Депутат
В дальнее оленеводческое стойбище на севере Камчатки прилетел вертолёт. Сразу же к винтовой машине набежала толпа аборигенов: мужчины, женщины, старики и дети в надежде, что вертолётчики привезли сахар, соль и муку. Но их ожиданиям не суждено было сбыться. Из вертолёта вылез солидный мужчина в кожаном плаще. Это был инструктор райкома партии Полежаев Валерий Иванович. Он поздоровался с оленеводами и спросил:
- А где Иван Кайнын?
- Да вон, олесей гоняет, - ответил женский голос.
Пока Валерий Иванович разговаривал с народом и обещал через неделю подвезти продовольствие и патроны, мальчишки успели сообщить Ване, что за ним прилетел вертолёт.
Кайнын подумал, что его хотят арестовать, и сбежал в тундру. Однако инструктор строго-настрого приказал немедленно найти беглеца, так как вертолёт ждать не может, да и у него самого нет времени прохлаждаться. Гостеприимные коряки предложили начальству и летунам пройти в дымный чум и попить чаю, пока найдут Ивана, но те отказались.
Оленеводы бегают очень быстро, а поэтому они вскоре изловили сбежавшего и доставили его к вертолёту. Кайнын упирался, идти не хотел и громко кричал:
- За сто?! Сто я сделал?!
Иван был тридцатилетним мужчиной, невысокого роста, плотного телосложения, как и большинство коряков.
Полежаев обратился к Ивану:
- Кайнын, Вам присвоено звание Героя Социалистического Труда и Вас выбрали депутатом Верховного Совета СССР…
- Посему меня? Кто выблал?
- Кому надо, тот и выбрал. Вам на выборы урны привозили?
- Пливосили.
- Бумаги в них бросали?
- Блосали, и сто?
- Вот и в других стойбищах бросали и выбрали тебя. Велено Кайнына Ивана Ивановича срочно доставить в город Петропавловск-Камчатский для вылета в Москву на сессию Верховного Совета.
- А сто я в Москве сабыл, однако. Мне и сдесь холосо!
- Побудешь на Большой Земле, посидишь во дворце съездов.
- Сасем мне сидеть? Я лусе с олесками побегаю.
Валерий Иванович, чувствуя, что его доводы до Вани не доходят, зная о том, что все коряки большие любители спиртного, решил зайти с другого бока:
- Ваня. В Москве полно огненной воды. Пей, сколько хочешь. Только, конечно, по вечерам после заседаний.
Полежаев, как в воду глянул. Иван выпить очень любил, а поэтому ответил:
- Тогда длугое дело, однако, полетели!
- Возьми вещи, на сборы пять минут.
- Какие веси? Нет у меня никаких весей!
- Ладно, в городе всё купим, полетели. Паспорт только не забудь!
- А я его всегда с собой носу!
Кайнын в драной куртке и грязных штанах забрался в вертолёт и по-хозяйски разместился на сиденье. Рядом скромно примостился инструктор.
Ваню доставили в районный центр Каменское, приодели, накормили, дали денег на карманные расходы, и на следующий день рейсовым самолётом ЯК-40 под присмотром Полежаева отправили в областной центр.
При проведении выборов от Камчатской области депутатом Верховного Совета СССР был избран председатель Облисполкома Малинин Игорь Николаевич, а от Корякского автономного округа оленевод Кайнын Иван Иванович. В советские времена если депутатом избирали директора завода, то обязательно ещё слесаря, или токаря. Если доверие оказали председателю колхоза, то заодно избирали депутатом знатную доярку или свинарку. Таким образом, партия выполняла один из заветов Ильича, что государством будут управлять кухарки. Народное представительство в высшем законодательном органе страны было обеспечено, а, значит, соблюдена демократия и создан оплот рабочих и крестьян.
В обкоме партии депутатам вручили удостоверения. Ваню поселили в гостинице «Авача» в номере люкс, а назавтра намечался вылет в Москву на сессию Верховного Совета. Знатного оленевода предупредили о том, что в семь утра за ним заедет председатель облисполкома.
Новоиспечённый депутат в городе отродясь не был и в гостиницах не жил, а поэтому почувствовал себя не в своей тарелке.
