После пожарища палач наемников предупредил, крепость одарит нас вестями. Миг долгожданный наступил. Два война встали на зубцы крепостной стены и затрубили в трубы, третий стоявший между ними, лук натянул и выпустил стрелу.
Неторопливыми шагами два мужика приблизились к воротам, подняв её, прочли на оперении четыре слова, посыльного примите, сохранность обещайте.
Ответ гласил:
Посыльного мы примем, торговля не уместна, хотим - помилуем, а захотим – повесим. Смотря, с чем на поклон прибудет.
Касьян помял в руке бумагу и произнес:
-Куражатся над нами, не испугать, я на любых условиях полезу.
С ним не прощались, надеялись, вернётся, напоследок ещё раз повторили важные слова:
-Не суетись, волнение не выдай, в разговоре сразу не найдешься, на небеса гляди и сам собою явится ответ. Оставят, терпения наберись, сигналов жди и отсебятину пороть не вздумай.
Касьян по лестнице спустился неуклюже, и зашагал к Вражине в пасть. Наемники уколами встречали:
-Первая ласточка явилась, пришел сдаваться, так полыхало, пепел всю зимнюю красу испортил, изголодались Соколы или корма пришел просить.
Заметил, наемники убавили шаги, дорогу преградил богатый всадник. Касьян сообразил, перед ними Главный, снял шапку, и поклон отвесил:
-С посланием к тебе послали, просили лично передать.
-У нас секретов нет, все сообща решаем, - раздались голоса.
Главнейший, вид недовольный проявил, но подтвердил:
-Валяй, у нас секретов нет, делами общими повязаны отряды.
-Вот думаю, с чего начать. Живем не сытно, это точно, весь кормовой запас огонь сожрал, просить о помощи или сдаваться и в мыслях не было у нас.
Смех разом стих, Главнейший с лошади проворно спрыгнул, приставил к горлу остриё, насмешливо сказал:
-Ты, не глазей на небеса, живо свидание устрою. Явился с чем?
-Там, у меня осталась баба и теплая лежанка, хоть скудная, но всеж еда. Беда заставила все бросить, хочу вам передать табун и научить возиться с лошадьми.
Не вникая в суть, отрядники вмешались в разговор:
-А нам учеба ни к чему, вон лошади у нас какие!
-Оно и видно, ты, к примеру, не очень любишь лошадей. кричишь и попусту кнутом стегаешь. От голоса высокого, лошадка дернулась головкой и на полшага отступила. У Стражников я опыт впитывал, как губка. Табун из знатных лошадей взрастил, вот этими руками. Я, Главный соколиный Коневод, к вам, сам Касьян явился! Я Мастер, а не воин, руки оружия не знают. Смысл слов, как видно не дошел. Мы вам свое богатство отдаем, табун из знатных лошадей. Все ваши лошади, подкова, против Грома.
Главнейший засмеялся:
- Дошло. С торговлей к нам явился, ты за табун осаду хочешь снять? Кашу мы не для того варили.
-Табун передаем без всяческих условий, считайте, даром.
-Темнит, темнит, где видано такое, не мыслимое дело, даром! Дотошно знаем, за Грома, Стражникам пять лет платили дань.
-Все чисто, - с грустью произнес Касьян, - богатство не заботит нас. Мы в лошадей сердца вложили, хотим им жизни сохранить. Лошадки без кормов остались.
Владыка написал, что надобно устроить для передачи лошадей.
- Владыка Соколиный не указ, плевали на него. У нас своя есть Голова, - похвастался юнец.
-Не унижай себя, сынок, и не слюнявь имен достойных. Без исполнения бумаги, табун останется при нас. Любимцев мучить не позволим, сами судьбой распорядимся, сведите-ка меня на поле, прикинуть надо, что к чему.
-Там наши лошади стоят, ночуют мужики.
-Придется потесниться, они хозяева конюшни.
Главнейший с отрядниками уединился, оставшись без присмотра старших, мужики образовали круг, и завели беседу:
-А может, ты с разведкою явился, немыслимое дело, даром, вроде умом не тронулись, набеги наши отбиваете толково.
-Я отродясь не врал, на день сегодняшний, все без подвоха. У старожил спросите, они нутро моё с рождения знают. В нем грязи было, работать не любил, пил, валялся с бабами, жену не ставил ни во что, любовь свою убил. Но излечился, к делу прикипел и заслужил доверие народа. Насчет разведки, это бредни. Разведкой занимаются иные люди, я Мастер дела своего. Когда корма сгорели, разум помутился, на колокольню забрался и вниз на камни чуть не прыгнул. Спасибо Марьюшке, жене Владыки, от глупой смерти оттянула и подсказала, как спасти.
