь в шею, припадая к ранке жадным ртом, Питер замолкает, тухнет, как свеча на сквозняке. Из горла его выходит только тихие хрипы вперемешку со стоном наслаждения.
Да, это ведь не так уж и плохо, когда я тяну из него. Для дока не плохо. Для меня – полный пипец. Питер гребаный аллерген, именно поэтому, я потом буду харкать и блевать собственной кровью, именно по этой причине, мой личный аллерголог, после этого останется жив.
Я насыщаюсь живой человеческой кровью, но пульсирующая, тупая боль в паху ни на миг не отпускает. Мне хочется реветь от ярости, убить девчонку, убить Питера, убить кого-нибудь!
Когда рука дока скользит мне в брюки, я со стоном отрываюсь от его шеи. Глаза врача подернуты дымкой сумасшествия, голода, и только чуть-чуть, страха.
-Просто помолчи минуту, я помогу тебе, Несс…
Возвращаясь к своему занятию, снова опускаясь губами на открытую ранку на шее дока, вылизывая ее, как миску после доброго ужина, я негромко шепчу Питеру в висок.
-Док, если ты сделаешь это, я сломаю тебе руку. Док, ты меня понимаешь?
Врач сглатывает страх, подкативший к горлу.
-Понимаю.