На балконе было тепло и пахло сдержанной осенней прелостью и чем-то давно забытым, детским… печёными булочками с маслом. Внизу, на первом этаже отеля, под тем самым балконом, на котором сидел Дима и жмурился от яркого солнца, глядя на тянущиеся с северной стороны облака, располагалась небольшая домашняя пекарня.
Дима глубоко втянул носом тёплый уютный запах сладкой сдобы и сделал глоток горячего кофе, облизал верхнюю губу, на которой остался след от сливок.
Утро было просто потрясающим. Несмотря на уже прохладный северный ветер, на прошедший ночью дождь, воздух был свежим, прозрачным, прогретым. Дима поболтал ногой, позволяя оставшейся тапке свалиться с его голой ноги, и растопырил пальцы. Посмотрел на них оценивающе и немного критично. На большом пальце был едва заметен след от мозоли. Ещё такой же был на щиколотке и на пятке. Но в общем и целом нога Диме понравилась.
- Я хочу сходить на эту вечеринку, - сказал он, обернувшись к раскрытым дверям, ведущим в комнату, где Александр медитативно клацал по клавишам ноутбука. Его терпения хватило равно на полчаса завтрака, а потом опять потянулся за мышкой.
- На таких вечеринках много условностей, - ответил Александр и задумчиво провёл костяшкой указательного пальца по лбу.
- Например? – Дима сел удобнее, подвернув под себя ноги и облокотившись на спинку стула, чтобы можно было смотреть на Александра, не поворачивая голову как флюгер.
- Когда я был здесь последний раз, то приглашённые обязаны были поменяться партнёрами.
Дима удивлённо присвистнул и, отломив от лежащей на столе шоколадки, запихнул слишком большой кусок в рот, но высказаться всё равно хотелось. Даже не просто высказаться, а возмутиться.
- И менялись? Бред какой-то… - Дима поёрзал на стуле, так что даже он скрипнул возмущённо.
- Лев считает, что разнообразие – залог спокойствия. А тем более разнообразие, поддерживаемое партнёром и разделяемое им. В противном случае наступает пресыщение, и пара распадается.
- А с разнообразием она не распадается?
- Нет, разрыв происходит по другим причинам.
- Не сошлись характерами? – хмыкнул Дима и отпил кофе. Уже остыл, поэтому пришлось добавить в него сахар для вкуса. Александр проследил за Димиными жестами и улыбнулся:
- Сладкий кофе с шоколадкой и мармеладом – вот это извращение.
- Завидуешь? – Дима отломил ещё шоколада и повертел неровный пятиугольник в воздухе, любовно рассматривая и театрально облизываясь.
- Ты всё делаешь с аппетитом. На тебя приятно смотреть.
Дима опустил шоколадку и смущённо улыбнулся, чувствуя, как щёки начинают загораться.
- Ты не отвлекайся, киса. Мы про разнообразие говорили…
Александр уселся на стуле удобнее и отодвинул ноутбук в сторону. Достал пачку сигарет из кармана и закурил. Диме очень нравилось смотреть на то, как Александр, когда он не злой и не задумчивый, курит – медленно, с оттягом, прищуривая правый глаз, когда выпускает дым, плотный, белый… Дима представлял, что чувствует Александр, когда затягивается, и у него слегка закружилась голова от разделённого удовольствия.
- Разнообразие имеет смысл только тогда, когда человек настроен на одиночество. Вещь-в-себе, если так можно выразиться применительно к данному вопросу. В принципе, человек априори одинок. Он рождается один, умирает один, он никогда не сможет в полной мере ощутить другого человека, не став им. Знаешь, птица моя, в признании своего одиночества есть великое благо. Если человек один, то он может рассчитывать только на себя, и отвечает за все поступки тоже он один, перед собой, перед своей совестью, богом, смотря что он выберет в качестве системы координат. И если два человека, признавая свою обособленность, свою индивидуальность и автономию, решают поменяться партнёрами для секса, то ни один из них даже не подумает о том, что в этом есть что-то противоестественное. Просто желание, просто секс, чувственное познание, самосовершенствование и изучение мира.
- То есть ты считаешь, что меняться партнёрами – это есть хорошо для таких вот обособленных и свободных граждан?
Александр выдохнул дым и не спеша, тщательно стряхнул пепел.
- Это является закономерным для них. А давать оценки я не считаю правильным, птица моя, ты же знаешь. Каждый человек проживает свою жизнь, делает выбор и строит отношения с партнёром соразмерно своим желаниям и взглядам.
- Я это понимаю – кто, зачем и почему… Я не могу взять в толк, почему ты против того, чтобы я шёл на эту вечеринку… - Дима покрутил чашку по часовой стрелке и оставил так, чтобы логотип отеля не было видно.
- А ты не рассматриваешь вариант, что я элементарно могу ревновать тебя? – Александр улыбнулся едва заметно, влюблённо, точно так же, как в тот раз, когда впервые признался в любви. И точно так же Дима почувствовал, что пол уходит из-под ножек стула, на котором он сидит. И невозможно пошевелиться, невозможно даже вздохнуть.
