Туман
Вечер опустился на город, скрыв очертания предметов, зданий, увел дороги в никуда, размыл лица прохожих. Вечер принес с собой туман. Бело-серая мгла была повсюду, она глотала звуки, привычные каждому с детских лет, и гул машин стал звучать все отдаленней и отдаленней. Город, его шум и суета, боль и радость растворились. Смерть и зло потеряли свои очертания, они стали тишиной. Однако это был обычный город, люди спешили по его улицам, ничего не замечая. В этом есть и достоинство, и в этом недостаток проживания в окружении этих каменных высоток и множества снующих туда-сюда машин. Ты ненавидишь весь этот гам, но начинаешь по нему скучать, как только покидаешь его. Именно в городе, где нет возможности остаться наедине с самим собой так легко почувствовать свое одиночество, «одиночество в толпе». Хотя даже приходя домой после еще одного дня, переступая порог своего маленького рая, ты чувствуешь присутствие десятка людей. Это чей-то капающий кран; крик ребенка, говорящий о том, что несет за собой раннее половое созревание или отсутствие круглосуточной аптеки, и в следующий раз ты вспомнишь о предохранении раньше, чем о желании. Вечный конфликт отцов и детей в квартире слева, начальное музыкальное образование в квартире сверху. Ты без труда узнаешь ритм сексуальных отношений соседки - студентки (студентки ли?), и на что тратится семейный бюджет помимо алкоголя в квартире справа. От того городские жители прославляют создателей ТВ, магнитофонов, компьютеров, всего того, при помощи чего мы можем заглушить окружающий мир и создать свой. Ты живешь с этими людьми. Дышишь этим тяжелым воздухом, ненавидишь шум, и все же радуешься, что здесь и только здесь всем безразлична твоя жизнь и тебе безразлична чужая. Если конечно ты можешь смириться с этим.
Она любила темноту, ее теплое прикосновение к уставшему телу. Когда день подходил к концу, она, вернувшись домой, сидела в кресле, слушая звуки дома и вдыхая запах ночной прохлады. Иногда, когда мысли спорили одна с другой, или тревожили воспоминания прошлого, оттачивая новую стратегию поведения в той или иной жизненной или рабочей ситуации, Джин могла просидеть так до самого утра, наблюдая, как тени блуждали по ее квартире. Ее мужчинам приходилось мириться с тем, что в квартире было темно, и с тем, что она оставляла их, чтобы насладиться своей истомой в одиночестве. Озябнув под утро, она пробиралась в постель, разбудив очередного любовника умелыми ласками, даром природы.
Сегодня ее никто не ждал. После тяжелого дня Джин прошла в комнату, по обыкновению, не включая свет, но в темноте что-то было не так. Слишком тихий вечер, звезд не было, туман поглощал все вокруг. Странно все это было.… В последние дни стало трудно добираться до работы и еще труднее домой. Пробки, состояние усталости и раздраженности наполняли общую атмосферу тяжелыми мыслями и чувствами.
Расставшись с очередным любовником, Джин решила отдохнуть, чтобы привести мысли и нервы в то чудесное состояние покоя, когда понимаешь, что можно владеть всем миром. Работая руководителем, она и в жизни считала, что все управляемо и, прежде всего, наши инстинкты, эмоции, чувства. «Красота есть совершенство»... Но… это была лишь теория, и до аксиомы ее не доводили эмоциональные срывы. Вспомнив, как сегодня в магазине она оскорбила женщину, Джин стыдливо улыбнулась. Кто-то сказал, что все из-за погоды, даже уровень преступности сильно вырос. «Легко поверить, если интеллигентная женщина набрасывается на кассира из-за отсутствия сдачи», - подумала она, потянувшись за сигаретой, но пачка оказалась пустой. Нужно идти на улицу.
Звуки ее шагов тонули в окружающей тишине. Привычная аллея, деревья скрывают назойливые окна домов, свинцовое небо поздней осени, стало совсем черным, ни звезд, ни луны, а свет фонарей потерялся в тумане. Двойной ряд деревьев и разбитый тротуар, напоминали теперь туннель. Белый мрак и темнота везде, стоит сделать шаг, и они проглотят тебя, и не вырваться.
