Болезнь

Юлия Долгова
   Первые  странные приступы начались где-то в октябре. Она заметила, что по дороге на работу в вагоне метро  стала не просто дремать, а проваливаться в какую-то бесконечную яму. Это было похоже на сон – вереница образов и чувств, и часто даже приятных…. Но выбираться оттуда с каждым разом становилось все труднее и страшнее.  Сначала возникало просто физически ощутимое чувство вины. Оно сдавливало все ее существо – так пальцы сдавливают тюбик с зубной пастой – и мысли начинали ползти наружу, в реальную жизнь.  Она пыталась открыть глаза, но все попытки были тщетны – веки не просто были сомкнуты, а было ощущение, что глаз просто не существует и открываться  нечему.  Но когда они все-таки открывались – её сердце начинало лихорадочно стучать, воздуха не хватало, подкатывала тошнота, а самое ужасное, что она какое-то время не могла понять, кто она и где находится. Осознав, что на этой станции ей нужно перейти на другую платформу, она, шатаясь, выходила из вагона. Час пик, центр Москвы – люди шли сплошным потоком. Она останавливалась у стены, чтобы отдышаться, боялась, что ее снесут.  Сердце колотилось как сумасшедшее.  Потом  на ватных ногах поднималась по лестнице перехода, думая только о том, чтобы не упасть.  Садилась в другой поезд. И чрез две-три станции снова проваливалась в пустоту.   На работу приезжала разбитая, жадно глотала воздух  и старалась не думать о произошедшем.
   Через какое-то время она закачала в телефон громкую ритмичную музыку и стала слушать ее в метро, надеясь тем самым помешать самой себе проваливаться в это нелепое состояние.  Сначала помогало.  Потом стало ясно, что приступы продолжаются.

    Психотерапевт объяснил, что требуется от группы. В общем-то все было просто – тот кто хочет обсудить свою проблему, садится с психотерапевтом в центр круга  и, собственно, обсуждает, остальные слушают, потом высказываются. Ей было что обсудить. Так казалось ей сначала. Но потом пришла мысль о том, что, наверное, это не так важно… Может у кого-то есть что-то более интересное.  Группа оказалась достаточно пассивна. «Может все-таки выйти?» - подумала она.
 - У меня есть проблема, я могу
В этот момент другая девушка тоже вдруг заявила, что может выйти в круг.
- Так кто? – вопросительно посмотрел психотерапевт.
- Я могу и уступить – она смущенно откинулась назад на спинку стула.       Повисла пауза.  Девушка напротив кивнула ей:
- Иди ты, ты первая сказала.
   И она села в круг.
   Набрала полную грудь воздуха.  Кожей ощутила, что 10 пар глаз следят за каждым ее движением, 10 пар ушей ловят каждый звук.
   Начала рассказывать.  Она сильно поругалась с сыном месяц назад. Был конец четверти – у него одни двойки и тройки.  А ведь ей казалось, что она все время следит за тем, чтобы он учил уроки. Он, конечно ленился. Он был замечательный и умный парень. Но учился из ряда вон плохо. Она никак не могла на это повлиять. У нее было катастрофически мало времени. Новая работа требовала постоянного присутствия. Работа нравилась и обещала дивиденды.  На дивиденды можно было прокормить семью. Бросать работу было никак нельзя.  Тем более  что работала она всегда. Новое модное слово, которое она не переносила на дух – бизнес-леди…  Увидела оценки сына, и что-то невыносимое и непреодолимое заполнило душу и разум.  Воздуха стало не хватать, голос срывался на крик. Наверное, это было отчаянье.  В это время зазвонил телефон - звонила учительница по русскому языку.  Учительница возмущенно сообщила о том, что ребенок не сдал сочинение, что у него нет тетрадей, что он не носит дневник,  что-то там еще.., и потребовала принять, наконец, меры, и обратить внимание на сына. Это было как пощечина.  Будто с высоты своих лет она провалилась в школьные годы и там ее, отличницу и примерную девочку, отчитали за ужасное поведение…. А она не виновата!!! Она хорошо себя вела!!!!  Горькая буря возмущения  и стыда заполнила всё её существо и с силой вытолкнула в реальность. Она размахнулась что было силы,  и ударила сына по щеке.  Начала кричать. Понимала, что больше не контролирует себя.  Испугала младшего ребенка. Закрылась в ванной.  Было очень больно. Физически больно. Обидно. Невыносимо. Хотелось биться головой о стену. Скорее всего, билась. Кричала и плакала.  Потом жалела, что так обошлась с сыном. Было стыдно. С ужасом ждала конца этой четверти. Боялась сорваться снова.  Ненавидела школу. Потому что кроме школы других конфликтов с сыном у нее не было.
- Для тебя так важно, чтобы сын учился хорошо и поступил в институт? – спросил психотерапевт.
   «Важно ли?» – задумалась она? Конечно, она верила в его талант и хотела, чтобы он реализовался, чтобы сын проявил себя, свои способности. «Ну а если нет? – подумала она – если не поступит в институт, если станет простым работягой?» Не возникло даже  тени сомнения, что она будет всё равно любить его. Лишь бы вырос хорошим человеком, надежным плечом для родителей, жены, детей….
- Почему тогда так важны для тебя хорошие оценки?
