Моим друзьям Павлу Бородулькину и Александру Балакиреву посвящается.
Мы молодые флотские лейтенанты покидали стены высшего военно-морского училища. Все было прекрасно: золотые погоны на плечах, кортики на поясе, возбужденная толпа родственников и зевак, ровный строй офицерских колонн, проходящих парадным маршем мимо родных стен под восхищенные девичьи взгляды. Адмиралы и преподаватели, еще вчера не замечавшие нас, сегодня жали нам руки и желали удачи. Накануне ночью тайком была надета рваная тельняшка на памятник Крузенштерну - дань многовековой традиции и последняя проделка нашего лихого курса.
У каждого военно-морского училища были свои традиции, например, в Петродворце выпускники военно-морского училища каждый год начищали до блеска грудь памятнику русалке. Но в этом году начальник училища приказал выставить караул возле памятника. Утром на русалочку оказался надет белый бюстгальтер. Прохожие разглядывали эту деталь памятника с большим интересом а разъяренный начальник строевого отдела, отправив на гауптвахту часового, приказал построить выпускников, после чего лично залез на постамент и сорвал это безобразие. Всех присутствующих озарило сияние – груди оказались начищены, как никогда раньше! Раздался гомерический хохот...
Незаметно наступил вечер. Выпускной бал открыл наш начальник факультета, выбрав для этого самую красивую девушку из числа приглашенных. В парадной форме капитана 1 ранга взяв ее за талию он неожиданно бойко полетел вокруг актового зала, лихо закружив ее в вальсе. Наш актовый зал был самым большим в Европе залом без колонн. Его потолок держался на тяжелых, скрытых от глаз цепях. В 19 веке в этом зале должен был проходить военный суд над офицерами-декабристами. Гардемарины, учившиеся тогда здесь, решили подпилить цепи и сорвать суд. Среди них оказался предатель. Зачинщики пошли на каторгу, а предатель бесследно исчез. Через много лет в одной из стен нашли замурованный скелет…
Это только для нас зал был актовым, а когда-то до революции здесь была столовая для гардемаринов, ну а там где ели мы, раньше была конюшня. От прежних времен у нас сохранились, пожалуй, только две реликвии - знаменитый компасный зал, да галерея героев. Компасный зал был украшен паркетом из редких пород дерева, изображавшем в самом центре картушку компаса, точно ориетированную по странам света. По периметру зала стояли бюсты знаменитых мореплавателей прошлого. Проходить через середину зала по старой традиции могли только адмиралы, а все остальные должны были проходить по краю. Один раз ночью я тайком проскочил через середину зала, поглядывая на укоризненные лица бронзовых мореплавателей. Так мне удалось побывать адмиралом.
Галерея героев поражала именами и благородными лицами великих композиторов, художников, флотоводцев, некогда отучившимися в этих стенах. Только портреты современных героев были какими-то скучными и безликими. Они и здесь, в этой единственой в своем роде галерее, казалось, стояли в строю и таращили глаза.
После бала мы, три закадычных друга - Павлик, Сашка и я, отправились бродить по белой Санкт-Петербургской ночи со своими девушками. Пустынные улицы были знакомы и не знакомы – в них затаилась жизнь прошлая и чудилась неведомая будущая. Впервые за много лет мы бродили по знакомым улицам свободно, не опасаясь комендантских патрулей, и были пьяны то ли от этой свободы, то ли от счастливых надежд. Наконец под утро первый автобус повез нашу порядком утомленную компанию в сторону дома. Офицерскую зарплату нам еще не выдали и мы по старой привычке поехали «зайцами» на заднем сиденье. Пассажиров в такой ранний час почти не было. Со мной рядом сидела моя девушка. Она приехала сразу после выпускного школьного бала и была одета в белое платье, делавшее ее похожей на юную невесту. Это с ней открывал выпускной бал наш начальник факультета. Вот и наша остановка. Мы дружно направились к выходу из автобуса, но неожиданно путь нам преградила дородная женщина с каменным лицом и холодным взглядом.
«Ваши билеты?» - произнесла она до ужаса противным, лишенным всякого снисхождения голосом. Я на всякий случай пошарил в кармане. Но денег не было ни на билеты, ни на штраф. В общем, первый день самостоятельной офицерской жизни был отмечен торжественным препровождением всей нашей компании в отделение милиции. Мы, позвякивая кортиками, ввалились в милицейскую дежурку. Оторопевший от блеска наших золотых погон сержант, что-то писавший за своим столом, встал по стойке смирно и приложив руку к козырьку представился по всей форме, после чего робко осведомился, чем бы он мог нам помочь? Шедшая позади свирепая контролёрша бесцеремонно затолкала нас внутрь и сообщила сержанту, что мы злостные нарушители, нежелающие уплатить штраф за безбилетный проезд. Потом она усадила всех на жесткую скамью, а сержант еще больше оторопел, плюхнулся на свой дежурный стул и замолк навеки. Тогда суровая контролерша еще раз потребовала, чтобы мы немедленно заплатили штраф, а иначе… Она красноречиво посмотрела на огороженный решеткой обезьянник. Мы, пытаясь угадать, что за последствия нас ожидают, на всякий случай оробели. Я переживал больше всего за свою Светлану - она казалась такой неопытной и ранимой в красивом белоснежном выпускном платье! Я снова порылся в карманах и ничего не обнаружил, кроме мелочи и каких то ключей. Остальные тоже обескураженно хлопали себя по карманам, а по их лицам, было ясно, что дело безнадежно. Наконец, потерявшая терпение контролерша состроила самую свирепую из имевшихся в ее запасе гримас и громко потребовала составить протокол задержания всей нашей компании. Сержант беспомощно засучил ногами под столом и достал чистый лист бумаги. Насладившись произведенным эффектом, она подала нам последнюю надежду – предложила отправить кого-нибудь за деньгами, пока остальные останутся в качестве заложников. Повисло тягостное молчание.
Нашим спасением мог стать только Павлик, ведь он единственный из нас жил с родителями в Питере. Мы смотрели на него предано и подобострастно, как щенки на доброго дворника, в надежде, что он съездит домой, и вызволит нас из плена. И он нас вызволил на самом краю бездны, отделяющей свободу от позорного заключения в обезьяннике. После мучительной внутренней борьбы и бессмысленного ощупывания карманов он вдруг достал из-за пазухи свернутую купюру. Я чуть не убил его газетой, которую держал в руках. Бедная Света - какие муки пришлось ей пережить из-за этого скупердяя, какой жестокой стороной повернулся окружающий мир к этой юной, нежной девушке... Но тут Света раз и навсегда лишив меня наивных иллюзий сказала: «Третий раз за этот месяц попадаю в милицию!» Так завершились годы нашей учебы в Питере.
Тем временем, глава СССР Леонид Брежнев еще не получил свой первый инсульт, Владимир Высоцкий уже встретился с Мариной Влади, Эльдар Рязанов заканчивал съемки новой комедии под названием «С легким паром!», Александр Исаевич Солженицин ожидал решения своей судьбы на даче у Галины Вишневской и Вячеслава Ростроповича, а наша великая империя усиленно ковала оружие для завоевания всего Мира, которое намеревалась доверить нам.
У нас же впереди был первый офицерский отпуск, флот, корабли и блестящая карьера.
Мы в этом не сомневались.