В дубовую дверь громко и настойчиво постучали. Только что задремавший тучный бородатый хозяин постоялого двора проснулся, прислушался, не проснётся ли кто-то из дворовых, выругался, перевернулся через похрапывающую жену и босой, в полной темноте, побрёл к входу.
В дверь продолжали настойчиво стучать.
- Кто там? – спросил хозяин.
- Откройте, добрые люди, - услышал он женский голос, - пустите переночевать.
За дверью заугукал маленький ребёнок.
Постоялый двор стоял на торговом тракте, но невдалеке располагался Окаянный сад, пьяные оборотни нередко появлялись поблизости, и впускать кого бы то ни было ночью было очень опрометчиво, но как то само собой получилось, что руки человека потянулись к засову и открыли дверь.
В тусклом ночном свете он увидел молодого мужчину и женщину с грудным ребёнком на руках.
- Деньги есть? – спросил трактирщик, удивляясь своей неожиданной смелости и доброте.
Парень молча протянул ему что-то и трактирщик на ощупь определил две серебряные короны.
- Проходите, - грубо, стараясь твёрдостью голоса придать себе смелости, сказал он. – Вы хотите есть?
- Нет, - ответил парень, - мы хотим только спать!
Они вошли в просторное продолговатое помещение с широкими помостами около стен, на котором храпел, нервно дышал и ворочался разный дорожный люд.
- Все номера заняты, - сказал трактирщик, - так что ты, уважаемый, располагайтесь здесь, а твоей женщине я постелю наверху, у моих дочерей.
- Хорошо, - сказал парень, - нас это вполне устроит.
Трактирщик с женщиной пошли наверх, а мужчина остался в общем помещении. Осмотрев комнату, он быстро нашёл место, где можно было устроиться, и растолкав двух человек, улёгся на вонючие прогнившие доски, уставившись в спину соседа слева.
Этого ночного гостя звали Эргад, сын Старовера, и если бы он назвал трактирщику своё имя, на постоялый двор их не пустили ни за что. Имя было лакское. И сам он был лаком. Оборотнем. А женщина с ребёнком была ведьмой.
Но все опасения трактирщика были напрасны. В их планы не входило причинять людям никакого вреда. Они просто хотели переждать ночь, а утром снова отправиться своей дорогой, домой, в Окаянный сад.
Год прошёл с тех пор, как Эргад не был дома. Год прошёл с тех пор, как он не видел родного брата. Год прошёл с тех пор, как пришедший с севера незнакомец убил его отца и покрыл несмываемым позором его сыновей. Но все произошедшие год назад события он помнил в мельчайших подробностях.
Помнил, как малодушно плакал в глуши Окаянного сада, ничего и никого не замечая вокруг себя. Не замечая, как рядом появился его брат, - Всегор. Как сел рядом на землю и утешающее похлопал по плечу!
Брат тоже не знал, что делать дальше. Чужак, сам того не желая, подверг их страшному позору. Оборотень, убивший соперника на поединке, всегда убивал всех, кто может за него отомстить. Оставляя только женщин, да и то не всех. Потому так редки были поединки с убийствами внутри общины. Оставив их в живых, он признался им, что не боится их ни сейчас, ни в будущем. А это был страшный несмываемый позор. Тогда чужак сам того не желая приобрёл двоих смертных врагов, целью жизни которых стала месть.
Сердце и честь говорили им идти и убить чужака, но головой они прекрасно понимали, что ничего путного у них всё равно бы не получилось. Оба они были ещё слишком молоды и неопытны, чтобы вызывать на поединок убийцу отца.
Вспоминя об этом, Эргад инстинктивно дёрнулся и перевернулся на другой бок. Помнил он, как на следующее утро, угрюмые и бледные, они появились в общине. Как им малодушно казалась, что вся община будет смеяться над ними. Однако община жила обычной своей жизнью. О поединке знали уже все, но отнеслись к этому равнодушно. Вчера после долгого отсутствия вернулись охотники и сейчас ни им, ни их жёнам не было никакого дела ни до убитого Старовера, ни до его сыновей.
Общий двор был пуст, поэтому того, как они униженно просили у чужака тело отца, никто не видел.
Получив труп, они отнесли его на общинное кладбище. Вскоре к ним присоединились знавшие Старовера охотники. Были они молчаливы и спокойны. Не в первый раз они хоронили своего товарища. Мстить они не собирались. Это должны были делать его дети, а переступить через них - осенить их ещё большим позором.
Молча они вырыли неглубокую могилу, положили туда окоченевшее тело, закопали и разошлись, оставив детей скорбеть на могиле.