- Иногда… рассматриваю… - окончательно стушевавшись, ответил Дима. Наверное, потому что утро такое приятное, пахнет этими домашними булочками и сигаретами Александра. – Но ты же знаешь, что я от тебя ни на шаг.
- Знаю, и мне очень нравится, когда ты сидишь около меня, и никуда тебя не тянет. Дело же не в том, что происходит между нами, а в том, что общество гомосексуалистов – это отдельная реальность. Там все будут смотреть на тебя, и открыто выражать своё желание. Я помню, как смутил тебя мальчик из итальянского ресторана. На вечере у Льва будет около полусотни таких мальчиков.
- Тогда я не был готов к его откровенности. А сейчас я знаю, на что иду. Я знаю, что меня это не касается. Я с тобой.
- Ты недооцениваешь свою впечатлительность.
Дима фыркнул и нервно передёрнул плечами.
- Я могу собраться, расскажи, к чему готовиться и я буду готов.
- Мальчики обычно раздеваются по пояс. Если мальчик в паре, то он надевает ошейник, - Александр сделал паузу.
- Вот бля… - выдохнул Дима. – Да тут реальное садо-мазо! Я думал, что такое только в порнушных фильмах показывают… Ну а дальше?
- Дальше представление: стриптиз, танцы, много выпивки, прилюдного секса, аукцион. И во время всего этого веселья можно подняться наверх с любым понравившимся мальчиком без ошейника.
Дима опять присвистнул и тут же закусил губу, пытаясь представить, как они с Александром целуются и тискаются на глазах у всего честного народа, включая Льва. Этот пункт плана сразу был предан анафеме.
- А если захотят того, кто в ошейнике, нужно спросить разрешение у хозяина? – хмыкнул Дима.
- Купить. Кто больше заплатит, тому и отдадут.
- Не могу представить себе того, кто рискнул бы подойти к тебе с таким предложением.
- Мальчики сами хотят быть выставленными на аукцион, чтобы подстегнуть азарт своих партнёров.
- Разнообразие… ага.
Дима встал из-за стола и подошёл к перилам, посмотрел вниз во дворик, где девушка-консьержка подстригала розы на зиму.
Александр подошёл к Диме и встал рядом, тоже облокотившись о перила. Наклонился и щекотно чмокнул в ухо, взъерошил волосы на затылке.
- Отросли уже, - улыбнулся Дима. – Хочу отрастить по плечи. Буду эмо-боем.
- Будешь мохнатой зимней птичкой.
Александр обнял Диму за пояс и поцеловал в плечо.
- Саш, я бы тебя никогда так не подставил, как те мальчики в ошейниках.
- Мой выкуп никто бы не переплюнул.
Дима выскользнул из объятий и, взяв Александра за руку, повёл в комнату.
- Давай сразу начнём с того места, когда ты меня купил за бешеные деньги и заставил отрабатывать натурой. А я типа боюс-боюс-боюс…
Александр остановил Диму, потянул на себя и крепко прижал, прямо глядя в глаза.
- Будем бить рекорд, - серьёзно проговорил он, медленно двигаясь к кровати.
- Нет уж, - запротестовал Дима, пытаясь удержать на плечах халат, но его весьма ловко стягивали, словно только этим и занимались всю сознательную жизнь. – Я ещё хочу погулять по городу! Давай быстренько! Саш! Твою мать, я падаю…
- Завтра погуляем, птичка моя, - усмехнулся Александр, опрокидывая Диму на кровать и удерживая за плечо, потом быстро перехватил взметнувшуюся руку и прижал её к кровати.
Дима замер на миг, шокировано уставившись на висевшие напротив часы. Они показывали час дня.
- Завтра? – Дима нервно хихикнул, но тут же отвлёкся на игривый поцелуй. Кусачий. Потом на ещё один и ещё.
- Я узнал некоторые штучки из порнушки, может, попробуем? – Дима облизнул свой палец и провёл влажной подушечкой по соску Александра. Тот слегка вздрогнул и благодарно улыбнулся.
- Какие штучки? – голос уже хриплый, и губы яркие, влажные. Дима завороженно смотрел на то, как они двигались, складывая слова. – Я весь внимание.
- Встань на колени, а я буду лежать, ноги поставлю тебе на бёдра, и ещё подушку… чтобы удобнее…
Дима засуетился, сминая простыню, откидывая ненужные подушки на пол, стягивая покрывало, чтобы не мешалось.
- Ты готовишься к сексу, как к обороне Севастополя, - улыбнулся Александр, разрывая пакетик с презервативом.
- Обожаю, когда комментируют каждое моё действие, киса, - подмигнул Дима, укладываясь на кровати так, как видел в кино. Широко развёл ноги в стороны, поставил на упругие бедра Александра. Было неудобно и как-то стыдно, но никак уж не возбуждающе. Точно на приёме у врача. – Ну как я? Гожусь на роль озабоченного пассива?
