Дверь скрипнула, открываясь.
- Дима, на пару минут.
Можно даже голову не поворачивать, чтобы увидеть Александра «в работе». Это весьма специфическое зрелище, достойное кисти художника-мазохиста – работать всем и быстро, быстро, быстро! В ногу, левой, левой! Раз, два, три! Была бы Лида, точно бы уже забегала как ошпаренная. Но Дима не Лида.
- А ты успеешь за пару минут? – Дима прикусил кончик языка и напряжённо уставился на открывшееся окошко аськи, где был написан текст внушительного размера на немецком языке. Дима, конечно, начал изучать язык, но читать без словаря не мог ещё.
- Я профессионал, глазом моргнуть не успеешь. Пошли, - Александр не скрывал своего нетерпения. Он, конечно, расслабленно привалился к косяку двери, и даже улыбался, но Дима чувствовал, что его мысли носятся со скоростью света и энергия бурлит как раскалённый поток лавы. Но Диме было не жалко, пусть бурлит. Если бы это было сексуальное возбуждение… можно было бы и поторопиться.
- Александр Владимирович, блин! Вы как всегда не вовремя, - Дима загрузил присланный текст в переводчик и обалдело уставился в экран. Отсутствие правильных падежей – это самое меньшее, чего там не было.
- Много работы в аське? – Александр оттолкнулся от косяка и прошёл по кабинету до окна, ожидая, когда Дима разрулит все свои проблемы и уделит ему ту самую драгоценную пару минут. Это было приятно просто до щенячьего визга. Ну такой терпеливый… Дима не смог скрыть довольную улыбку.
- Ну помоги тогда, и пойдём, куда прикажешь.
- Что там у тебя? – Александр обошёл компьютер и встал за спиной. Положил руку Диме на шею и расслабленно погладил. Лиды в кабинете не было, значит, можно поддаться влиянию и поласкаться в ответ.
- Немецкий журналист пишет обо мне статью, восхищается вот тут моими достоинствами… Зачти, а то я провожусь с переводом ещё полдня.
Александр наклонился ближе к Диминому лицу и задышал в ухо, лениво облизывая. Щекотно, но можно потерпеть. Вчера вечером не виделись, сегодня Дима никуда его не отпустит. Надоел уже работать…
- «Дорогой друг, - начал читать Александр, оставив Димино ухо в покое. Но руку с шеи не убрал. Ему нравилось держать Диму при себе, даже если он ничего не затевал. – Ваш талант произвёл на меня неизгладимое впечатление. Неспешный и мудрый разговор с формой и материей раздвигает рамки привычного мировосприятия и стремится за грань, туда, где живёт душа поэта, жаждущая познания прекрасного…» Он точно журналист? – усмехнулся Александр.
- Точно, пишет для журнала по архитектуре. Он присылал мне свои статьи. Но я ни черта не понял… Картинки мне понравились, у него есть вкус.
- Слишком восторженно пишет для человека, не знающего тебя. И русского менталитета. «Друг… - снисходительно повторил Александр и помассировал пальцами Димино плечо, - дорогой…»
- Я люблю, когда меня хвалят, - блаженно выдохнул Дима, закрывая глаза. – Он мне присылал приглашение от журнала - предлагает приехать и посмотреть на то, что получается. Его зовут Рихард Шиллер, псевдоним, скорее всего… он австриец. Он не первый зовёт.
- Хочешь поехать?
Дима пожал плечами и тихо выдохнул. Он и впрямь не знал, хочет или нет. И так было всё хорошо. Особенно целоваться во время рабочего дня. Можно и на стол сесть, чтобы удобнее было обниматься. У него сухие губы, так приятно скользить по ним языком, исследовать каждую трещинку, впадинку, увлажнять, слегка прикусывать, чувствовать вкус, ответное движение. Кофе пил, с молоком… Опять всю ночь работал, уставший, соскучившийся, где-то на самом дне чувствуется просыпающееся желание. Но Дима сдерживается – не время. Хочется долго, на всю ночь, чтобы не один раз.
