Глава 0. Время прошлого.
Когда ты преписываешь роман заново, это не похоже на то, как если бы была возможность прожить жизнь еще раз. Ведь, будь у меня такой шанс, я бы побежал исправлять все свои ошибки, и принимать все те фатальные решения, которые шаг за шагом привели меня к тому, что я есть сейчас. Вмешиваясь во все поворотные моменты, я бы вершил историю своей жизни. Я бы сделал всё так как надо, так как хотелось бы, всюду я бы принимал верные решения. Большая часть жизни была прожита бессознательно, но теперь для меня каждая встреча была бы моментом истины.Зная последствия я бы смог нести ответсвенность за каждое действие. Возможно я бы даже предотвратил собственное самоубийство.
Но с книгой всё не так. Распечатав ее на двух пачках офисной бумаги, (тем самым окончательно угробив принтер) я по-настоящему ощутил ее вес. Поистине устрашающих размеров бумажная копна, мне удалось запихнуть её только в рюкзак. Нести книгу на спине было настолько символично, что меня в дрожь бросало от всего пафоса ситуации.Однако причина тому была весьма приземленной - сбежать от городского шума в заброшенный дом отца в ста километрах за окраиной города. Только те, кто действительно ценят тишину, в состоянии понять меня. В черте города абсолютно невозможно сосредоточиться на чем бы то ни было.
Итак я уже еду в электричке лелея зародыш идеи нового романа, всё о том же нелепом городе и о тех же персонажах, с тем же сюжетом и даже с теми же диалогами, что и раньше. Но теперь всё заново. "Да, да - говорю я про себя - а тот, кто не понимает зачем это, пусть пойдет и напишет собственную книгу".
Здесть повествование от первого лица прервется, но не для того, чтобы шокировать читателя, а для того, чтобы показать, что все герои равны, вне зависимости от того, кем и когда они были описаны.
- Какой ты себе представляешь жизнь?
- Я хочу пить.
Юноша развел руками. И взглянул на вывеску магазина. Девушка направилась ко входной двери заведения.
- Ты же понимаешь, что этот диалог совсем не реалистичен, люди так не разговаривают, я рассказывала тебе, как я ездила в Швецию?
- Да, но ты вполне могла бы ответить на вопрос искренне, - продолжил парень, перебирая ступеньки, хотя его спутница на него даже не смотрела.
- А в Италии я была в самом большом в Европе парке развлечений, не считая парижского дисней-лэнда. Но дисней-лэнд это конечно не так здорово.
- Какую воду ты пьешь?
- Минеральную.
Парень добежал до холодильника, заплатил за воду и вернулся к своей рассказчице.
- Спасибо, - она взяла у него воду и повернулась к выходу, - так что ты делаешь на следующих выходных?
- Незаю, если смог продержится еще неделю, наверное уеду из города.
- Куда? - недоверчиво спросила она.
- Еще не решил - уже без какой-либо даже ухмылки ответил парень, понимая, что весь этот с ней разговор его никуда не приведет.
- Как же ты жалок, - сказала она и на том их свидание закончилось.
Конечно можно было бы описать еще кучу ненужной болтовни, предварительно отделив её от всякой болтовни нужной, но, нам ли решать, что полезно на этой планете, а что вредно. Именно в этот момент я так и не решился ничего изменить, возможно потому что понял абсолютную беспомощность идеи изменить хоть что-то в своей жизни, дабы прожить её более выгодно. Ведь поскольку я стою на краю обрыва у меня не может быть и ориентира, касательно того места, куда я хочу попасть. Всё что мне надо это покончить с этим и никогда уже больше не возвращаться в тот мир. Но всё равно одна за другой я рою эти бумажки, чтобы найти хоть что-то истинное, хоть какую-то зацепку. Крайность, в которую я попал, должна быть исправляема, исцелима. Но раз за разом я терплю поражение, я снова в самом низу и уже нет никакой надежды. Но книга слишком велика, чтобы можно было действовать быстро. Теперь у меня нет выбора, кроме как написать её заново в точности такой, какая она была и тогда.
- Будешь зеленую?
- что ты... я вообще их не ем
- тебе нельзя в армию, ты слишком умный
- скажи это моему декану
- знаешь, что я тебе скажу? - морячек скривил брови - в армии всё построено на подъебах.
Поезд проезжал по мосту, издавая вполне характерный для этого звук, который можно всегда услышать, если в вагоне открыто окно. Моралист ехал один день и две ночи с перманентно пьяным моряком, который все время рассказывал истории о баржах и слушал с портативного дивиди-плеера блатной русский шансон. Единственным шансом выйти из купэ стала ссылка на головокружение. Каждый раз, оказываясь на едине с собой Моралист думал о том как незаметно является время, и особенно он обращал внимание на то, что любая мысль, запечатленная в голове сегодня, даже самая очаровательная и теплая, уже завтра кажется нелепым абсурдом. Его интересовало то пренебрежение с которым мы смотрим на свое прошлое, как будто новое, сегодняшнее высокомерие оправдывает все наши неудачи вчера.