- Не очень, - Александр подхватил одну Димину ногу, нарушая всю композицию, и прикусил мизинец. – Когда от работы едет крыша, я вспоминаю этот мизинчик, и всё становится на свои места.
- Почему? – хихикнул Дима, пытаясь побороть желание отнять ногу, чтобы не щекотали.
- Он мне нравится. Это самый симпатичный мизинчик на свете.
- А ты, что ли, много видел?
- Достаточно, чтобы сравнить и влюбиться с первого взгляда.
- Да уж… таким штучкам не научат в порно, - засмеялся Дима, расслабляясь. Александр второй рукой водил по голени, потом помассировал икру.
- Порно ничему не учит. Суррогат. Как и вечеринки у Лёвы. Видимость жизни, избранности, а на самом деле просто жалкие попытки оправдать своё существование. Придать ему легитимность.
- Ты жесток. Как я понимаю, им больше некуда пойти.
- Нам всем есть куда пойти.
Александр неожиданно пощекотал Диму под коленкой, и тот залился звонким смехом, пинаясь свободной ногой.
- Ну отстань! Блин! Щекотно же!
Александр резко наклонился к Диме, поцеловал в щёку, потом в расслабленные улыбающиеся губы, поласкал язык, заставив широко открыть рот и слегка запрокинуть голову. Дима вернул ноги обратно на бёдра Александра и приглушённо охнул, когда влажные пальцы прошлись между его ягодиц, слегка надавили. Над висками выступил пот, и Александр ласково собрал его губами, одновременно проникая глубже. Дима несдержанно вскрикнул, но новый поцелуй заставил его замолчать. Мокрые уже ладони судорожно скользили по напряжённым плечам Александра, контролируя его движения. Дима поймал себя на том, что подсознательно копирует поведение мальчика из порно, и почему-то стало не по себе, гадко… Так, словно он кого-то предал. Себя? И не уносило, не кружило, всё было до противного реалистично. И чужая пульсация, и рваное дыхание, и соприкосновение тел.
Дима, широко раскрыв глаза, смотрел, как лицо напротив становится возбуждённо отсутствующим, как хмурятся сведённые на переносице брови, и зажимался, не пуская… Александр медленно выдохнул, возвращаясь, и, вытащив из-под Димы подушку, наклонился к его лицу.
- Не нравится, птичка моя? Больно?
Дима кивнул, хотя ему не было больно, или было… Всё было не так. Нафиг эти эксперименты.
- Сделай, чтобы было хорошо, как всегда…
- Перевернись на живот, мой хороший.
Дима последовал совету и лёг так, как ему было удобно. Мягкие ладони прошлись по его спине, разминая напряжённые мышцы. Потом лёгкие поцелуи заставили кожу мгновенно покрыться мурашками. И опять пальцы гладили его внутри, и Дима царапал простыню, тихо постанывая в такт ритмичным движениям, пока его не накрыло сверху чем-то тёплым и влажным, сознание потекло медовой патокой, тонко-тонко…
- Лакомый кусочек, - улыбнулся Дима, уже обнимая Александра за шею и опускаясь сверху. Он не понимал, что говорит, у слов не было смысла, это были просто приятные звуки, как краски, смешиваясь, дают картины, так и звуки тоже можно смешать, чтобы получилась картина настроения. – Кисонька…
И Александр мягко лижет его в ухо и держит бережно и нежно. Направляет. А потом опять укладывает на кровать и смотрит сверху, прежде чем вновь войти.
- Птичка… колибри моя.
Дима медленно закрывает глаза и смеётся, закрывая лицо от беспорядочных смешных поцелуев. И стонет, громко, срывая голос на хрип, а потом кричит в голос, когда внутри становится слишком тихо и сладко и захотелось, чтобы его услышали, чтобы он услышал, тот самый… и больше никто.
- Саш, я уже не могу сказать, что люблю тебя… - Дима поджал ноги к груди и прислонился коленями к боку Александра. Они были мокрые и уставшие, плавали в какой-то нирване и молчали до тех пор, пока Дима не заговорил первым.
- Почему? – Александр положил руку Диме на голову и стал перебирать влажные пряди волос. Он всегда пытался ненавязчиво успокоить каждым жестом, каждым словом.
- Потому что это как-то неправильно. Мне не нравится это слово. Оно слишком для всех. Я люблю свою маму, свою работу, свою родину, в конце концов, хотя я терпеть не могу патриотов и всех, кто кичится славянским происхождением. Но не тебя… Нужно что-то придумать другое, чтобы оно было правдой.
- Например, «я тебя того-этого-самого, ну ты понял».
Дима помотал головой и выскользнул из-под руки Александра, переместившейся на плечо, посмотрел на него задумчиво.
- Вот когда я тебя боялся, это было правдой. Когда у нас было соревновательное влечение, это тоже было правдой, а потом… Саш, ты стал во мне… и уже не существует «просто я». Есть «я с тобой» и «я без тебя». Они мало чем отличаются… Саш, ты понимаешь, эти два «я» вообще ничем не отличаются.