Главнейший долго теребил бумагу, печатка, знаки, все на месте. Поистине небесный дар, последние три ночи во сне от вшей усердно отбивался, жег их огнем и жидкостью травил, сон в руку оказался.
Отрядники судили:
- Владыка Соколиный не трепач, придется на условия идти, конюшни подготовить, загон подправить, щиты установить, корма в достатке завести. Здешний люд насчет Касьяна допросить.
Главнейший сам допросом занимался, во мнениях сходились старожилы. Касьян был непутевым с детства, при Коневоде рос, вначале дело не любил. Семью завел, двух деток старших схоронил, брагой увлекался, транжирил семя зря на здешних и залетных бабах. К Стражникам подался, два года по нему поминки отмечали. Ахнули, когда предстал перед народом с ручательством быть Главным Коневодом. Старшие дети съехали, в Устье устроили семью, а мать их, неказистая Дуняша, распутство мужу не простила, в дом приняла больного мужика. Став Главным Коневодом, ни разу не страдал запоем, семью устроил неудачно, жена с ребеночком сбежала. От опущения, Владыка умной бабой наделил, она им управляет в жизни. Здоров, кулачные бои и драки обходит стороной. Нутро открыто, что в мыслях, то на языке. На диво, понимает лошадей, готов за них в огонь и воду.
До вечера Касьян пробыл в конюшнях, когда стемнело, попросил колодезной воды, для обтирания тряпицу. Разделся до гола, вылил на себя ведро воды, потер тряпицей тело. От удовольствия покрякал, попрыгал на одной ноге и натянул рубаху.
Глядя на удивленных мужиков, похвастал:
-У нас все балуются этим, поэтому и холод нипочем.
За ним пришли, сопроводили в дом. Вокруг стола отрядники сидели, вошёл Главнейший, велел подать хмельного.
-Отцу и деду я небесами поклялся, с зельем покончено на веке.
-Твои им клятвы не нужны, родня тебя не почитала.
-Я не родню раскладывать пришел, мне важно лошадей устроить.
-Словами не бросайся, не ровен час, язык отрежу.
-Не пленник, по доброй воле к вам пришёл. Как выполните все, 15 лошадей получите в хозяйство. Кроме Грома, два жеребца ему на смену, девять взрослых кобылиц и три годичные молодки. Что бы породу поддержать, секрет открою, с кем можно спаривать, с кем нет. Иначе ценность пропадет. Смекалестей помощники нужны, те, что меня водили, от лошадей далёки очень.
-Ученого не строй, кого приставим, с тем работать будешь. Лошади здоровы или на издыхании уже?
-Шутишь. Одна в одну, как до осады, увидишь, челюсть отпадет.
Его манера разговора, шокировала многих. Главнейший привстал, чтобы хлестнуть Касьяна по лицу, сзади прошептали:
-Потерпим, дело сварим, по полной он от нас получит.
-Кому на ум взбрело, избавиться от табуна? – спросил отрядник, приставленный к Касьяну.
-Жена Владыки, умом богата, мы эту женщину особо почитаем. Четвертого младенца носит, старухи говорят, что мальчик. Марьюшка, словно с листа читает жизнь, сны вещие у ней.
-Случайно, ей не снился сон, что скоро вам конец настанет. Сегодня вы корма не усмотрели и избавляетесь от табуна, а завтра из гнезда птенцов нам бросите под ноги. Мы сохраним им жизни, сдайте крепость.
-Тьфу-тьфу, ваш ум заполнили пустые бредни, уж сколько раз пыталась Нечисть, поставить на колени нас, но фиг ей и тебе. Затеяли мышиную возню, нас никогда из крепости не выжить.
Главнейший сорвался с места. Касьян удар сдержал, размазывая кровь по лицу, угрюмо молвил:
-К дракам не привыкший, перед тобой не воин, Мастер достойный уважения. Богатство получить легко, труднее удержать. У нерадивого хозяина, оно всегда сквозь пальцы утечет. Вы без меня не сможете на уровне достойном, держать свой Золотой табун. К речам придется привыкать, то лучше, чем кулак в кармане и злоба на уме. Вы голодом меня морите, у нас не позволительно такое. Всем Коневодам пай дополнительный положен, вольный конь чует силу человека и настроение его.