- Вот я и говорю, что дело то, скорее всего, не в нем, а во мне! – в отчаянье произнесла она, всё пытаясь понять, почему же она так отреагировала на эти дурацкие оценки. У нее по-прежнему было стойкое ощущение тупика. Ответа не было. Было чувство вины и непонимание. Она опять в который раз начала рассуждать о том, какой замечательный у нее мальчик и как не важно на самом деле какие у него оценки. К прежнему чувству вины примешалось еще одно – ей было стыдно перед психотерапевтом и группой за то, что она никак не мола найти ответ. Она  чувствовала, что он нервничает. Может быть, ей это только казалось, но в любом случае от этого ощущения отчаянье  её становилось всё сильнее.
- Ты считаешь своего мужа успешным человеком?
   Этот вопрос застал её врасплох.  Муж сейчас был практически без работы и переживал депрессию по этому поводу.  Но до этого у него был свой бизнес, и все было не плохо.
- Давай не будем говорить о том, что было раньше, просто ответь, ты считаешь его успешным человеком?
- Сейчас нет, - ответила она нерешительно, после долгой паузы.  И возникло чувство опустошения, будто она предала его.
- Итак, - произнес психотерапевт – ты сейчас фактически работаешь одна за всех, делаешь все, чтобы вытащить семью из трудной ситуации, а твои мужчины – муж и сын -  как-то выбиваются из этой картины, всё портят, не дотягивают до тебя..
- Нет! Я люблю их. Они самое важное, что у меня есть. У меня замечательный муж. Да, у него сейчас не все благополучно с работой, но я не за деньги его люблю. – На душе стало как-то тяжело и тревожно.  Она много уже думала о муже в последний год. Всякое думала. Но поняла в конечном итоге, что он самый близкий для нее человек и она хочет быть только с ним.
- Скажи, у тебя есть какие-нибудь недостатки?
- Хороший вопрос,– она задумалась.  Начала вспоминать. Ничего не приходило в голову.  «Какие у меня недостатки?» Тяжелое молчание. Как страшно было сказать – их нет. Но и найти их она не могла. Напряглась. Это было ужасно. Какая-то самовлюбленная идиотка… Как это должно выглядеть в глазах группы? У всех людей были недостатки. А у неё они не находились.  Она понимала, что попала в какую-то ловушку. Что ей было делать? - начинать придумывать себе недостатки?
- Я ленивая, - наконец, сказала она неуверенно.
- Как это проявляется?
- Ну… я часто вообще ничего не хочу делать по дому….  Просто лежать на диване  не шевелиться.
- Ты устаешь, это естественно, каждому человеку иногда хочется просто ничего не делать.
   Этот ответ вызвал еще большую волну отчаянья – больше ничего придумать она не могла.
- Больше мне ничего не приходит в голову, - честно призналась она и опустила глаза.
- Получается, что у тебя нет недостатков?
- Получается, что нет, – она произнесла это обреченно и совсем не радостно.
   Повисло молчание.  Она отчетливо понимала, что так не бывает. Здесь было что-то не так, что-то не сошлось.  Она чувствовала себя виноватой. С одной стороны.  С другой, ей так захотелось крикнуть: «Да я ведь и вправду хорошая!!!! Я так стараюсь всё делать правильно!!! Я так стараюсь угодить всем – чтобы детям было хорошо, чтобы мужу было хорошо, чтобы родителей не обидеть!!!» Она начинала просто ненавидеть психотерапевта. Она ждала от него понимания, сочувствия. Она и сама понимала, что дура, что сорвалась на ребенке, но она же признала это! Она пришла за помощью! Она искренне хотела исправиться. А он сидел такой  непреклонный, сухой, он явно осуждал её и не собирался ей сочувствовать. И одновременно она чувствовала, что он в тупике. Он сам не знает что делать.
- Если все так хорошо у тебя, может, и нет никакой проблемы? – тихо произнес он.
   И вдруг она поняла, что слышала эту фразу миллион раз. Так говорил её муж. Он точно также был сух по отношению к её переживаниям, непреклонен, он не сочувствовал ей. Он всегда считал, что она все выдумывает, все переживания её – это бред женской фантазии. И он точно также был в тупике. Он точно также не знал, что делать дальше, как вылезти из этой дыры, в которой они оказались в последние два года. И от этого вдруг ей стало очень страшно. Невыносимо страшно.
   Как огромная толща воды прорывает плотину и устремляется крушить все на своем пути, так и её отчаянье из-за невозможности найти выход и быть услышанной (понятой) хоть кем-то, пусть даже психотерапевтом, ворвалось в её душу, разрушив последнюю надежду на спасение. Она почувствовала, как этот смертоносный горький поток заполняет всё её существо, заставляя сердце лихорадочно биться.  Она почувствовало, как жарко стало у  неё в голове и как потекли слезы по щекам.  Ей захотелось кричать, как кричат на похоронах. Выть в голос, не сдерживая рыданий. Но вокруг было столько людей.  Крик замер в горле, причиняя ей реальную физическую боль. Будто из последних сил она держала его мышцами шеи и челюсти. Она не могла вымолвить даже слова,  потому что малейшие движение могло привести к потере контроля, и этот крик отчаянья и злости вырвался бы наружу. Она ужасно боялась этого. Изо всех сил она пыталась взять себя в руки.  Просто кожей чувствовала она оцепенение круга.  И недоумение психотерапевта. По крайней мере, именно так ей казалось.  Неимоверным усилием воли, она, наконец,  взяла себя в руки и, едва разжимая челюсть, выдавила из себя:
- Сейчас, сейчас я успокоюсь и скажу…. – она почему-то подумала, что должна объяснить, что происходит. Она  чувствовала себя виноватой за этот срыв.