- Лекарство проникло сразу внутрь, миновав все преграды.
Дима нахмурился, глядя мимо Александра на открытый балкон. По краю перил расхаживал серый голубь, раздувая переливающуюся на солнце грудку. Голубь с нескрываемым любопытством заглядывал внутрь комнаты и издавал низкие протяжные звуки. Через два-три шажка от него опустилась маленькая беленькая голубка и звуки стали другими, обрадованно короткими, заинтересованными. Голубка ответила тем же.
- Привет, - улыбнулся Дима и поцеловал Александр в ямку между ключицами. – Вот они знают, как это…
- Слова – это просто средство передачи информации. И только. Лучше поцелуй меня, птичка.
- Эгоист, - Дима потёрся носом о щёку Александра, а потом слегка чмокнул в губы. – Мини-доза.
- Доиграешься, радость моя, - многообещающе улыбнулся тот, обнимая Диму за пояс.
- Жду-не дождусь, кот учёный всё ходит по цепи кругом… Саш, давай всё-таки сходим на эту вечеринку. Никогда не надевал на себя ошейник. А ведь в этом что-то есть…
- Давай сходим, - согласился Александр. И что-то промелькнуло на дне его глаз, отчего Дима мгновенно покрылся гусиной кожей. Он не хочет идти.
- Саша… если… - промямлил Дима, потупив взгляд и ковыряя пальцем одеяло.
- Птица моя, - засмеялся Александр, доставая сигареты с тумбочки и протягивая Диме пачку, чтобы вытянул первым. – Если я сказал - сходим, значит, сходим. Я прекрасно понимаю твоё желание получения новых ощущений. В своё время я не пропускал ни одной вечеринки.
- Охотно верю в то, что ты был ещё тем отморозком, - хмыкнул Дима, закуривая. – И партнёрами менялся?
- У меня не было партнёра, - Александр погладил Димину щиколотку большим пальцем, обхватил ступню ладонью, сдавил слегка, потом измерил узость и тонкость лодыжки – большой и указательный пальцы свободно соприкасались. – Я был свободным игроком, женатым отцом двух детей, что особенно подогревало интерес публики, хотя эту публику очень непросто заинтересовать.
- Гордишься?
Александр улыбнулся и подтянул к себе пепельницу, стоявшую около Диминых ног.
- Стыжусь. Это было весело до тех пор, пока не надоело.
А потом он затушил сигарету и, приподнявшись, серьёзно посмотрел на Диму.
- Про тебя уже все знают, подробности, слухи, сплетни… Выводы уже сделаны. Тебя ждут, на тебя хотят посмотреть, чтобы убедиться. Ожидается стандартный заносчивый мальчик-модель, мой протеже. Их уже не переубедить.
- Мне подыграть?
Александр провёл рукой по Диминой щеке и обнял за шею.
- Будь собой. А я буду рядом.
Вечер проходил в загородном доме Льва, стоявшем на берегу Влтавы. Выстроенный в стиле старинного замка, дом впечатлил Диму и на целых десять минут приковал к себе внимание. Пока Александр расплачивался с водителем такси, пока доставал подарки из багажника, Дима смотрел на дом, и детский восторг наполнял его изнутри. В пространстве был воздух, в ровной глади реки был воздух, в облетевшем лесе был воздух. Воздуха было много, и он наполнял лёгкие до дна, свежий, чуть сладковатый, влажный и вдохновенный. После тесной каменной Праги здесь было необъятно.
- Понравилось? – Александр взял пакеты и направился к парадному входу, где уже стояли двое мужчин, одетых солидно и дорого. Они курили и неспешно разговаривали. Дима задним числом вспомнил, что они гомосексуалисты. И ему стало не по себе.
Александр поздоровался с ними по-чешски, и они заулыбались ему, хлопнули по плечу и только потом мельком глянули на Диму, но взгляда не задержали. Это было то, что нужно. Именно чрезмерного внимания Дима и опасался больше всего.
В гостиной горел яркий свет, и сотни лучей преломлялись через хрустальные фигурки, расставленные по всей комнате, танцевали и перескакивали с потолка на пол, по стенам и обратно. Чёрная кожаная мебель стояла вдоль стен – диваны, диваны, диваны… На них сидели мужичины и мальчики – по двое, по трое, небольшими компаниями. Кто-то уже несдержанно целовался, кто-то пил разлитое по высоким бокалам вино, кто-то смеялся над шутками соседа, кто-то просто скучал. И всё это колышущееся и приглушённо жужжащее общество состояло из одних мужчин. Только одно существо, одетое в ярко-красное платье, сначала смутило Диму, но по широким плечам и узким бёдрам стало ясно, что перед ним мальчик. Очень красивый, тонкие черты, словно высеченные из камня, были одухотворёнными, аристократическими, с налётом обманчивой недоступности. Мальчик курил длинную тонкую сигарету, положив свободную руку на колено своего более чем заурядного спутника, на лице которого ничего не было, кроме похоти. Мужчина потел и то и дело промокал свой низкий бледный лоб платочком.
