Эпизод не совсем редактирован и вырван из контекста, наверное не очень...
Решил выложить для обозначения системы координат.
.Облака прошли через город и достигли Карельского перешейка.
Пацаны покидали дачу. Они заперли дверь на замок, посмотрели, нет ли открытых окон, после чего положили ключ под крыльцо. Помолчали. Сходили за козой, налили ей и Разбою воды. И наконец двинули к воротам.
Через минуту начался дождь. Застав их в самом начале пути, он словно призывал вернуться - туда, где можно укрыться и переждать. А может и не уходить совсем. Они даже оглянулись, но потом, не сговариваясь, тронули дальше.
Словно в отместку, дождь захлестал во всю силу.
Пацаны побежали.
Заскочив в полупустую электричку, они не стали садиться. Мокрая одежда прилипала к телу, и от прикосновения к жестким сиденьям было лишь холодней.
Когда в противоположном тамбуре замаячили контролеры, появилась возможность согреться. Железнодорожный бег с препятствиями – вначале, пока двигалась электричка, из вагона в вагон, а потом, когда появилась станция, по платформе обратно – окончательно привел их в чувство. Успев в последний момент в закрывающиеся двери, они успокоились и перестали дрожать. Дождя уже не было.
- Станция «Ярве»… - объявили по электричке.
Пацаны выскочили на платформу. Пропустив вперед немногочисленных попутчиков, они уверенно зашагали по обочине шоссе.
Местность была знакомой и требовала конспирации. Отойдя от станции на некоторое расстояние, пацаны зашли за ближайший куст и осмотрелись: нет ли среди попутчиков нежелательных. Таковых не нашлось. Ну и отлично. Баба с возу, кобыле легче.
- Что? – не понял Антон.
- Баба с возу… - повторил Коля.
- Это как? – Антон по-прежнему не понимал.
- Книжки надо читать, - Коля махнул рукой. – Пошли.
Дорога, углубившись в лес, попетляла и вышла к протоке, напоминающей местами ручей. Дальше она тянулась вдоль этого недоразумения, в котором ни поплавать ни порыбачить - пока обе артерии, водная и земная, не утыкались в озеро. Речка прекращала свое нелепое существование, а дорога шла в гору и раздваивалась. Асфальтовая часть ее уходила куда-то дальше, а грунтовая вела к большому не занятому лесом плато.
На нем находился интернат.
У остановки Сергей увидел пенсионерку. Она сидела на скамейке, заставленной горшками с растениями.
- Извините, ближайшее метро…
Женщина показала:
- Туда.
- Спасибо.
Он посмотрел в указанном направлении. Там был парк, похожий на лес. Растущие через дорогу деревья больше ассоциировались с такими словами, как бор или роща. Но никак не метро.
Женщина предложила:
- Гераньку не купите?
Наблюдать из кустарника было удобно.
После дождя, которого здесь, возможно, и не было, трава оказалась на удивление сухой. Ничто не отвлекало от главного.
Слева, чуть поодаль, на небольшом холме просматривалось здание интерната. Справа и гораздо ближе – спортплощадка. На ней проходило то, что и положено в выходной. Интернатовцы (точнее воспитанники) играли в футбол, а воспитанницы – во что-то замедленное с мячом и сеткой, провисшей между столбами.
Получалось по-разному. Пацаны носились с криками и азартом. Девчонки напоминали увязших в болоте мух.
За игрой наблюдала грузная женщина, дремавшая на раскладном стульчике, удивительно маленьком для ее объемной фигуры.
- Подойдем? – прошептал Антон.
- Куда? Там Наседка.
- Она спит.
- Как же, спит.
Они продолжили наблюдение.
В траве что-то шевельнулось. Пацаны зацепились за опасное место взглядом – и передумали уходить. Из накиданной кем-то кучи листьев торчала нога. А точнее, растопыренная пальцами вверх ступня.
Принадлежать она могла только одному человеку.
- Малюта!… – позвал Паша.
Нога шевельнулась. Показалась белесая заспанная голова.
- Ну.
- Давай сюда. Дело есть.
Та, кого обозвали Наседкой, все же спала.
Проснувшись, она посмотрела направо. Девочки заторможено продолжали бросать друг другу мяч. Она посмотрела налево.
На футбольном поле никого не было.
Глава 14
Вечер близился лишь по часам. Восемь тридцать, но было светло как днем.
Лена помнила, что была в магазине, где же еще, но чем занималась, в памяти не отложилось. Что можно делать в собственном магазине… продавать, наверное… впрочем, продавали другие, не она… Да и какая разница.
Она насыпала корм котам. Те стали есть, стараясь не показывать недоумения. Кормежка была уже третьей за полтора часа.
В дверь позвонили.
- Сейчас! - она посмотрела в глазок.
Сергей.
Захотелось вернуться к зеркалу и поправить прическу, которой, впрочем, не было.
Разумеется. А еще полы помыть и сплясать.
Дверь открылась с заеданием замка.
Гость, перешагивая через порог, выглядел ничуть не лучше. Наверное, это называлось маской смущения или как-то еще, во всяком случае что-то такое в его облике явно присутствовало.