Резко зазвонил телефон. Ваня не знал, что это такое и сильно испугался. К телефону не подошёл. Потом от волнения у него пересохло во рту, и он стал искать, где бы можно было напиться. А в это время Полежаев, не дозвонившись своему подопечному, зашёл в его номер и увидел, что Иван в туалете стоит на коленях, засунув голову в унитаз.
Валерий Иванович не на шутку перепугался и подбежал к Кайныну со словами:
- Иван Иванович! Что с тобой? Тебе плохо? Тебя тошнит? – а сам подумал: «И когда успел надраться? Недавно же заселился!»
Ваня вытащил голову из унитаза, трезвым взглядом посмотрел на инструктора и ответил:
- Попить хотел, однако! Са сиску делну – вода посла. Только нагнусь попить – вода убегает. Не успеваю, однако!
- Иван Иванович! Вон в ванной комнате кран над раковиной, там вода, покрути колёсико и пей.
Ваня так и сделал. Через секунду раздался истошный крик: «Ой-ой! Вода сильно голясий. Лот оспалил!»
- Ты же не тот кран открыл! Крути другое колёсико с синей пипочкой.
Наконец Ваня с грехом пополам попил и спросил, показывая рукой на туалет.
- А там сасем водиська?
- Говно смывать, там какают, а потом какашки смывают, а ты туда мордой залез.
- Селте сто плидумают! Я се не снал, однако, и на балконе усе послал.
- Немедленно убери за собой… А впрочем, депутату несолидно в дерьме копаться. Скажу уборщице – убёрёт.
- Сасем уборсиса. Ваня не голдый. Сам убелёт.
Депутат убрал за собой, а потом заявил: «Кусать хосется,
однако!»
- Так, вон видишь, чёрный ящичек стоит. Называется телефон. Сними трубочку, на диске набери цифры 2 и 5 и закажи, что ты хочешь. Через десять минут тебе всё принесут в номер, - посоветовал Валерий Иванович, а сам пошёл в ванную комнату помыть руки.
Возвращается и видит: Ваня левой рукой держит трубку у уха, правой бьёт по рычажкам, крутит диск и серьёзно говорит: «Телефона, телефона, коляка, однако кусать хосет, дай 205-ю квалтилу огненная вода и покусать! Телефона, телефона…»
- Ваня, дозвонился?
- А хлен его снает? Мосет пелепутал? Гудит сто-то…
Минут через десять в номер, постучавшись, заходит солидный мужчина и говорит:
- Я директор гостиницы, мне сейчас какой-то чокнутый Колька из вашего номера звонил. Хочет кого-то покусать, просит подать воды. Ему что, плохо? Может быть, скорую вызвать?
- Не нужно скорую, товарищ директор. Мы тут сами разберёмся! – ответил партработник и погрозил Ване кулаком.
Директор недоумённо пожал плечами, посмотрел на мужчину небольшого роста, похожего на китайца, который возился у телефонного аппарата, и пошёл прочь с мыслями: «Откуда у нас появились китайцы? Вроде бы из Китая никого не поселяли. И звонки странные…»
- Пошли, Иван Иванович, в ресторан поужинаем, только не пей много, а то завтра рано вставать, на рейс не опоздать, - сказал инструктор после ухода директора.
В ресторане Ваня тоже был впервые, его всё удивляло: и яркие люстры, и оркестр, и швейцар у дверей.
За ужином Полежаев разрешил депутату выпить сто пятьдесят грамм водки. Ваня просил ещё, но Валерий Иванович не позволил. Но хитрый коряк улучил момент, когда сосед пошёл в туалет, сбегал в буфет и выпил ещё двести грамм.
После ужина инструктор отвел депутата в номер и уложил его спать, а сам пошёл к себе.
Ваня спать не хотел, ему хотелось ещё водки, и он вышел в коридор. Там он встретил двух корячек из ансамбля «Мэнго» и пригласил девушек к себе. Одна назвала себя Валей, а другая Олей. Покурили, поговорили, а потом гостьи принесли бутылку коньяку и Советское шампанское.