- Что будем делать? – спросил у него Всегор. Выглядел он спокойным и даже веселым.
Эргад давно принял решение, и теперь следовало его только озвучить.
- Я ухожу из Леса, - сказал он. – На юг, к офсам!
- И оставишь смерть Старовера не отомщённой? – улыбаясь, спросил брат.
Слова брата резанули сердце напоминанием о пережитом унижении и абсолютной своей ненужностью.
- Мы слишком слабы и неопытны для поединка, - раздражённо сказал он.
- Плевать! Я не пойду к этим грязным ублюдкам! Я останусь здесь! И я убью этого чужака, чего бы мне этого не стоило. Клянусть! Оставайся со мной, брат! Подкараулим его в лесу и убьём! – ответил брат, всё так же широко улыбаясь.
Но он был спокоен и глух к воззваниям брата.
- Нет, - сказал он. - Так нельзя. Всё должно быть по старому закону.
- Нельзя? А как жить, как жить дальше? Как жить с этим позором? – закричал брат и отвернулся, чтоб никто кроме леса не видел его слёз.
* * *
- Ты уверен, что действительно хочешь этого? – спросил он у брата. - Эргильда – мерзкая тварь! Хуже офсов и перешедших!
Идея эта пришла к Всегору неожиданно и завладела всеми его мыслями: если он сам не может победить чужака, то надо обратиться к более сильному помощнику и одолеть убийцу отцу с его помощью. Но лучшего союзника, чем Эргильда, он не нашёл.
Кто она такая и откуда пришла в Окаянный сад – никто не знал. С ней никто почти не общался, но все знали, что с ней к ним пришло древнее подзабытое уже зло. Эргильда была упырём, мертвецом, продолжающей жить, высасывая чужую жизненную силу. Более нелепого и опасного союзника представить было трудно, но Всегор вцепился в эту идею, как утопающий цепляется в хрупкую соломинку. Отговорить его было невозможно, и он поддался. Целый день они потратили на то, чтобы выкрасть из соседнего офсового села трёх малолетних детей, и стояли у узкой трещины в каменном склоне неглубокой расщелины, от которой старались держаться подальше даже перешедшие.
- Да, - сказал брат, - но у неё есть сила и она уязвима. Ей нужны чужие жизни, и я дам их ей.
- Ты уверен, что готов к этому?
- Да, - уверенно ответил на это брат. - Я – не ты! Я не хочу жить с этим позором и не буду с ним жить! Я убью чужака или умру! И знаешь, что радует меня, брат? Если это не получится у меня, умирая, я буду знать, что ты убьёшь чужака наверняка.
- Это я тебе могу пообещать, брат, - ответил он.
Они обнялись в последниё раз, и Эргад не оглядываясь пошёл прочь. Больше брата он не видел и не знал, удалось ли ему убить чужака или он так и сгинул в лапах мерзкого упыря.
Попрощавшись с братом, он пошёл к Урочищу, где обитали самые загадочные представители лакского рода – перешедшие.
Испокон веку лакские мужчины были оборотнями, женщины же становились ведьмами – распорядителями тёмными силами. Каждая из них знала и то, что придётся когда-то заплатить за своё могущество. И чем могущественнее становилась ведьма, тем страшнее должна была стать расплата. . Многие из них были изувечены, кто-то покрывался страшной коростой, кто-то просто терял человеческий облик, кто-то превращался в одержимых и мучился страшными болями.
Искалеченные страшной вышедшей из под контроля силой, они считались отверженными. Но взамен приобретали такую силу, которой не было место в Окаянном саду. Все они неизменно уходили в Урочище, -заповедную землю вокруг Храма, куда всем кроме великих путь был заказан, доживали свой век продолжая упражняться в колдовстве и чернокнижии.
Нормальные ведьмы и оборотни там не появлялись. Брезговали и боялись. Перешедшие в свою очередь тоже ненавидели нормальных людей и старались как можно меньше с ними общаться. Они же тоже ненавидели нормальных людей.
Но он шёл не к ним, он шёл к Иве. Была она одной из тех несчастных девочек, родившихся уже со знаками перешедших. У неё были маленькие почти незаметные рожки на голове. Однако этого хватило, чтоб её ещё в младенчестве отнесли к Урочищу. Перешедшие воспитывали брошенных девочек и через них общались с внешним миром.
Встретил он её совершенно случайно, прогуливаясь по лесу, и тайно встречался несколько лет. Но о женитьбе не могло быть и речи. Отец бы этого не позволил никогда!
Она ждала его в условленном месте, как всегда, без предупреждения, зная, когда он придёт.
- Я ухожу, - просто сказал он ей. – Ты идешь со мной?
- Да, - ответила она.