   Еще какое-то время она отчаянно боролось со своими слезами. Потом, как всегда, собрав все силы в комок,  проговорила что-то о том, что так говорит её муж, что  испытала ужас от того, что её опять не услышат,  опять решат, что она все придумала. Что ей стало плохо от того, что её чувства никого не трогают, никому не интересны, они всем только мешают.
   Во время десятиминутного перерыва она закрылась в туалете, потому, что ей надо было побыть одной, и другого места она не смогла придумать. Она пыталась как-то разобраться в себе, осмыслить произошедшее. Никого не хотела видеть. Она не злилась на людей,  знала, что они сочувствуют ей. Но у неё было такое ощущение, как будто с неё сняли кожу. И даже движение воздуха причиняло ей боль. Эта боль была вполне осязаема.  Она, действительно, чувствовала, как болит кожа и как кровь, капля за каплей движется по ее поверхности. Это было жуткое ощущение. Она ужасно боялась, что кто-нибудь попытается посочувствовать ей, что-то скажет, и она опять сорвётся в эту пучину слез и жалости к себе, отчаянья и злости на собственное бессилие.  Нет, еще больше она боялась того звериного крика, который жил в её груди. Она вдруг четко осознала, что он давно там уже живет.  Очень давно. Это именно он сбивал ритм её сердца и мешал дышать, это он мешал спать по ночам.  Это был крик женщины, похоронившей кого-то близкого. Крик боли, отчаянья и злости от несправедливости произошедшего. Она поняла вдруг, что должна была выпустить этот крик еще тогда, четыре  года назад, когда начались  конфликты с мужем, когда она чувствовала себя преданной им, когда чудовищное разочарование постигло её, и рухнули все иллюзии о счастливой любви и взаимопонимании. Она, действительно, похоронила тогда свою любовь, которая занимала в её жизни едва ли не главное место. Все, что было потом в отношениях с мужем, после этого – это уже другое чувство, построенное на пепелище старого. Это тогда она должна была отплакать, откричать, выпустить всю эту боль. Но она похоронила ее в себе. Сделала всё, чтобы сохранить семью. За эти годы в тот колодец, на дне которого была похоронена эта боль, падали новые капли разочарования, а иногда  неслись туда тропическим ливнем. И вот теперь он переполнился.   
   Неожиданно для себя она поняла, что кричит на сына, потому что хочет показать мужу, как ей страшно. Она хочет, чтобы он сказал: «Ну что ты, успокойся, Ты и так все делаешь правильно, просто сильно устаешь. Я сейчас сяду и помогу ребенку с уроками. Я сам позабочусь об этом». Но он всегда оставался нем, он считал, что дети – это женская забота.   И у неё возникало стойкое ощущение, что она плохая мать.  Она не имела возможности, да и не считала нужным постоянно находиться с детьми в школе, как другие мамы, она не могла помочь сыну с уроками, она не с чем не справлялась, и даже муж осуждал её, вопрошая, почему у ребенка такие плохие оценки.
- Ну, как ты? – спросил психотерапевт после перерыва.
- Может это покажется странным, но моя семья всегда отличалась от многих обычных семей. – Когда рассеялась пыль от взрыва, произошедшего в её душе, она вдруг ясно увидела что происходит с ней и её жизнью. – У меня всегда была активная профессиональная жизнь. При этом я не никогда не боялась совмещать ее с семьей, детьми – это самое главное, что есть в моей жизни. Я всегда совмещала одно с другим, а одного из детей вообще родила «без отрыва от производства», У меня был бизнес, и при этом я пыталась уделить внимание каждому их детей.  Мои дети не отличники, и я знаю, что многие осуждают меня. Существуют другие мамы, которые не работают и знают каждую цифру, которую их ребенок написал в тетрадке. Я не такая. Я не считаю, что должна пожертвовать собой и своими интересами ради оценок детей. Я не считаю, что детям от этого будет лучше. Мне, правда, все равно, какие у них оценки – я люблю их не за это.  Для меня важнее, чтобы они чувствовали себя счастливыми и выросли хорошими людьми, чтобы умели ценить других людей и их интересы, чтобы смогли найти себя в этой жизни.   Но большинство людей так не считают. Я всячески пытаюсь доказать, что можно и работать, быть чем то увлеченной и при этом же иметь счастливую семью. И вроде мне это удается.  И только эти оценки…  тот самый повод, который дает всем вокруг право считать меня плохой матерью, демонстрирует, что я не справляюсь, что ничего у меня не получается. …
   После этой консультации она возвращалась домой полностью опустошенной.  Она должна была еще ехать на работу. Но не поехала. У неё болела голова, и было ощущение, что земное притяжение усилилось в несколько раз – просто тянуло к земле.  Хотелось лечь. Не шевелиться. Не вспоминать. Не думать.  По коже все также бегали капельки крови, суетились и искали новую крышу. Малейшее движение причиняло боль. Да, это было то самое ощущение, будто с неё сняли кожу.  А в груди распахнулась бездна, зияющая дыра, в которую она так боялась заглянуть.