… Рано утром Валерий Иванович зашёл в номер Кайнына, но оленевода там не оказалось. На столе стояли пустые бутылки и остатки закуски. В кровати спала какая-то девица с узкими глазами. Инструктор разбудил её и спросил:
- А где Ваня?
- Так он с Олей вчера вечером уехал к корякам, которые в Паратунке живут.
- Как уехал?! Ему же сейчас на самолёт. Мне Малинин голову оторвёт! – схватился за голову инструктор, которому сделалось не по себе.
В это время зашёл водитель председателя облисполкома Турченков Виктор, который сказал:
- Я за депутатом Кайныном. Игорь Николаевич его в машине ждёт. Самолёт на Москву по расписанию.
- А Кайнына нет. Уехал.
- Как уехал? Вы что, шутите? Он же в Москву на сессию должен лететь.
- Собирайся, покажешь, где живут коряки, к которым Иван уехал, да побыстрей, не копайся, - приказал инструктор Вале.
Когда Малинину сообщили, что Кайнын потерялся, председателя чуть кондрашка не хватила:
- Вы что, с ума все посходили? Это же дело государственной важности! Как я в Москве без Кайнына появлюсь? С меня три шкуры спустят. Поехали искать его.
Ивана Ивановича нашли в обществе коряков в Паратунке. Депутат всю ночь пропьянствовал и лыка не вязал. Малинин позвонил начальнику Аэропорта и приказал задержать утренний рейс на Москву. Ваню погрузили в черную «Волгу» и, как важную персону, доставили к трапу самолёта.
Полежаев передал депутата Малинину с рук на руки в прямом смысле этих слов. Кайнына затащили в салон лайнера, и он проспал в кресле до самой Москвы. Самолёт опоздал с прибытием на два часа.
Игорь Николаевич на такси привёз оленевода в гостиницу «Ленинградская», где для них был забронирован двухместный номер люкс. Председатель облисполкома мог бы поселиться отдельно, но нужно было приглядывать за депутатом Корякии, чтобы тот куда-нибудь не сбежал и не напился. Поэтому Малинин вынужден был терпеть беспокойного соседа.
Депутаты с дороги немного повалялись на кроватях, потом пообедали в ресторане, затем устроили послеобеденный отдых, так как завтра на сессию Верховного Совета нужно было явиться бодрыми и деятельными.
Вечером Малинин проснулся и обнаружил, что соседа в комнате нет. Посмотрел в ванной, вышел на балкон, выглянул в коридор – Вани нигде не было. Его и след простыл. Искать в Москве сбежавшего аборигена с Камчатки было делом бесполезным, а поэтому Игорь Николаевич решил поработать над текстом выступления.
А Кайнын тем временем пошёл искать магазин. Он ходил вокруг гостиницы по кругу, удивлялся, почему так много людей, которые галдят, как вороны, куда-то торопятся, словно опаздывают на забой оленей. Наконец Иван нашёл то, что искал, прочитав светящуюся неоновую вывеску «АСТРОНОМ», и твёрдым шагом заступил за порог. Его интересовали спиртные напитки, поэтому он не без труда нашёл водочный отдел и подошёл к прилавку. Ваня прищуренным хитрым взглядом зыркнул на продавца и показал пальцем на бутылку водки. Дородная продавщица Полина Ивановна подумала, что перед ней чукча, да к тому же ещё немой, спрашивает стоимость товара, а поэтому показала покупателю три пальца, мол, три рубля.
- Я луски понимаю, скаси на словах сикоко стоит?
- Три, - коротко без лишних слов ответила продавец и подала покупателю бутылку водки, а сама подумала: «Не немой, говорит, как японец, но не самурай, а похож на чукчу!»
Ваня вынул из кармана три купюры по сто рублей, положил их на прилавок, взял водку и направился к выходу.
Полина Ивановна слегка опешила. «Может больной или контуженный», - подумала она, а потом крикнула:
- Товарищ, товарищ, подождите, - но того уже Митькой звали. Выйдя из магазина, Ваня пошёл искать гостиницу, но в толпе москвичей заблудился и опять стал ходить по кругу. В конце концов, ему это надоело. Он сел на бордюр, вытащил из кармана бутылку водки, зубами отодрал жестяную пробку и стал пить из горлышка. Выпить успел лишь половину по той причине, что к нему подошёл постовой и строго сказал:
- Гражданин, в общественном месте распивать спиртные напитки нельзя!
