Небо заволокли пузатые свинцовые облака, готовые в любое время извергать на землю тысячи и тысячи тонн небесной воды. Холодный порывистый ветер – вечный предвестник близкой бури, поднимал и закручивал в воздухе сухую пыль с земли, поволок мелкой рябью поверхность Змеиного омута и прогибал облепивший его речной камыш. Близкий лес обеспокоенно шумел кронами тысяч вековых деревьев, а первые крупные капли одинокими разведчиками уже падали на сухую землю.
Истот шёл молча, сгорбившись, спрятав руки в карманы, стараясь не упасть от бьющего в его спину ветра.
Окаянный сад встречал его не гостеприимно, скрежетом разминающихся после долгого стояния стволов и шумом возбуждённой зелёной листвы. К тому же, левый сапог его прохудился и постоянно захватывал отошедшей подошвой с земли маленькие камешки.
Подойдя к Змеиному омуту, он присел на камень, - на тот же самый камень, на котором сидел тогда, когда первый раз встретил Руду, - снял сапог и стал внимательно его рассматривать. Подошва почти полностью отвалилась и сделать что-то с ней было невозможно. Поэтому он снял его и изо всех сил закинул в Змеиный омут. За первым последовал и второй сапог.
Свист почти утонул в шуме леса, но он всё-таки его услышал и обернулся. Невдалеке, - там, где начинались первые деревья, стоял молодой парень в сером походном плаще.
Человек был лаком, но Истот так и не узнал его.
Незнакомец медленно направился к нему. Шёл он спокойно, уверенно, но в самом виде его была какая-то угроза.
Человек подошёл к нему, встал в нескольких метрах и скрестив руки га груди замер под пристальным взглядом Истота, который так и продолжал сидеть на круглом камне и с интересом рассматривать человека.
- Эх, - наконец нарушил Истот повисшую тишину, - разыгралась погодка. Славная, наверное, будет буря сегодня!
- Да, - ответил человек.
Голос он тоже не узнал, хотя внешность незнакомца показалась Истоту удивительно знакомой.
- Что-то я не помню твоего лица, - сказал Истот. – Да и не пахнет от тебя лесом. Откуда ты?
- Я, - медленно начал говорить незнакомец, - Эргад - сын Старовера! И я вызываю тебя, чужак, на поединок!
Истот на это только громко и горько рассмеялся.
- Надо же, - сказал он, - забыл! Ведь говорили же мне, что один из сыновей Старовера остался жив и обязательно вернётся, чтоб отомстить за отца. А я, голова садовая, забыл! Надо же!
- Не стоит себя корить, чужак, - сказал Эргад. – Ты был и останешься среди нас чужаком и наши обычаи чужие для тебя.
На это Истот ответил таким же оглушительным смехом.
- Обычаи, - саркастически сказал он. – Как вы все мне надоели со своими обычаями! Вас скоро передушат здесь всех, а вы всё про свои обычаи! Эх, - вдруг крикнул он, в секунду переродился в личину зверя и кинулся на соперника. Тот встретил его в каменной личине, с лёгкостью отбил удар, и отпрыгнул в сторону. Год, проведённый вдали от Окаянного сада, не прошёл для него зря! И сейчас он был готов к этому бою как никогда!
Чужак был раздражён, не ждал боя, но всё же оставался опасным противником. Отступив назад, он кинулся на молодого оборотня во второй раз, бил не жалея себя, что есть мочи, не экономя силы, и Эргаду понадобилась всё его умения и сноровка, чтобы выдержать этот удар. За второй атакой последовала третья, потом четвёртая, потом пятая, а Истот всё бил и бил, не зная пощады и усталости. Шестая атака была последней. Два оборотня свернулись в один клубок и покатились по земле, осыпая друг друга ударами, изо всех сил стараясь убить противника, пока наконец не замерли у самой воды, на камнях Змеиного омута.
Ветер дул уже изо всех сил, прижимая к земле камыш и срывая с деревьев листву и сухие ветки.
Не торопясь и оттолкнув в сторону мёртвого соперника, утирая с лица свою и чужую кровь, с земли встал только один. Не торопясь, хромая на правую ногу и рукой прижимая кровоточащую рану на шеи, он нетвёрдой походкой направился к лесу.
* * *
Улла появилась в общем зале молча, но так уж получилось, что все присутствующие в зале одновременно посмотрели на неё. Она стояла в дверном проходе, в лёгком светлом ниспадающем до земли платье, с белоснежными крыльями за спиной и опустив глаза к полу покорно ждала, что скажут её соплеменники.
