"Корова без клички - мясо" пословица.
С первыми раскатами грома у Веры начались схватки.Тело скручивалось в неотвратимых судоррогах все чаще и сильнее, скрипели стиснутые зубы и вот, вместе с хрустом расходящихся тазовых суставов, пришло освобождение6 на простыню с влажным шлепком вытолкнулся плод.
Ей было все-равно, кто это, она устала от родов и от своей тяжелой жизни в нрадрыв. Сейчас она отдохнет, помоется, помоет ребенка, покормит его,а , как будут силы, увезет в город тайком, на крыльцо привокзального роддома: она тепло завернет младенца, сейчас лето- не замерзнет, да и вери роддома часто открываются для других, желанных, женщин, детей от которых с умилением ждут мужья и родня. Ее саму уже давно никто не ждал и ни один мужчина в ее жизни сам не искал повторной встречи. Она ждала, звала, встречала, угощала - старалась угодить, зарабатывая на эти свои утехи работой деревенского ветеринара: подхолостит соседского поросенка, _ вот тебе и бутылка, и закуска, и на рубашку с галстуком еще хватит.
Сроки аборта она пропустила, сделать что - то сама побоялась : помнила пример своей тетки Анны, которая все еедетство бала больной - не работницей и только теперь, к пятидесяти годам, вошла в силу, без которой нельзя в крестьянском хозяйстве. Бабушка Даша в большом сроке сделала тетке аборт вязальными спицами, о чем Вера невзначай у слышала ребенком и стала дичиться прежде любимой старушки, с ужасом глядя, как та проворно перебирала спицы в руках, вывязывая носки зятьям и внукам.
Вера и внешне походила на Анну: высокаая,ширококостная(потому и большой живот был незаметен), с грубыми, неокругленными чертами лица. Глядя на суровую тетку, она тоскливо предчувствовала для себя ее судьбу и даже на выпускной фотографии класса зам етила на своем лице метку несчастья. Так они с теткой и жили в сосепдних дом ах с неоглядными огородами и перекликались коротко за прополкой бесконечных грядок.
Впрочем, Вера редко видела вокруг себя счастливых женщин, чаще - изработанных, суровых, а, если и вепселых, то без меры, слишком шумно и громко, а тетку в своем детстве она помнила счастливую, как артистку: с мягким смехом, искристым взглядом, - то была пора ее романа в городе во время учебы. Тетка приехала оттуда на летние каникулы и привезла гамак из розовых нитей, привязала его между березам и во дворе и качалась, запрокидывая голову к облакам. А зимой она приехала уже другой со своей бедой и так и не уехала, заболев на много лет. С первыми весенними лучами она сожгла гамак на куче листьев вместе с Вериной мечтой когда-нибудь на нем покачаться, а берез0ыч спилили уже позже, чтоб они нпе затеняли грядок. Тогда Вере их было жаль, а потом жалость приходила все реже: сельский ветврач - не Айболит, а трудяга, помогающий растить скот на мясо.
2Корова без клички -мясо", - говорила мать, спеша назчвать каждую животину,"а она и с кличкой,-мясо", - думала теперь Вера.
"Хорошо, что в доме - никого". - она перевернулась на бок за ножницами, чтобы перерезать пуповину и закричала таку, что крик вырвался из окон на огороды и, когда Анна рванула дверь, то увидела Веру в крови на кровати с веревкой пуповины, на которой копошился уродеыц. Это была девочка с громадным лягушачьим ртом, без глаз: глазные впадинки затянула жесткая пленка, под которой не угадывались выпуклости глазных яблок. Увидев тетку, Вера с мольбой протянула ей подушку: задуши ее, накрой...
Анна и не знала, что Вера на сносях. Скорей все закончить. Она решительно взялась за края большой пуховой подушки, нонеосторожно коснулась уродца и тот в своих бессмысленных движениях схватил в кулачок ее палец, и внезапная нежность, нахлынув ниоткуда, обессилила Анну: эта маленькая ручка еще ничего не держала в жизни, кроме ее руки, и от этой же руки и погибнет.
"Вера, подожди, Вера". - бормртала она, перерезая пуповину,-"я всем скажу, что мой прмплод, а он в се -равно не жилец, этот младенчик, пустьпомрет своей смертью, а все заботы - мои, а , Вера...", - слова туго шли из пересохшего рта, дрожащими руками она сорвала наволочку все с той же подушки, замотала уродца и огородами побежала к себе. СЕрдце от бега вырывалось из груди: скорей домой, вот и двор, чуть присесть отдохнуть, - и она грузно рухнула в гамак, осевший под ее тяжестью.
Заскрипели березы, белые облака побежали в голубом небе, зашевелился на груди ребенок. Она отогнула увгол наволочки и увидела отражение облаков в широко ракрыи
тых глазах младенца. "Девочка", - умиленно подумала она, - "значит, банты завязывать будем", - и они вдвоем мирно заснули в розовом гамаке под ярким голубым небом.