Так они стала его берегиней.
С тех пор прошёл целый год.
* * *
Солнце уже перевалило через зенит. Эргад сидел на берегу Змеиного омута на пороге Окаянного сада и от нечего делать кидал в воду мелкие камешки.
Ива появилась незаметно и села рядом с ним на камень.
- Ну, что там? - спросил он.
- Я была в Урочище, - сказала она. - Ты был прав, твой брат не вызвал чужака на поединок. Он так и остался у Эргильды. Но он жив.
- Хорошо, - сказал он.
- Что ты собираешься делать?
- Пойду к Эргильде и попытаюсь вытащить брата.
- Она убьёт тебя!
- Может быть, - сказал он. – Но я слишком долго ждал, чтобы сейчас отставить его.
Ива молча протянула ему небольшой свёрток.
- Возьми это, - сказала она.
- Что это?
- Подарок!
* * *
Эргад вошёл в овраг, где располагалась убежище Эргильды. Овраг был всё таким же пустым, только теперь ещё сильнее чувствовал его мерзость.
Вход в пещеру сиял бездонным провалом, из которого несло смертью и тленом.
Спокойно он сделал шаг в темноту. Сразу же его окружили сотни похожих на мух сгустков чёрной энергии, живущих своей потусторонней жизнью. Пройдя по узкому длинному каменистому проходу пещеры, он вышел в расширившееся освещённое фосфорицирующим мхом пространство, у стен которого валялись сотни сложенных в кучи полуразложившиеся трупы, изрыгающих нестерпимо тошнотворный запах разложения. Оборотень, который мог регулировать чувствительность своего обаяния, с отвращением зажал нос, и переступая через трупы пошёл вперёд.
Пройдя несколько метров по изгибающейся влево пещере, он увидел Эргильду. Она полулежала на широкой, покрытой грязной полуистлевшей простынёй кровати. Была она обнажена и бледна, почти бела. Её можно было бы назвать красивой, если не исходивший от неё дух смерти. Она была мёртвой, и это было видно невооружённым глазом. Была видна даже чёрные трупные пятна на бёдрах и плечах.
В руках Эргильда держала маленькую полуобгрызанную детскую ручку.
Увидя оборотня, Эргильда улыбнулась, обнажив чёрный рот с острыми гнилыми зубами.
Лениво, мизинцем, она показала в один из углов своего жилища и снова принялась за своё угощение.
Пройдя туда, куда ему указали, Эргад упёрся в весящий на паутине похожий по силуэту на человека кокон.
Разогнав рой мелких пауков, он пальцами расковырял кокон сверху и с облегчением увидел то, что искал.
Измождённое прорезанное морщинами лицо брата. Хотя он был крайне истощен и был без сознания, он всё ещё был жив.
Эргад снова подошёл к женщине.
- Я знала, что ты придёшь, – сказала она дребезжащим замогильным голосом. – Хоть какая-то польза от этого бесполезного куска плоти!
Не отвечая ей, он засунул руку в карман и бросил ведьме небольшой свёрток. Ведьма ловко схватила его, и отложив в сторону маленькую ручку, развернула. На кровать упало массивное грубо сработанное и мутное от времени серебряное кольцо. Эргильда взяла его двумя руками, поднесла к глазам и несколько секунд рассматривала. Она уже было снова потянулась к еде, как вдруг встрепенулась, схватила кольцо двумя руками, стала пристально рассматривать и вертеть в руках.
- Кольцо О-Кара! - сдавленным голосом проревела она. – Где ты его взял?
- Снял с пальца О-Кара, - спокойно сказал Эргад.
- Ты врёшь! - закричала Эргильда. – Рука О-Кара лежит в Храме и охраняется чарами перешедших! И если мне не удалось обойти их, то тебе это не удалось бы тем более, мальчишка!
Эргад криво улыбнулся.
- Ты - дохлая тварь и у тебя вся вечность впереди, а у меня нет времени чтобы бороться со всякими там чарами, - сказал он. – Знай, упырь, руки О-кара нет и никогда не было в Храме. Пока ты и тебе подобные сотни лет пытались проникнуть через чары перешедших, рука О-Кара спокойно лежала в лесу, под старой корягой.
- Не может быть! – закричала Упыриха, но в её возгласе было больше удивления, чем недоверия.
- Старые уродки, - заговорила она. – Как же я сама не догадалась! Это в духе пройдохи О-Кара! Поставить охрану и понавешать на дверь запоров, а ценности закопать на заднем дворе!
Пещере заполнил зловещий смех Эргильды.