- Посему? – поинтересовался Ваня, оторвав губы от горлышка.
- Вы что, из тундры сбежали?
- Из тундла.
- Шутить вздумали? - Но тут милиционер, присмотревшись, увидел, что перед ним не то чукча, не то китаец, продолжил, - предъявите ваши документы, а потом пройдём в милицию – заплатите штраф!
Иван вытащил из нагрудного кармана пиджака удостоверение депутата Верховного Совета.
Постовой взял книжечку тёмно-вишнёвого цвета, посветил фонариком, после чего глаза его от удивления полезли под козырёк форменной фуражки. Он козырнул нарушителю и отдал ему удостоверение:
- Прошу прошенья, Иван Иванович! Вы могли бы и дома спокойно выпить. А то тут хулиганов полно, могут пристать!
- А посему у тебя фолма селая, не такая, как у солдат?
- Так я же милиционер, а не военный.
- А сё ты тогда сдесь делаесь?
- За порядком слежу, а Вам куда надо?
- Заблудился я, однако, никак гостиниса не найду.
- А как название гостиницы?
- Не снаю, сабыл. Ленин там просывал.
- «Ленинградская»?
- Тосно, сласу не выговолис!
- Пойдёмте, я Вас провожу!
- Посли, водку только допью.
- Может, дома допьёте?
- Мосно и дома, надо Малинина угостить.
- А это кто такой?
- Больсой насяльник, однако! Самый главный на Камсатке.
Постовой довёл странного депутата до дверей номера и сдал «насяльнику Камсатки».
Малинин отобрал у Кайнына недопитую бутылку водки, поставил её в холодильник, а потом пожурил соседа:
- Ваня! Нам завтра на заседание, а ты пьёшь…
- Плосплюсь, завтла как огульсик буду! Иголь Николаевись, дай саймы денег.
- Ваня, ты же командировочные получил, когда успел потратить?
- Са водку отдал. Осень водка в Москве дологая, как за гланисей!
- А ты что, за границей был?
- Не был. Скасали.
- Кто сказал?
- Мэнги Валя и Оля.
- И сколько же ты за водку отдал?
- Плодавец скасала тли, я вытасил тли бумаски с Лениным и отдал ей.
- Ты что, за бутылку водки триста рублей заплатил? Она же три рубля стоит!
- И я говолю - долого всяли, пойду, однако, сдаси сабелу.
- Куда ты пойдёшь? Уже поздно. А там тебя только и ждут!
- Конесно, сдут, стобы сдаси отдать, думают: «А-я-яй, засем селовеку сдаси не дали?»
- Сколько тебе денег надо?
- Да сколько дас.
- На вот пятьсот рублей на расходы, но только не на водку.
- Холосо. Одеколон куплю. Пойду са сдасей.
- Ты хоть магазин помнишь?
- Помню, там высоко «астлоном» написано.
- Знаю, знаю, это рядом за углом, на вывеске буква «Г» не горит. Мне идти не хочется, а ты опять заблудишься.
Малинин, видя, что оленевода силой не удержишь, позвонил администратору:
- Это председатель Камчатского облисполкома депутат Верховного Совета Малинин. Нашему депутату срочно надо в магазин сходить. Это совсем близко. Не мог бы его сопроводить портье, а то наш товарищ первый раз в Москве, может заблудиться.
- Конечно, конечно, какой вопрос? Пусть ваш товарищ спускается вниз.
В гастрономе Полина Ивановна покупателя не признала, так как возвращать деньги больному на голову «чукче» уже передумала:
- Гражданин! Не говорите глупостей! Какая сдача, какие три бумажки с Лениным? Вам лечиться надо!
Настырный коряк пошёл с жалобой к директору Сиволапову Петру Петровичу и первым делом показал тому удостоверение депутата:
- Я – коляка, депутата, блал бутылка, а тётя сдаси не даёт, однако! Савтла Блесневу посалуюсь!
