Джой, едва поспевал за идущим по темному поземному коридору «сбежавшим» женихом:
- Кройкс, не делай этого! Ты что же хочешь пустить чужой караван в наш поселок? Ты что самоубийца? У них же все не так, как у нас: и летоисчисление, и нравы, и обычаи, и месяцы у них лунные, а не солнечные! Слышишь? - но на друга это не производило ни малейшего впечатления, он уверено шел в своих белых одеждах навстречу нежданным гостям. «Все это такие мелочи», - говорил его серьезный и уверенный вид. Джой с ужасом смотрел на такое спокойствие друга, пытаясь все-таки остановить его. Он опять припомнил все прелести юго-восточных отличительных черт, после чего уже просто закричал Кройксу в ухо:
- Они даже пишут справа налево!
Кройкс остановился как вкопанный:
- Ну и? В чем проблема? А мы пишем слева направо и, уверен, что им это кажется противоестественным, и солнечные месяцы для них выглядят перевернуто и то, что мы не понимаем их язык и традиции – это тоже для них лишний повод сказать, что мы не понимаем их тонкую душу!
- Вот-вот-вот! Но у них же, этот, как его… - схватился за последнее слово, испуганный и взывающий к сознательности друга Джой.
- Джихад, - помог с терминологией идущий на выход из подземелья друг, которому Шахе подарила небольшой новоанглийско-новоарабский словарик, который был огромным раритетом по тем временам.
- Да, вот именно, скажи, это тебя не пугает? – изумился Джой.
- Не в такой степени, как тебя, - жестко сказал Кройкс, не обращая внимания на слова беспокоящегося об их общем благе, возмущенного друга.
- А ты знаешь, что рискуешь всеми нами, - со всей серьезностью в изменившемся голосе провозгласил Джой. Кройкс резко остановился и смерил друга своим гипнотическим взглядом:
- Я знаю, что если они решили напасть на нас, то они непременно нападут и вряд ли что-то нас убережет. Если они пришли с миром, будет нечестно выставить их за дверь, даже не узнав истинной причины их прихода!
- Ислам! – позвучало новоарабское приветствие из уст старейшины, который возглавлял караван с мужчинами, женщинами и детьми, верблюдами, мулами и лошадьми. Седобородый старик показался Кройксу немного знакомым, а его черты лица не согласовывались с представлениями молодого человека об арабском народе. Старик проговорил что-то на очень странном языке, который был бы понятен только оставшимся в Юго-Восточном государстве в далеких селениях Персидской провинции. Если общий для всех султанатов и халифатов Юго-Востока новоарабский язык был для христиан загадкой, то уже отличить официальный язык другого Всемирного государства от языка персов – фарси, никто из приморских селян вообще не мог.
Джой недоверчиво посмотрел на перебрасывающихся словами на непонятном языке двух людей – на небольшого ростом белобородого старика с полным и умным лицом и ясно-карими глазами, которые смотрели на мир сквозь очки и подошедшего только что величественного, похожего на сказочных халифов, прекрасно развитого физически сорокапятилетнего мужчину, который на вид, наряду со многими добродетелями, обладал серьезностью и скромностью. Он также был в белой чалмоподобной шапочке и белоснежной длинной рубашке, которая напоминала халат врача и была подпоясана своеобразным белым пояском из многочисленных шерстяных ниток*. Вся их одежда была настолько чистой и белой, что Кройкс невольно поймал себя на мысли о том, как ему жалко их жен.
Видевшие все происходящее со стороны каравана, Марек и Фатим были поражены сходством своих провожатых зороастрийцев с христианским вождем. Не только их снежно белые одежды охватывали сходство, но и общие черты лица юноши выдавали его родственное персам происхождение.
- Фатим, смотри - тот юноша так похож на Амахраспанда!
- Мы пришли с миром, - вдруг с сильным акцентом, но вполне понятно перевел слова старца тот мужчина, который спешно присоединился к группе встретившихся у входа в поселок. Он был статен и уверен, и в то же время беспримерно смирен перед старейшиной, - мы зороастрийцы, учение левого крыла.
От неожиданности сообщений Кройкс на минуту растерялся. Он ничего не знал об этом учении и не подозревал, что кроме христианства, иудаизма и ислама существуют другие религии. Находчивости Кройкса хватило только на то, чтобы поприветствовать с виду не таких уж и страшных гостей:
- Добро пожаловать!
