Я шёл по коридору. На воротнике чёрного мундира поблёскивала тройка командорских «шпал». На полу, который являлся ещё и огромным экраном, то и дело вспыхивали стрелки и указания, регулирующие движение. Это было очень полезно, потому что налететь на бегущего по коридору десантника в двухсоткилограммовом скафандре – сомнительная удача.
Мой путь лежал через обзорную палубу, где за бронированными окнами вскипали стенки уносящегося назад подпространственного тоннеля. Многих офицеров завораживал пузырящийся туман, из которого проступали призраки угасших звезд и погибших планет. Они могли часами им любоваться, размышляя о чём-то своём. Но мне это зрелище казалось безынтересной причудой природы.
Завидев меня, офицеры вытянулись по стойке «смирно». Я был почти уверен, что даже в направленных в спину взглядах не читалось ни капли хорошо скрываемой зависти и презрения. Субординация не позволяла.
Дело в том, что на «Гиперионе» меня тихо ненавидели. Большинство людей Менгска потеряли всё из-за Конфедерации. В военных операциях, больше напоминавших самоубийственные авантюры, они своей и чужой (хотя чаще всё-таки чужой) кровью оплачивали каждое повышение в звании.
Я же, вчерашний высокопоставленный конфедерат, стал командором после одного-единственного сражения. В пересказываемых на корабле слухах моя роль в спасении лагеря беженцев изрядно преуменьшалась, если не сказать: сводилась к нулю.
Вскоре я добрался до нужной двери. Её местами надкусила ржавчина, от ручки тянулся масляной подтёк, а смотровое окошко покрывали разводы.
Глаза заслезились, и я потёр их. Может, даже райский сад я увидел бы, как увядший клочок пустыни? Я постучал. Дверь с ржавым скрипом отворилась. На пороге стоял в нестиранной футболке и потёртых штанах Майкл Либерти.
– Здравствуйте, Мельник. Зашли погостить?
– Не сегодня. До меня дошли слухи, что вы работаете над серией интервью с Менгском.
– Как бы да, мы часто общаемся.
– Вам лучше работается на него, чем на старых, – я хрустнул пальцами, – работодателей?
– Обычно «хорошо» значит «хорошо платят, кормят и одевают». Но золотая клетка остаётся клеткой. Я надеюсь, что с Менгском мои слова обретут большую силу. Стараюсь находить во всём преимущества, знаете ли. Хотя пока от сотрудничества с «Сыновьями Корхала» я получил лишь статус врага государства и эту ржавую каморку.
– Если бы мы могли выбирать.
– Вам не на что жаловаться, – усмехнулся Либерти. – У вас теперь высокое звание.
– За что мне полагается высокая виселица. Конфедераты не любят, когда убивают их солдат. Вряд ли слова разозлят их сильнее, чем пули.
– Смотря какие слова. Мы разговорились. Может всё-таки войдёте?
– Не сегодня. Я пришёл, чтобы взглянуть на эти интервью.
– Конечно! Их и так скоро пустят в оборот. Само собой, среди «сыновей». Но материал ещё сырой. Его нужно редактировать.
– Что, и здесь цензура? – с насмешкой спросил я.
Не было сомнений, что Арктурус Менгск не обронит лишнего слова, даже распевая шлягеры в душе, не то что в разговоре с журналистом. Но очень уж мне хотелось подколоть Либерти.
– Нет. Просто я ещё не добавил виртуальный грим и подходящий фон, – Майкл порылся в вещах и протянул мне карту памяти.
Я вернулся в свою каюту. Вся мебель – кровать, стол и кресло – была привинчена к полу. В одну из стен был вмонтирован шкаф для одежды, в углу находился умывальник, а прямо передо мной темнела пустующая ниша для бронированного скафандра.
Сунув полученную от журналиста карту памяти в приёмник, я начал смотреть. На экране появился Арктурус Менгск. Напротив сидел Либерти, сменивший футболку и джинсы на опрятный костюм. На заднем плане угадывались очертания рабочего кабинета.