Волшебная книжка сделала своё дело. Директор не только заставил продавца вернуть покупателю триста рублей, но велел наложить полную сумку дефицитных продуктов, как важной персоне.
- Это Вам презент от меня, Иван Иванович, - сказал работник советской торговли.
- Я так и подумала, что это какой-то начальник с Чукотки, хотела сама ему деньги вернуть, а он к вам побежал, - выкрутилась Полина Ивановна, обращаясь к директору.
Депутат растрогался оказанным гостеприимством и пригласил директора в гости:
- Савтла плиходи, однако! Посидим, поговолим.
- Какая гостиница, и какой номер?
- Не помню. Сабыл. Там Ленин сыл. Номер лукс, две двойки есть и тлойка.
- Гостиница «Ленинградская», номер 223, - уточнил портье.
Попасть на приём к депутату Верховного Совета, да ещё в неофициальной обстановке – такое Петру Петровичу и во сне не снилось, а поэтому он сразу согласился и пообещал быть ровно в 8 часов вечера.
Когда Кайнын и портье вернулись в номер, Малинин укладывался спать.
- Ну что, Ваня, дали сдачи?
- Дали. Все деньги велнули, плавда плодавес не хотела отдавать, собака. Дилектол помог, а есё блесент дилектол дал.
- Какой брезент, Ваня?
- А вот, - оленевод выставил на стол содержимое сумки: две бутылки армянского коньяку, две баночки красной икры и две чёрной, сервелат, палочка твёрдокопчёной, печень трески, брусок голландского сыра и ещё кое-что.
Малинин немало удивился и наставительно сказал:
- Ваня, ты депутат, государственный человек, а депутатам подношения брать нельзя.
- Посему нелься, Иголь Николаевись? Это блесент, подалок, а от подалков нелься откасываться. Это не холосо, селовека обидеть мосно, - на полном серьёзе возмутился Кайнын.
Видя, что упрямого наивного коряка всё равно не убедишь, Малинин махнул рукой и отвернулся к стенке со словами:
- Ваня, завтра на работу, выключи свет и ложись спать.
Малинин уже стал засыпать, как его разбудил страшный грохот и дикий вой соседа:
- Ой-ой-ой! Голясяя, собака!
Игорь Николаевич увидел около стола опрокинутые стулья и ползающего по полу Ваню, который тряс рукой и выл, как побитый пёс.
- Что случилось? – встревожено спросил Малинин.
- Свет выклюсял, лампоську дёлнул, хотел вытасить, а она голясяя, собака, - ноющим голосом ответил сосед.
Оказывается Ваня для того, чтобы выключить свет, поставил на стол два стула один на другой, залез на них, сунул руку в плафон на потолке и схватился за раскалённую лампочку. Гимнаст дёрнулся, заорал от боли, пирамида рухнула, а вместе со стульями на пол загремел и сам циркач.
- Ваня! Вон на стене видишь черную круглую штучку, пальцем надави на рычажок – свет сам выключится. На вазелин, помажь.
Камчадал взял тюбик с вазелином, открутил крышечку, выдавил гель на выключатель и стал его размазывать.
- Ваня, что ты делаешь, я с тобой с ума скоро сойду! – закричал Малинин.
- Так сам се скасал – помас!
- Руку, где болит, помажь, - громко раздражённо сказал председатель, а потише, как бы самому себе, чтобы не слышал сосед, добавил, - а заодно и задницу.
У жителя тундры слух был отменный, а поэтому наивный коряк понял слова начальника буквально, пошёл в туалет и намазал всё то, что велел Малинин, которому вернул выжатую упаковку вазелина.
- Ты куда мазь дел, чудо гороховое? – спросил один депутат другого.
- На сопу намасал, Иголь Николевись, ты се сам велел! – невозмутимо ответил коллега.
Ночью Ваня допил водку, а потом храпел, не давал спать соседу, который утром встал с больной головой и плохим настроением. Депутаты вызвали такси, перекусили в буфете, а потом поехали во Дворец Съездов на сессию Верховного Совета СССР.
Там депутат Корякии оробел от шума и большого скопления народа, бестолково крутил головой и, как бездомный щенок, жался к Игорю Николаевичу.
