...На следующий день она встала в девять. Выпила кофе, сгребла в охапку лыжи и, пока не проснулась окончательно, поехала на вокзал.
Главное было не передумать.
Люди в электричке выглядели узнаваемо. Большинство отличало наличие лыж, помятость и непохожесть на физкультурников. Народ, столкнувшись с рождественскими каникулами, обнаруживал после недельного запоя, что дальше – больница или смерть. Те, кто еще мог двигаться, ехали в лес.
Лыжники, как заметила Лена, были двух категорий: горные и простые. Кучковались они компаниями. Горнолыжники смотрели на снегоходов с плохо скрываемой снисходительностью. Те отвечали им взглядами правильных физкультурников.
Лена не относилась ни к тем, ни к другим. С деревянными раритетами в вагоне не было никого.
- Следующая станция Кавголово! – прохрипело в динамиках.
Компании, разом перемешавшись, двинулись к выходу.
Пройдя середину поселка, снегоходы вставали на лыжи. Она сделала то же самое, и обнаружила - толкнуться и бежать не получается. Физкультурные навыки не отзывались. Возможно, все дело было в экипировке. Сделав шаг, она поняла, что на ногах не лыжи, а большие деревянные ласты.
По снегу в ластах. Занятие под силу разве что боевым пловцам. Она представила себе боевого пловца - на снегу и с двумя бамбуковыми палками в руках – и тут же заметила, что на нее оглядываются.
Отсюда, с окраины поселка, надо было отчаливать как можно скорей. Если мучиться, то хотя бы без свидетелей.
Она осмотрелась. Люди были везде. Гады. Оставалось одно: идти. Долго и упорно, туда, где меньше народа. Лучше совсем никого.
Сделать это было непросто. Лыжники в выходные заполонили все. Самое обидное, что даже те из них, кто был явно с бодуна, стоило им лишь встать на свои пластиковые лыжи, все эти «Фишеры» и прочий хай-тек, тут же начинали ловко скользить.
Сволочи.
Навострив ласты, она пошлепала в сторону леса. Главное, не обращать ни на кого внимания.
Хо-ро-шо, все будет хорошо. Пошли все в баню.
Постепенно, уходя все дальше, она замечала - народу становится меньше.
Потом еще меньше. Потом еще.
И наконец совсем никого.
Только здесь, вдали от ехидных глаз, она смогла вспомнить, как правильно ходят на лыжах. Какая разница, каких. Других, более современных, вокруг теперь не было.
В памяти что-то проявлялось. Главное, как объясняли еще в школе – надо не идти, а скользить. Не опираясь на палки, а посылая ими себя вперед.
Она попробовала. Понемногу, понемногу - и получилось.
Она уже бежала по трассе, чуть, правда, выбрасывая ноги вперед, но уже добавляя палками и все больше скользя. Потом, когда колея пошла под уклон, удалось набрать такой ход, что она почти летела по ней.
И уже не боялась горок. Вначале осторожно скатилась с самой пологой. Потом, уже без боязни, с той, что побольше. И дальше еще, с веселым гиканьем и восторгом.
Природа вокруг была девственной, и это добавляло какой-то особой, давно забытой наполненности. Сочетание солнца, снега и воздуха. Выскочив на очередную возвышенность, она остановилась и посмотрела по сторонам. Красота была просто неописуемой.
Вдохнув полной грудью, она бросилась вниз.
Внизу, уйдя в сторону, лыжня обрывалась. Вместо нее был заваленный буреломом овраг.
Она летела медленно и долго, совершая кульбиты и сшибая все на своем пути. Выбрасывая обломки лыж, веток, сучьев, палок и снежную пыль. В полной, абсолютно беззвучной тишине.
Наконец падение закончилось.
Вначале не было ничего. Ни боли, ни понимания, что произошло.
Она пошевелилась. Потом подняла голову. Лыжи были сломаны и, кажется, не только они. И тут же появилась боль. Болела нога, половина груди и обе руки. Из носа шла кровь, а один глаз не моргал и как будто не видел. К счастью, только один.
Она ощупала конечности. Кажется, они где-то сгибались. Попыталась встать, и поняла, что не может. Нет, не сегодня или хотя бы не сейчас. В голове закружилось. Сидеть, лучше сидеть.
Она попробовала снять рюкзак. С частично отломанными руками и не вставая это было неудобно. И чертовски больно. Удачной оказалась лишь неизвестно какая по счету попытка, совершенная уже в отчаянии - и при помощи веток и ненормативной лексики.
В рюкзачке все как будто бы уцелело – небольшой металлический термос, бутерброды и мобильник.
Мобильник. Помогите-спасите! На помощь!
Телефон не работал. Потыкав безрезультатно кнопки, она наконец заметила: в корпусе трещина. И чуть не засмеялась. Или заплакала. Непонятно, что правильней было делать – смеяться сквозь слезы или все-таки плакать. Всю жизнь покупала «Нокиа» - из-за ее известной прочности - а в этот раз, поддавшись на увещевания продавца, предпочла другое. Дура.