   В апреле её физическое состояние резко ухудшилось.  По утрам было очень трудно проснуться.  Только голос младшего ребенка заставлял её встать и начать готовить завтрак, собираться на работу. При этом сильно кружилась голова. Она стала все позже приходить в офис. Плохо переносить любые поездки - в метро, в маршрутке, на машине  Сердце снова стало биться, как попало – как раненая птица, то неимоверно колотит крыльями, то вдруг замирает и кажется, что она умерла. Ноги стало сводить судорогами, она не могла даже надеть туфли.  На работе не могла сосредоточиться. Она задыхалась в своем кабинете, и её мучила неимоверная тоска.  Постоянно болела спина.
   Родственники стали намекать на то, что пора обратиться к врачу. Но ей все время было некогда. По-прежнему было много работы.  Она простыла, но даже с температурой приезжала в офис.
   Мир совсем потерял краски. Будто и не было весны. Раздражал скрип качель,  разноцветные туфли на витрине магазина, который она каждый день проходила мимо, раздражали планы сотрудников на лето. Она ничего не видела и не слышала, кроме неровного стука своего сердца, а расцветающая аллея у дома казалась ей тяжелой дистанцией, которую каждый день надо было преодолевать, во что бы то ни стало.
   И она начала думать, что же в её жизни не так.  Она думала об этом по дороге на работу. И дома. И в офисе, глядя мимо монитора с таблицами и схемами. И в какой-то момент она с ужасом осознала, что не хочет заниматься больше этим бизнесом. Эта догадка как молния поразила её сознание. Шокировала. Пугала. Вводила в ступор. Такого она от себя не ожидала.

   Она сидела на приеме у психотерапевта возбужденная и испуганная одновременно.
- Я хочу понять, - говорила она, - что это за блажь такая, внезапно упавшая мне на голову? Это мой эгоизм? Моя беспечность и неумение доводить дела до конца? Может это страх, перед возникающими трудностями? Ведь этап организации бизнеса уже завершен, и теперь каждый день надо терпеливо и мужественно бороться за выживание.  Неужели я просто испугалась? Я взяла чужие деньги, запустила их в дело, а теперь вдруг решила, что это дело мне больше не интересно и я не хочу им заниматься.  Это звучит чудовищно.
   Всю консультацию она пыталась рассматривать возникшую ситуацию с разных сторон, пыталась быть честной перед психотерапевтом и самой собой.  Она вспомнила, что её прежний бизнес ужасно стал её утомлять в последний год, и она мечтала поскорее закрыть и забыть про него. Она вспомнила, как дала себе слово, что будет заниматься только творчеством, писать статьи, публиковаться, может быть преподавать, но только не тащить опять на себе этот воз ответственности за других людей.  И именно это она и пыталась делать сразу после продажи прежнего бизнеса.
- Так почему же ты все-таки согласилась на это дело? – спросила психотерапевт.
   Она задумалась – правда, почему? Ну, конечно, все дело в деньгах. Она вспомнила ту ситуацию, в январе.  Когда у нее начались серьезные размолвки с мужем. Когда у мужа начались проблемы с работой.  Когда встала реальная угроза остаться без копейки.  Когда надо было просто выжить.  И она вцепилась в это дело, заглушив свою интуицию, с единственной целью – заработать деньги.
   С психотерапевтом они рассмотрели варианты, как она могла уйти из бизнеса, но остановились все же на том, что не следует пока принимать поспешных решений, а подождать какое-то время.  Психотерапевт честно призналась в конце, что неудовлетворенна результатом.  Но она все еще прибывала в замешательстве, и склонялась к мысли, что, действительно, наверное, просто испугалась ответственности, боялась, вдруг не получиться, и она будет виновата перед инвесторами.  Она опять  решила взять себя в руки и продолжать работу.  Она нашла оправдание своим страхам – усталость.  Она вернулась на работу бодрая, будто появились новые силы. Собрала собрание. Выдвинула несколько новых креативных идей. В течении нескольких дней она чувствовала себя хорошо и стало казаться, что жизнь наладилась.
    Но спустя несколько дней случился новый обморок. Она потеряла сознание прямо на работе.   Глядя в монитор, вдруг поняла, что все стало серым и тусклым. Звуки затихли. Она вышла в холл, дошла до красивого французского дивана и провалилась в пустоту. Сотрудники отпаивали ее какими-то лекарствами. Она запретила им вызывать «скорую». Ей было очень стыдно за свое состояние.  Она долго мучалась – поехать домой или всё же остаться до конца дня.  Но в таком состоянии работать было невозможно. Она вздохнула, извинилась перед подчиненными и уехала домой.
   Всё чаще стали мучить её головные боли, которые раньше вообще не были ей свойственны.  При чем обезболивающие таблетки не помогали. Голова могла болеть несколько дней.
   Параллельно обострились отношения с инвесторами. Она с удивлением обнаружила, что между ними пропасть непонимания.  Её все чаще стали упрекать в неправильном ведении дел,  в лени. Все её попытки объяснить ситуацию ни к чему не приводили. 