«Представьтесь, пожалуйста», – начал журналист.
«Я Арктурус Ангус Менгск, лидер «Сыновей Корхала» – оппозиционной организации, несправедливо очерняемой Конфедерацией землян».
«Что и логично, ведь вы стремитесь свергнуть правительство».
«Можете называть это свержением. И большинство людей, которые сражаются под моим знаменем, предпочитают идти в бой не за «установление справедливого социального строя». Мы боремся против Конфедерации потому, что её непотребства задели каждого из нас. Мы не согласны молча терпеть».
«Вернёмся к интервью. А точнее, к вашему прошлому. Ходит много слухов о том, как вы выжили в ходе событий на Корхале».
Спокойно дослушав, Менгск ответил:
«Здесь нет никакого чуда. Я вёл переговоры, и потому меня не было на планете, когда Конфедерация совершила акт бесчеловечного геноцида. Людей, готовых выступить против конфедератов, больше, чем кажется. Случившееся десять лет назад многих отпугнуло. Но вопреки всему, мы по-прежнему сильны. Несмотря на все старания врагов, наше движение пережило это десятилетие. Я обращаюсь ко всем, кто меня слышит, несмотря на чинимые Конфедерацией препятствия. На месте тех тридцати шести миллионов человек могли оказаться вы. Конфедераты с лёгкостью разменивают человеческие жизни. Они уничтожили беззащитный Корхал, и как ни пытаются извратить истину, сами признают, что принесли эту гекатомбу, лишь бы сберечь положение кучки бюрократов».
«Обратимся к насущному. Гибель системы Сара. Как вы это прокомментируете?»
«Конфедерация скрывает слишком многое. Ещё десять лет назад они знали о зергах. Я собственными глазами видел, как правительственные учёные ставили опыты, чтобы заполучить контроль над этими существами. Ничто не скроется от моих разведчиков. Не исключено, что зергов создали сами конфедераты. На Чау Саре правительство пыталось остановить их, но лишь затем, чтобы бросить Мар Сару на растерзание этим чудовищам. Тем не менее, нам хватило сил, чтобы вывезти с планеты всех уцелевших. Не стоит забывать и о доблести марсарианского ополчения во главе с Магистратом, который в трудную минуту выполнил свой долг главнокомандующего. Только их отвага помешала зергам истребить двести тысяч человек прежде, чем прибыли наши эвакуационные суда. А в это время армия Конфедерации безучастно наблюдала за всем с безопасного расстояния. Это государство погрязло во лжи и бесчеловечности. Если бы не протоссы, появление которых стало для наших, – он поставил на последнем слове ударение, – врагов неожиданностью, возможно, мы никогда бы и не узнали о случившемся в системе Сара. Это может повториться. Ни протоссы, ни зерги не повержены, а конфедераты всё чаще проявляют наплевательское отношение к собственным гражданам, искореняя любые ростки свободы и пытаясь скрыть масштаб развязанной ими войны. Но мы…»
Дальше шла обыкновенная агитационная чушь. Я быстро от неё устал и остановил воспроизведение.
Интересно, как Светлана Соболева восприняла бы эти нападки на столь обожаемую ей Конфедерацию?
Мой бывший четвёртый заместитель исчезла во время эвакуации Мар Сары. Наверное, просто растворилась в людском потоке, поглощённом эвакуационными судами, и покинула планету под видом обычной беженки. Когда сталкиваешься с «Сыновьями Корхала», незачем афишировать, что работал на Конфедерацию.
Я не знал, куда Менгск подевал двести тысяч выживших, но конфедераты с удовольствием избавились бы от этих людей в реальности так же, как, должно быть, уже списали в утиль на бумаге. За неимением альтернативы, многие пополнили армию повстанцев. В том числе Пицц, Родригез и Рейнор с остатками колониального ополчения Мар Сары.
