Дети гурьбой направились на скотный двор. Идти туда Васятке не хотелось, но слова подружки, за голоса бороться надо, бежали за ним в след, и на людей, заставили взглянуть иначе. На днях он взял у Светика дощечку, разделил чертой и счет открыл. Перебирая в памяти людей, с которыми приходится встречаться, Васятка с ужасом отметил, в заветной половинке зарубок, кот наплакал. Кошковод и Наблюдатель ему пока не по зубам, добряк Касьян сам просится в друзья, услуги предлагает.
Хозяева скотного двора, детей всегда объятиями встречали. Касьян освободил помощника от дел, велел заняться ребятнёй, тот с удовольствием рассказ продолжил:
-Решили мы купить у Стражников породистого жеребца. Послали почту с голубями, через неделю, со стороны болот пришел посланник, доставил договор. Владыка онемел, когда его увидел. Народ на площади собрался, сомнения терзают, не потешается ли кто? Стоял малец годочков десяти, под балахоном скрылось худенькое тельце, доселе, неизвестного нам полу. Для удобства разговора, он попросил устроить возвышение. Малец снял со спины суму, достал бумагу и протянул Владыке, поклоны на все стороны отвесил и громко произнёс:
-Прежде, чем договор скрепить, обязан донести, за жеребца мы заломили цену, она лишь доля малая от той, потраченной для выроста породы. Желающих заполучить лошадок много, но мы терпением запаслись и ждали, когда в народе Соколином желание созреет облагородить племя лошадей. Породе этой нет цены, доверить жеребца мы можем только в знающие руки. Вы отобрать должны с десяток мужиков, они впитают знания и опыт у наших Коневодов. Жеребчик Гром с мамкой пасется в табуне, отлавливать его и приучать к седлу, доверим лучшему из них.
Посыпались вопросы, на время позабыли, что перед нами малый человек. Где жить и чем кормиться будут, семейным лучше или холостым, какая за учебу плата?
Стемнело, на площади костер зажгли и разместились кругом. Жена Владыки подошла, и разом всю беседу смяла:
-А ну-ка по домам, пора вечереть. Гость дорогой, прости за нерадивость мужиков, возрастом так огорошил, прийти в себя ни как не могут.
У костра до полуночи смех не смолкал, Стражник-дитя сразил нас наповал, умением вести беседу и взрослостью своей.
Печатями скрепили договор, счастливчиков в дорогу снарядили. Вдруг перед Стражником возник Касьян и на колени опустился. Сняв шапку, не поднимая головы, он обратился с просьбой:
-Возьми меня, с того мгновенья, как лошадей увидел, вот здесь, - он указал на грудь, - перевернуло.
Смех, шутки и упрёки:
-Куда тебя, Никчемный, занесло! Жена в чужих обносках ходит, бесстыдство нищее в дому, а дети малые, вместо познания ремесла, взвалили труд твой на себя. Паршивого козла в народе не доверят.
Стражник-дитя развел руками:
-Народ решает. Худая слава за спиной, но, никогда не поздно, вернуть доверие людское.
Площадь опустела, Никчемный сидел на брёвнышке один, сын с дочкой подошли и сели рядом.
-Наслышались, что люди говорят, жалеть пришли? – спросил отец.
Дети кивнули головой, сын произнес:
-Стыдно и мамку жалко, она от тяжестей согнулась.
-Немного ждать, прорвусь я в люди, от гордости у вас, грудь колесом пойдет.
Дочка рукой махнула:
-Какие там колеса, опять пустое обещаешь, домой пойдем, мать за тобой послала.
Никчемный съел нехитрый ужин, мешок отцовский снял с крюка, сложил одежду, из сундука достал отцовскую обувку. В дверях, не глядя на жену, прощение попросил за непутёвость. Сын с дочкой соскочили с печки и на вопрос, куда тебя так поздно понесло, ответил:
-Догнать их надобно до перевала, без Стражников, дороги нет.
У перевала мужики разбили лагерь и заночевали. Заметили спешащего к ним человека, когда поближе подошел, Никчемного признали. По лбу струился пот, и мокрая рубаха липла к телу.
-Позорить нас мы не позволим, ворочайся назад – ругали мужики Касьяна.
Касьян сел наземь, руками голову обнял и заревел, как малое дитя. Стражник- малец к нему прижался и ласково сказал:
-Еще на площади я понял, родился новый человек. Сигнальщики предупредили, ты движешься за нами в след, я на ночь специально задержался. Покуда дышит человек, живет надежда на выздоровление, а где надежда, там и вера и если заодно они, любовь к ним обязательно заглянет. Никчемного здесь больше нет, отец родил тебя Касьяном, Касьяном и продолжишь путь.
На расспросы соседей, куда нахлебник подевался, жена и дети отвечали:
-Хотел обоз догнать, да подрядиться на работу.