   Она опять стала думать о том, что не хочет заниматься бизнесом.  Стала с завистью смотреть, как мамы гуляют с детьми на детской площадке.  Даже подумала украдкой о еще одном ребенке. Аккуратно попыталась сказать мужу, что устала от бизнеса. Он отреагировал достаточно резко. Снова обвинил её в эгоизме, сказал, что просто нелепо упускать такой шанс, надо работать, стараться, надо использовать все возможности, надо думать о детях, об их будущем.
   Измученная своими мыслями, она снова решила обратиться к психотерапии и пришла на групповой тренинг. Там как раз речь шла о проблеме выбора.  Выбор – это всегда отказ от чего-то. И она вдруг поняла, что это как раз про неё. Она стоит перед выбором – принять этот бизнес или отказаться от него. Выбрать бизнес, который приносит деньги (хотя бы в виде стабильной зарплаты) или выбрать творчество, выбрать то, от чего она всегда получала удовольствие.  Выбрать первое было так логично, по правилам этого мира. Выбрать второе означало пойти против правил, против общества, против мужа…. Второе ей нравилось больше, оно притягивало её как магнит…. У неё снова  начала болеть голова. Откуда-то издалека, изнутри пробиралась эта боль и становилась все сильнее. Как будто её голову пытались разорвать на части.
   Ведущая рассказывала, как один её клиент терял сознание по дороге на работу, и только спустя два года терапии они выяснили, что он эту работу просто ненавидел, но ему надо было кормить семью,  и он не мог признаться в этом даже самому себе.  И она вдруг поняла, что не может проснуться по утрам именно потому, что ненавидит эту работу. Да, она разбиралась во всем этом, но она не хотела заниматься этим. Она не хотела!!!! В её душе жили совсем другие мечты!!!  Только сейчас она поняла вдруг, как измучила её эта дилемма за последние недели, как устала она работать без выходных, как соскучилась по детям, и как её мучает чувство вины перед мужем, детьми, инвесторами за то, что она хочет отказаться от реального заработка, от бизнеса в пользу своих увлечений, в пользу радости, в пользу легкости бытия.  Голова стала болеть еще больше.
   Мария, ведущая, рисовала на доске стадии погружения в депрессию. Первая стадия – уныние, тоска, терзающие человека изнутри; или более острые проявления – гнев, раздражительность, агрессия.  В этот момент для человека важно быть услышанным, ему важно выплакаться, важно чтобы его пожалели.  «Да, - подумала она, - именно так  у меня все и было»  Возникло чувство, что этот рассказ  про неё.
   Если помощи нет, продолжала Мария, острые реакции становятся более стабильными, ощущение горя, потери, безысходности. На второй стадии появляется гнев, осуждение социума, обида за себя, соседствующие с глубоким чувством вины, возникает чувство изолированности, непонимания окружающими, глубокое внутреннее одиночество.  И, наконец, на третьей стадии возникает полная отстраненность от окружающего мира.  Боль притупляется, появляется некое безразличие, не хочется двигаться, что-то делать, нет злости, гнева, чувства вины, хочется остаться одному, чтобы не трогали. Такая безмолвная сломленность.   
   И в этот момент она вдруг ясно увидела, как падает в этот бездонный темный колодец, от второй стадии к третьей. И солнечные лучи уже практически не пробиваются сквозь холодную и мрачную толщу воды. Еще чуть-чуть – и ничего на свете уже не будет волновать её….
    Она испытала совершенно животный ужас. Боль из головы огненной волной прокатилась по всему телу.  Сердце замерло, и потемнело в глазах. Она с трудом сделала вдох, и в этот момент поняла, что задрожало не только её сердце, но и тело. Она не хотела туда, на дно этого колодца.  И она решила, во что бы то ни стало сделать свой нелегкий выбор.  Она снова вышла в круг.
   Она чувствовала себя очень плохо. Голова просто разрывалась от боли.
   Она вкратце рассказала ситуацию, как делала это уже на личной консультации. Сказала, что не хочет больше этим заниматься, но чувствует себя просто преступницей и по отношению к инвесторам и по отношению к своей семье, которая все еще нуждается в деньгах. Она ощутила в этот момент сильную тяжесть в области спины, такую сильную, что стало больно и захотелось согнуться. Она вспомнила  декабрьский разговор с мужем, когда у неё впервые возникло это ощущение. Тогда он первый раз обвинил её в эгоизме, в том, что она не хочет помогать ему содержать семью, в том, что она бесконечно учиться, вместо того, чтобы зарабатывать деньги, живет в свое удовольствие, а из-за этого он не может заниматься работой, которая бы ему нравилась.  Эти претензии показались ей просто чудовищными.  Она чувствовала, как он хочет переложить на неё ответственность за все, что происходит в их жизни и за его жизнь в том числе.  Именно тогда у нее возникло совершенно четкое физическое ощущение, что  на спину взвалили огромный, в несколько раз больше, чем она сама, булыжник, и он просто прижал её к земле.  Из слов мужа выходило (по-крайней мере, она услышала это именно так),  что если она удачно построит карьеру (в соответствии с его видением) и станет много зарабатывать, то тогда он сможет работать, не напрягаясь и вкладывать заработанные им деньги в своё развитие (получить второе образование и найти занятие по душе). И первое, что ей приходило в голову в связи с этим – «А если я не смогу?! Если у меня не получиться?! Неужели тогда не только моя, но и его жизнь пойдет под откос?! Неужели я буду виновата еще и в том, что он не добился профессионального успеха?!»
