Не было такого дня, чтоб Фатим не плакала от решения своего отца, который грозился не выпускать ее на улицу, потом – отказаться от нее, затем – выдать замуж за первого встречного, в последних – лишить жизни, если она не забудет о своем боснийце. «Он не знает наших обычаев, он иноземец, понимаешь… и вообще, что-то в нем мне не нравится!» - отец был против.
Дочь плакала, искала защиты у мачехи, но вскоре поняла, что отца переубедить могла только ее собственная железная воля. Марек, после «горячего» приема у отца девушки, погрузился в полное уныние и оказался слабым противником, совсем не бойцом…
Отец же, напротив, показал все, на что была способна его гордость и жестокосердность. Он шантажировал ее, угрожая и оскорбляя последними ругательствами. Говорил, чтобы она выбирала между ним и Мареком. Дело осложнялось тем, что Фатим была единственной и любимой дочерью отца, который рано потерял жену и долго печалился о своей утрате. Он взращивал дочь, как прекрасный цветок той любви, которая, вспыхнув однажды, несла свой свет в течение последующих лет. Но властный отец, который ежедневно проводил с дочерью разъяснительные беседы, не видел в ней индивидуальности, лишил возможности быть самой собой, а не порождением своей матери. Отец лишь перед своими друзьями и родственниками «мечтал», что выдаст дочь за доброго горца. По-настоящему, не родился еще и вряд ли бы родился когда-нибудь такой человек, которого бы он признал сыном, достойным мужем своей любимой Фатим.
Сама же девушка по своему живому общительному характеру и доброй натуре понимала, что отец держался на ее душевных чувствах. Они помогали ему выжить. И что бы могло произойти, если бы она покинула его - ужасало чувствительную душу.
Но еще больше ей не нравилась перспектива забыть о своей жизни вовсе. Она любила медицину, и даже закончила среднюю школу, которая на Юго-Востоке была платной. Это учение едва разрешалось ее отцом. Единственное, что решило дело в пользу учения, то, что перед смертью мать Фатим Эльха, будучи учительницей географии, заставила отца поклясться в том, что ее девочка получит образование.
Фатим очень любила родителей. Раньше никого, кроме отца и матери, не было в ее сердце. А теперь в нем воцарилась свобода и независимость, которая приняла облик единственного застенчивого парня из Босниийской провинции, ее любимого Марека. Она понимала, что, предав чувства любимого человека и свои тоже, она навсегда предаст свои собственные убеждения и интересы.
Марек был таким хорошим и скромным человеком, таким добрым и он очень хорошо относился к ней, так, как никто никогда не относился.
Но битва была здесь за ее собственную личность, которая обладала, как и личность любого другого человека, рядом человеческих прав. И права на собственную жизнь, на ее развитие и свободу были одними из главных прав тех, кто появился на этот свет.
Разговоры с отцом, который чуть ли не набросился на сватов с кулаками, были теперь очень накаленными.
После очередного взрыва отца, Фатим, которая продумала уже сотни вариантов развития событий, сказала ему:
- Я - самостоятельная личность. Если у тебя хватит сил расправиться со мной, пусть это будет на твоей совести. Но знай, когда ты угрожаешь мне или пытаешься склонить меня к своему мнению, я страдаю, мне становится больно. Если ты позволишь мне уйти – ты умножишь любовь к себе в моем сердце и сердцах моих детей. Если оставишь - породишь безразличие и злобу. Ты сам не будешь рад, что оставил меня при себе… понимаешь, папа, мы с Мареком не просто так, мы по-настоящему любим друг друга, к ты и мама. Ведь ты же любил сам, ты можешь понять это?
Старик, выросший на старых демократических конструкциях, был в растерянности и печали. На сей раз, он отчетливо понял, что эта битва проиграна. Дочь взяла верх своим желанием жить, своей самостоятельностью и верой в будущее.
Через месяц Фатим и Марек сыграли свадьбу. Они были счастливы и свободны.