Старичок все это время, не отрываясь, смотрел на юношу в белом и дрожал в исступлении, он говорил те слова, смысл которых Кройкс трактовал как сильное восхищение и даже изумление. Не из слабого десятка, Кройкс почувствовал страх.
- Чем мы можем помочь вам? – удивленный произведенным эффектом молодой священник посмотрел на более спокойного и вполне внушающему доверие переводчику. Тот с уважением и почтительностью обратился к своему старейшине, а Кройкс уже окинул косым взглядом караван, который составлял десять верблюдов и столько же лошадей. «Людей не больше тридцати-сорока. Если что, справимся своими силами», - подумал Кройкс, который не имел право на оплошность, поскольку только будучи одиноким, он мог рисковать, а живя с другими людьми в селении, он уже не мог позволить себе такую роскошь – все принимать на веру. Хотя хитреца из него все равно не получалось. Он отбросил все эти мысли, как недостойные, и спросил переводчика: - Куда вы держите путь?
Но тут его поразило лицо старика в очках, которого все называли
«дастур Амахраспанд»* – он вошел в экстатическое состояние от лицезрения Кройкса и из его глаз стали течь слезы: «Ашаван, Ашаван!»* - повторял он, раскачиваясь и плача, снова и снова.
- Что с ним? – быстро спросил Кройкс, глядя на старика через плечо Аль-Амина.
- Подойдите ближе! – сказал тот, указав на то, что сделать это было делом уважения и чести, - мобаду Амахраспанд нужна ваша помощь. Вы явились ему во сне, и этот дальний путь все эти люди проделали для того, чтобы встретиться с вами.*
- Мобад, - повторил это неизвестное слово Кройкс, подходя к плачущему старейшине, - не плачьте, пожалуйста, это я Кройкс.
Старик поднял свой взор к молодому человеку, такому, каким и представлялся Ашаван. Теплые сине-зеленые глаза и черные волосы, похожие на конскую гриву, статность и в тоже время энергичность юноши говорили старейшине о том, что Кройкс и был воплощением Ашавана в этом технократическом веке. Молодой человек преодолел страх и растерянность и помог старику подняться.
- Поклянитесь, что пришли с миром! Это важно для моего народа, - сказал молодой человек старику, которого поддерживал и пытался хоть как-то успокоить. Тот, услышав перевод Аль-Амина, с выражением моральной боли, разочарования и искрой жестокости на лице посмотрел на парня. Так, что в тот же миг последний пожалел о сказанном: - Вы верно, устали с дороги, приглашаю вас на трапезу. Я сегодня сочетаюсь браком, так что вы попали прямо на праздник! – сказал молодой мужчина в белом одеянии, который будто бы специально пригодился для такого случая.
- Мы будем премного благодарны тебе, о Правдивый! – сказал старейшина на непонятном языке. Постепенно он начал приходить в себя и обрел способность говорить, - Дай обнять тебя, о юноша из сна!
Кройкс, после полугода работы с лимитами не так сильно удивлялся таким душевным излияниям, хотя, признаться, с южанами он обнимался впервые. Он ничего не знал о их религии, даже не включенную в ставшую классической «пятиминутку ненависти» по Интердизайнеру, которые были призваны возбуждать ненависть народов друг против друга. Но Кройкс подозревал, что у тех народов, что обладают верой, не может не быть общих тем для разговора. Потому и поверил сейчас, потому и решил рискнуть.
На брачном пиру было весело и шумно, Кройкс сидел рядом с пожилым дастуром, который, как оказалось, был основателем новой общины зороастрийцев, общины «левого крыла». Новобрачная Осмия занималась с женщинами в соседнем зале. Мужчины, наиболее отважные лимиты, друзья Кройкса и зороастрийцы сидели отдельно потому, что им о многом нужно было поговорить. Сдобренный вином, которое было подарено Кройксу как едва ли не самый дорогой подарок, разговор получился на редкость интересным, но непростым.
- Что заставило вас двигаться на запад? – спросил раскрасневшийся парень, который в первый раз в жизни попробовал «Шампаньское – Поцелуй Диониса», выпив за себя и отлученную от него на время брачного пира невесту.
- Мы пришли в надежде. Мы пришли сюда, и будем слушать тебя и твоего совета, так как ты явился старейшине во сне, - Кройкс все понял правильно, на родине им было туго. Иначе бы они никогда не отправились в такое опасное путешествие:
- Тяжело?