- Если бы ты поехал со мной, я бы даже не думал, - Дима спрыгнул со стола, вспомнив, что Александр пришёл за чем-то по работе. – Пошли, куда там тебе надо.
- Я подумаю над предложением, - серьёзно сказал Александр и вышел из кабинета вслед за Димой. – Внеплановые каникулы – это всегда хорошо.
- А у тебя в планах не заложены каникулы, в принципе.
- Птица моя, ты как всегда прав.
Они спустились по боковой лестнице на первый этаж, где располагалась мини-студия, напичканная всякой свето- и фототехникой для экстренных случаев. Обычно съёмки рекламы проходили в другом корпусе, на соседней улице. Там и декорации, и аппаратура, и даже курсы подготовки фотографов.
Дима первым вошёл в студию и недовольно поморщился – вспышка фотокамеры нервно подмигнула ему, приветствуя. Снимали очередное блондинко типа Андрюши. Теперь для Димы они все были Андрюшами. У него была плохая память на имена, особенно на редкие, типа Ярославов, Мстиславов, Богданов и Тимофеев. Диме это было смешно. Как в том анекдоте - Экскаваторщик Иванов всю жизнь обижался на своих родителей за то, что они назвали его Экскаваторщик. «Андрюша» – вот это правильное имя, для мальчика.
Фотограф щёлкнул томно сжимавшего в руках теннисную ракетку мальчика и обернулся на стук каблуков Александра. Тот был в казаках, о чём Дима старался лишний раз не думать. Мгновенно подскакивала температура.
- Дима, встань туда, - рука указала на место растерявшегося Андрюши с поникшей ракеткой. Вид куска импровизированного теннисного корта вызвал в груди Димы нервный смешок.
- Ты спятил? – как можно спокойнее шепнул он Александру. – Это свято место никогда не бывает пусто.
Фотограф напрягся в ожидании Диминого решения и активно хлопал рукой по бедру. Самый лучший фотограф в конторе Всеволода Игнатьевича, между прочим. Спешный проект, работа по ночам, тёмные круги под глазами. Наверное, он лютой ненавистью ненавидел Александра, которому вдруг приспичило приволочь на съёмку своего любовника. А любовник ещё и ломается! Тут любой будет лупить себя по бедру.
- Дима, - Александр обворожительно улыбался и настойчиво подталкивал Диму к зелёному суррогату. – Я только посмотрю, тебе не нужно сниматься.
А глаза-то! Ну прям кровь из носа, как сложно им противостоять.
- Александр Владимирович, - Дима побеждённо выдохнул. – Вы даже не представляете, сколько вам это будет стоить.
- Просидим три дня в Эрлангене напротив твоего кубика Рубика, устроит?
Дима закусил губу и сдержанно кивнул. Фотографа и Андрюшу хотелось эвакуировать из опасной для их нервного здоровья зоны. Даже пальцы свело от напряжения, так хотелось запрыгнуть на Александра и зацеловать его. Определённо, работающие люди вокруг могут только мешать…
- Подними чуть повыше, - Александр показал Диме тот уровень, на который нужно поднять ракетку. – Изобрази, что ты хочешь ударить по мячу. Не улыбайся.
- Я не могу! Я не умею играть в теннис и чувствую себя девушкой с веслом! – Дима прыснул от смеха, но тут же быстро собрался и со всей возможной серьёзностью выполнил рекомендации Александра.
- Подними чуть повыше, - Александр показал Диме тот уровень, на который нужно поднять ракетку.
Напряжённый взгляд фотографа оценивал Димино кривляние, и невыспавшийся злой профи выносил вердикт, что-то тихо нашёптывая Александру на ухо. А тот-то… мать моя женщина, весь светился как новогодняя ёлка, не сводя глаз с Димы. Он, конечно, тоже не улыбался, но этого и не требовалось – всё было видно по глазам.