Отец Фатим вздохнул с облегчением. Как это ни странно.
Марек выкупил свой паспорт от начальника Юго-Восточных войск и забрал Фатим в свой удел земли в Боснии. Он славил Аллаха за то, что Тот так благополучно разрешил его судьбу.
Но, к сожалению, на этом мытарства его жены Фатим не закончились, а, напротив, только начались… Когда они с мужем переехали жить к его матери, свекрови Фатим, та была крайне недовольна невесткой. Все казалось ей плохо, все не так. Через каких-то два месяца, Фатим не выдержала и поставила условие Мареку – или они переезжают в другое место, или она уйдет. Сам Марек, несмотря на то, что был уже достаточно серьезным, взрослым человеком повел себя как сущий подросток – он ушел сам, оставив двух женщин вместе – лицом к лицу.
На следующий день Фатим отправилась на поиски квартиры. Но Босния не очень-то тепло встретила девушку, которая научилась кое как говорить на местном. Возвращаться с позором назад в Горе-Горье она не имела права, потому решила отправиться в путь, куда глаза глядят. Купила билет в глубь Юго-Востока и пересекла границу, пользуясь временным затишьем в войне. Фатим отправилась в Индийскую территорию, поскольку очень рисковала в других пределах, ведь она ездила по стране одна, без обязательного «махрама»*. Именно тогда она попала в небольшой городок, который находился в пределах Дели. Там все было по-прежнему, а по-новоарабски назывался только их край. Они свято хранили свои санскрит, индуизм, буддизм, кастовость общества и яркие праздники. За это им приходилось платить. Фатим решила пожить некоторое время здесь. Она остановилась в небольшой гостинице, хотя это и выглядело не вполне прилично. Вся ее свободная от отца и мужа жизнь была для нее чревата последствиями. Но выхода не было, и девушка набралась мужества жить и работать в гордом одиночестве.
- Я хочу учиться. Я хочу быть врачом! – объяснила свою просьбу-желание Фатим, зайдя в секретариат медицинского факультета Делийского университета.
- Девушка, вы не можете учиться здесь. И не спрашивайте, почему… - ответил добропорядочный гражданин своей страны.
- А что же мне делать? - спросила она.
Секретарь рассмеялся над ее горем.
Но Фатим не смеялась. В ее голову проникла греховная, но единственно возможная в данной ситуации мысль.
Никто и не узнает, что она - женщина. Она все равно будет учиться в университете. Обязательно.
Когда юный безусый молодой человек, стриженный по последней моде, но в дешевом старомодном костюме, явно страшась экзаменов, подошел к тому же клерку, ему улыбнулись и ответили:
- Обучение у нас отличное, но платное. Прейскурант цен висит около двери!
- Ого-го! Это за все обучение или за семестр? Но откуда же их взять? – не выдержал молодой человек, вскрикнувший женским голосом.
- Заработайте сначала, а потом лезьте учиться! – моральными пинками выгонял пришельца все тот же секретарь.
Переодетая Фатим просмотрела вокруг, на глаза ее навернулись слезы. Вокруг – сплошь студенты-медики, были гораздо моложе нее и явно не имели никакого трудового прошлого. Напротив, их кожа лица была белой, а руки - по-женски мягкими. В голове царила праздная пустота, а грудь распирало от гордости. Белые халаты – чистые листки лекционных тетрадей – табула раса знаний. Вот общий портрет студента-медика XXII века!
Когда Фатим пришла в гостиницу, то, не выдержав всего того, что с ней приключилось, разрыдалась. Вся эта жизнь была для нее - жалкой, пакостной и черной. И Марек был самой горькой страницей ее биографии, которая пошла под откос с того дня, как они повстречались… когда она хотела позвонить ему через межгосударственную интер-станцию, все оборвалось у нее внутри от того, что если их взаимоотношения и восстановятся, тут же придется вновь объясняться с его матерью, которая при последнем разговоре кричала ей в лицо: «Ты – никто, ты – чужая. Отцепись от моего сына». «Хорошо было бы познакомиться с ней, прежде чем выходить замуж…» - думала Фатим, для которой семья и ее благополучие слагались не только из супружеских отношений, но и обязательно межличностных отношений всей «большой семьи».