- Вот, - он протянул горшок с растением. – Растение. Герань.
- Спасибо.
Она показала на тапочки:
- Тапочки.
- Спасибо.
Они нагнулись и ударились головами. После чего он стал наклоняться уже один.
Потолкавшись в прихожей в процессе раздевания и переобувания, оба по разу покашляли.
- Странно, - сказала она.
- Что.
- Чувствую себя. Странно.
- Я тоже. Вот… - он вспомнил о принесенном пакете. Она заглянула.
- Вино.
- Вино. Да.
- На кухню? – предположила она.
- Да, на кухню.
- Нет, лучше в гостиной, - она остановилась на полпути.
- В гостиной, да. Нет. А на кухню?
Гостиная его определенно пугала. Они пошли на кухню.
Вслед удаляющимся по коридору спинам проявился Карельский перешеек.
Пацаны снова ехали в электричке. Теперь их было гораздо больше. Примерно около двадцати.
В вагоне включили свет.
Вид из кухонного окна, представляющий новостройку на фоне берега, постепенно темнел.
- За мир, - предложила Лена.
- И дружбу.
Они чокнулись.
В мыслях, от которых оба синхронно отгораживались, содержалось примерно одно. Наверное это было недоумение.
Она смотрела на него сквозь бокал. Не широкое, но и не узкое, чуть грубоватое лицо.
- Ты пейзажи любишь?
- Да.
- Идем.
Они медленно, словно боясь чего-то спугнуть, встали из-за стола и, забрав вино, пошли в гостиную.
- Вот, - показала она.
Вид из окна впечатлял. Ночной Финский залив, освещенный разрозненными огнями - с берега и проходящих кораблей. Все это отражалось в далеких бликах воды.
Картина, если называть вещи своими именами, была фантасмагорической. В темной, с почти не видными стенами комнате, выход на залив казался не изображением за стеклом, а частью среды. Было ощущение, что находишься где-то там.
- До сих пор не привыкну, - Лена потянулась к выключателю, но передумала. - Квартиру покупала в строящемся доме, перед самым подорожанием. Все мысли были об одном – чтобы не обманули, да хватит ли денег. А получилось… вот.
Он не ответил.
- Может, музыку? – предложила она.
- Да, - согласился он. – Музыку.
- Какую.
- Любую. Тихую.
- Тихую, - согласилась она. – Вот, классика.
На проигрывателе, насколько она помнила, лежал последний из купленных дисков. «Сто хитов классики», или как-то так.
Интерес к этой музыке она обнаружила не так давно. Рок-группы, которые слушала раньше, прежней реакции не вызывали. Они не то что бы устарели, нет. Скорей не соответствовали нынешнему состоянию. А современный бум-бум, особенно в самом последнем, дрессированном формате – считать его за музыку вообще не приходило в голову. И дело тут, как она понимала, не в новом времени. В современной музыке вкусы диктовали не музыканты, а совсем другие люди. Кто именно, она не знала. Скорее всего сутенеры.
Первый серьезный диск ей навязали. Она стояла в музыкальных развалах, не понимая, что бы купить. Из того что ей нравилось, дома было практически все. Пинк Флоиды, Стоунзы, Цеппелины и прочие – тем более, что она их толком уже и не слушала. Иногда разве что Битлз.
Уходить просто так не хотелось.
- Возьмите это, - предложил продавец. – Мне кажется, вам понравится.
- Почему?
- Да так, - тот пожал плечами. Парень был молодой, но без наколок и пирсингов, и вообще без обезьяньих признаков. – Когда не знаешь, что тебе надо...
Играл именно этот диск. Они стояли в темноте, разбавленной лишь кухонным светом, отраженным из коридора. И молча смотрели на Финский залив.
- Может, потанцуем? – предложила она.
- Да.
Они взялись друг за друга. И чуть переместились в пространстве. Потом еще.
Они танцевали. Сколько и как, сказать было сложно. Кажется, долго и почти не двигаясь.
Музыка, которую они едва ли слышали, была соответствующей. Сочетание звуков и заторможенности, что царила в гостиной, выглядело органично и составляло единое целое с заливом.
И с чем-то еще.
На окно, появившись из темноты, села птица. Она была похожа на воробья, только больше. Судя по тому, что прилетела она со стороны залива, это был морской воробей.
Он прижал голову к стеклу и прислушался.
Звуки, привлекшие его, напоминали о пережитом недавно. Это было днем, когда вместе с дождем налетел шквальный ветер. Он разметал только что найденное гнездо и унес его и подругу.
Снесенный на камни Канонерского острова, он цеплялся из последних сил за кусок арматуры, а внутри него сквозь слезы и переживания звучало то, что он слышал сейчас из-за стекла.
Потом, когда ветер стих, он нашел свою вторую половину. Она к тому времени была едва жива. Сейчас он искал ей корм и надеялся, что она выживет.
Двое за стеклом не слышали мыслей птицы. Как, впрочем, и самой музыки.
Играл «Реквием» Моцарта.