   Она рассказала об этом Марии. И как только она сказала слово «булыжник», её голос дрогнул, и слёзы покатились из глаз.
   Возникла пауза.
- О чем ты плачешь?- спросила Мария.
- Мне так жалко себя, - всхлипывая, сказала она, - мне действительно так тяжело, мне правда кажется, что мне на спину взвалили огромный камень. Я физически чувствую его. И как только я пытаюсь, собрав все силы, вылезти из-под него, я слышу голос мужа – надо работать, терпеть, надо зарабатывать. Он словно заталкивает меня под этот камень обратно.
   Какое-то время она молчала. Психотерапевт молчала тоже.
- В общем-то, - наконец тихо произнесла она, - где-то в глубине души я,  наверное, уже приняла решение – отказаться от бизнеса, но меня мучает чувство вины, имею ли я право так поступать.
- Почему ты так думаешь? – спросила Мария. – Почему ты думаешь, что не имеешь права?
- Потому что у меня нет никакого серьезного повода, чтобы сделать это! – она произнесла это в отчаянье.
- Значит, твое нежелание заниматься этим - это не достаточно веский повод? – голос Марии звучал спокойно и уверенно.  И эта фраза, как эхо, несколько раз отозвалась в её голове. Она замолчала и задумалась. Она была ошарашена.  И даже головная боль как–то поутихла, будто тоже прислушивалась к этим словам.  Это было так просто. Невообразимо просто! Что еще могло быть важнее и весомее её собственного желания?. Какие еще причины были нужны? «Я не хочу заниматься этим. – Думала она - И что тут еще решать, выбирать? Я - не хочу» Единственное, о чем надо было подумать, как это правильно подать, чтобы пострадало как можно меньше людей.  Но это была уже совсем другая проблема. И она то, как раз, совсем не казалась неразрешимой.
  Всю оставшуюся часть дня она  рассуждала мысленно о том, как подать её решение мужу, чтобы снова не оказаться «эгоисткой и предательницей».  Удивительным образом она смогла посмотреть на эту ситуацию с другой стороны. Она понимала, что ему очень плохо. Наверное, еще хуже, чем её самой. Ведь он мужчина. И по законам социума именно он должен быть добытчиком в семье. Все его друзья, знакомые, на которых он мог опереться раньше, теперь оказались не у дел и не моги помочь в силу сложившихся обстоятельств. А у неё, наоборот, оказалось  много знакомых, связанных с прежним бизнесом, были какие-то более радужные перспективы, её приглашали выступать на конференциях, ценили её опыт.  Она начала публиковать статьи, пошла на повышении квалификации. Это именно ей предложили раскручивать бизнес.  Ему казалось, что ей везет гораздо больше и у неё в связи с этим больше шансов пробиться, чем у него. Несмотря на трудности их финансовой ситуации, она всё это время  пыталась прятать свои страхи и быть оптимисткой, старалась улыбаться, чтобы не пугать детей, старалась поддерживать мужа добрыми словами, а ему казалось, что она улыбается, потому что не понимает всего ужаса ситуации, в которой они оказались.  Другими словами, она стояла на такой сильной позиции, что её намеки на то, что она хочет отказаться от предложенного бизнеса  представлялись ему нелепым бабским капризом.  Пока она ехала домой, она поняла, что единственный способ достучаться до него, это занять значительно более слабую позицию, и тогда он перестанет надеяться на неё и вспомнит о своих собственных достоинствах и талантах. Но как это сделать, она  пока еще не знала,
   Уже подъезжая к дому, она почувствовала, что её сердце опять сбилось с ритма. Ей стало как-то уж очень трудно дышать. За грудиной в центре заныло, а потом заболело, боль стала распространяться на левую руку. Еще минут через пять, она ясно осознала, что это уже не боль, а жжение. За грудиной будто жжет, а дышать все труднее. Ей стало страшно. Кажется, так начинался инфаркт. Придя, домой, она тут же выпила все сердечные лекарства, которые были.  Легла на диван. Не могла дышать, Как-то устроилась полулежа. Муж сначала не придал значения, потом заволновался.  Она не понимала, что происходит, лекарства не помогали, ей становилось все хуже. Воздух тяжело входил в  легкие и будто задерживался там – выдыхать тоже было тяжело и больно. Начала сильно кружиться голова, загудело в руках и ногах. Ей стало очень страшно и жалко себя. Покатились слезы. Бросило в холодный пот. Муж предложил вызвать скорую помощь.  И вдруг она подумала: «Что если врач ничего не обнаружит? Получится, что я всех обманула?»  Она колебалась еще минут десять-пятнадцать. А муж всё спрашивал – вызывать «скорую» или нет. Он все-таки вызвал «скорую».  Прибежали её родители (они жили в соседнем доме). Ей было неловко, что из-за неё такой переполох.  Врач со «скорой» смерила давление, сделала ЭКГ, ничего серьезного не обнаружила. Дала успокаивающее лекарство, глицин, что-то еще.  Сказала, что с сердцем все в порядке. Посоветовала обратиться к неврологу и взять отпуск на пару недель. Сказала, что похоже на нервное истощение. 