Диму аж передёрнуло от отвращения и резкого приступа жалости к красивому мальчику в красном платье.
- Это Патрик, актёр театра из Дублина, - шепнул Александр, уверенно пересекая гостиную и сворачивая в узкий, задрапированный бархатом коридор. Дима словно в тумане двигался вслед за ним, чувствуя, как бешено забилось сердце где-то в горле. Это тот самый коридор из сна, или очень похожий. Бархат только кажется мягким, а на самом деле за ним твёрдая холодная стена.
Александр вошёл в ещё одну гостиную – светлую, зеркальную комнату-оранжерею. Цветы стояли на полу, висели на стенах, под потолком, на подставках – зелень всех оттенков. И ни одного яркого бутона – символично.
Лев стоял около одного из горшков и, прихватывая пальцами плотный мясистый листок, весело болтал по телефону, видимо, принимая поздравления.
- Вы пришли! Дима, как я рад вас видеть! – Лев отложил телефон на утопающий в зелени столик и радушно обнял Диму, пожал руку Александру. Скромно принял поздравления и, как подобает по этикету, рассмотрел подарок – аккуратный нетбук последней модели. Дима сам чуть не присвистнул от неожиданности и восторга. – Вас уже все ждут, сейчас я познакомлю с гостями…
Лев болтал, болтал, перепрыгивая с английского на чешский и обратно, но Диме казалось, что он всё понимает в этом потоке несдерживаемых эмоций. Сейчас их представят гостям, и начнётся представление. Кажется, это будет сюрприз.
Когда они вышли в большую гостиную, народ заметно оживился, зажимая друг друга по углам или укладывая на диване. Три пары танцевали посреди зала, нескромно лаская друг друга. Дима обвёл взглядом всю гостиную в поисках Патрика в вызывающем наряде, но его нигде не было видно, как и его потного партнёра. Опять на языке что-то неприятно закололо, горечь и разочарование. Чужая горечь и собственное разочарование…
Александр ненавязчиво притянул Диму ближе к себе и быстро поцеловал в висок.
- Хочешь выпить?
- Да, чего-нибудь холодного и не очень алкогольного. Здесь нельзя расслабляться.
- Не переживай, я буду держать тебя в руках. Мохито?
- Валяй.
Дима подошёл к приютившемуся за портьерой стеллажу со старинными пластинками и стал рассматривать надписи на обложках. «The Beatles», «Led Zeppelin», «Pink Floyd». Всё знакомое, близкое… вспомнилось, как Александр играл на гитаре в своём уютном подвальчике и на душе стало спокойно.
- Это моя любимая пластинка у Битлов, - раздалось над самым ухом, и обернувшись, Дима столкнулся взглядом с тем самым Патриком. Подведённые тушью большие сливовые глаза смотрели из-под тонких чёрных бровей с мягким интересом. Вблизи Патрик не казался таким уж юным мальчиком, как издалека. По крайней мере, Дима определил его старше себя лет на пять. Он изящно держал бокал с потрескивающим шампанским и снисходительно улыбался Диминой растерянности и смущению. Вот же стыдоба… его поймали.
- Я предпочитаю альтернативные варианты, - дежурно улыбнулся Дима, устанавливая пластинку на место.
- Диму Билана?
Рука предательски дрогнула, и Дима смутился ещё больше. От Патрика пахло цветочными женскими духами. Он был гладко выбрит, как молоденький мальчик, впервые узнавший бритву, и его высокие бледные скулы матово светились в переливающемся отражённом свете.
- А что? Кстати, мой тёзка. Неплохо поёт, старается, Евровидение вот покорил… Есть за что уважать.
- Ты уважаешь?
Патрик спрятал улыбку и смотрел, слегка склонив голову набок и чуть прищурившись. Если бы в глазах его не читалась тщательно скрываемая усталость, Дима бы подумал, что с ним кокетничают, как женщина с мужчиной.
- Уважаю, - честно ответил Дима и спрятал большие пальцы в карманы джинсов. – Хотя и не слушаю. Просто… как человека, который хоть что-то делает.
- А этого достаточно?
- А это допрос? Тогда я требую адвоката.
- Боишься меня, - Патрик окинул зал тяжёлым скучающим взглядом и вновь вернулся к Диме. – И правильно делаешь. Я сегодня гадкий.
- Я всегда боюсь тех, кто мне нравится, - честно признался Дима, удивляясь своему желанию говорить всё что хочется этому человеку. Клоуну? Актёру…
Патрик внезапно погрустнел и опустил глаза, повращал бокал, чтобы все пузырьки вышли.
- Я занят. Мой партнёр очень ревнивый, и я обещал ему ни с кем не ходить.
Дима растерялся на одно мгновение, догоняя весь смысл сказанных слов.
- У меня тоже, - нашёлся он и протянул Патрику руку. – Поэтому останемся просто друзьями.
Патрик руку пожал. Не жеманно, а вполне себе по-мужски. Рука у него была сухая и холодная.