Через два месяца метели дороги замели, открылся санный путь. Заезжие рассказывали, у перевала, на краю пропасти в сидячей позе видели мерзлого мужчину, по виду вроде бы Никчемный. По снегу подобраться невозможно, неверный шаг и в пропасть улетишь. Весть заглянула в каждый уголок, зажглись в домах печальные лампадки. Никчемного жалели, беззлобно вспоминали глупо растраченную жизнь. А утром следующего дня, соседи к дому протопали дорожку. Обычай, соблюдая, детей осиротевших опекали, делились с ними, чем могли.
Два года ожиданий за спиной, весть получили, после посевной ждите голубку с новостями. Весна всегда желанною была, та, радостна вдвойне. Взглянуть хотелось на племенного жеребца, ради которого треть урожая отдавали. Томительно тянулись дни. Голубка долгожданная на жердочку уселась, и Голубятник объявил, прибудут завтра в полдень. Без сна трудились ночь, щипали птицу, блины и пироги пекли. Мужики с раннего утра таскали лавки да столы и пробовали медовуху. Ребятня умчалась в степь и там устроила засаду. Обоз, завидев, бросились наперегонки, кто первый с вестью добежит, пирог получит и право основного места.
Коневоды начудили, под масками и шутовской одеждой укрыли лица. Впереди обоза шагал красавиц Град, за ним сюрприз, кобыла Капля, подаренная Стражниками за кропотливые двухлетние труды. Стражник, сопровождающий обоз, забрался на возвышение, сказал коротенькую речь:
-Народ направил на учебу достойных мужиков, все заслужили цепь с лошадиной головою и право, знания передать во благо Соколиного народа. За труд, усердие в учебе примите в дар кобылу Каплю.
Что с нами было! От радости кричали, в ладоши хлопали, посудиной гремели, подняли Стражника над головами. От долгого качания старик едва держался на ногах. Смеясь, продолжил разговор:
-Понятна радость, и мы довольны, труды не пропадут. Все Коневоды хороши, за честь хозяином у Града, два года бились. Кто оседлал его, под чью ладонь он сунул морду?
Мужики стали биться об заклад, пытаясь угадать, кто Града держит под уздцы. Стражник, подождав немного, крикнул:
-Снимайте шутовской наряд!
Тишина! Из толпы послышались слова:
-Не может быть, Никчемный, покойничек воскрес! Ему нет веры! Не может пустоцвет так быстро поменять нутро!
Стражник, с лица улыбку сбросил, достал бумагу и громко зачитал:
-Я, Главный Стражник, Я Главный Коневод, и три свидетеля при составлении бумаги, уведомляем Владыку Соколиного народа:
Ответственность несем за назначение Касьяна, быть Главным Коневодом при Громе, и племя от него вести.
Стражник бумагу передал Владыке, тот долго на неё смотрел, достал платок и подошел к Касьяну:
-Вытри слёзы, с духовным воскрешением тебя! Не все по пьяни растерял, раз получил доверие такое.
Народ на площади гудел:
-Да как же можно пустоцвету богатство наше, так запросто под ноги кинуть, он спину-то не гнул.
Послышалась спасительная фраза.
-Если жеребец хозяина сам выбрал и если, за ним ручательство такое, он не один в конюшнях будет, его подправят Коневоды. Добро-то общее на всех.
Касьян искал среди толпы детей, нашел, от радости объятия раскрыл и громко закричал:
-Вымахали как! Ну, что я говорил, отцом своим, довольны вы? Грудь колесом держите, мать видела меня?
-Домой ушла козу доить, думали, ты помер, нам сразу полегчало. Соседи тряпок нанесли, еду, меня пристроили к работе. Не голодали, мы жили лучше, чем с тобой. Ты к нам пойдешь или в конюшни?
-Насчет козы не ври, козу мать утром подоила. Привыкла к мысли, муж покойник, теперь не знает, как с ним быть. Признайтесь, меня завидев, произнесла в сердцах, опять на голову свалился.
Дети кивнули головами:
-Под крышею одной не станет жить, она сарай с козой поделит. Ты можешь в доме оставаться, хозяйничать всегда поможет.
-С матерью разберусь, а ваша радость от души?
-А мы всегда тебя любили, мать внушала, судить родителей и сетовать грешно. Когда мы вдруг осиротели, Владыка нам сказал, мать мудрый человек, тяжелый жребий ей достался, она словно в плену жила. К ней смех с улыбкою вернулись.
-Мать подпускала мужиков?
-Было дело, повадилась ходить к Сморчку. Я видел, как штаны стирала, когда он занемог, таскала на ведро и рядышком спала. Он байки всякие ей плел, про жизнь и про любовь земную.
- Сморчок у нас один, наш Главный Наблюдатель. Он не соперник, его достоинство мужское после болезни поросячьей, засохло на корню.
-Еще к нам Стражник приходил, мать бегала за ним по следу. Являлся ночью, нас к соседям выгоняла, дверь на щеколду запирала. Огонь палили до утра.
-Стражники баб чужих не кроют, а в жены звали мужики?
-Звали, друг детства приезжал, жена после родов пропала. Отказ дала, не верит в мужиков, до гробовой доски тебя хватает.