Впереди шла девчонка, лет шестнадцати. По ее неловким шагам было видно, либо она пьяна, либо перепугана до смерти. Скорее второе. Джин ускорила шаг. Когда до девушки донесся стук каблуков, она обернулась. По телу Сары пробежала дрожь, но, увидев силуэт молодой женщины, идущей за ней, девушка немного успокоилась. Но все же, руки холодели, ноги путались, неконтролируемый страх заставлял дрожью бить все тело. Вдруг кто-то схватил девушку за плечи и круто развернул. От неожиданности и напряжения она неловко покачнулась и сильно ударила державшего в грудь. Он крепко зажал ее руки за спиной. Горячее дыхание обожгло ее кожу. Запах пива смешался с дымом травки, еще не выветрившейся с одежды.
- Ты что испугалась, дурашка?
- Пусти, я чуть от страха не умерла. Идиот, ты опять надрался, мне бы хоть оставил, отпусти, говорю, рукам же больно!
- Больно говоришь, я сейчас затащу тебя в кусты, там поймешь, что такое больно…
Джин, видевшая сцену со стороны, напряглась. Ее тоже ввело в заблуждение поведение парня. Но, поравнявшись с парой, она поняла, что это просто малолетки дурачатся. Запах пива ощущался даже на расстоянии. Она отнеслась к этому с привычным презрением, и ей лишь сильнее захотелось курить. Её мораль давно похоронена под горой пепла, залита спиртным и утрамбована мимолетными скоротечными связями. Но боль за то, что мир столь грязен, что даже воздух тяжелым запахам убивает добро, так больно резала сердце, ища в нем ответ: «От чего мы стали такими?» - «Так проще».
- Мы умрем?
- Все зависит от того, хочешь ли ты жить? Насколько ты этого хочешь? Если ты хочешь жить…
- Значит, я умру…
- Значит, ты поняла, в чем счастье, зачем тогда жить дальше?
- Но, если…
- Значит останешься, пока не поймешь.
- Это глупо и странно.
- Тогда не задавай глупые вопросы и не получишь странные ответы, - он коснулся кончика ее носа.
- Ты просто издеваешься надо мной, ты…,- она не смогла ничего сказать, лишь рассмеялась от его взгляда. – Зачем пугаешь меня?
Девушка говорила и говорила. Но Ник уже давно не слышал ее, как и всегда. Его слова шумели в собственных ушах. Откуда весь этот бред рождается в нем? Будто порой его уста занимает кто-то другой. Кто-то другой говорит, кто-то чувствует за него. А жизнь проходит мимо. Она проходит сквозь.
- Послушай, киска, мне пора, - коротким поцелуем он коснулся ее губ, которые все еще что-то говорили. Он вновь подумал, зачем ему эта глупышка, но ее податливое тело так легко загоралось. Ник отступил на несколько шагов, и туман проглотил его.
У супермаркета пьяная, вульгарно накрашенная женщина орала матом на столь же пьяного мужчину. Он нечленораздельно мычал в ответ. Обоих отличала неряшливая одежда и следы побоев на лице. Мимо проходили люди. Дети смеялись, отцы и матери грубо, машинально одергивали их, не обращая, в принципе, на своих отпрысков никакого внимания, увлеченные собственными спорами и разговорами. Все было как в замедленном кино. Джин внезапно осознала желание бежать, бежать от этой неразберихи, от громких голосов, от плача детей, смеха подростков, от этого всеобщего безразличия. Резко повернувшись, она задела кого-то позади.
Черный свитер делал его лицо невероятно бледным, лишь на щеках как насмешка лежал румянец. Четкие, строгие черты лица, казались воплощением холодной мужественности, растворялись в свете его глаз. Они были темны как ночь и холодны как льды северных морей. Как будто не решив, какого быть цвета, они лишь отразили наш мир будто зеркало. И значит, они были темны. Джин как ей показалось, слишком долго задержала на них свой взгляд, быстро шагнула в открывшуюся перед ней дверь магазина. Немного прогулявшись мимо стеллажей, набросав в корзину необходимые продукты, она пробралась к кассе. В магазине как обычно вечером стояли очереди. Общее раздражение передавалось как вирусная болезнь. Сара со своим приятелем проскользнули к соседней кассе. Сара смеялась, но глаза ее как будто судорожно что-то искали в этом ярком свете. Детские страхи не стали слабей, но странно, что они настигли ее здесь, вдали от дома. Она ежилась, будто ожидая нового удара. Сара сжимала руку одурманенного Артема. Его безразличный взгляд ничего не выражавших глаз, не спасал ее, снова пронеслось «зато он при деньгах и девчонки считают его клевым». А дышать становилось все труднее от этого необъяснимого страха, как будто вот-вот случится что-то непоправимое.