Дима помахал ракеткой, подпрыгнул на месте и даже сделал реверанс. Очевидно, чтобы принести максимум пользы.
- Хорошая из меня модель получилась? – усмехнулся он, поставив ракетку на подставку, и машинально подёргал часть натянутой сетки. Висела она непрочно, на честном слове и трёх петлях. Одна петелька слетела с гвоздика, и сетка опасно колыхнулась, но Дима вовремя успел вернуть петлю на место, и аварии удалось избежать.
- Осторожно, - раздражённо бросил фотограф и устало выдохнул. Сразу видно, работать с моделями, ломающими инвентарь, ой как не просто. – Не трогайте руками.
Дима демонстративно поднял вверх руки и сошёл с подиума. Дебильное занятие – изображать из себя модель - закончилось привычным раздражением, успешно переданным через космос от профессионала своего вспышечного дела. Главное, сейчас пять минут ни с кем не разговаривать, иначе Дима точно сорвётся и наговорит того, о чём потом будет сожалеть.
- Александр Владимирович, - фотограф потряс фотоаппаратом в воздухе перед лицом Александра, видимо, прибегая к самым крайним мерам. – А что с ними делать? Я всю ночь… Александр Владимирович… нормально же подходит.
- Лёня, - Александр хлопнул парня по плечу и убрал фотоаппарат от своего лица. – Ты видел, что такое, когда подходит?
- Видел, - согласно выдохнул Лёня-фотограф и повинно опустил голову.
- Вот и скажи своим девочкам-мальчикам, чтобы нашли то, что подходит. Принцип ты понял. А оставшейся работы - на пятнадцать минут.
Александр слегка улыбнулся, но глаза оставались абсолютно серьёзными. И Дима мгновенно вспомнил фильм «Молчание ягнят». Лёня по ходу дела тоже вспомнил об этом фильме, потому как мгновенно побледнел и согласно закивал головой.
- А Дмитрий Алексеевич?.. Можно его попросить? – Лёня смотрел на Александра, как верный пёс на хозяина, принёсшего ему сахарную косточку. И куда делся раздражённый типчик, настукивающий раздражённо по своему бедру? Нету, испарился. Поддался эсэсовским чарам.
- Рискнуть можно, - усмехнулся Александр и кинул откровенно тёплый взгляд на Диму, присевшего на край хлипкой тумбочки, стоявшей около входа. Услышав про съёмки, Дима сделал страшные глаза и поджал губы. «Не согласен» - пытался просигнализировать он. – Но лучше найти иной вариант.
Лёня удивлённо посмотрел в сторону мальчика-мажора-любовника и тоже что-то там просигнализировал своим лицом, но Дима не уловил. Он никогда не был дельфином, улавливающим ультразвуки, и становиться им не собирался. Он встал с тумбочки и, кинув Александру: «Ну я тогда пойду», вышел из студии.
В коридоре его оккупировали какие-то мутные мысли о том, что Александр ведёт себя как-то слишком уж авторитарно, и надо бы ему прозрачно намекнуть, что впредь так не стоит делать. Но не успел он подняться по лестнице, как его догнали и, обхватив за пояс, вполне себе авторитарно утащили в туалет.
- Спасибо, птица моя, я впечатлён, - прошептал Александр, прижав Диму к холодной стене, и скользнул губами по шее снизу вверх, к уху, прихватил губами мочку, игриво причмокнул.
- Поздравляю, - выдохнул Дима и прижался лбом к плечу Александра. Поцелуи были приятными, более чем приятными, но радостно всё равно не становилось. Бесполезная суета вокруг съёмки и презрительный взгляд фотографа портили радужный фон. – Ты же знаешь, что я ненавижу фотографироваться, зачем… тогда?
Александр отстранился и поцеловал Диму в висок.
- Тебя никто не фотографировал.