Освободившись от забот, Касьян пожаловал домой, переступив порог, воскликнул:
-Убогость, то какая! В домах у Стражников иное, при каждом доме свой колодец или вода бежит по трубам. У баб одежды завались, в каждом дворе собака лает, скотинушки навалом, там труд в почете, поэтому меня признали. Подарки вам привез, в корзине вкусностей навалом, сало копченое, рыба особого посола, халва, на палочках цветные леденцы, тяжелая головка сыра, игрушечный бочонок меда, горшочек ягод на меду, в тряпице сладкая тянучка.
Дети ощупали руками красивый вышитый мешок, Касьян завязку развязал и вытряхнул добро на стол.
-Для дочки платьица на вырост, несколько юбок и платков, цветные ленты, пояса. Для сына, взрослые штаны, рубахи разных возрастов, ремень, обувка, тулупчик с шапкой. Для матери, шаль расписная, дивный сарафан, юбки для низа и для верха, рубашки разные, материя кусками. В шкатулке побрякушки для красы.
В доме богатства не бывало и для детей, не знавших отцовской доброты, подарки дивным сном казались. Касьян добро сложил на лавку, скомандовал:
-Еду на стол, зовите мать, мы заново вечереть будем.
В доме, где я селился, всего было полно, хозяйка вдовушка ко мне подкатывалась, повода не подавал. Со мной, прощаясь, плакала открыто, просила в гости приезжать. Рассказывайте, как я показался? Глазам не верили, народ дыхание затаил, когда бумагу зачитали. На чужбине, отец приснился, наказывал в семью вернуться и новых деток нарожать.
Дети полезли обниматься:
-Дед правильно приснился. Мама, надо бы уважить деда и из сарая в дом вернуться. Смотри, сколько добра навез, сама учила, в душе обидушке не место.
Обновки мерили до поздней ночи, просили мать примерить сарафан, да шаль цветастую накинуть. Она предстала перед ними, отец немного помолчал, затем протяжно произнес:
-М-м да-а! Хозяйке я описал твои размеры, все ладно подошло. Носи на радость.
Улыбка с материнского лица слетела и взгляд весёлость потерял, понятно стало, в свое м-м да-а, отец вложил неважный смысл.
Сложив обновки в кованый сундук, мать вышла, Касьян забрался на лежанку, и храпом одарил детей. Сквозь сон, услышал плачь, к детям подошел, вздохнув, пообещал:
-Не войте, ради вас я постараюсь поменяться.
Вошел в сарай, откашлялся и стал ощупывать вокруг.
-Откликнись, Дуня. Ради детей давай жить мирно. Я к бабам перекрою путь, детишек новых нарожаем. Достаток полный обещаю, за спину спрячу кулаки. Подумай хорошенько, мужик я видный, ты ж сильно поплохела. Выпендриваться брось, при положении моём, любая молодуха повесится на шею. Прямой, лукавить не умею, твой неказистый рост и худоба ребячья, во мне все чувства прибивали.
-Зачем же ты ко мне прибился, если была противна сразу?
-Так не к кому прибиться было. Сейчас о том я не жалею, ты матерью была отменной. Другая бы, внушила отвращение к гуляющему и пьющему отцу. Я заработал больше всех, подправлю дом и комнату пристрою. Монеты, в казну спровадил, нужда появится в посуде и тряпье, рукою можешь запустить. Дитя соображать начнём.
Подвинувшись к Дуняше, обеими руками залез под юбку и подтащил её к себе. Не говоря ни слова, она вдруг размахнулась кулаком и ткнула им под глаз Касьяну. Тот заревел:
-Рехнулась, худосочная бадья, да я тебя сейчас размажу!
Дети повисли на отце и завопили:
-Обещался мать не трогать, зачем ты унижал её?
-Врать не умею, сказал, как есть. Даю неделю на обдумку, дурить не перестанет, другая баба в дом войдет.
Через два дня, старухи, завидев расцветшую сирень под глазом, детей дотошно расспросили. Изловив Касьяна, устроили словесное битьё:
-Может природный дар и отыскался в заблудшей жизни, семейным мужиком, ты не был. В работе преуспел, душа, как с пятнами была, такою и осталась.
Касьян беззлобно отбивался:
- Я в бабах красоту люблю, сговорчивость, ершистость Дунькина достала, вы лучше с ней поговорите.
-Касьянушка, ты на старух махни рукою, они тебя понять не смогут. Дуняша не плохая мать, вынослива и к жизни терпелива, но смотрится с тобою рядом, как серый воробей. Давно бы оклемался, как распрощался с ношею дешевой, вид молодецкий приобрёл, - защебетала бывшая зазноба.
-Учуяла добычу и мошну, ты с Ястребихой осторожней, равных нет по части обирания мужиков, - предупредили бабы.
-Сама способна стол накрыть. Зайди на огонек, вмиг обретешь покой душевный.
Через неделю Касян домой явился, детей спросил:
-Ну, что упрямица решила?
-Сказала, цепь брачная хранится в сундуке, в ней надобности нет. Можешь любой одеть на шею. Подрастем, в места родные переедем.