   В течении часа ей стало легче дышать и гул в голове, руках и ногах прошел.  Не покидала мысль: «Ну вот, я всех обманула». Но весь следующий день она не могла подняться с постели. Ничего не болело. Но была такая слабость! Кружилась голова, ничего не хотелось. В мире будто погасло солнце и все замерло в оцепенении. Она потеряла счет времени и с трудом вспоминала о близких. Не было сил даже шевелиться. И не хотелось. Её накрыла какая-то чудовищная пустота.  Все родственники в один  голос запричитали, что надо обследоваться.  Спустя еще два таких же обездвиженных и бесчувственных дня, она, наконец, взяла себя в руки и записалась на прием к врачу.
   Муж решил, что её нельзя отпускать одну в таком состоянии и терпеливо повсюду следовал за ней, иногда буквально держа ее в своих руках, чтобы она не упала.  Врач слушала её, качала головой, назначала одно обследование за другим, назначала новые анализы, но не говорила ничего конкретного.  А ей ужасно хотелось услышать какой-нибудь страшный диагноз. Что-то такое на грани жизни и смерти. Что-то, отчего все вокруг сказали бы: «Ах!!!» Она представляла, как все замрут в оцепенении и, наконец, оставят её в покое.  Но диагноз пока не ставили. Теперь, кроме слабости, появились еще и боли.  Боли в грудине, в желудке, в печени. Болели ноги, руки, голова. Она снова начала задыхаться.  Стало очевидно, что работать она больше не может.  Две попытки поехать в офис закончились обмороками и вызовом «скорой помощи». Но самое главное, у неё совсем не было сил – как будто их выкачали огромным насосом.   
   Инвесторы настороженно молчали и ждали объяснений. Муж предложил свою кандидатуру взамен её. Она его рекомендовала как опытного специалиста, сославшись на резкое ухудшение своего здоровья.  Ситуация была критичной и инвесторам пришлось согласиться.
   Наконец, она прошла обследование у всех специалистов-врачей,  были готовы результаты всех анализов и обследований.  На прием к своему врачу она пришла, дрожа от страха. Диагноз действительно был страшен:
 - Вы здоровы, - сказала врач.- Функциональное расстройство, скорее всего, вызвано нервным истощением и усталостью.  Достаточно сильный йододефицит и гастрит, но это не страшно. Это вылечим.
   Пустота и разочарование. В её душе не было радости. Её казалось, что это худшее, что она может услышать – она здорова. Как же горько и обидно было слышать это!!! Это звучало так, как будто её уличили в страшном обмане,  как будто ей сказали: «Ты совершено здорова, хватит из себя неженку корчить, иди и работай!»  Будто её лишили последней надежды… Надежды на свободу…
   Она пришла на  консультацию к своему психотерапевту в растерянности и не очень понимала, что говорить. Сказала, что болезненные ощущения  как-то помогла ей договориться с мужем, и он решил сам заниматься  её бизнесом, а дал ей полное право заниматься тем, что ей нравится. Они стали больше общаться с ним и их отношения значительно улучшились.  Психотерапевт сдержанно слушала, и ей показалось, что она совсем её не поддерживает, возможно, даже осуждает.  Осуждает за то, что история с болезнью была смоделирована специально. Она и сама начала чувствовать, что все это как-то связано с событиями в её жизни.  Психотерапевт вернула её к ситуации с бизнесом и попросила пояснить, что же она  все-таки решила. Она ответила, что приняла решение больше этим не заниматься, а тут и муж так удачно решил заменить её, таким образом, и бизнес остается за  семьей, и она получаю определенную свободу.
- Ты все-таки считаешь, что у этого бизнес есть шансы выжить?
- Да, конечно, - ответила она, - если будут продолжены инвестиции, то да.
   Психотерапевт задавала еще много подобных вопросов, и её начало казаться, что она намекает на то, что решение все бросить связано со страхом неудачи. Она почувствовала, что начала яростно защищаться.  Она явно услышала мысль о том, что  вроде как взялась не за свое дело. Открыть бизнес – это серьезная штука, требующая определенных знаний, а у неё их, скорее всего, нет. Она это слышала именно так. И ей стало так обидно! «Ну почему, если я не хочу что-то делать, то я сразу оказываюсь дурой!?  Почему я не имею права просто не хотеть!?»  В словах психотерапевта она услышала вдруг слова своих инвесторов, которые, так или иначе, намекали на то же самое. Она яростно защищалась, держалась, как могла. Особенно обидно было ей, что именно её психотерапевт, человек, которому она доверила всю себя, так думает о ней.
- Ты сейчас защищаешься? – спросила психотерапевт.
   И опять это чувство невыносимой жалости к самой себе подкатило к самому сердцу. «Почему я все время должна защищаться и доказывать, что я имею право на какие-то слабости?!» Слезы заполнили глаза.
- Я взялась за это дело только потому, что мне нужны были деньги – тихо проговорила она, глотая слезы. – Это так страшно, когда тебе не на что купить детям хлеб. И надо еще как-то объяснить им это. И всем вокруг тоже. Это очень страшно. И это не метафора – так и было у нас. И не один раз. И мне не на кого было надеяться, потому что муж был слишком растерян. Я понимала, что он ничего не может. И ждет, что я что-то сделаю. Вот я и сделала. И теперь жалею об этом. Очень жалею. …Бизнес выживет, если продолжатся инвестиции. Но у меня нет ни сил, ни желания тянуть это на себе. Я не хочу. Просто не хочу. Это не моё.