Иван Иванович прослушал доклад, из которого ничего не понял и ничего не запомнил, и даже задремал. Когда раздавались аплодисменты, то он вздрагивал и спросони спрашивал:
- Сасем хлопают, конселта се нет?
В перерыве коряк отказался сходить в буфет попить кофе, а когда начались выступления депутатов, то и вовсе уснул и стал похрапывать. Малинин больно толкнул соню локтём в бок:
- Хватит храпеть, неприлично!
- Сё такое, спать хосю, а ты засем толкаеся, Ваня будись?
- Вчера пить меньше надо было, зачем бутылку допил?
- Так голова болела, похмелился, однако!
В следующий перерыв оленевод пошёл в буфет в сопровождении Малинина, который заказал себе кофе и бутерброд с красной икрой. Иван Иванович купил в буфете бутылку пива и упрекнул соседа:
- Посему луские иклу любят? Сё в ней холосего? Мы, коляки, голбусу потлосим, иклу выбласываем, а лыбу кусаем. Есё дилектол четыле банки полосил. Сасем? Надо выблосить или коске отдать!
- Выбрасывать не надо, и кошка без икры обойдётся. Отдай уборщице.
- Тогда тли банки уболсисе, а одну коске, - предложил компромисс абориген.
В конце рабочего дня начались награждения. Кто-то в президиуме громко сказал: «Кайныну Ивану Ивановичу, знатному оленеводу Камчатки, Указом президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик присвоено звание Герой Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот». Раздались громкие аплодисменты.
- Иди, Ваня, иди! – сказал Малинин.
- Куда?
- Туда, - показал Малинин рукой в сторону президиума.
- Боюсь, однако, стласно.
- Иди, не бойся, никто тебя не съест! – уже приказным тоном молвил Игорь Николаевич.
Ваня, боязливо оглядываясь по сторонам, с дрожью в коленках еле-еле дошёл до стола президиума, где оленеводу вручили награды.
Депутат дрожащей, то ли от волнения, то ли от водки, рукой взял коробочки с наградами и смог вымолвить всего два слова:
- Спасибо, однако, - после чего пошёл искать своё место, которое сразу найти не смог. Тогда на помощь оленеводу пришли другие депутаты. Весь зал провожал Ивана Ивановича долгими несмолкающими аплодисментами.
В гостиницу Ваню доставили с почётом на черной «Волге», а Малинин задержался по каким-то делам.
В половине восьмого вечера Малинин открыл дверь люкса и с удивлением увидел, что в кресле сидит трезвый Иван Иванович, уставившись в одну точку. На ушах оленевода были надеты комнатные тапочки.
«Не умом ли тронулся наш Герой от впечатлений?» - подумал Малинин, а вслух произнёс:
- Ваня, что с тобой, милок? Ты зачем тапки на уши надел?
- Ладио слусаю. Больно гломко ласговаливает. А с тапоськами холосо.
- Видишь у радио колёсико? Покрути его – будет тише или громче, как тебе надо, а тапки сними и обуй на ноги.
- Боюсь, есё обосгусь, с тапоськами лусе!
- Радио не обжигает и током не бьёт. Видишь – я кручу и ничего.
- Вот сам и клути, а мне так лусе, - ответил упрямец.
- Пошли, Ваня, в ресторан поужинаем. Да сними ты эти тапки, наконец!
Иван Иванович нехотя снял тапочки, обул их на ноги и сообщил:
- В лестолан не хосю! Там сум! Сисас плидёт дилектол магасин. Будем обмывать олден и медаль!
- Этого ещё не хватало! – недовольно сказал Малинин.
- Оставайся с нами! Выпить есть. Водка колисневая какая-то. Восьми себе банку иклы – кусай, а коске одной хватит. Две я усе убольсисе отдал.
- Нет, Ваня, я пойду поужинаю. Принимай своего директора один.
- Ну, не хосесь, как хосесь, иди!
Малинин покушал, прогулялся по свежему воздуху и через два часа вернулся обратно.
За столом в обнимку сидели депутат с директором магазина и пели песню: «Расцветали яблони и груши…» На столе стояли две пустые бутылки из-под армянского коньяка, в тарелке лежала закуска, а в пустых стаканах загорали орден и медаль. Друзья уже были изрядно пьяны, поэтому Малинин культурно выпроводил работника торговли за дверь, а орденоносца уложил спать.