-Кому кроме меня нужна, пристроюсь в крепости, надумает со мною жить, пусть сарафан оденет новый, к конюшням подойдет.
Мужики залатали дом Касьяну, облагородили жильё, соорудили лежаки, стол, лавки, полки для посуды и тряпья. Новый забор покрыли варом, сарай устроили для животины и погреб для хранения овощей.
Дуняша удивлялась, как из бревна, являлась красота такая. Пристала к мастеру:
-А, что ещё умеешь делать?
Мужик затылок почесал:
-Сын мой Акакий, что хочешь может настругать, фигурки разные, посудину, подносы, резные кружева для окон. Делу у мастеров учился, я за учебу три года топором махал. С семьей в разлуке был, а он отцовский труд не ценит, плетет из ивняка корзины, забавы женские и всякие поделки. В семье всех дурью заразил. За год монеты не принес, жена его хворает сильно. То, не мужицкая работа, а он одно твердит, так надо, после сева, я все до штучки распродам.
Акакий очень удивился, увидев перед собой жену Касьяна. Услышав просьбу, замахал руками:
-Ни, ни, делиться мастерством не стану.
-Условия приму любые, ты говорить со мной не будешь, взглянуть бы только на работу. Домашний труд взвалю и если научусь, от всяческой продажи, получишь в благодарность четверть.
-Ни, ни, нам соглядаи не нужны. Бабка твоя секрет плетения кружев в могилу унесла, с нами делить не хотела!
Акакий хлопнул дверью, пришлось Дуняше отступиться. Под зиму, сам её нашел. Жена с постели не вставала, дети соплями изошли, а самого печаль накрыла. Касьян в ту пору от лошадей не отходил, сын с дочкой хозяйством управляли сами. С радостью вещички собрала и поселилась у мастерового.
Жена его пластом лежала, сестры родные заглядывали на часок, угощались пирогами, а уходя, произносили:
-Сочувствуем тебе, сестрица, ты глаз с Дуняши не спускай, со здоровьем баба, устроилась, как в собственном домине.
Дуняша наговоры не стерпела, схватила тряпку и сестрам надавала по губам. На следующий день, дед с разбирательством явился. Дуняша обещалась:
-Не допущу гадливость я, в своей семье, так тяжко находиться, чтоб выжить и забыть Касьяна, мне делу надо научиться. Я к вам за помощью пришла.
Через неделю, собрав семейство, дед разрешил делиться мастерством. К весне Дуняша вырезала ложки, разные фигурки, плела простецкие корзины.
После посевной, Дуняша с дедом и детьми, отправилась распродавать поделки. Дед наблюдал, как ловко помощница товар сплавляла, да прятала в карман монеты. Домой явились налегке. Дуняша, разложив монеты на столе, произнесла:
-За труд ваш, сколько заплатили!
Глядя на выручку, хозяйка улыбнулась:
-Спасибо, милая, за помощь, не страшно покидать семью. Детей, родимый, прокормить сумеет, затея даром не прошла, Дуняше выделите долю.
Акакий схоронил жену, а через месяц, дед на базаре присмотрел сиротку. При виде пуганой девчонки, сыны пустились наутек. Дуняша разыскала беглецов.
-Отец хозяйство не потянет, ему кормить и одевать вас надо. Мне уходить пора. Я в вашем доме залечила раны, увидела иные отношения. Мать родненькую помните всегда. Вы полу сироты, а у хозяйки новой, нет в целом свете ни кого. Забилась в уголок от страха, и выходить на вас боится. Всё ново ей, вы, муж, и будущие дети, из детства, судьба в жизнь взрослую турнула. Без помощи надломится она, и рядом с мамкою положит.
Дуняша слышала бряканье посуды, как дети предложили новой мамке пойти откушать. Расселись за столом. Дверь отворилась, вошел Аккакий, сел у двери на лавку и стал разглядывать жену. Дуняша поняла его, в семье прибавился ребенок, до времени беречь и холить надо.
Младший сынишка произнес:
-Садись к столу, еда остынет, мы с мамкою тебя заждались.
Несколько дней жена сидела у окна и наблюдала, как дети управлялись по хозяйству. Муж к ней не приставал, спать отослал к сынам, сам пропадал на сеновале. После трудов, под вечер, новая мамка и сыны бежали за ворота и забавлялись играми в лапту. К ночи наведывался дед. В один из вечеров, услышали возню, сыны насильно вытолкали мамку. Смутившись, она произнесла:
-Сыны велели с вами посидеть, велели к взрослой жизни повернуться.
Акакий указал на место рядом, прижав к себе, по волосам погладил:
-Жизнь взрослая ни от кого не убегала, годочков много впереди.Дайте гребень, я приберу богатую копну.