«Видно, отец предчувствовал, что я окажусь одна», - подумала Фатим, и вновь слезы бурным потоком полились из ее красивых карих глаз.
Немного успокоившись, остриженная Фатим посмотрела в местную газету, где находились объявления о найме. И тут ей повстречалось объявление о наборе мужчин и ЖЕНЩИН! (без права ношения оружия) для медицинской бригады, направляющейся в Горе-Горье.
Заплаканная Фатим быстро переоделась в свое обычное темное женское платье, накинула чадру и поспешила на адрес, обозначенный в объявлении.
Индус-кадровик, который находился в распределилище, посмотрел на женщину в чадре.
- Вы не местная?
- Нет, я из провинции Горе-Горье, - ответил надтреснутый хрусталь голоса.
- Навыки медсестры имеете? – спросил мужчина, недоверчиво взирая на заслонку, которую индийские женщины упорно не носили, не взирая ни на какие законы.
- Вы знаете, я очень хочу учиться. Я просто умоляю вас. Мне так хочется стать врачом! - ее глаза умоляюще посмотрели на мужчину. Тот глубоко вздохнул:
- А ваши родственники, они не против?
- Не знаю… мы давно не общались друг с другом, - честно ответила она.
- Приходите завтра с вещами, там посмотрим, куда вас определить, - ответил индус.
- Спасибо! Так вы меня возьмете? - усталый работник слегка улыбнулся и кивнул, - Спасибо вам, вы не пожалеете, клянусь! – с этими словами она выбежала из распределилища, которое давно пустовало – никто из индийских крестьян не хотел пасть в той войне…
Через неделю Хадиджа Фатим была определена в небольшое медицинское подразделение, в которое стекались бойцы со всего фронта. Мудрый пожилой врач, под руководством которого стала работать медсестра Фатим, видел, с каким старанием она работает, как много времени уделяет больным. Когда врач Абдаллах Аб* застал ее за чтением забытой открытой медицинской книги, то заставил покрасневшую до корней волос Фатим покаяться в содеянном:
- Фатима, - как называл ее пожилой врач, - если вы интересуетесь медициной, но, к счастью, вы женщина и, к несчастью, не имеете возможности учиться в институте, то не надо подглядывать в чужие книги! Надо просто рассказать о своей «беде» старому доктору! Хорошо?
Пристыженная молодая особа кивнула. Теперь ее жизнь круто изменилась к лучшему, хотя и была крайне тяжела. Утром и днем, она служила на благо раненных, вечером и ночью - во время своих дежурств «глотала» книги по анатомии, физиологии и биологии, нейрологии, кардиологии и гинекологии. Ей было интересно все, хотя сначала, она многого не понимала. Фатим училась теории прямо на практике. Одержимость медициной не оставляла ее даже в самые кризисные моменты. Однажды, доктор Аб разрешил ей быть ассистентом на операции осколочного ранения. После первой успешной операции, он доверил ей ночные дежурства в качестве врача.
- Только не принимай жизненно важных решений без меня. Помни, что ты мой заместитель. Заместитель, а не я сам! – ревниво предупреждал усатый полковник медслужбы, который, конечно же, дал определенный аванс своей ученице.
После трех лет совместной деятельности Абдаллах Аб не уставал повторять разрумянившейся после его слов Фатим:
- На войне женщине не место. У вас должна быть семья, дети… а вы тут ходите по локти в крови. Неправильно все это! - сентиментально рассуждал старик, который казался стариком только после дежурств и сложных операций, - Хотите быть врачом, селитесь в своем родном ауле и врачуйте. Можете лечить женщин. Этого вам никто не поставит в вину. Знаний теперь у вас более, чем достаточно!