Ник просто сразу встал в очередь за сигаретами, ругая себя за то, что зашел именно в этот магазин, где приходится терять столько времени. Он стоял за высокой брюнеткой. Ее хорошая фигура уже давно привлекала его, как и легкая походка, и одежда со вкусом. Она редко бывала одна. Но ему хотелась верить в ее одиночество, она рождала в нем желание обладать, и аромат ее духов снимал его раздражение. Ник ощутил желание просто стоять здесь рядом с ней. Джин чувствовала его взгляд, и уже думала, что затишье затянулось, и пора нарушить свое добровольное затворничество. Но дуновение обычного безразличия и усталости вновь коснулись ее. Откуда-то пришло ощущение, что все это начнется, продолжится и в итоге приведет все к обычному финалу, от этой мысли стало скучно и тоскливо. Джин расплатилась и быстрым уверенным шагом вышла из сверкающего помещения в темноту, где ее шаги вновь проглотил туман. Он стал еще более непроницаемым, воздух наполняла влажность. Теперь даже дороги не было видно. Ряд деревьев читался лишь по темным стволам, которые внезапно возникали, когда к ним подходишь очень близко. Джин поймала себя на несвойственной ей мысли о смерти, холод проник под пальто и ледяными руками стал пробираться под шелковую рубашку, пропуская туда странное чувство тревоги. Она будто вновь ощутила, почти физически, опасность. Время отнесло ее в прошлое. Вечеринка в чужом доме. Слишком громкая музыка, слишком тесно, все слишком. Накуренный воздух лежал на ее плечах, сердце остановилось, замерло. Затихло на долю секунды все вокруг. Джин посмотрела на все как бывает перед обмороком. Он ее парень, после никого она не любила, хотя любила ли вообще, может боль потери заменила ей это чувство на всю оставшуюся жизнь. Его тяжелая рука, его тепло рядом.
- Уйдем отсюда?
- Да сейчас, только поговорю с братом.
Из кухни донесся шум пьяной беседы, спорили глупо, одурманенные алкоголем. Джин уже не помнит предмет спора, помнит только, все вокруг внезапно засуетились, стало светло от включенного света.
- Я не хотел…
- Он просто упал, а я смотрю, нож торчит…
Джин ушла просто, чтобы не быть там, не пришла и на похороны. Так и не похоронив свою идеальную, оттого, что потерянную любовь. Глупая драка, невинная жертва. Все глупо, и все так непоправимо, сколько их умирает, не узнав вкуса жизни, сколько незаживающих ран оставляют эти смерти на сердцах живых.
Джин тяжело вздохнула и невольно вздрогнула, поняв, что слышит собственное дыхание «…тишина – это смерть!», пронеслись слова какой-то песни. Страх зазвенел непрошенным звонком в голове, наполнив ноги свинцом. «Шарк». Слишком громко, слишком рядом, Джин невольно вздрогнула.
- Испугалась?
Она резко повернула голову на голос, снова он, его глаза блестели в размытом свете.
- Нет, - солгала она.
- Проводить?
- Я уже пришла, спасибо.
- Да я знаю, мы же соседи.
Джин не ответила; не имела желания, и главное не находила в этом смысла.
Позади раздался смех. Артем и Сара тоже шли домой, но они еще долго будут стоять на лестнице, прощаясь, а потом все равно проберутся на чердак, и лишь под утро вернутся домой, произойдет ли это сегодня…
Когда Джин приняла душ и собиралась лечь, тишину внезапно пронзил звук выстрела, затем раздался крик и через секунду свет в квартире погас.
Кричала Сара. Они стояли с Артемом на пролете между третьим и четвертым этажом, когда на улице началась драка. Один из компании выстрелил, все разбежались. И по какой-то причине именно в этот момент погас свет. Дом замер в тишине и нерешительности. Ник работал на компьютере, когда отключили электричество, и так как его окна выходили на другую сторону, он не слышал выстрела. Как и другие в этой ситуации он вышел на лестничную площадку. По подъезду разносились возмущенные голоса. Это были единственные звуки дома. От неестественной тишины, нервозности и усталости Джин стало не по себе. Она примкнула к глазку, на пролете замерцали огни свечей и фонарей. У нее тоже есть и фонарь, и свечи, но было страшно их искать. Впервые в жизни она не хотела быть одна в темноте, потому что пугала ее не тьма, а та тишина, что в ней была. Постепенно огни погасли, люди разошлись.