В зале было около тридцати человек, все почти молодые, всех она прекрасно знала.
-Улла, - услышала она голос подруги. – Какая ты стала!
Люди обступили её со всех сторон и стали восхищенно трогать руками дорогое платье и удивительной красоты крылья за спиной, осыпая девушку тысячами вопросов.
Улла стояла молча, с непривычки не зная что отвечать и как себя вести.
Толпа вдруг расступилась в разные стороны и к ней подошёл– Гуугли Дох, в прошлом министр королевского двора, а ныне обычный плотник и один из старейшин их маленькой общину.
Взгляд у него был спокойный и угрожающий. Он безразлично и оценивающие осмотрел её с ног до головы и с головы до ног.
- Всем разойтись по своим комнатам, - громко сказал он.
Молодёжь медленно и нехотя потянулась к выходу. Вскоре в зале остались только Гуугли Дох и Улла.
- Пойдём, - сказал староста, взял её за руку и повёл по тёмному коридору.
-Куда вы меня ведёте? - заговорила Улла, но старейшина как будто не слышал её.
Он открыл какую-то дверь и толкнул её в тёмное замкнутое помещение.
Из глаз девушки брызнули слёзы.
- Выпустите меня, - закричала она, стукнула маленьким кулаком по железной двери. Но её никто не слышал. Осторожно чтобы не испачкать платье она опустилась на пол и горько заплакала.
Когда дверь открылась, она уже практически спала, прислонившись к ржавой стене и обняв руками свои ноги.
Дверь открылась и в комнату вошли несколько мужчин и женщин. Всех их она хорошо знала. Все они были старейшинами их маленькой общины. Ожидающе, она смотрела на них, думая об испачканном платье и о том, стоит ли вставать в присутствии старших.
Но им были неинтересны её мысли.
- Вот, - просто, показывая на неё.
- Много человек её видело? – спросила Шуура, высокая пожилая женщина с некрасивым, но волевым лицом, которая негласно возглавляла совет старейшин.
- Двадцать семь, - сказал Гуугли Дох. - Сегодня был день рождения у Нути. Естественно, все они предупреждены.
- Хорошо. Нашли кто?
- Да, - Маним, сын Уддо согласился.
- Отлично, - сказала она, и продолжала, обращаясь уже к сидящей на полу девушке.
- Встань, детка, - сказала она. – Подойди ко мне.
Улла встала и подошла к женщине.
- Шуура, - заговорила она заплаканным голосом, - объясните мне, что происходи? Я же не сделала ничего плохого!
Шуура молча махнула головой.
- Прости нас, - только и сказала она.
Девушка вдруг почувствовал, что шею её обвивает петля и изо всех сил начинает сжиматься, наполняя тело нестерпимой болью и смертельной слабостью. Худощавый рябой парен, отец двух детей и наёмный убийца в прошлом хорошо знал свой дело. Девушка умерла быстро, не издав перед смертью даже хрипа.
Безжизненное её тело упало на грязный пол у ног старейшин.
* * *
Мигель стоял на холме и молча смотрел на приближающуюся со стороны гор бурю. Там, вдалеке, уже тянулись к земле тёмно-синие полоски дождя и небо освещали частые всплески далёких молний.
Стоящая позади него женщина тихо положила руку ему на плечо.
- Ну вот и всё, - сказала она. – Дело сделано. Теперь мы свободны!
Он молчал.
- Мигель, - сказал она, - тебе не кажется, что две чужие жизни - слишком высокая цена за нашу свободу?
- Оставь, Марго, - ответил он. – Ты же знаешь, что седовласому никогда не нужны были бесполезные смерти. И каждая из них в конечном итоге окупится тысячами спасённых жизней. Ты видишь славного оборотня Истота, пришельца из другого мира, одинокого рыцаря, а я вижу, как он вместе с сотней оборотней берёт город в горах, вырезая всех его жителей и начинает восстанавливать давно сгинувшую лакскую империя, уничтожая при этом тысячи и тысячи ни в чём не повинных людей...
- Пусть так, - сказала она. – Но девушка… Чистая невинная жертва. В чём виновата она?
Мигель утёр упавшую на лицо дождевую каплю и повернулся к своей спутнице лицом.
- А что такое жизнь одного, пусть невинного человека перед существованием целого народа? Лииты забыли, что такое борьба и бездарно умирают под сапогом своих бывших слуг. А ничто так не отрезвляет народ, как смертные грехи отцов!
Он снова отвернулся от неё в сторону бури.
- Пойдём домой, - сказал он. – Буря близко!