Впервые Фатим стала мечтать об этом: о Мареке, о своем доме, полного детишек, о том, что с ними обязательно будет жить ее отец, они помирятся с матерью Марека, он будет учителем алгебры, а она женским врачом.
Одним майским утром в их часть доставили окровавленного молодого человека, которому требовалась срочная операция. Доктора Аба, как на зло, не было, он уехал в город. Человеком, который мог помочь этому несчастному, только если она решилась бы повторить те «тренировочные», не такие сложные операции, которые начала проводить под руководством опытного врача, была женщина-врач Хадиджа Фатим.
Когда она решила выяснить, так ли срочна должна быть операция, то ей неминуемо пришлось увидеть лицо раненого. Она узнала его… Этот боец, с пулевым ранением в живот, был ее мужем.
Сдержав целую гамму чувств, потушив ее в своем сердце, она осмотрела его, из живота раненого лилась кровь.
Операция должна состояться немедленно…
Фатим помолилась в своей душе. Принять решение нужно было не женщине и не жене, возлюбленная тоже не могла дать верный совет, в ней заговорил врач, взял верх человек.
Слезы проступили на глаза, она яростно кусала губы. Нельзя плакать в операционной…
Неизмеримым усилием воли, она провела операцию по всем правилам, приложив максимум стараний и знаний хирургии. Она сделала усилие, чтобы отодвинуть личное на второй план. Перед ней был раненый, и его надо было спасти. Как и любого другого. Его.
Когда через некоторое время Фатим с темными синяками под сонными покрасневшими глазами явилась перед вызвавшим ее главным и единственным врачом, тот едва узнал ее:
- Фатима, отвечай! Что-то случилось? – властно требовал ответа человек, что в какой-то степени заменил ей отца в этой больнице.
- Нет, все хорошо, - она скрывала волосы под черным платком, а глаза – под бархатными ресницами.
- Нет, не хорошо! – закричал он так, что молодая женщина испуганно посмотрела на него, - дело в чем-то личном. Ты что, влюбилась в пациента?
- Оставим этот разговор, если можно, - тихо произнесла осунувшаяся молодая женщина и вновь потупила взор.
- Если ты не ответишь мне, я немедленно прекращу разговаривать с тобой и возьму тебя в жены! Чтобы отвечала правду и не влюблялась в кого зря! - шутя, пригрозил старик.
- Нельзя, - ответила та, не глядя на врача, - я замужем. Он во второй палате лежит.
Неописуемое удивление такой новости отразилось на враче, который всегда относился к Фатим, как к дочери.
- Это тот, с огнестрельной раной в области живота? И ты решилась сделать ему операцию без меня? – спросил врач, зная ответ заранее и смотря на женщину совсем другими глазами. «Эта девочка стала человеком. Человек спас человека не только благодаря своим медицинским знаниям. Она спасла его своим гуманизмом. Бессонными ночами над трудными учебниками анатомии, своим стремлением к учебе, которое не иссякало и тогда, когда она сутками ухаживала за раненными бойцами. Она спасла его своей верой в то, что обязана стать врачом. Должна приносить людям пользу. А самую большую пользу принесла своему самому любимому человеку. Усмешка судьбы?» - подумал знавший о жизни очень многое, но всегда удивляющийся ей, Абдаллах Аб. «А, может, все-таки, улыбка?»
- Он… Его зовут Марек… - она сморщилась от наступивших слез и хотела было выбежать из комнаты врача, как Абдаллах Аб воспрепятствовал ей. Подошел к ней и по-отцовски обнял безутешную. Он понял, что так томило девушку, никогда не распространявшуюся о личном, всегда сохранявшую оптимизм и веру.
- Бедное ты мое дитя. Бедная девочка, как же тебе досталось! – утешал ее пожилой врач, выслушав краткую, но страстную исповедь. Потом, когда Фатим немного успокоилась, пожилой доктор спросил ее: - Он видел тебя?