На следующий день Иван Иванович сильно болел с похмелья и на сессию не пошёл. Малинин пытался растолкать соседа, но, видя, что это бесполезно, прекратил свои потуги и недовольно произнёс:
- Ладно, спи, скажу – приболел. Думаю – без тебя обойдутся. Только больше не пей! - и уехал во дворец съездов.
Примерно в восемь часов вечера Малинин вернулся в гостиницу и, подходя к своему номеру, почуял неладное. Он открыл дверь и пришёл в ужас. Полы были залиты водой, изо всех кранов хлестали струи, а в переполненной ванне спал голый орденоносец.
Игорь Николаевич спешно перекрыл все краны, спустил воду, похлопал Ивана Ивановича по щекам, пытаясь разбудить его и привести в чувство. Однако абориген был в стельку пьян, ни на что не реагировал и мычал что-то нечленораздельное. Пришлось в аварийном порядке вызывать администрацию. Технички тряпками стали собирать воду и выливать её в туалет. Комната ниже этажом оказалась тоже затоплена. Малинин кое-как уладил инцидент с директором гостиницы, обещал возместить ущерб, принёс тысячу извинений, а абориген в костюме Адама проспал в пустой ванне до утра.
Далеко за полночь Малинин выпил успокоительные капли, но толком заснуть не мог. В полусне сверху на него лились потоки водопада, голый Иван Иванович тряс мужским достоинством, на которое были навешаны ордена и медали. При этом коряк кричал: «Давай обмоем!», а потом набрасывался на Малинина и душил его за горло. Игорь Николаевич просыпался в холодном поту, после чего мучился от бессонницы.
Терпение у председателя облисполкома лопнуло, но выхода из создавшейся ситуации он не находил. Находиться постоянно с Кайныном он не мог, а приставить к нему милиционера тоже было нельзя. Иван Иванович обладал депутатской неприкосновенностью. Таскать его на сессию также не было никакого смысла. Малинин решил провести с депутатом воспитательную беседу и привести его в чувство.
- Ваня! – начал Малинин, когда водяной утром выбрался из ванны и надел трусы. – Ты, почему так себя ведёшь, позоришь меня и звание депутата?
- А сто я сделал?
- Пьянствуешь, на работу не ходишь, а вчера вечером гостиницу водой затопил! Я тебя назад на Камчатку отправлю!
- Затопил?! Я се не хотел! А пить больсе не буду!
- Ну, смотри! Последний раз тебя предупреждаю! Сегодня на сессию пойдёшь?
- А сё я там не видел. Я лусе дома посису.
Похоже, что Ивану Ивановичу всё было до лампочки, а наставления Малинина, как мёртвому припарки.
Когда вечером Малинин вернулся домой, то к своему удивлению увидел трезвого соседа и подумал: «Мои слова подействовали. Оленевод взялся за ум!» Но надежды Игоря Николаевича оказались напрасными. Кайнын вилкой продырявил пиджак и прикрутил орден, а рядом прицепил медаль.
- Ваня. Ты же не на ту сторону награды повесил? Орден и медаль носятся на левой стороне груди, а ты прикрепил на правую, - подсказал соседу председатель.
- А какая ласниса. Так дасе лусе! – ответил орденоносец и пошёл «погулять и столицу посмотреть», а через час вернулся обратно под мухой и стал просить у Малинина денег в долг.
- Я же тебе только-что пятьсот рублей занял, да и в магазине тебе деньги вернули. Ты куда их деваешь? – спросил Малинин.
- Моя гуляла, подосли две сенсины в класивых платьях. Одна молодая с лебёнком на луках, длугая сталая с солотым субом. Она мне говолит: «Посолоти луску, всю плавду скасу!» Я ей дал сто лублей. А потом она мне гадала.
- И что нагадала?
- Сто мне дадут гелоя Советского Союса!
- А деньги куда дел?
- Сенсины выманили. «Давай, - говолят, - деньги, а то помлёсь завтла». А мне помилать не хосеся! Сыснь долосе. Я всё и отдал.