Джин стояла перед глазком, вот так просто, как ребенок, заглядывая в большой чужой мир из своего укрытия. Она слышала лишь биение своего сердца. Джин видела Сару и Артема. Девочка плакала, он без желания неумело успокаивал ее. Было видно, как она напряглась и отпрянула от него или он, устав, оттолкнул ее как не- нужный груз. Девочка стояла тихо, собирая мысли и силы, с глубоким отвлеченным взглядом, как человек привыкший нести свою боль одиноко и безропотно. Как тот, чьи слезы никто не утирал, не пытаясь остановить их поток, не старался никто никогда облегчить ее боль.
В это время дверь соседней квартиры отворилась. Высокий, пьяный мужчина вышел из нее. Хотя прежде его голос разнесся в тишине. Как колючий электрический ток, он бил по тем ноткам женского рассудка, которые так боятся ударов сильных мужских рук, их властных непрошенных ласк, которые уже не отклонить.
- Где эта маленькая шлюшка? Совсем совесть потеряла, такая же потаскуха как мать!
Он шарил лучом фонаря по лестничным проемам. Свет упал на Сару, она вздрогнула.
- Что я тебе сказал, оглохла? Иди быстро домой,- его массивный кулак опустился на перила.
Девочка не шевелилась. На шум спустился Ник с четвертого этажа. Мужчина в два шага приблизился к Саре и ударил ее. Она покачнулась, Артем бледной тенью стоял рядом.
- Папа, не надо…
- Быстро отпустите ее, - Джин услышала собственный голос, где-то вдали.
- Плохо слышишь? Опусти ребенка! – сухой мужской гнев обрушился на мужчину сверху. Там стоял Ник.
- Какого черта вы лезете не в свое дело! Эта потаскуха моя дочь, и мне решать, что с ней делать. А ты маленький гаденыш,- он указал на Артема,- сегодня уже не дойдешь домой на своих ногах!
Он рывком толкнул Сару, и она полетела к ногам Джин, и замахнулся на Артема, но Ник оттолкнул его. Джин подняла девочку, та с испугом посмотрела наверх. Ее «рыцарь» уже сбегал вниз, отнюдь не за тем, чтобы помочь.
- Эй, куда побежала, пусти сукин сын!- кричал отец Сары, вырываясь,- тебе все равно некуда идти!
- Быстро помоги мне занести ее в дом,- Артем повиновался, и дверь за ними захлопнулась.
Несмотря на шум и крики никто больше не вышел, никто бы и не помог Саре и Артему. Как это было много раз до и было бы после. Джин снова больно кольнуло «равнодушие и безразличие». Всем проще сделать вид, что мир кончается за пределами их квартир. Их собственных жизней. Ведь даже страдания собственных детей никому не важны. Жизнь в стеклянном мире, «только не разбейте мой купол, только не впустите сюда свой воздух, свои проблемы». Сегодня Джин, захлопнув дверь, впустила в свой маленький рай посторонних. Сегодня она просто больше не смогла топтать свою совесть и разум чужими правилами грязной жизни. Но предательски пронеслось летавшее в воздухе: «это все равно ничего не изменит».
С трудом отыскав в темноте свечи и аптечку, Джин стала обрабатывать раны девочки. Приподняв свитер, Джин тяжело вздохнула, все тело было покрыто ссадинами и синяками, одни уже заживали, тогда, как другие лишь наливались яркими цветами. « И это происходит за стеной», руки Джин задрожали.
- Не беспокойтесь, уже все хорошо, - одернув свитер, прошептала Сара, в ее голосе была враждебность,- Это все не ваше дело.
«Тебе ничего не изменить! Это не ваше дело! Не твои проблемы!» неслись потоком укоры тех, кому Джин пыталась когда-то помочь. «Первый закон джунглей – не высовывайся!», шутила подруга, сейчас было уже не смешно, что все мы в джунглях цемента и бетона, холода и боли.
