Итак, океан дышит. Он необъятен и огромен, работает денно и нощно, неутомимо шлифует, лижет, шлифует, прочищая насквозь песком и соленой водой, все, что оказалось на берегу досягаемым для него. Он извлекает из себя кораллы, ракушки, гальку и еще кучу всего, что оказалось лишним для его организма и выбрасывает, выбрасывает, выбрасывает на десятках тысяч километров прибрежной полосы во всем мире. Я думаю, что океан так чистит себя. Он делает это с особым ритмом, с которого никогда не сбивается, это так же – как пульс, дыхание. Такое естественное самоочищение может показаться слишком медленной процедурой, но это только с позиций человеческой жизни, длительность которой для океана – ничто.
Ночью – он другой, совсем другой; именно ночью он пробирает до печенок, дотрагиваясь в подсознании до дремлющих и ничем не заявляющих о себе в повседневной жизни пластов; именно ночью животное человека, с его крошечным разумом и обломочной логикой, начинает трепетать перед этим высшим существом из сцепленной и текучей массы, которая является теплой и пронзительно студящей одновременно, мягкой, ласковой и способной при этом обвалиться сокрушительным ударом.
Я пробрался к нему ночью, сквозь заросли и болотистые пролешины с истошными и суетящимися лягушками. Время от времени я поднимал голову и смотрел на Луну, зависшую над самой макушкой - та блистала так, что даже собственные ресницы вспыхивали серебряным светом, заполняя мир сверкающим туманом, и пальмы стояли торчком, словно застывшие салюты на фотографии звездного неба.
Я по беспечности не сдержал нетерпения и, не сбавляя темпа, выскочил за полосу прибрежных пальм, сразу к океану, и тут же получил свое. Это существо меня мигом сцапало и ввалило в глубокий транс.