- Меня оценивали.
- Не тебя, а твой образ. Лёня славный малый, но не может отличить хорошее от плохого.
- А я тут причём? – Дима отошёл от стены и сурово сжал губы. – У меня свой взгляд, свои принципы, я НЕ ЛЮБЛЮ фотографироваться. Саша, я тебе сто раз говорил об этом.
- Ты – то самое хорошее, чего он не понимает. И моя слабость… - Александр устало привалился к стене плечом и погладил Диму по щеке, слегка сжал пальцами подбородок и заставил посмотреть на себя. – Я впадаю в маразм… ищу формы, которые подходили бы только тебе. Мне кажется это идеальным.
- Саша… - Дима приподнялся на цыпочках и звонко чмокнул Александра в губы. – Тебе нужно отдохнуть. Настала моя очередь сюсюкать и ухаживать. Приезжай сегодня ко мне, будем смотреть тупой порнушный блокбастер и жевать попкорн.
- Лучше устрой мне стриптиз вокруг комода.
- С последствиями?
- Конечно, как принято в немецком порно.
До немецкого порно не дожили. Срочный проект и какие-то заезжие бешеные проверяющие лишили и Диму последних сил. Приволокли сложную для понимания аппаратуру, бегали по кабинету и допрашивали сотрудников на тему соответствия их заработной платы возлагаемым обязанностям. Всё это писалось на камеру и диктофоны. А потом ещё были какие-то американские одноклеточные тесты и кучи бумажек, испещрённых двенадцатым шрифтом.
После ужина и вялых водных процедур Дима смог изобразить только смазанный сонный поцелуй в ухо и недомассаж одним мизинцем где-то в районе правого предплечья, но и этого оказалось достаточно. Заснули как убитые.
По ноге ползли мурашки, и хотелось почесаться. Дима тяжело вздохнул и, не открывая глаз, машинально протянул руку к коленке. Пальцы наткнулись на неожиданное препятствие – другие пальцы. Дима вздрогнул и всё-таки открыл один глаз, оценивая обстановку. После сна в голове всё перепуталось и позабылось. Он с трудом понимал, где находится и почему кровать такая короткая, что одна нога ощутимо свисает.
- Жучок… - теперь мурашки разбегались от уха к затылку и вниз по шее. Дима тихо засмеялся, пытаясь уйти от прикосновения и глубже зарываясь под одеяло. – Всю ночь возился, спать не давал… Буду наказывать.
Александр запустил руку под одеяло и нащупал Димин бок, легко пробежался вдоль рёбер, словно по клавишам. Музыкант, блин. Дима пискнул, попытался отстраниться, но его и тут поймали. Нагло стащили одеяло и перевернули на живот. Сонное возбуждение от тихой возни становилось весьма ощутимым, внутри теплело, сладко сжималось в предвкушении чего-то чудесного и нового. Дима подгрёб к себе подушку и, обняв её, блаженно выдохнул, закрывая глаза.
Александр целовал его спину, сверху вниз скользил кончиком языка вдоль позвоночника, слегка покусывал. Каждое прикосновение чувствительно отзывалось внутри лёгким трепетом. Расслабленное тело активно впитывало утренние ласки. Сознание, всё ещё не расставшееся с дрёмой, рисовало сюрреалистичные развратные картины, сочащиеся нежностью. Диме казалось, что он видит себя со стороны, так, как Александр мог бы: тощего, податливого, избалованного ребёнка, по сути… Дима не понимал, что в этом может нравиться. Это же совсем неэротично и немужественно, нельзя так себя вести… То ли дело широкая крепкая спина, сильные, длинные пальцы, знающие, где нужно коснуться, чтобы дыхание становилось поверхностным и горячим, и можно кусать подушку и стонать от удовольствия. Мужчина должен знать, как доставить удовольствие, быть решительным, а не растекаться лужицей от любого касания.