- Действительно,- произнесла она машинально.
Пламя свечи дрогнуло, с силой захлопнулась соседняя дверь. Сквозь тонкие стены был слышен шум соседней квартиры. Руки Сары похолодели. И на несколько минут стало тихо и темно, по квартире двигались лишь тени, минуты истекли и вновь послышались крики и выстрелы. Артем подошел к окну, осторожно выглядывая из-за штор, хотя в темноте его все равно никто бы не увидел. «Драка». Внизу кого-то избивали, чуть в стороне несколько человек держали девушку, она кричала, потом притихла. Крик ее превратился в подавленный стон, прерываемый довольным мужским смехом. Джин хотела отворить окно, но Артем грубо оттолкнул ее.
- Дура, у них же оружие.
- Какого черта! Убери свои руки, ты трусливая скотина, разве не видишь, что происходит?
- Им все равно уже ничем не помочь.
Джин посмотрела вниз. В светящимся, от света фонаря тумане на земле лежал парень. На последний удар его тело уже не реагировало даже конвульсивным сокращением. Чуть дальше отпустили девушку. Ее тело обмякло, безвольно соскользнуло по стене и растворилось в темноте тумана. Несомненно, оба были мертвы. Где-то были слышны новые выстрелы и сильные оглушительные хлопки. Но туман глотал эти звуки. Мысли Джин путались. Она не могла поверить в происходящее, где-то в глубине ее мозга лопнула та цепочка, что всегда выводила ее размышления в логическое русло. В дверь постучали, от этого все вздрогнули. Джин подошла к двери, Ник стоял с другой стороны.
- Я просто хотел узнать все ли у вас в порядке?
- Да, все нормально. Как вы?
Они разговаривали через дверь, что-то мешало Джин ее открыть, может, страх.
- Что происходит на улице? - спросила она
- Похоже, люди сошли с ума,- донесся ответ так неожиданно и просто все объясняющий.
- Все?
- Не знаю, возможно, да, - прошептал он.
Джин приоткрыла дверь, внизу послышались крики и звон стекла, кто-то бежал наверх.
- Зайдешь?
Только дверь закрылась, как около нее разбилась банка, соседняя дверь вспыхнула. В квартиру проник едкий запах гари. Огонь, скользнул по металлической двери, разлился на каменному полу и потух.
- Что происходит? – прошептал Ник
Джин посмотрела ему в глаза, ничего не понимая. «Его ответ, мне показалось? Как странно».
- По радио сказали, что в городе страшные беспорядки, советуют закрыться в квартирах и никуда не выходить до утра,- процедил Артем, вынимая наушник из уха.
- Может это война? - прошептала Сара.
Шум на улице прерывался моментами немыслимой тишины. Все четверо замерли. По лестнице кто-то бегал, стучался в двери, кричали дети и женщины. Но в квартире стояла тишина. Ужас непонимания, невозможность осознать происходящее, продолжался довольно долго.
Сара как маленький зверек, забилась в угол дивана и стала казаться такой хрупкой и ранимой. Она вздрагивала от каждого звука, хотя мысли ее блуждали намного дальше этих стен, где-то в подсознании. Там страхи и боль имеют абсолютную власть. Ей не хотелось думать, но и без того ответ сам приходил. Все это кончится и ей придется выйти из этой темной квартиры, чтобы зайти в еще более темную и холодную, не зависимо от погоды и времени суток, соседнюю квартиру.
Артем курил в какую-то чашку на кухне, пустыми бесцветными глазами следя за уличными баталиями. Джин утонула в своем кресле и мыслях. Голова болела и, чтобы заглушить эту боль и нескончаемый поток вопросов без ответов, она закурила. Ник прохаживался по комнате неуверенным шагом, ему было неуютно в чужом доме и в этой темноте рядом с Джин, которую он так давно хотел. И вот оказавшись рядом, не мог вымолвить и слова, как будто стеной та была обнесена, и лишь глаза сверкая в полумраке свечей, касались его лица.
Время потеряло смысл и силу. Постепенно и исступление, охватившее их тела и души проходило, растворялось, как всё в тумане и тишине. Воск словно слезы огня котился и застывал на свечах.
- Глупости, всё будет хорошо, - голос Ника, однако не показался никому уверенным.
- Выпить есть? – хрипло спросил Артем.