Акакий с наслаждением возился с волосами, прибрав головку, вновь Стешеньку прижал к себе. Сон подкрался, безвольным стало тело, Акакий снес её в постель. Вернувшись, перед Дуняшею открылся:
-Как мужику, мне страсть охота с ней обняться, да рановато, не зрела ягодка еще, при людно с дедом обещали сиротку поберечь. На днях меж ней и сыновьями заминка вышла. Затеяли игру, старший сын, забыв про все на свете, ткнул мамку в грудь. То ли от боли, а может от обиды, закапали слезинки. Младший от ужаса глаза скруглил и закричал:
-Она же мамка, грех какой!
Опомнившись, прощения просил. Сам наказал себя, в углу горох насыпал и до утра истер коленки.
Как водится, в воскресный день, семья в парилку забралась, дед в малое оконце наблюдал. Дуняшу пальцем поманил:
- Смотри, красиво как, все сладится у них. Сейчас на небесах за ними, родная мамка наблюдает, семью на лад благословляет.
Дуняшу, сын с дочерью домой позвали, любимицу все вышли провожать, монет насыпали в карман, просили их не забывать. Подойдя к воротам, она рукою показала на сарай:
-Жилья иного я не заслужила, женою никудышною была.
Обняв Дуняшу на прощание, Акакий ласково сказал:
-Бывает, человек себя бичует и унижения чинит, к нему другие будут относиться так же. В народе говорят, Касьян не по себе женился, поэтому Никчемным слыл. Я тоже раньше думал так. Сегодня все иначе, отец тебя за дочку почитает, я за сестру, а дети – тетушкой зовут. Ты женщина с прекрасною душой, откройся людям, как открылась нам. Касьян ведь тоже ждет иную.
-Меж нами не было любви. О том, что не любима, я с первой ночи поняла. Касьян пороками наказывал жестоко, покорностью, пороки умножала. Надеялась на чудо, вдруг перестанет кособочить. Вцепилась хваткой, детьми хотела привязать. Зря годы молодые потеряла. Семью могла создать твоей не хуже. Кроме себя, винила всех, родителей за малый рост, соседок за судачество и наговоры, а баб, что вешались на шею, злыми словами поливала. Я не любила, желанием болела удержать. Удача в его сторону свернула, живым вернулся и при деле. Как дети подрастут, на родину подамся. Недавно родич приезжал, нам дом на две семьи подняли, да пары детям подыскали. Признаюсь честно, когда Касьяна увидала, вновь вспыхнул уголёк надежды, но в тот же вечер и погас, непонимание меж нами. Снесу цепь брачную Владыке, освобожу Касьяна от себя. От одиночества устала, любви хочу, ночами ласка снится. Друг детства звал на жительство к себе, две ночи обнимал, костер во мне разжечь пытался. Расстроился, что угодить не смог.
-Милая Дуняша, прими совет от названного брата, цепями брачными так просто не кидайся. С виду, простая безделушка, а значимость огромную имеет. Не делай опрометчивых шагов. Пока в сознании с колен не встанешь, не полыхнет костер желанный. Судьбе доверься, уйди в работу с головой, и одиночество прими. Касьяна с миром отпусти, он белее тебя заблудший.
Два года Касьян пытался с Дуняшею сойтись. Явился к ней для разговора и заявил:
-Терпение иссякло, мне баба постоянная нужна. Годы проходят, еще немного и ты рожать детей не сможешь, закончатся полезные года. Я присмотрел себе жену, но слово за тобой.
Дуняша с лавки поднялась, встала у оконца, сняла платок и от заколок копну свою освободила. Глядя на мужа, произнесла спокойно:
- На днях проезжий молодец спросил, бабуля, у лошади подкова пала, кузнец ваш проживает где? Вглядись внимательно, от тяжестей спина согнулась и волосы седыми стали, перед тобой старуха молодая. Я долго в одиночестве жила, сроднилась с ним. Женой обзаведешься, детей не забывай, к отцу душою приросли.
Касьян смахнул слезу:
- Иного я не ожидал. Возьми бумагу, жильё твоё, я новое устрою. Насчет детей, с красавицей договорился, не трогать плетью, не орать. Прости, за гадко прожитые годы. Я сватать уезжаю, позволь детишек показать.
Дуняша собрала детей, со сватами в подвоз присела. Дорогою наказывала детям, смиренностью принять вторую мать.
Соседи вечером пришли к ней в гости, одну боялись оставлять. Её поступок дикостью казался. Годами за мужика до крови билась, явился, при деньгах и деле, из дома выжила сама. Считали, тронулась умом, раз на такое согласилась.
Касьян вернулся без жены, возвел домино. Она приехала сама, на удивление всем, зашла к Дуняше. Жены с лукошками по ягоды пошли, ночью сидели у костра, Касьян еду принес и удалился. Перед рассветом подошел и, всяк ушел своей дорогой.
Касьянова жена народу приглянулась. Все ждали свадебного торжества, Главный Советник подозвал к себе, спросил:
- Живот всем на показ растет, когда семью закрепите цепями?
Касьян взглянул на половинку и воздержался от ответа. Советник любопытным наказал, семью не трогать языками.