- Ну,  и натерпелась же ты, - тихонько произнесла психотерапевт, и от этих слов её вдруг стало легче.
   Она шла по аллеи потерянная и задумчивая. Было тепло. Только сейчас она поняла, что не просто наступило лето, а лето уже в самом разгаре. Она удивленно смотрела на буйную зелень молодых деревьев, на благоухающие клумбы, на девчонок в легких сарафанах… Она чувствовала себя так, будто долго ехала в темном вагоне поезда и вдруг выглянула в окно.  Такое странное ощущение.  Будто не ходила она каждый день по этой аллее. Будто пропустила много месяцев своей жизни.
   Она села на лавочку в тени большого дерева. Был вечер. И жара уже спала. Солнце плавно катилось на запад, озаряя распластанные перьевые облака розовым цветом. Как давно она не сидела на улице. Просто так. Без всякой цели. Как странно было думать, что никуда не надо спешить. Что есть время. Время побыть наедине с собой и своими мыслями.
   Но мыслей не было. Будто кто-то выключил их. Все разом. Волнами накатывала грусть. Тихая и даже приятная. Боль. Ноющая и мучительная. Радость. Едва уловимая.  Слезы периодически катились сами собой. Боль постепенно становилась физической.  Начинала ныть поясница. Все сильнее и сильнее.  Спустя какое-то время она поняла, что ей уже больно сидеть. Она поднялась и пошла домой. На улице почти стемнело. Боль все усиливалась.
   Дома она легла в постель. Муж заботливо  принес обезболивающее, укрыл ее одеялом. Она закрыла глаза. И вдруг поняла, что чудовищно устала быть сильной.  Она поняла, что так больно ей потому, что хочется, чтобы близкие пожалели ее, просто пожалели. Чтобы муж вот именно так укрыл ее одеялом и позволил её ничего не делать, просто отдыхать.  Чтобы от нее перестали ждать сверхпоступков, побед во всех областях ее жизни, выносливости, адекватных реакций и силы воли.  Чтобы позволили ей быть просто женщиной. Ласковой и нежной. Мечтательной и хрупкой. Чтобы позволили ей ошибаться. Чтобы дали ей право на слабость.
   «Но кто должен позволить мне все это?» – вдруг спросила она саму себя.
   Кто?..
   А кто позволил два часа просидеть на лавочке посреди аллеи?
   Кто позволил заболеть и уйти из бизнеса?
   Кто позволил признаться, что ей больно и лечь в постель, вместо того чтобы полночи заниматься домашними делами?
   Кто позволил ей быть такой слабой сейчас, что муж пожалел ее?
   Кто этот загадочный кто-то, который дает нам право на проявление собственных чувств и желаний? Кто заставляет нас прятать эти чувства и желания в глубины нашей души? Кто заставляет нас изображать совсем другие чувства? Кто принимает решения, какими нам быть сегодня и как нам поступать? Кто распоряжается нашей жизнью и делает её такой, какая она есть? Кто имеет такую власть над нами и кому мы так послушны?
   «Да ведь это я сама когда-то давно заставила себя быть сильной, в страхе, что меня обидят или ранят мои чувства. – Думала она. - Это я сама заставила себя со всем справляться, чтобы быть самой лучшей. Это я сама решила, что способна на сверхпоступки и доказывала это всем, и самой себе. Это я, Я САМА, позволила мужу и всем остальным игнорировать свои истинные желания и мечты, и чтобы не злиться на него и на всех, я и сама начала игнорировать их. Это я сама решала, чем мне заниматься и как себя вести. Это я соглашалась даже когда была не согласна.  Это я сама так боялась  осуждения, что позволила своему организму заболеть.  Болезнь, как не странно, дает свободу, раскрепощает, освобождает от страха.  Болезнь странным образом приближает нас к тому страшному и неизбежному – к смерти. Боже, я ведь хотела именно смертельного диагноза! Я хотела этого сама!!! Перед  лицом смерти всё меняется: ценности, отношение к людям, к своей жизни, к своим поступкам, к поступкам других людей. Это касается всех. Абсолютно всех людей. Подсознательный страх перед самым загадочным, непознанным и неизбежным – смертью – присутствует в душе каждого человека.  И все мы, сталкиваясь с угрозой смерти (а болезнь это и есть начало смерти) даже в жизни чужих, незнакомых людей, начинаем примерять её на себя… и наше отношение к этому человеку и его поступкам  магическим образом меняется. Перед смертью все равны. Богатые и бедные, счастливые и несчастные, сильные и слабые. Это наш последний неопровержимый аргумент в борьбе со сложившимися обстоятельствами.   И я сама выбрала его. Пусть не осознанно, но сама. И тем самым получила свободу от осуждения. Это я сама позволила сейчас быть себе слабой и теперь меня жалеют.  Я сама пожалела, наконец, себя.  Я сама, наконец, услышала саму себя.  И я сама освободила себя.  Я, и только Я, решаю, какой быть моей жизни.  И я имею право на любые чувства и желания.  И я точно не хочу платить своим здоровьем, своей жизнью, за право сказать: «нет, я не согласна».  Какое счастье, что я, наконец, это поняла! И что я здорова.  Теперь все у меня будет хорошо».