Джин кивнула на стенной шкаф.
- Да тут настоящий бар,- воскликнула Сара.
Джин равнодушно смотрела за перемещениями людей в ее квартире. Мысли вновь необъяснимо плыли по волнам воспоминаний. Как много мужчин как бесформенные тени приходили в этот дом, оставляя смех, радость, наслаждение и отрывая кусочки ее души. Какой сильной она казалась себе, меняя эти тела, обжигая эти души. Впуская их свободными птицами и выпуская растрепанными обессилевшими птенцами. Какой грустно-смешной она казалась себе сейчас. Никого не любившая, никем не любимая. Что искали ее глаза всегда в темноте? «…маленькая девочка в платьице белом, грустной быть не хотела…»
Они пили. Пили много, не пьянея, каждый для себя, в себе. Артем и Сара, не стесняясь, ласкались на диване, опустошив бутылку. Джин все так же сидела в кресле, Ник присел у ее ног. Тепло катилось по телу, его взгляд скользил по ее голым ногам, ее по его душе, утонув в глубине глаз. Джин смеялась, он смеялся с ней, напряжение росло, требуя выхода. Под мурлыканье собственных тел, они улетали от этого мира. Ник коснулся ее колен, его губы были нежным бархатом, гладкие холодные руки окутывали ее сетями осторожно подкрадывающегося наслаждения, без жгучей страсти, но с мягкой нежностью. Они любили друг друга. А часы, замерев, остановили время, разрушив реальность.
Артем курил на кухне перед окном. Сара, умаявшись, дремала. Туман не становился прозрачней, и не было видно ни звезд, ни рассвета. Перед подъездом остановилась машина. Парень напрягся, вглядываясь в силуэты выходивших. Красивая женщина лет 35-40 и статный, намного старше ее, мужчина. Его мать как обычно эффектна, нового ее ухажера он не знал, просто не хотел больше запоминать ряд сменявших друг друга имён.
«Черт ее сюда принес, год не появлялась».
Несколько человек вышли из тумана, один без труда сбил мужчину с ног, затем к нему присоединился второй, они стали забивать мужчину ногами, отрабатывая уже испробованный сценарий, и, когда тот затих, обшарили его карманы. Еще трое толкнули женщину к машине, двое держали ее, третий бил, раздевая. Глаза Артема стали стеклянными, последний цвет в них потух. Он сжал зубы, но не сдвинулся с места, в голове пронеслось «шлюха». Вскоре холодное лезвие ножа полоснуло по шее женщины. Лишь тогда ее сын отвернулся от окна, осушив стакан, лег к своей подруге, грубо ее толкнув.
Ник думал о смерти. Даже сейчас держа в объятьях, столь долго желанную им женщину он думал о смерти. Порой эти мысли уходили, но то были лишь короткие вспышки пугающего света. Он будто имел несчастье влюбиться в ее черные бархатные глаза, холодные руки. «Лишь смерть совершенна, бесконечна и реальна, оттого что необратима». Когда это началось, он уже не мог вспомнить. Знал, что просыпался с мыслями о ней и с ними засыпал. Знал, что не может приблизить момент, когда она придет, из-за собственной слабости и трусости. При этом смаковал ее имя, проявления, ее силу. Не знал, как живут другие, как это можно «жить» и любить жизнь?
Джин выскользнула, накинув прозрачный халат, растворилась в темноте.
- Что у тебя с часами? Кажется, уже прошли сутки, как мы здесь, а ночь еще не кончалась, - произнес он задумчиво. Как будто все это его не так уж интересовало.
- Я так устала,- зачем-то сказала Джин, таким же безразличным голосом.
На улице все так же звучали выстрелы и взрывы. Сара лежала, закрыв глаза, ее слух среди другого шума различал крики в соседней квартире. Она дышала, медленно наполняя легкие уже хорошо накуренным (?) воздухом, и понимала, что больше не вынесет ни побоев, ни властных прикосновений и знала, что этого никому не остановить. Не в этом мире, где она живет.
Зазвенел телефон, разорвав тишину в квартире. Джин взяла трубку в комнате.
- Да.
- Привет.
- О, Лена, Леночка,- зазвенел голос Джин, и лишь по нему она поняла, насколько сильно напугана. Голос сестры звучал спокойно, с какой-то скорбной и немыслимой нежностью, как когда в детстве они ранились, звучал голос мамы.