Фатим отрицательно покачала головой.
- Вот и хорошо. Не травите души друг друга. Не нужно. Будет лучше, если вы не будете встречаться. Если Марек образумится, то будет искать тебя сам… - врач не был таким бездушным, он просто был старых нравов и определенных правил в таких тонких делах. А потому он был убежден, что решение кардинальных проблем должен брать на себя мужчина. У женщин слишком мягкое сердце и слабые нервы. И масса своих проблем…
- А может, он и искал, но меня теперь вообще найти не возможно, - Фатим превратилась в маленькую девочку, потерявшую свою любимую куклу, и объясняющая непонятливому взрослому, что та жива, а сейчас просто уснула, - может, он искал меня?
Мудрый врач уселся за свой стол и начал крутить свой седой ус. Его лицо было сосредоточено и недовольно:
- Я выясню. И скажу тебе правду. А ты не ходи. Не надо, - настойчиво повторил он наставления, едва не сдерживаясь, чтобы не вызвать этого Марека на драку. Только присутствие слабовольной в ауре своего появившегося мужа Фатим и совершенно неподходящая для того физическая форма ее Марека заставили Аба сдерживать свои чувства. «Пока не время, но оставлять безнаказанным этот случай нельзя. Обидеть такую девчонку! Подонок получит свое, как только выздоровеет!» - пообещал сам себе доктор Абдаллах Аб, который прекрасно понимал, что иногда человеку нужно испытать наказание. Порой люди идут на пули, на смерть, чтобы искупить свой грех. Они хотят возмездия и наказание от Аллаха. Они желают смерти. Похоже, это случай из той же серии. Он хочет наказания? Он его получит!
- Ладно, хорошо. Только простите меня, - молодая женщина вышла из кабинета врача, опять чувствуя подкрадывающуюся волну слез обиды и безысходности в освобождении от тисков немилосердной к ней любви.
***
- Ты знаешь, Надэль! Я даже сейчас, когда вспоминаю тот момент, нет-нет, да и плачу. Сколько боли и горя принесла мне эта любовь и непонимание…
- Но вы же встретились, Фатим? – спросила мечтательница Надэль, которая страсть как любила всякие истории, особенно про любовь.
- Конечно, встретились. Как нам было не встретиться. Я не выдержала и пришла, совет доброго ангела Абдаллаха Аба мне не помог. Думаю, кто его знает, что будет завтра? Может быть, он умрет завтра, а я так и не увижу его больше… - Фатим прижала к груди свою маленькую дочурку, которая со всей своей детской жизнерадостностью и мягкой силой прильнула к матери. Ее каштановые волосы были смесью красок черных локонов матери и светло-русых отца, а в глазках светилась новая звезда. Она прямо посмотрела в глаза Надэль, которая подумала, какой все-таки прекрасный ребенок получился у Фатим и Марека. Вот оно живое доказательство того, что не зря они встретились вновь.
Девочка быстро и радостно выбежала из шатра.
- Все равно, такая любовь! Такая история, просто завидую тебе, Фатим, какая ты сильная, молодец! – Надэль искренне выразила той свое почтение.
Взрослая женщина, понимая, что наивная девчушка все равно не поймет ее слов, сказала больше для самой себя:
- Я долго думала, чем не угодила тогда своей свекрови, почему она выжила меня из дома. Теперь я все время благодарю Аллаха за то, что Он тогда намеренно разлучил меня с мужем. Иначе я никогда не изучила бы медицину, не помогла сотням раненых, не спасла бы его самого. А за все это я должна сказать спасибо моей свекрови. Если бы не ее противостояние – быть мне обычной домохозяйкой и только во снах видеть Марека, который бы непременно ушел от меня при таком раскладе. Вот так! – ее чудно-карие глаза улыбнулись Надэль, которая ничего не понимала в этом, но кивала и слушала, слушала и кивала….