Дуняше донесли о разговоре, цепь брачную вручила сыну и наказала, снести вещицу в новый дом. Сын день гостил у новой мамки, и по хозяйству помогал. Увидев цепь, Касьян сжал кулаки, схватил вещицу и бросил под ноги сынку:
- Снеси обратно и передай, что бы сама пришла с поклоном. Я не хотел развода с ней, пренебрегла, прощение пусть просит!
Сын спрятался за мамку, почувствовав, что та не даст в обиду, крикнул:
-Так ты ж Никчемным был, лупил нещадно, по бабам шастал, голодные с тобой росли. Мать рада, что вторая мамка с достоинством и доброю душой.
Хозяйка молодая, цепочку с пола подняла, достала пироги из печки, сложила аккуратненько в корзинку, сверху цепочку положила:
-Дуняше передай гостинец, нужда появится, сама приду, - повернувшись к мужу, добавила, - сын просьбу выполнял, помощник добрый, дел много переделал за день.
Через четыре месяца вторая мамка обрадовала дочкой. Детвора толпилась у ворот, чтоб с вестью мчаться во дворы.
Касьян, нагнулся над ребенком и огорошил прямотой.
-Сама красавица, а угораздило родить с такою длинной головой! Дуняша, при худобе своей и то детей рожала краше.
Мать молодая от обиды пустилась в рев. Неделю в комнату Касьяна не пускала и весть родителям послала, что собирается вернуться.
Касьяну люд проходу не давал:
-Так плюнуть в душу первородке! Рожаешь пятое дитя, а истины простой не знаешь. Чтоб выскочить на белый свет и ум не повредить, головка у младенца сжимается и временно меняет форму. Сравнения ведешь со старою женой, они вбивают клин и лада меж детьми не будет, понятно, почему краса, цепь брачную твою отвергла.
Касьян ходил чернее ночи, знал о решении жены к родителям уехать и не упрашивал остаться. Все ладилось у них вначале. В их поселении он отобрал для случки с Громом двух кобыл. Оформил договор, и кобылиц к себе доставил. Красавицу приметил сразу. Напарник ткнул Касьяна в бок:
-Смотри, какая красота, её бы обуздать, да в жены! С Дуняшкою сравнить не можно.
- Без натуги сама повесится на шею, - уверенно сказал Касьян.
Он не ошибся, она пришла с отцом для разговора, в конюшню пригласила и показала кобылицу. Касьян нашел изъяны в ней и посоветовал купить другую. Красотка, беседу строила сама, отец в сторонке находился, и слова в разговор не вставил. Прощаясь, предложил:
- У нас есть лекарь, по глоткам и ушам, в округе равных не найдется, отцу поможет.
Красотка засмеялась:
-Отец здоров, он передал наследство мне, с пятнадцати годов сама решение принимаю, где оступлюсь, поправит после. Кобылу выбирала я, за пламенный окрас влюбилась. Ты повторил слова отца.
-С достатком, красота такая, застряла в девках, не понятно!
-Родители в любви сошлись, по их канве семью построю. Мне мастер нужен и опытный в делах семейных и, чтоб единственной была.
- Я для семьи такой негожий. Насколько помню деда и отца, семья для них была обузой.
-Наслышалась я быль и небылиц. Когда о деле говоришь и учишь коневодству, не вяжется молва худая. Подметил верно, приглянулся, хочу узнать тебя поближе.
Домой вернулся, короткий разговор покою не давал. Кровь заиграла, во сне красавицу руками щупал и всякие дела творил. Напарник масло подливал:
- На твоем месте, давно бы постелил девицу.
Перед Касьяновым приездом, красавица вдруг матери сказала:
-Стели нам общую постель.
В тот вечер памятный, она лошадку оседлала и поскакала на развилку, расположилась за кустами. Касьян добрался до развилки, конь чужака почуял сразу. Обомлел, желанная краса, без разговоров бросилась на шею. В мыслях пронеслось, судьба, ей подчиняются невольно.
Пастух пригнал коров, отцу и матери донёс:
-В степи, две лошади пасутся, не нашенский мужик, кровинку вашу обуздал, по воле получилось это.
Отец вздохнул и тихо молвил:
-Куда деваться от судьбы.
Через два месяца мужик проезжий разыскал Касьяна и сверток передал. Он занят был и сына попросил принять. Увидев два крохотных носка, сын сверток возвратил:
-Дедушка, ты перепутал, у нас малюток нет в семье, добро чужое нам не нужно.
Ушлый напарник догадался, знак от красавицы явился, внутри комочек завелся. Виновник радостно сопел, во, семя у меня какое, я в первой ночи отличился!
Касьян заторопился с домом и к шевелению дитя со сватами приехал. Детей привез, представил их родне и пошутил:
-Хотите правду обо мне узнать, детей спросите. Детишки в мать пошли, чисты. Семья распалась по моей вине, она отцовство сохранила. При людно обещаю, жену любовью наделить, жизнь трезвую вести, достатком обеспечить, родителей признать своими.