- Как твои дела сегодня?
- Леночка, я так рада, что ты позвонила, значит с тобой все в порядке! У нас здесь такое… Что вообще происходит? Ты знаешь? В городе стреляют, убивают, насилуют.
Произнесенные вслух эти слова вдруг прозвучали столь обыденно, почти привычно.
- Милая моя сестренка, знала я, что к хорошему не приведет твое желание найти совершенство, изменить что-то. Мир имеет кучу пороков и грязи, А ты…
- О чем ты говоришь?! Ты слышишь меня? здесь стреляют, я боюсь выйти из дома!!! На моих глазах убили женщину, ты слышишь? Как ты можешь не знать, не видеть, как?- простонала Джин.
- Бедняжка ты наша…
Связь оборвалась…
Джин била по кнопкам, но в трубке была лишь тишина.
Горечь выступила на губах, глаза резали слезы. Джин, опустив трубку, осела на кровать. Ник накрыл ее своей рукой, как будто то была сама нежность.
- Тебе нужно поспать, мы все устали.
Она не сопротивлялась, просто утонула в нервных волнах забытья.
Снилась она себе в чужой квартире, пахнущей старостью, там каждая вещь была пропитана пылью и воспоминаниями, ее душа чувствовала боль и злобу здесь. Давно, очень давно маленькой девочкой она была в этой квартире. Комната казалась пустой. В полумраке слышались скрип пола от ее неровных шагов. Джин хотела выйти, выбежать из этого мрака, как и в детстве, этот дом угнетал ее. Она задыхалась в нем, здесь ненавидели, проклинали ее.
- Кто здесь?- пронеслось в тишине.
Джин повернулась, в кресле у окна, полумрак обрел очертания. Старое суровое лицо и бесцветные серые глаза.
- Ты? - скрипело в темноте.- Что еще жива? Я тебе говорила и матери твоей, не будет у вас счастья.
- У нас все хорошо.
- Я вижу. Туманом за тобой боль.
- Туман это природное явление, он пройдет.
- Туман здесь не потому, что кто-то борется, а потому что все смирились, все приняли. Всем все равно. Он здесь из-за таких как ты, смирись, или уйди. Тебя вообще не должно было быть. Ты проклятье.
- Нет, дело не в тумане. Дело в вас, в вашем мире. Его больше нет. Все пропито, прокурено, все кончено…
Джин кричала, кричала даже когда проснулась. Ник ушел в зал. Она была одна, на смятых простынях, холодных от пота. За окном все тот же туман и темнота. Когда же эта ночь кончится, и кончится ли вообще?
На ватных ногах она вышла в зал. Было сильно накурено, Артем спал неспокойным пьяным сном. Ник открыл окно, пуская свежий воздух.
- Хорошо, что ты встала. Тебе лучше?
- Лучше,- солгала она.
- Я наверно пойду, в подъезде уже тихо.
- Иди.
- Можно я зайду позже?
- Зачем?
Безразличие в ее глазах не оставило в нем сил даже на возмущение. Он и правда не мог ответить на этот вопрос.
Зачем продолжать то, что даже не началось? Зачем врать себе и другому, что, возможно все будет хорошо. Все было, и что-то будет, вот только ничего нет сейчас.
- Я пойду.
Она кивнула.
- А где девочка, Сара?
- Не знаю, ее не было, когда я вышел. Может в ванной, там шумит вода.
Джин распахнула дверь, пуская тусклый свет свечей в ванну.
Алая вода капала с белой эмали. Сара, распахнув свои руки, как крылья падшего ангела, лежала в воде. Ее светлые волосы струились по поверхности воды, как золотые нити.
- О, нет…
Ник выключил воду. И выхватив девочку, опустил ее на кафельный пол. Хрупкий ребенок в истерзанном теле. Душа ее уже была далеко. Она теперь свободна…
Джин опустилась в кресло. За окном появились первые лучи тусклого солнца. Она смотрела, как менялись предметы. Как обретали очертания деревья за окном. Как, растворившись, они обрели строгие ровные геометрические формы. Силуэт Ника тоже растворился, растворилась комната. Стены стали приятного охристого цвета. Пахло лекарствами. Персонал психиатрического отделения начинал новый день и больница наполнелась множеством звуков...
Она просто хотела, чтобы мир был идеальным…