- Обсуждаете великое наследие рок-индустрии? - Александр подошёл с двумя бокалами малахитового коктейля и протянул один из них Диме. – Привет, Патрик. Ты сегодня в роли Кармен?
Дима поймал напряжённый взгляд Александра и мельком посмотрел на Патрика, оценивая произведённый эффект. Тот мгновенно покраснел и на гладко зачёсанных висках выступили едва заметные капельки. Диму поразило как ударом молнии знание того, что Патрик влюблён в Александра, даже больше того, он страстно его хочет. Прямо сейчас, здесь и, скорее всего, уже давно и безнадёжно. Воздух между ними наэлектризовался, того и гляди заискрит.
- В роли Вильгельмины. Будешь моим Дракулой? – неестественно развязно засмеялся Патрик, отчаянно сжимая бокал в руке.
- Мне всегда импонировала роль профессора Ван Хельсинга.
- Никогда не думал, что Ван Хельсинг предпочитает мальчиков, мне казалось, что ему нравятся зрелые мужчины.
Патрик метнул в Димину сторону острый как бритва взгляд, безжалостный и завистливый. В нём больше не было усталости, она вся переплавилась в ревность. Он бы хотел перерезать горло этим взглядом, искромсать на куски вставшую на его пути преграду. И никакой тебе романтики. Всё как в нашей дерьмовой жизни – прощупывали любовника предмета страсти.
- Патрик, ты как всегда пропустил всё самое интересное. Мода поменялась, - и Александр тихо добавил, повернувшись к Диме: - Лев предлагает мальчикам переодеться. Хочешь участвовать?
- А много желающих?
- Пока никто не отказался.
Дима пожал плечами и решительно кивнул.
- Раз я припёрся сюда, то буду уж позориться до конца. Ладно, хоть не платье предлагают надеть, вот это было бы стрёмно! – хихикнул Дима и, не глядя более на Патрика, пошёл к раздающему рекомендации Льву.
Помимо ошейников именинник пожелал видеть своих юных гостей в обтягивающих кожаных шортах, коротких, как у пятиклашек, с россыпью блестящих заклёпок. Дима быстро переоделся и посмотрел на себя в зеркало, подумал, что всё-таки прикид Дашульки никто не переплюнет. Для Александра же старался! А тут… ну конечно, весьма эротишные шортики и плотный кожаный ошейник, обхватывающий тонкую бледную шею, акцентируя внимание на слегка выпирающих ключицах, – быть может, для кого-то и выглядят чем-то из ряда вон, но Дима не удивлялся, глядя на себя, и не смущался, как половина снующих и нервничающих вокруг него мальчиков. У него было красивое тело, ровные ноги, довольно-таки широкая грудь для его роста и узкая талия, переходящая в слегка округлые бёдра, художественные пропорции. Ещё та моделька, только мини-вариант. Дима, насмотревшись на себя вдоволь, плюхнулся на один из кожаных диванчиков, стоявших в комнате для переодевания, и лениво зевнул.
Стал наблюдать за другими желающими участвовать в шоу. Все мальчики были красивыми в своём волнении, - раскрасневшиеся, улыбающиеся, они готовились к выходу каждый по своей причине. Дима скользил взглядом по их лицам и читал как в раскрытой книге их причины. Страх, страх, страх… Каждый день погоня за вниманием, соблюдение правил, подогревание интереса. Мальчик-любовник – это ненадолго, мальчик-любовник никогда не станет женой, мальчик-любовник не имеет никаких прав. Он ждёт, молчит, следит за собой. Упрощенчество, доступность и неуважение.
Рядом с Димой присел неожиданно спокойный как танк коротко стриженный мальчик, сбив стройный поток унылых мыслей, и улыбнулся, открыто глядя в лицо.
- В рот мне ноги, если я ещё раз соглашусь участвовать в этом гей-параде, - хрипло засмеялся парень, доставая их своих шорт длинные сигареты, закрученные в тёмную бумагу. Протянул пачку Диме, предлагая. Он говорил по-русски. – Куришь или тоже даун, как эти сосунки?
Дима усмехнулся и вытащил тонко пахнущую какой-то травкой сигаретку. Закурил.
- Я думал, здесь нельзя курить, а то бы уже давно…
- Да пошли все на ***. Может, у меня психологическая травма, и если я не покурю, то сдохну, не успев показать свою сексуальную задницу дорогим гостям.
- А задница сексуальная? – Дима почувствовал, как голову повело, быстро-быстро. Крепкая травка попалась. - Фирма веников не вяжет… охренеть, как торкнуло.
- Да у меня самая сексуальная жопа во всей Польше, даже сам президент ходит на неё посмотреть! Ты сомневаешься? Могу показать. Всё равно эти пидарские шорты ни черта не закрывают.
- Нет уж! Своей задницы хватает, - хихикнул Дима, следуя дурному примеру случайного собеседника и стряхивая пепел прямо на пол. – Меня Дима зовут, а тебя?
- ****ец! Ещё и Дима… Моё любимое имя, чтоб мне сдохнуть. А меня Василий. Вася, Василёк…
Василий протянул Диме руку, на тыльной стороне запястья была наколота татуировка в виде чёрного квадрата.