Малинин денег не дал, тогда в отместку ему Иван Иванович на следующий день пропил медаль.
- Как ты, Ваня, орден не продал? – поинтересовался председатель.
- Олден нелся плодавать, там Ленин налисован, а Ленин вость, однако. Как востя продас? Глех! – с неоспоримой логикой твёрдо ответил абориген.
- И за сколько медаль продал, Иван?
- За тысю!
- Продешевил. Медаль-то золотая!
- А мне все лавно. Савтла к Блесневу схосу, поплосу свесту гелоя, сенсины се нагадали, а у него их много, одну мне даст!
- Брежневу звёзды самому нужны. Он их любит. А тебя к нему и близко не подпустят.
- Посему? Я се депутат!
- Таких депутатов, как ты, по России много, а Брежнев у нас один. Его уважать и беречь надо. А ты хочешь у него звезду забрать. Нехорошо!
Иван Иванович задумался, почесал затылок и изрёк:
- Ладно, пусть носит. Мне и одного олдена хватит.
- Смотри не пропей, как медаль!
- Там се Ленин, как его пропьёс? Сто ты говолис? Однако! – возмутился орденоносец.
Четыре дня в Москве пролетели незаметно. По окончании сессии депутаты, полные впечатлений, вернулись на Камчатку.
Малинин в сопровождении охраны отправил Кайнына в Аэропорт, чтобы тот улетел домой. Однако оленевод от охраны сбежал, опохмелился, на такси приехал в центр и беспрепятственно прошёл в приёмную к председателю Облисполкома. Секретарь попыталась задержать пьяного посетителя, но тот уверенно пояснил ей:
- Я депутат Кайнын, гелой, - и показал на орден Ленина, - мы с Иголем Николаевисем в Москве были, однако, вместе сыли, мне осень надо его увидеть.
Секретарь по внутреннему телефону связалась с начальником:
- Игорь Николаевич! К Вам какой-то депутат Кайнын с орденом на груди рвётся. И он, похоже, нетрезв.
- Да он трезвым и не бывает, Анна Ивановна. Кайнын – депутат Верховного Совета СССР, надо бы знать. Нас таких на Камчатке всего двое. Пропустите.
Кайнын ногой открыл дверь в кабинет председателя Облисполкома, нетвёрдой походкой подошёл к столу и сказал:
- Сдолово, Иголёк! Как сыснь? Холосо? Дай Ване всаймы пятьсот луплей.
- Сколько тебе занимать можно? Уже всю мою зарплату забрал. Совесть надо иметь! Ваня, езжай домой, завтра тебя мои ребята на самолёт посадят. Зачем сегодня от них убежал?
- Выпить хотел, Иголь! На вот восьми олден, он мне сасем в тундле, а я сесас выпить хосу. Дай двести луплей! – с этими словами, понизив ставку, Кайнын открутил орден Ленина с пиджака и положил на стол председателя облисполкома.
Игорь Николаевич слегка замешкался, недоумённо развёл руками, а потом сказал:
- Ты, Ваня, мне в Москве надоел со своими причудами. Возьми свой орден и наградами не разбрасывайся. Жаль - золотую медаль пропил! Иди к секретарю – она тебе выпишет сто рублей. А завтра утром, чтобы был у меня, я лично тебя провожу в Аэропорт!
- Сто я васный селовек сто ли? Плостой оленевод! Однако. Ну, если по длусбе, как депутат депутата, тогда длугое дело, - ответил Иван Иванович. Затем он деловито прикрутил орден на правую сторону, где была дырка от вилки, по свойски пожал руку Малинину и отправился за деньгами к секретарю.
На следующий день Ивана Ивановича, как особо важную персону, к трапу самолёта проводил сам председатель облисполкома. На этот раз депутат не опоздал, и рейс не задержался.
Неожиданно Игорь Николаевич расчувствовался, и глаза его стали мокрыми. Он их вытер платком, потом обнял Ивана Ивановича и сказал ему на прощанье:
- До свиданья, Ванюша! В тундре тебе будет лучше, чем в городе, там твой дом и твоя стихия! До свиданья… депутат!