- Я не зря оставила жить этого наглеца, возомнившего себя равным мне! Ты умнее своего брата, но поверь совету вечной: любовь к ближним когда-нибудь погубит и тебя, - сказала она. – Итак, жизнь твоего брата за руку О-Кара. Договорились?
Упыриха привстала на кровати на четвереньки и протянула ему руку
- Договорились, - сказал он, сделал несколько шагов вперёд и пожал протянутую руку. Рука была холодной и мягкой на ощупь. Ему показалось, что он погружает руку в разложившуюся плоть, он даже почувствовал кость под кожей и поднял глаза. Упыриха смотрела на него похотливым взглядом, и по её руке прошла судорожная дрожь.
Не выдержав, он с отдёрнул руку и отошёл на шаг. Он подошёл к брату, несколькими взмахами кинжала освободил его от кокона из паутины, и взял его тело на руки.
- Нам пора, - сказал он, развернулся и пошёл прочь. Эргильда бесшумной походкой следовала за ним.
Они вышли из тьмы подземелья и на выходе он несколько минут вдыхал свежий воздух, стараясь выгнать из себя трупный смрад подземелий. Он осторожно положил тело брата на сырую землю и всмотрелся в его лицо. Брат судорожно дышал и на лице его появился лёгкий румянец.
Эргильда нетерпеливо ткнула его рукой в плечо, отчего по лицу оборотня прошла брезгливая гримаса.
- Подождешь, мертвечина, - сказал он вставая.
Шли они долго, по кустам и буеракам, не торопясь преодолевая заросли колючек и вязкой травы, с долгими передышками и перекурами, с долгой руганью и откровенными издевательствами Эргаданад беспомощностью упырихи, понимающий, что над ней откровенно издеваются, смеются ей, вечной, в лицо, с вертвляниями по самым непроходимым частям леса.
Эргильда, предвкушая встречу с желанным сокровищем, смиренно терпела все издевательства лака, но несмотря на все свои старания, когда наконец Эргад соизволил вывести её к месту, вся горела от нетерпения.
Они вышли на небольшую поросшую невысокой засохшей уже травой поляну с лежащим посредине вывороченным корнем.
Ничего не говоря, Эргад показал на торчащий из-под дерева свёрток.
Эргильда, забыв обо всём на свете, кинулась к вожделенному подарку, и судорожно стала разворачивать обветшалую материю. Но наградой ей стала лишь пустота! В куске материи не было нечего!
В смертном гневе она обернулась, намериваясь жестоко отомстить наглецу за злую шутку.
Оборотень стоял спокойно, держа в руках узкую тросточку и что-то чертя на песке.
Присмотревшись, Эргильда увидела черту на песке, и…
Ей всё стало ясно. Убежище! Пространство, где хозяин являлся равным богу, и где гость, какими силами он бы не обладал, превращался в беспомощного червя.
Упыриха в беспомощном гневе бросилась на человека, но тот встретил её холоднокровно и жестоко.
Не торопясь он обеими руками схватил её за шею и сжал что есть мочи.
Пальцы ушли в податливую плоть и вскоре ощутили твёрдые кости шейных позвонков.
Одним сильным движением Эргад вырвал голову из мягкого тела и с отвращением бросил её на середину поляны. Голова, в которой ещё теплилась жизнь, шевелила глазами и разевала рот, изрыгая беззвучные проклятия, но скоро замерла, уткнувшись лицом с сухую пыль.
Тело, еще немного подёргавшись, изрыгая синюю кровь, тоже успокоилось.
Эргад, немного успокоившись и стараясь унять бившую его дрожь, присел на вывороченный корень дерева, сорвал охапку зелёной травы и стал судорожно оттереть руки то прикосновений к полумёртвой мерзости. Когда руки уже раскраснелись от трения и пропахли зеленью от травы, он наконец вспомнил об окружающим мире.
Рядом с ним стояло существо, по отталкивающей внешности схожей с только что убитым упырём.
С ног до головы существо было укутано в чёрный балахон с широкими плечами. Лицо у существа было старческое, морщинистое, но без глаз и рта. Лысый череп был покрыт множеством роговых отростков.
- Ты помог нам, - раздался невесть откуда холодный голос. – Этот упырь слишком долго портил нам жизнь. Перешедшие долго будут у тебя в долгу. Будь уверен, твой брат вскоре встанет на ноги. Ты можешь смело идти и делать то, зачем вернулся в Лес. Чужак уже приближается к лесу и если ты поторопишься, ты ещё успеешь встретить его у Змеиного омута. Твоя женщина пока останется у нас. Все мы любили Иву и успели по ней соскучиться.
Перешедшая взошла на середину круга взяла оторванную голову и ничего больше не говоря удалилась в лес.