- А теперь давай поцелуемся, Димочка, Димулька! За встречу.
Парень резко обнял Диму за плечи и повалил на диван. Тот вовремя успел сориентироваться и выставить вперёд руки, резко оттолкнул настойчивого Василия к другому краю дивана.
- Да ты у нас целочка! Отодрать бы тебя прямо здесь, чтобы маленьким пидарочкам было завидно… – хмельно засмеялся тот, на что Дима, коротко размахнувшись, врезал ему кулаком по губам, затыкая поток едких высказываний. Вася клацнул зубами и широко улыбнулся окровавленными губами.
- Завались, Васенька. Уёбок недотраханный.
Дима вскочил с дивана и затушил сигарету в нашедшейся вдруг на столике с ошейниками пепельнице. Втёрся в компанию мнущихся у выхода мальчиков. Было до ужаса противно соприкасаться с обнажёнными плечами - у каждого своя температура, своя мягкость, кто-то был горячий как печка, кто-то холодный и мокрый как лягушка.
- Я тебя найду, Димочка. И трахну, обещаю. Я знаю, как приручать строптивых целочек.
Дима показал Васе фак и почувствовал себя чуть легче.
Лев появился из-за портьеры, одетый в кожаный костюм в стиле Джорджа Майкла, сидевший на нём откровенно безобразно. С его ростом и комплекцией было бы лучше выбрать роль Элтона Джона.
- Ну как вы, мои цветочки? Готовы? – пропел Лёва и обошёл комнату, рассматривая переодетых мальчиков. Остановился взглядом на хмуром Василии, затягивающимся дотлевающей сигаретой. – Опять буянил?
- Ни хрена, Лёвчик! Меня оскорбили в лучших чувствах, обозвали уёбком и разбили губу.
- И правильно сделали, моя прелесть. Туши сигарету и пошли на выход, Женя уже ждёт тебя в зале.
- ****ец, - выдохнул Василий, мгновенно помрачнев. – Щаз повяжут… свободу попугаям, - уныло протянул он, продолжая смотреть на Диму. – Передай своему папику – пусть смотрит внимательнее…
- Ну-ну-ну! – грозно оборвал его Лёва, - Дима пришёл с Лесей Яковлевым.
Василий хмыкнул и затушил сигарету, поднялся на ноги.
- Не везёт, так с детства, - пробубнил он, проходя мимо Димы. – Извини, красавчик, бес попутал… Леське привет.
Дима сдержанно кивнул и пошёл следом за Лёвой и остальными мальчиками по коридору, ведущему в гостиную.
Представление именинника было сделано по мотивам клипа «Фрик» того самого кожаного Джорджа Майкла. Вот откуда была взята идея этих крышесносных диванчиков! Лёва на крутящейся сцене держал на поводках полуголых мальчиков и помахивал в воздухе плёточкой. И всё это под космическую техно-музыку и голос оригинала.
Дима, следуя примеру посвящённых в курс дела, прополз по сцене на коленках, стараясь не запутаться в чужих поводках. Чувствовал он себя при этом полнейшим придурком, отчего внезапно накатило какое-то эйфорическое состояние радости. Впервые на сцене, и в таком виде! Вот уж мама бы порадовалась, увидев. Когда цепь дёрнули довольно-таки ощутимо, Дима расценил это как призыв к окончанию ползания и встал на ноги. Свет мощным потоком бил в глаза, поэтому рассмотреть зрительный зал было практически невозможно. Хотелось знать, где стоит Александр и как ко всей этой клоунаде относится. Скорее всего, ему нравится Дима и не нравится всё остальное. Иначе и быть не могло! Иначе это было бы крайне унизительно.
- Дорогие мои гости, мальчики! Я несказанно рад видеть вас всех на своём празднике! Сюрпризы только начинаются!
Патрик, Василий, поползать по сцене – действительно, всё только начинается!
Дима спустился с импровизированной сцены в зал и растерянно осмотрел гостиную. Его встретили восторженные голодные взгляды разогретой публики. Каждый раздел и трахнул Диму во всех мыслимых и немыслимых позах в своих нескромных фантазиях. Александра нигде не было видно. На диванчиках уже откровенно трахались, сладко постанывая и поскрипывая кожаной обивкой. Два каких-то солидных дяденьки целовали полностью раздетого мальчика, и тот закрывал глаза от удовольствия и как заведённый просил их продолжать. В гостиной было душно, пахло сигаретами, курительным табаком, сексом, как только что нарезанным лимоном, и вседозволенностью. Чьи-то жадные руки опустились Диме на живот, останавливая, и он оказался неожиданно прижатым спиной к твёрдой груди. Первое желание было – вырваться из объятий, а потом он услышал знакомый запах. Он вырывался из той какофонии запахов, что опутала Димино обоняние. Это был запах свежего леса и осенней травы, запах дома.