Отбросив ненужные лыжи и морщась от боли, она поднялась. От злости на собственное невезение получилось хоть и с мучениями, но без излома. Обозвав себя все тем же спасительным словом, она стала выбираться из оврага.
Наверху обнаружилось, что начинает темнеть.
Через час стемнело почти окончательно, а лыжня не вела никуда. Далекий, едва доносящийся вой электричек нужного направления не давал. Он звучал отовсюду и ниоткуда.
Потыкавшись в разные стороны, она села под дерево, сняла рюкзак и достала термос. Следовало подкрепиться и подумать.
Часа через два, прислушиваясь к очередной электричке, она услышала вой. Он был недалеким и означал…
- Волки. Господи… - она заметалась, не зная, что делать. Вой повторился – и как будто бы ближе.
А потом и совсем рядом.
Через несколько секунд она была на дереве.
Ветки сосны кололи в лицо, но были толстыми и горизонтальными. Она прижалась к стволу и, стараясь унять выпрыгивающее сердце, прислушалась.
Повторившись несколько раз, вой постепенно стал удаляться. А потом его не стало. Кажется.
Подождав какое-то время, которого, на ее взгляд, должно было хватить обычному среднему волку, чтобы уйти до другого леса, она начала осторожно спускаться.
И тут же полезла обратно.
Вой раздался заново. И в этот раз гораздо ближе.
Со вторым залезанием не заладилось. Движения рук и ног были такими же частыми, как и прежде, но в поверхности дерева будто что-то поменялось. Промахнувшись ногой, а потом и рукой мимо ветки, она полетела вниз.
Падение было болезненным и коротким. Она тут же вскочила, а точнее вылетела из принявшего ее сугроба и побежала.
Быстрей, только быстрей!
Она бежала в другую от воя сторону. Вначале в свете луны, предательски яркой и отраженной от серо-лилового снега, потом в темноте, ничего не видя и не слыша. Уже не по лыжне, а так, не разбирая пути и проваливаясь во все, что было рыхлым и белым.
Первого затяжного броска хватило надолго. Но силы, даже со страха, оказались не беспредельны. Взбежав на очередной пригорок, она упала. И поняла, что подняться уже не может. Тяжело и часто дыша, ухватила ртом снег. Хотелось лихорадочно и как можно больше дышать. И пить.
Только когда снег во рту превратился в воду, она, глотнув, оглянулась. И опять услышала: сзади, в лесу – какие-то звуки. Далеко ли, близко, не понять. Ч-черт. Она побежала дальше.
Бежала долго, опять не разбирая дороги – проламываясь сквозь кусты, сугробы, овраги…
Влетев в один из них, она наткнулась на существо. Кто это был – заяц, волк или лось… она не поняла. Что-то… светло-темное, с вытаращенными от удивления глазами. Существо, как и Лена, ухнуло от внезапности - и вылетело, ломая ветки, из оврага в темноту.
На неизвестно каком по счету пригорке она споткнулась обо что-то под снегом. Уже падая – споткнулась еще. И полетела вниз.
Там, внизу, поднялась и рванула дальше. Но остановилась. Наверху осталась одна из лыжных палок. Одна была с ней, закрепленная ремешком к руке, а вторая… Она что, так и бежала с этими палками? И лезла с ними на дерево? Понять хоть что-нибудь не получалось. Она попыталась думать, но мозг не работал.
Ни воя, ни каких-либо других звуков сзади не было.
Она осторожно стала взбираться обратно наверх. Пригорок казался необычным - длинным и вытянутым по прямой.
Это была насыпь. И по ней шли рельсы.
Наверху еле слышно гудели провода.
Воя по-прежнему не было. Оглянувшись к лесу, она наконец поняла, что надо идти по шпалам. Ткнулась в одну сторону, передумала и пошла в другую. К городу.
Идти по шпалам, да еще с подбитой ногой, было тяжело. Она регулярно останавливалась и отдыхала, сидя на рельсах.
Первая вылетевшая из темноты электричка чуть не сбила ее, засыпающую во время привала. Начиналось, кажется, утро.
Когда окончательно рассвело, она увидела мальчика. Он шел на лыжах вдоль насыпи.
- Эй! – закричала она. – Мальчик!
Мальчик оглянулся. Сверху, на рельсах, стояло что-то – в рваной одежде и с разбитым лицом. Оно сипело и замахивалось палкой.
Мальчик побежал.
- Мальчик, сволочь, куда!.. – но было поздно. Мальчик исчез.
У первых же показавшихся домов она спросила:
- Извините… Станция близко?
- Да вот, - ответивший человек удивился. Он шел как ни в чем не бывало с обычной хозяйственной сумкой. Будто не было вокруг ни волков, ни других деревенских ужасов.
- А какая?
- Токсово...