Касьян со сватами и тестем три дня хозяйством занимался, а новоявленная мамка, детишек при себе держала. В мыслях сворачивала часто к первой Касьяновой жене, сумевшей на ноги детей поставить, их души чистые сберечь. Узнала, по счёту, их ребёнок пятый и очень удивилась, о покойных детях, Касьян не помнил ни чего.
Касьян почуял перемену, и ласково спросил:
-Ты, не лишишь ребеночка отца?
-Я выбрала тебя в мужья, но прежде, чем цепями по вязаться, убедиться надо, ты, разум от жены очистил?
- Дуняша не соперница тебе, в постели ни какая, старуха разумом и телом, её любовь с болезнью схожа. Понять не в силах, что долго нас соединяло? Перед тобою чист, лукавством не страдаю. Родители сомнения сеют?
-Считают, замужество с тобой не долговечно и я семью не сохраню. С Дуняшей не знакома, но ревность к ней, переполняет разум. Ещё причину назову. У нас в роду, у каждой женщины по одному ребенку, иные, зачать и вовсе не способны. У Соколов свои законы, дитя, под брачными цепями - Соколенок и, если вдруг надумаю уйти, его мне вряд ли отдадут.
Касьян нахмурился:
- И дня семьёю не жила, а в разуме уже разлука. Я для душевного покоя, дом и добро тебе вручаю. Брачные цепи придумал человек, я жил под ними много лет, от радости душа не трепыхала. Дуняшу ревностью не мажь, она любила без оглядки. Не сложится со мной семья, не разлучу с ребёнком, силков от Соколов не будет. Живи заботами сегодня в спокойствии и здравых мыслях, да заповедями забавляйся.
-А сам ты их читал?
-Все знаю наизусть, но жить по ним, умишко не хватало. Насмешки надо мной не строй и в прошлой жизни не копайся, она осталась за спиной.
Касьян явился через месяц, обнял жену, живот ощупал, почувствовал движение малыша и залился счастливым смехом:
-Хочу увидеть поскорей, какое чудо сотворили.
Жена захныкала:
-Тебе веселый смех, а у меня спина болит.
Касьян спешил, просил поторопиться, старикам устройство показал, что бы жену дорогой не трясло. Обоз вещами загрузили. Она вдруг заупрямилась:
-В ночь ехать не желаю, сначала выспимся, потом в дорогу.
-В конюшнях дел невпроворот, день переезда, Владыка выкроил с трудом.
Напарник от нетерпения вмешался:
-Капризы не уместны, на нас возложено большое дело, к утру обязаны поспеть.
Касьян уныло посмотрел на дверь, отцу и матери сказал:
-Мы ждать не можем, поторопите дочку, самой придется добираться.
Отец вернулся:
-Упрямство на неё нашло, может, ты на руки возьмёшь, и силой вытащишь из дома.
Напарник на пути возник:
-Не делай этого Касьян, не потакай упрямству, вещи перевезем, с попутными подвозами приедет.
Касьян уехал. От обиды Красавица крестила мужа:
-Не мог еще раз попросить, кобылы для него дороже.
Отец впервые на неё прикрикнул:
-Не смей так обращаться с мужем, упрямство глупое в себе держи. Дитем не спекулируй, и понапрасну не стони, живот тебя не беспокоит. Касьян добытчик, дом возвел, условия для жизни подготовил, немедля следом отправляйся!
В руках плачевное письмо, мать всхлипнула, обидел зять кровиночку родную. Отец к Советнику, тот успокоил:
- Причин не вижу для волнений. Касьян ненужные слова сказал, бабы, на хлопали за это. Вспомни, ты как свою дочурку встретил, ругал жену, родами шейку повредила. Обиду на тебя держала? Вы наградили дочку красотой, красу не всем носить по силам. Опасная черта, себя без повода жалеть, события описывать неточно.
Письмо второе прилетело, муж непутёвым оказался, в крепости живет, её и доченьку не видит. Отец и мать в дорогу собрались. Приехали, не поднимая глаз, сказали:
-Решили увезти на время, в стенах родительских спокойней, соскучится, обратно привезём.
Касьян помог подвозы загрузить, устроил в люльку дочку, с красавицей женой простился. Лег рано спать, а утром тишиною насладился, встал перед окошком и произнёс:
-Как хорошо, спокойно на душе, спасибо старикам за отдых. Не просто жить с красавицей женой. Сложить бы Дуньку и её, да ровно поделить, какие б получились жены.
Через три месяца Касьян подвоз подарками заполнил, нежданно появился у жены. Ночью вертелся на постели, она к себе не подпустила. Слышал, как матушка увещевала дочь:
-Зачем так с мужем поступать, с любовью ехал, к другой заедет ненароком.
-Не вмешивайтесь в жизнь мою. Я не Дуняша и ползать перед ним не буду. Страдания не помеха для него, сговорчивее будет. К другой заедет, не беда, у нас таких Касьянов много.
Касьян не совладал с собой.
- Не вздумай приезжать ко мне, я выставлю тебя за двери!