Я вывел на экран книгу о Войне Гильдий, где описывались бои на вулканической планете Чар. Рассказ полнился урезанными цензурой отступами об абсурдности войны и трещал от нарочитой патетики, восхваляющей доблесть федеральных воинов. У Чар было очень выгодное стратегическое расположение, поэтому там разгорелись самые напряжённые и кровопролитные сражения той войны.
Устав читать, я взглянул на часы. Полёт длился почти трое суток. Оставалось всего два часа до прибытия на Антигу Прайм.
Я вернулся к чтению. Каждая строчка давалась с трудом, как позиции осадников на господствующих высотах. Сознание всё норовило свернуть в сторону близящихся боёв. Впервые я захотел оказаться на правильной стороне. Пусть и чужими руками, пусть это и не считается убийством, но я не хотел нести смерть. Вспомнив о Мечте, я усомнился, что замысел до сих пор осуществим. Битый час я пытался затолкать в память несколько страниц о тактике, применявшейся в Мёртвой Долине.
Меня отвлёк звонок в дверь.
– Входите!
Скрипнули петли. Сперва мне показалось, что в дверном проёме стоит полностью экипированный десантник, но потом я понял, что это всего лишь установленный на поддерживающий каркас бронированный скафандр. Каркас был приварен к тележке, которую катили двое матросов.
Они отдали мне честь и вразнобой прогорланили:
– Здравия желаю, товарищ командор!
Что в контексте моего трёхдневного пребывания на «Гиперионе» означало: «А чтоб тебе космической чумой заразиться, бюрократ трусливый!»
– Вольно, – я взглянул на бронированный скафандр. – Кто приказал?
– Адмирал Менгск. Мы принесли ваш старый скафандр БСД-200К, в котором вы, – матрос запнулся, – сражались на Мар Саре. Теперь он модифицирован до последнего уровня БСД-220К.
Доспехи вкатили внутрь. Поднатужившись, матросы перетащили скафандр с каркаса в стенную нишу.
– Также адмирал Менгск передал вам это, – матрос достал из сумки непрозрачный свёрток. – Вы должны немедленно явиться в его кабинет.
Я положил свёрток на полку. Внутри, похоже, была одежда.
– Разрешаю уйти.
Отдав честь, матросы ушли. Я взглянул на бронированный скафандр. Каждая деталь была тщательно вычищена, и в ней нечётко отражался интерьер каюты. От царапин, кусков плоти и въевшейся крови зергов не осталось и следа. Синие опознавательные вставки заменили красными. На каждом из огромных наплечников мазком крови багровел герб «Сыновей Корхала». За три дня я перестал видеть в нём клеймо зла, как внушала пропаганда Конфедерации.
За это время я научился надевать бронированный скафандр за три минуты. Надо было только снять шлем, грудную пластину, наплечники, изловчиться залезть в образовавшуюся щель, включить системы и с помощью сервоприводов вернуть на место снятые детали.
Появление в моей каюте боевых доспехов предвещало войну. Менгск молчал о своих планах, но держал команду в постоянной готовности. Мне он посоветовал освежить знания о военной тактике.
Три дня я предавался любимому занятию – чтению. Плевать, что каждая страница учила всё более изощрённым способам умерщвления людей. Главное, что я смог отвлечься от мыслей о сломанной жизни. Многие часы за книгами, которые были посвящены так называемому военному искусству, научили меня отличать «Фантом» от транспортного челнока, а инженерный цех – от бараков. В подобных уроках в живом учителе нет смысла, так как никто не способен словами передать то, что испытываешь в пылу боя.
Я хорошо понимал, что моё звание командора столь же эфемерно, какой была должность Магистрата. Мне предстояло доказать преданность во многих битвах. Воевать не хотелось. Одно дело – подписью сломать человеку жизнь, чтобы подняться по служебной лестнице, и совсем другое – эту жизнь отобрать. Но когда ты во власти Менгска, о слове «выбор» лучше забыть.
