Я законопослушно стояла на перекрестке, ожидая милости светофора, но уже подозревала его неисправность. Вдруг мужчина с мелкими кудряшками, словно альпийский баран (почему-то так подумалось мне тогда, хотя какие они, эти бараны?), схватил меня в охапку и с ходу расцеловал в обе щеки. Он сделал это так по-родственному, что я не смогла даже возмутиться…
В последнее время меня постоянно с кем-то путают. А я уже было поверила в свою уникальность. У кого еще возможно такое феерическое смешение почерпнутых из разных национальностей черт лица и особенностей телосложения?! Зеленые миндалевидные глаза и высокие индейские скулы, тонкие запястья, рожденные для браслетов, и фигура индийской танцовщицы…
Но постепенно я уверилась, что у меня в городе появился двойник. Настолько похожий, что близкие люди этой женщины не могут отличить нас друг от друга.
Когда после нескольких встреч «альпийский» знакомец пригласил меня в бар, где играли джаз, я согласилась без всяких сомнений. Скоро я знала о ней почти всё. Её привычки, характер. Интересно было примерять на себя чужой образ, потому что мы оказались похожи только внешне.
Она была прожигательницей жизни – из тех, кто постоянно снует из одной кафешки в другую, теряя трезвость и иллюзии. Я же напоминала чистый лист, на котором не читались ни пороки, ни достоинства. Когда-то я запретила себе их иметь и жила, следуя жесткой логике: этот мир хорош только для оптимистов, остальные выброшены в него из небытия как в смирительный дом. На нас длинная рубашка с зашитыми рукавами и всё, что нам подвластно – это утренний выбор – чай или кофе…При этом я была необщительна, нелепа, неловка и еще много разных «не». Она – эмоциональна и раскованна.
Почему я воспользовалась близорукостью или ошибкой её приятелей? Трудно сейчас вспомнить…Я ходила с ними на выставки, концерты, ездила на пикники, всё более вживаясь в случайно предложенную мне роль. Однако прекрасно понимала, что бесконечно так длиться не может. Когда-нибудь мы встретимся, и это будет сродни космической катастрофе.
Когда я наконец увидела свое зеркальное отражение, то не почувствовала ничего. Ни смущения, ни всплеска эмоций – словно находилась наедине с собой в тихой комнате с опущенными шторами. Полная незаинтересованность!
Она взяла меня за руку и потащила в ближайший бар.
– Привет, сестренка! Я давно хотела тебя найти, но не суетилась зря…
Ничего похожего на мексиканский сериал! Нас не потеряли в младенчестве, не разлучили коварные родственники, у нас не нашлось ни одной общей ветви в родословном древе. Если, конечно, не принимать во внимание идею о том, что все люди – братья или сестры, как в нашем случае. Всего лишь странная игра природы, отказавшейся подобрать для нас уникальные черты.
Мы воспользовались этим в полной мере, заменяя друг друга в разных местах и ситуациях. Вскоре она знала моих немногих друзей так же хорошо, как я её многочисленных приятелей. Постепенно я научилась улыбаться и не относиться слишком серьезно к неправильным с точки зрения общепринятой морали вещам. Я стала распускать волосы по плечам, отдавая их во власть ветра, а она – затягивать локоны резинкой в аскетичную прическу балерины. Я встала на каблуки, она напялила кроссовки…И какая я теперь настоящая?!
Однажды сестренка швырнула передо мной на стол, словно карты, листочки с медицинскими анализами. Пока я их изучала, не в силах проникнуть в страшный диагноз, она лениво курила. Может, это ошибка?
– Ошибиться может один врач, но не все сразу, не ошибается моё сердце. Оно предательски медлит и хочет отдохнуть. Знаешь, как хорошо, что у меня есть ты! Ты останешься вместо меня, и никто не заметит моего ухода. Не будет лишних слез, которых в мире и без того с избытком.
Через неделю после операции её не стало. Я даже не успела натаскать в палату апельсины-мандарины.
Теперь я живу за двоих. Но всё чаще прислушиваюсь к себе и понимаю, что моё сердце устало, оно не успевает биться за меня и за неё. Почему бы и не быть у нас одному и тому же заболеванию? Мы ведь сестры…по большому счету…
Но это еще не скоропостижно… Сначала я найду на каком-то перекрестке ту, которая похожа на меня. Мы сольемся, умножимся, может, в этом смысл вечной жизни? Потому что в смерть я не верю…