- Нравится, – прошептал Дима своему внутреннему Диме, который с самого утра во время секса решил вдруг подумать об экзистенциальном. Вот, ещё и ненормальный…
Александр согнул Димину ногу и мягко раздвинул ягодицы. Дыхание перехватило, и Дима сильнее вцепился в подушку. В низу живота всё уже горело и жаждало слияния. Но Александр не торопился. Скользил подушечками пальцев, увлажняя прохладным кремом, заставляя шире развести ноги и слегка податься навстречу. Ну быстрее…
- Прекрасно, - жарко выдохнул Александр, целуя Диму в основание шеи. – Сонный мальчик… сладкий.
Проникновение лёгкое, тягучее, как скольжение по мягкому крему, сливки… И так приятно плавиться на медленном огне, просыпаться, засыпая. И плыть куда-то, возвращаться. И вновь уплывать… И можно лежать бревном… так прекрасно лежать бревном, которое качают волны, облизывает шелковистая пена, и в голове – блаженная пустота.
Александр приподнял Диму за бёдра и нарушил неспешность движения по зелёной ласковой реке. Коснулся напряжённой плоти и заставил мгновенно проснуться, распалиться, вскрикнуть громко. Дима даже испугался своей реакции, очнулся и широко распахнул глаза. Александр почувствовал его состояние, перевернул на спину и вновь вошёл, закинув одну ногу себе на плечо.
Он улыбался любовно и хмельно, неотрывно смотрел на Диму и двигался внутри упруго, ускоряясь. Дима дотянулся руками до его шеи и притянул ближе к себе. Призывно облизнулся и впился в подставленные губы, словно путник, мучимый жаждой, припал к свежему прохладному источнику. Он пил его большими глотками, позволяя проникать в себя до конца… И источник насытил его, заполнил собой, а потом разлился, переполнившись и питая собой всё это солнечное утро, с шумом просыпающийся город за раскрытым окном. И вместе с Димой Александра любил этим утром весь звенящий, живой и пульсирующий мир.
- С добрым утром, птица моя.
- Александр Владимирович, как вы оцениваете мой скромный завтрак?
Дима теребил край растянутого домашнего свитера, надетого на голое тело и свисающего чуть ли не до колен. Мама привезла дедушкин армейский свитер из Перми, ещё когда Дима жил в общаге и постоянно замерзал. Экономия сказывалась на всём, и на отоплении в том числе. Обычная фигня – спать в верхней одежде под двумя одеялами и замерзать. С тех пор, Дима, что называется, втёрся в этот свитер и часто носил дома, когда в комнатах было прохладно.
Александр кинул оценивающий взгляд на почти что культурно сервированный стол – тосты, яичница, поджаренные купаты и две чашки дымящегося кофе с молоком.
- Очаровательно, - улыбнулся Александр и потянул Диму за подол свитера, похожего на палатку, и когда тот подошёл ближе, обнял за пояс и прижался щекой к его животу. – Заботливая птичка.
- Звучит как издёвка, Александр Владимирович, - вздохнул Дима, взъерошивая волосы Александра и усаживаясь к нему на колени.
- Когда ты называешь меня по имени и отчеству, я хочу завалить тебя на кровать и стянуть этот провокационный свитер, - усмехнулся Александр и провёл рукой по Диминому бедру, забираясь пальцами под мягкую шерстяную ткань.
- Что за дискриминация, Александр Владимирович? Вас полгорода называет так! И один только я подвергаюсь опасности.
- Ещё какой опасности, птица моя…
Дима наклонился и поцеловал Александра в щёку.
- Давай будешь угрожать мне после завтрака, а то уже второй час дня, и я есть хочу. - Александр потёрся носом о Димино плечо и согласно кивнул. – Надеюсь, тебе сегодня никуда не нужно?
- Всех разогнал, - Александр взял кружку с кофе и сделал большой глоток. – Никакого настроения нет работать.