Я покинул каюту и добрался до коридора, в конце которого находилась необычная дверь. Она была обшита чернёными под старину досками, а не серела куском стали, как остальные. Вместо электронных замков и кнопки звонка на лакированной поверхности бугрилась хромированная ручка и стилизованный под морду льва молоток.
Дверь караулили двое десантников, чья экипировка отличалась от всего, виденного мной ранее. В красную броню были встроены белые кристаллы непонятного назначения, на металлических забралах шлемов светились глазки камер. В руках десантники держали воронёные «Пронзатели» с примкнутыми штыками.
Дверь распахнулась. Менгск стоял на пороге и дружелюбно улыбался. Маска искренности адмирала была столь безупречна, что рядом с ним хотелось верить в то, что правда – это лишь бледное отражение лжи.
– Это мои гвардейцы, – представил адмирал караульных. – Пожалуйста, входите.
Я переступил порог кабинета. Менгск щёлкнул пальцами, и дверь захлопнулась.
– Как видите, мне по душе соединять старое с новым.
Трудно было не согласиться. В кабинете электронные устройства соседствовали с вычурной деревянной мебелью, голографическая установка была скрыта хрустальной люстрой, а экран личного компьютера оформлен под картинную раму. Моё внимание мгновенно привлекла коллекция минералов, занимавшая целую стену.
– Не можете оторвать взгляд? – спросил Менгск.
– Что?..
– Вы уже минуту неотрывно смотрите на образцы.
Он говорил правду. Я вдруг осознал, что в моей памяти в прямом смысле зияет шестидесятисекундная дыра.
– Вам кажется, они одинаковы? – Адмирал поравнялся со мной.
– Да.
– Но это не так. Жемчужина коллекции – маленький лиловый минерал в углу. Это кристалл Хайдариана. По необъяснимым причинам, он гипнотизирует людей. Эффект слаб, достаточно звука речи, чтобы вернуть человека к реальности. Это невероятно редкий минерал. В секторе Корпулу найдены всего несколько самородков. Без кристалла Хайдариана для не-геолога это лишь свалка камней, – адмирал сделал паузу. – Вы готовы командовать армией?
– Готов и хочу, – соврал я без запинки.
– Тогда пора посвятить вас в мой замысел.
Менгск включил голопроектор, и под люстрой возник полупрозрачный образ газового гиганта с тремя лунами. Антига Прайм была самой большой из них. В древности ни один фантастический роман не обходился без планеты со словом «прайм» в названии. Всё-таки, лучший способ избавляться от навязчивых идей – претворять в жизнь.
Луны прекратили движение по орбитам, и масштаб стал расти, пока Антига Прайм не заполнила собой весь объём голограммы. Планету опоясали линии меридианов и параллелей. Под городами, вдоль рек и над горными пиками проступили названия.
– Антиганцы устали от бесчинств Конфедерации. До них долетели вести о протоссах, зергах и том, что правительство бросило сотни тысяч человек умирать на Мар Саре. Восстание вот-вот должно было вспыхнуть. Но конфедераты перебросили подкрепление и арестовали антиганского маршала, лишив повстанцев лидера. Место маршала занял верный правительству офицер. Без нашей поддержки, антиганцы боятся действовать. – Это прозвучало, как мягкий упрёк, но я уловил намёк: чем больше антиганских ополченцев погибнет вместо «сыновей», тем лучше. – Под видом штатских, вы с моей первой помощницей лейтенантом Керриган отправитесь на планету. Она доставит вас в штаб колониального ополчения, а сама вместе с Рейнором устроит диверсию. Это позволит Майклу Либерти отправить в эфир призыв к революции, и тогда вы поведёте антиганцев в атаку.
Менгск снял со стеллажа кристалл Хайдариана и протянул мне:
– Вот ваш тайный пропуск. Предъявите это, и антиганцы признают в вас моего человека.
По корпусу корабля пробежала дрожь – «Гиперион» вынырнул из подпространства в окрестностях Антиги Прайм.
Следующая глава: http://www.proza.ru/2010/08/16/869