От возбуждения не слышал, как вслед ему жена кричала:
-Касьян, Касьянушка, пустое говорила! В душе любовь к тебе кипит, от ревности страдаю, все от надумок происходит, если бы Дунька померла, я успокоилась бы разом!
Через год Владыка подозвал Касьяна.
-Признайся, хотелось бы вернуть жену?
-Сон снится, в нем мать головушку ласкает, слова такие говорит, за годы, прожитые раньше, тебя судила. Семья не по твоей вине распалась, душевное расстройство к твоей жене от рода перешло. У дочери сиротство замаячит, через года, со старшими детьми сойдется, и жизнь в спокойствии пройдет.
Хотелось бы вернуть обеих, к болезни буду терпелив. На расстоянии безумно любит, а как сойдемся, лицо меняется от злости и ругань водопадом прёт.
Владыка протянул бумагу:
-Тёща просила, за внученькой приехать. Тесть в землю лег, жена распродает хозяйство, сошлась с богатым человеком. Он требует, чтоб дочь с бабулей отправили к его родне.
Касьян застал пустой домино. Хозяин новый заявил:
-Ко мне не приставай с вопросом. Куда уехали твои, за плату, мне молчать велели.
Касьян поспрашивал соседей.
-Дочь, мать клевала беспощадно, и в том, что разошлись дорожки ваши, её винила. Мать руки наложить хотела, отговорили мы её. Кто правду скажет об отце, да и кому дите нужно в чужих краях, в чужой семье? Богач предупредил, ребенку о Касьяне скажет, не ойкнув, шею повернет.
Владыка Соколиный во все края отправил просьбу, Касьянову дочурку отыскать. Богач схитрил, три года девочка жила в глуши. Приехали за ней внезапно, передохнули ночь и двинулись в обратную дорогу. Бабушка на сани забралась и внучку посадила на колени. Когда отъехали версту, зять остановился и попросил сойти бабулю. Блаженно улыбаясь, произнес:
-Возьми монеты за труды, да бережливо их расходуй. Дорога дальняя у нас. Ты же с родней хотела лечь, с монетами, соседки примут, жильё и старость обеспечат.
Сани удаляться стали, опомнилась бабуля, закричала. Не понимая, почему бабуленька отстала от саней, внучка на ножки поднялась, не удержавшись на санях, свалилась в снег.
Обняв сокровище свое, бабуленька на ушко зашептала:
-В лапке Мишутиной, зашито письмецо, научишься читать, его достанешь. Секрет не выдавай, не свидимся с тобой, - а вслух сказала, - послушной будь, смысл жизни в мастерстве.
Зять рассмеялся.
-Смысл жизни в богатом женихе. Я постараюсь отыскать такого.
Ближе к лету, первые нищие в ворота постучали. Родня велела матери собраться и с нищими на родину податься.
Прощаясь, просила, в день рождения внучки, желать удачи каждый год.
Собрав суму с едой, родичи пообещали:
- Труд небольшой удачи пожелать, добро от пожеланий не убудет, за внучку вашу, брат калым получит. С зятьком вам повезло, от рода на богатство нюх. В детстве мы обзывали брата Хомяком, и не ошиблись, богатством всех нас переплюнул.
Касьян, каждый год зазывал детей, отметить день рождения дочки. Жалел себя за неудавшуюся жизнь, лил слезы у кроватки, и бабью песню напевал:
-Небо звезды подарило, баюшки - баю.
Я тебя платком укрою, ласку подарю.
От головки светлой, умной отведу беду
Для тебя, моя, родная, песенку спою…
Глядя, как перелетные птицы сбиваются в стаи и покидают родные края, вздыхал:
-Опять год жизни улетел. Странная жизнь, детей я нарожал, а с ними не живу. Старшие в чужой сторонке семьи завели, а младшая пропала вовсе. Досталась красота и сила, делом любимым обзавелся, а жены от меня бегут. Неказистая Дуняша немощь приютила, и в рот без устали глядит. Детям обещался, при любом раскладе, на зиму заготовить дров, стога с делянок привезти.
Дуняша помощь принимала, получив от детей долгожданное письмо, несла Касьяну. С улыбкой наблюдала, как бывший муженек, выхватывал куски из чтива, и с ней делился новостями.
- До сих пор сам хомут на шею одевал, а нынче, Старейшина жену нашёл. Опустился я, дом захламил, одежду потом лошадиным пропитал и суть мужскую забываю.
Детей Касьян с Дуняшей не дождались, осенью осаду навязали. Касьян с женой жил при конюшне, с ней вел себя не как мужик, а словно в сыновьях ходил. Звал матерью, и руки прижимал к губам. Забравшись на крепостные стены, он первым делом вглядывался вдаль и, отыскав Дуняшин дом, жене докладывал, труба заветная дымится. Когда Дуняшина труба вдруг перестала дым пускать, забеспокоились на равных. Прошла неделя, заметив тоненькую свечку, она воскликнула:
-Касьян, жива Дуняшенька, родная!
Их отношения ставили в тупик, в крепости, уста людские, жену с Касьяном часто обсуждали, не пересудом, больше с дивом.