Меня комар-однодневка печалиться не заставит. Пришиб и нет его. Весь рой перебью, даже не вспомню на утро. Лёгкое почёсывание кожного покрова приму за незначительную аллергию утром, горячим душем смою зуд, ведь после него рождаешься заново и мелочи, вроде этой не смешат и не печалят. Выпущу на волю тело, одетое в одежду по погоде – всё самое лёгкое, что есть в гардеробе. А если и нет чего, или износилось, замотаюсь полотенцем поперёк – благо, в машине меня никто не видит. Я еду в те волшебные края, где комаров не сосчитать, а живут они в волшебном месте. Именно эти. Именно живут. Помните? «Здесь лапы у елей дрожат на ветру, здесь птицы щебечут тревожно. Живёшь в заколдованном, диком лесу, откуда уйти невозможно...» Лес этот начинается там, где дорог нет, только тропы, где столетние дубы и клёны, не попавшие под опытный взгляд распильщика, мирно доживают свой век в виде упавших стволов, через которые переступить нельзя – замучаешься. Обходи, или перелезай. Витиеватая дорога заканчивается как раз у подножия того холма, где свил гнездо коршун, томящий тебя в темнице непростых отношений, повязавший клятвами и обязанностями. Условностями своего мира, правилами, по которым ты играешь добровольно, а мне их надо еще изучить. Разговор не получился, то ли полотенце на чреслах испугало стража, то ли проснулся не на той лапе. Не еловой - своей. Поспорили, поругались осторожно, и тронулся я в путь к твоей темнице, презрев птичьи крики вслед. Машина конём обернулась, белым почему-то, да одеяние моё – сталью. Конь, правда, от дороги пылью припал, доспехи скрипят ремешками, да этот меч двуручный так неудобно висит. Седло давит с непривычки, поднимают пыль копыта. Долго ехал, привалы делал короткие, да берёгся нежити с лихими людьми. С коня не слезть, намучался в железе. Да думал всё, что скажу тебе. Речи слагал всякие. Нанизывал на нить беседы доводы, складывал в пороховой погреб аргументы про запас, репетировал поцелуи на случай, если и первое и второе закончатся раньше перемены твоего настроения. Дружил с комарами, провозя их через паутины, оставлял подарки волшебному лесу, спас пару зверьков, показавших потом дорогу. А комары волшебные, оберегают и сохраняют. В ухо зудят о тропах лесных, провалах глубоких. Вот и замок на горе. Точно, лапы еловые качаются вокруг, птицы кричат заполошно. Можжевельник ноги коню плетёт, подковы срывает. С горы – крик сорочий, войско собирает. Солнце за башню спряталось и выглядывает с нехорошим любопытством записной сплетницы. А у ворот ты стоишь. Молча, как заколдованная. Ударился я оземь с заклинанием драгоценным (Больно, блин!) да и перелетел к мосту подвесному диким лебедем (Почему диким? Хотя… После такого удара...), обратилась ты лебёдушкой, да полетели мы из леса…
На лету курлычу доводы, вплетаю аргументы, свежие анекдоты рассказываю. Куда лететь, лишь бы подальше, выдохся, попробовал на лету поцеловать. Уворачивалась кокетливо, крыльями била, грехи мои в клюв тыкала, белым конём корила, да принцем называла насмешливо.
Проснулся..
Во сне я тому коршуну набил бы клюв, вместе с головой, а сейчас я бы с ним даже выпил..