предисловие http://www.proza.ru/2010/08/15/583
«Современная клиническая психиатрия» Ю.В.Попов, В.Д.Вид
«Глава 4. F3 Аффективные расстройства F30 Маниакальный эпизод.
Клиника. Больные бывают трудны для окружающих в общении, в особенности в
стационарных условиях, в силу их тенденций оспаривать рамки
принятых норм поведения и установлений врачебного режима,
перекладывать на других ответственность за свои поступки,
пользоваться слабостями окружающих и настраивать их друг
против друга. Обычна склонность к обману и лживости. Они
досаждают окружающим своей многоречивостью и не любят, когда
им возражают или перебивают. Речь изобилует шутками, рифмами,
каламбурами, поначалу забавными. При остром маниакальном
возбуждении выявляется его сходство с острым кататоническим
при шизофрении: разрыхление ассоциаций, скачки идей,
словесный салат, неологизмы.»
(Изд-во «Экспертное бюро», 1997, стр.135)
2
Слегка пораскинув мозгами, а сильно бы у нас и не получилось, мы с корешами пришли к выводу, что написал все эти грамотки какой-то один весельчак – почерк-то не спрячешь: нажим, интервал и всё такое. Но кто? На Марс Мёрфи Урина, ввиду зачаточного состояния его грамотности, подозрение в авторстве не падало. Способности всех остальных пациентов мы хорошо знали: никто бы не дотянул до таких высот юмора. Так и не придумали ничего. Зато поржали от души, как прежде ржали только над рукописями сиамских близнецов.
Словом, приняли мы те бумаги за сценарий розыгрыша. Оказалось – зря. Поспешили с выводами. Не догадались о серьёзности коварного замысла. Не учли, что главная идея "Анверта" - обмазывать собратьев по скорби духа анализами, может оказаться весьма душеприятной для некоторых психов. Ну, к примеру, тех, с писяшными диагнозами, которые внушили себе, что ущемлены вниманием врачей и уважением пациентов. Да ещё других, которые на еженедельной обязаловке по трудотерапии мужским работам по уборке территории предпочитали влажную протирку больничных сортиров и кухонных котлов. Эти голубки уж давно друг к другу приглядывались, что бы такое наблудить, но сосредоточенный вовнутрь больничный народ не замечал их, брезговал, что мешало ущемлённым объединиться и развернуться. Лишь изредка удавалось им внезапно окружить какого-нибудь полуживого от тяжких дум мастодонта, куснуть за ляжку и – врассыпную. А так, больше меж собой грызлись: при отсутствии самостоятельного ума, им требовались объединяющая идея и вожак.
Однако Марс Урин на неформального лидера ни диагнозом, ни стажем, ни харизмой не тянул, потому мы и расслабились. Не успели оглянуться, как стали сьранные вещи происходить: то гуано под кроватью обнаружится, то похабные рисунки с угрозами в тумбочках. Переписанный с ошибками потешный Устав висел теперь в комнате приёма анализов, и никто над ним уже не смеялся. Правда, и очередей его читать не выстраивалось, а частенько бумага исчезала для удовлетворения больными других своих надобностей.
Напряжение росло. Наши глаши, прежде зачуханные, смастерив себе подобие повязок дежурных санитаров, стали смело по коридорам прогуливаться и больных с серьёзными диагнозами цеплять разговорами и недвусмысленными предложениями о контакте. До того они одно слово к другому привязать не могли со смыслом, а теперь, склеенные невидимой силой, научаясь друг от друга фразы говорить, бессмысленные, конечно, как и прежде, но на слух заманчивые, теперь тарахтели без умолку, громко и запальчиво. И главврача Пал Ефимыча стали ослушиваться, тайком пока.
Был у нас когда-то давно пациент, на погоняло Академик отзывался. И ещё другой – Гибелсом себя звал. Так вот, они бывало, как сойдутся напару в каком-нибудь людном месте, в столовке, например, перед раздачей супа, так до хрипоты орут. Ничего не понять, а впечатляет – такие пламенные оратории. Многие слушали, открыв рот, и возбуждались. Однажды группа имбецилов из второй палаты, особенно жадно внимавшая истеричным звукам, в такой раж вошла, что санитаров поколотила. Добились, конечно, лишь массовых прививок галоперидолом, но власть немного напугали... И поныне, говорят, даже в одиночных подвальных изоляторах, эти Академик с Гибелсом не унялись. Только бы про этих маньяков наш "Анверт" не узнал, а то ещё перетянут на свою сторону.
Вот и теперь что-то похожее началось. Всюду подозрительные разговоры. Не далее, как вчера, остановил этот Марс Урин на лестнице нашего матёрого Галактиона и стал что-то горячо шептать ему в ухо. А Галактион веки тяжело поднял и вслух: *
– Хотелось бы, чтобы из "чрева" этого благого желания не родилась Организация, налаживающая вето на свободу Мысли.
– Думаю, не родится. У нас нет и не будет таких полномочий. Надеюсь, НЕ будет.
– Надеюсь? Мир, определённо, продвигается к финальной черте...
– Цель, как мы её видим, состоит в 'повышении душевого иммунитета'. Не более. Но и не менее. Люди не должны открывать двери душа проходимцам.
Тут сверху спустилась старшая медсестра и, прервав беседу шваброй, крикнула вслед убегающему анвертовцу:
– Ну, погоди у меня, ужо, бездельник! Я ужо вам поверчуфекалю! Не будь я Митра Восьмая, а подам заявление о вашей деятельности! А не поможет, сообщю и самому УИТУ. А ещё я неплохой метеоролог, и живо вас, живчиков, от метеоризма излечу!
А спустя четверть часа там же ещё разговор подслушал:
– Если не затруднит, – говорил, озираясь по сторонам, но не замечая меня за косяком, совсем зелёный пациент Абрамвал вернувшемуся Урину, – обратите внимание на мою дискуссию с господином Вайло, по которому давно "плачет" статья. Обращался к Пал Ефимычу. Безрезультатно.
– Хорошо, Вал.
Тут сверху стали спускаться ещё двое. Одного, в полосатой куртке, я где-то видел. Кажется, это он часто отправлялся в каталке на принудительное обездвиживание после особо опасных маниакальных эпизодов. Проходя мимо заговорщиков, полосатый глубокомысленно вымолвил загадочное слово: «Кризеретиков», и устремился дальше вниз, озабоченным шёпотом повторяя в утку, которую зажимал подмышкой, одну фразу: «Участники "Анверта", примите к сведению!»
Второй, который с ним шёл, но остался на площадке, сразу обращал на себя внимание своей загадочностью. Это был, похоже, пациент не нашей больницы, или, вообще, не пациент: мундир, плащ, шляпа, парик и чёрные очки. На бейдже угрожающее значилось: «Висельчак Упс!» Сквозь зубы Упс небрежно процедил, словно продолжая какую-то прежнюю тему:
– Займусь чтением в ближайшую седьмитсу. Посмотрим, что можно сделать... – Затем властно крикнул курящим на нижней площадке: – Криз.Бтъ, Акт.тъ! Зайдите в почту.
Марс Мёрфи Урин как-то сразу занервничал, засуетился, тоже очки чёрные надел и стал Упсу словно брат-близнец.
__________________________________________________________
* далее, дословно из рецензий на http://www.proza.ru/2010/07/05/476
Продолжение http://www.proza.ru/2010/08/10/558