- Где-то сдохла стая собак. - Дима плюхнулся на свой стул и, вооружившись вилкой и ножом, напал на яичницу. – Ты не скромничай, а то я же всё съем.
- Ешь-ешь, я уже перекусил, пока ты спал.
- Ночью, что ли, хавал? – хихикнул Дима, представив мотающегося по тёмной кухне в поисках еды голодного Александра.
- Когда ты второй раз спал. Ты же у нас спишь как тот бычок, вздыхая на ходу.
Дима смутился и активнее заработал челюстями.
- Смеясь и разговаривая во сне. А кстати, что я говорю? Блин, так интересно.
Александр засмеялся, хитро сощурив глаза. И с нескрываемым удовольствием выпил кофе двумя большими глотками. Дима с трудом смог проглотить кусок яичницы, вставшей поперёк горла. Ему показалось, что Александр готов так же быстро и с удовольствием выпить и его до дна.
- Ужас, блин… Не пугай меня! – нервно хихикнул Дима. – Вот стыдища-то…
- Не бойся, ничего страшного ты не говоришь, - Александр наколол яичницу на вилку и отправил в рот. – Шарики ловишь, каких-то слоников, птичек. Смеёшься над Лялей, надо мной. Зовёшь идти с тобой куда-то… очень настойчиво, попробуй откажи.
Дима чувствовал, как медленно, но верно краснеет. Жар заливал щёки, шею, спускался вниз, куда-то в желудок и жёгся, вызывая лёгкую дрожь в пальцах. Дима опустил глаза в стол и тихо выдохнул:
- ****ец… такой детсад.
- Есть немного, - Александр продолжал улыбаться, жуя яичницу. – Но мне нравится. Разговоры о проблемах на работе – это скучно, а слоники… Слоники – это мило.
- Саш, я какой-то псих, да? – Дима подпёр рукой подбородок и серьёзно посмотрел на Александра. – Иногда мне кажется, что у меня задержка в развитии. Заклинило на каких-то моментах и никак не могу сдвинуться.
- А зачем сдвигаться? Тебе это мешает? Социально ты обходишь многих циничных и матёрых профессионалов, а то, что ты бормочешь во сне, никто кроме меня не слышит. А я уже говорил, что мне это нравится. Непосредственность всегда обескураживает.
- Сидеть в общественном месте, задрав ноги на стол – это тоже непосредственно. Более чем…
- Прилюдно ты ведёшь себя адекватно.
Дима запустил руки в отросшие за лето волосы и сдержанно вздохнул.
- Мне так не кажется… Вот, например, вчера я чуть не сломал инвентарь и забесил твоего фотографа. Нафига мне надо было трогать эту хрень?! Но так хотелось что-нибудь сломать, чтобы все знали, кого ты привёл на съёмки, и больше не звали. А фотограф ещё так смотрел при этом. Словно я гламурное блондинко, - Дима сделал неопределённый жест и бессильно опустил руку на стол. – И, быть может, он не так уж и не прав…
Александр дотянулся до руки Димы и, раскрыв её ладонью вверх, пощекотал кончиками пальцев.
- Он не прав.
- Саша… ну блин! – Дима слегка улыбнулся и, поймав ускользающие от него пальцы Александра, крепко сжал. – Я хочу быть взрослым и солидным… Я же вроде как специалист! Мне, вон, дифирамбы поют на немецком, а я всё слоников ловлю.
- Ты правильно слушаешь дифирамбы, чтобы было приятно, и не более.
- А как может быть более?
- Относиться к ним как к данности.
- Ну это мне не интересно, - усмехнулся Дима. – Мне важен процесс, спроектировать что-нибудь красивое, а оценки… ну приятно, конечно, когда хвалят, но это не первостепенно.
- Позиция истинного художника.
Дима смущённо поджал губы, но не смог удержаться и широко улыбнулся, довольный собой.
А что, по сути, плохого в слониках? Не он же про них слушает, он-то крепко спит.