- Конфетка моя… - и знакомый голос. Дима счастливо улыбнулся, закрывая глаза, вслушиваясь в свои ощущения и позволяя себя гладить по животу, по груди, мять бока, ощупывая каждое рёбрышко. – Школьная…
- Я соскучился, - вздохнул Дима, развернулся лицом к Александру и, приподнявшись на цыпочках, поцеловал его в щёку, потом не удержался и накрыл губы, проник внутрь. – Леська.
Под пальцами мгновенно почувствовался холод и напряжение. Александр остановился и крепко сжал Димины плечи.
- Птичка моя, наслушался всякой гадости обо мне, да?
- Вовсе нет! Ты тут авторитет… Притча во языцех просто. Но если не хочешь, то не буду так звать – всё равно мне не понравилось. Тебе не идёт. А тебе понравился мой новый имидж?
Александр прихватил Димин ошейник двумя пальцами и потянул на себя.
- Не клетка, конечно, но уже ближе к истине.
Дима почувствовал, как температура тела начала зашкаливать и сознание поплыло. Хотелось снять всё что осталось, благо осталось немного, и прижаться близко-близко. Чтобы во всём мире было тихо и только слышно, как стучит растревоженное сердце, и дыхание срывается, и горячечный шёпот, и внутри полно и влажно, и вместе приятно, чертовски приятно…
- Здесь можно… где-нибудь?
- Можно, - широко улыбнулся Александр, поднимая Диму на руки.
- Не могу прилюдно. Как они могут так?
- Это не секс, это разврат. Другие причины и ощущения.
Диме нравилось, когда Александр сам его раздевал. Расстегивал пуговицы, медленно, непроизвольно касаясь разгорячённой кожи прохладными пальцами. Гладил покрывающуюся гусиной кожей спину, живот. Сначала шорты прошуршали к ногам и упали на пол рядом с кроватью. Потом Дима снял пиджак с Александра, расстегнул рубашку. Раздевание было частью ритуала, необходимой прелюдией. Ткань скользила по коже, волнуя, пальцы соприкасались с пальцами, останавливались, прекращая движение на короткий миг узнавания, привыкания. Сдержанные ласки, порхающие едва уловимые улыбки. Срываемые с горячих губ стоны.
- Саша… - растворяется в темноте комнаты перед первым глубоким поцелуем. Александр целует каждый раз по-новому, долго, смакуя глубину, тянет как дорогое вино, увлекая Диму за собой, рассказывая о чём-то сокровенном, потаённом.
Укладывает Диму на кровать, ласкает соски, мягко прихватывает губами, не торопится. Дима стонет тихо, перебирая его волосы, роняя руки обратно на кровать. Дима чувствует себя скоплением нервов, чувствительных точек, тайн и мгновенных открытий. В глазах темнеет и в животе сжимается от сладкой боли, когда Александр прихватывает и слегка тянет кожу на внутренней стороне предплечья. А потом целует плечи, ключицы, расслабляя.
- Самый красивый мальчик, чуткий, птичка моя маленькая… - шепчет Александр Диминому животу, прижимается к нему щекой, разводит ноги в стороны. Покрывает поцелуями бёдра. Дима уже громко стонет, приподнимается на локтях, смотрит на склонившегося над ним Александра. И кажется, что большего и не нужно. Внутри всё дрожит, сердце заходится от волнения. Тот самый момент, когда сознание ещё отмечает все полутона и полуощущения, запоминая то, что нравится больше всего. Александр только слегка касается кончиками пальцев напряжённой уже плоти и поднимает голову, смотрит на Диму, улыбаясь.
- Поцелуй меня, - голос дрожит, тихий, слабый…
Александр поднимается выше, смотрит на Диму глаза в глаза.
- Я тебя того-этого-самого… - улыбается он, проводит большим пальцем по нижней губе, обхватывает за шею, словно пытаясь удержать.
Дима смеётся и тут же прекращает, губы утопают в мягкости прикосновения, как в сливках, скользят, плавятся.
Александр вновь укладывает Диму на кровать, придавливает собой, давая время привыкнуть к себе. Он горячий и тяжёлый. Дима разводит ноги широко, так, чтобы можно было почувствовать, удвоить своё желание, своё возбуждение, вторить чужому, подстроиться под него.
- Саш-а… - выдыхает Дима, переворачивается на бок, прикасается лбом к своему предплечью, сжимая руку Александра. По спине соскальзывает холодок, крем не успевает согреться. Дима вздрагивает, подтягивает ноги к груди.
- Птичка моя, расслабься… всё хорошо, я с тобой…
Диме нравится, когда всё происходит стремительно, нравится, когда всё медитативно, расслабленно, нравится, когда он пассивен, нравится, когда он включён… Когда больно, когда нежно, когда страшно и спокойно. Дима никогда не знает, что будет в следующий раз, какое настроение захватит Александра и его самого, и каждый раз как первый, каждый раз как последний. Разнообразие… вглубь, вширь, любое желание, как «я с тобой», как «ты во мне», как небо и море, синее к синему. И линия горизонта размывается – не разделить и не догнать. Бежать, бежать, бежать…