Аль-Амин опустил голову, а седобородый старейшина горько улыбнулся проницательности Кройкса:
- Тяжело, - в одном слове раскрасился целый трафарет жизни Юго-Востока, который всегда представлялся Кройксу, несмотря на всю интерпропаганду, островком неизведанного и загадочного, а значит, возможно, счастливого… Но проблемы были и там, хотя никто из присутствующих не хотел представать перед другим в невыгодном свете. О внутренней жизни государства, которое было скрыто от глаз посторонних, он не имел ни малейшего понятия.
- «Бедные беднеют, а богатые богатеют»? – спросил он, почти наверняка зная ответ.
Старейшина утвердительно покачал в знак того, что Кройкс оказался прав.
- У нас с вами много общего. Я очень рад вашему прибытию, - обратился Кройкс к Амахраспанду, но его тревожило другое, - скажите же, чем я могу помочь?
Старик обречено пожал плечами и повел головой: - Мы пришли услышать это от тебя!
Кройкс был не так опытен в таких делах, как казалось зороастрийцам. Он не знал, что ответить… Как можно повлиять на такие глобальные процессы, как мир и война, справедливость государственной власти и недопущения абсолютной власти капитала. Он не знал выхода, слабо осознавая путь:
- Мы можем жить вместе, по крайней мере, попытаться наладить жизнь вместе. Мы будем жить в мире, не влезая в ваши проблемы. Но и вы не обижайте наших людей. Будем уважать друг друга.
«Пока не произойдет чудо,» - одним взглядом ответил дастур, а потом добавил: – Это, конечно, не ответ… Но мы принимаем ваше предложение, а теперь, покажите, где же ваши дома?
- К сожалению, вот эти землянки и есть наши дома… простите, - ответил Кройкс, смущаясь нищете.
Старейшина и переводчик переглянулись:
- Давайте же построим дома! – на удивление энергично предложил Амахраспанд.
- Люди боятся, что Всевидящее Око увидит это. Не понимаю, как полиционеры допустили ваш приход… - сказал Кройкс.
Широкобородый улыбнулся и удалился, а старейшина ответил:
- У нас есть прекрасное изобретение – отражающий все известные лучи зонт! - в это время Аль-Амин уже принес этот чудо-предмет – обычный зонт, на котором размещались небольшие кажужиеся зеркальными поверхности.
- Вот это да! – рассмеялся Кройкс, - согласен – будем строить дома с такими крышами. Вы молодцы!
После обильной трапезы, которая была очень редка среди лимитов, которые сидели бок о бок с зороастрийцами, приглашенные начали расходиться, а старейшина, весь вечер хотевший поделиться с Кройксом чем-то очень важным, остановил его, предложив поговорить наедине и, конечно, с Аль-Амином, в качестве переводчика.
- Я не мог говорить при людях. Я хотел, чтобы ты выполнил то предназначение, которое возложено на тебя Всевышним Ахура-Маздой, - юноша побледнел, хотя и не совсем понимал, о чем шла речь.
- Ахура-Мазда – это Господь всего хорошего и благого на свете! – объяснил дастур.
- Простите, я не знал, как Он у вас называется, - попытался оправдаться Кройкс.
Последний гость оставил опустошенный людьми зал, в соседнем «женском» отделении давно уже стало тихо, только изредка Осмия спрашивала Кройкса, пойдет ли он домой? Кройкс был вынужден попросить надежного друга Джо отвести ее из общего собрания в его комнату - их новое жилище. Только после всей этой важной суеты глаза Кройкса отрезвели и встретились с яснокарими глазами старейшины.
- Я к вашим услугам. Слушаю.
- Можно было бы отложить разговор, если бы он не был чрезвычайно важен. Я тоже был молодым и понимаю, что такое свадьба и брачная ночь, - перевел твердые слова зороастрийского левокрыльного лидера Аль-Амин.
- Нет, я остаюсь.
- Ты пойдешь к вашему шейху и скажешь ему Слово. Скажешь свое Слово и передашь наше Слово. Он очень умный человек и поймет. Прошу тебя передать слово в слово то, что я поведаю тебе. И только не изменяй в нем ни слова, не изменяй даже интонации, в которой я скажу тебе Его!
По спине Кройкса пробежали мурашки:
- Постараюсь. А, может, лучше записать?
Сначала это предложение вызвало жестокий гнев старейшины, но тут же он одним грозным взглядом повелел Кройксу взять перо:
- Потом запишешь. Сначала я тебе расскажу, - он тяжело закрыл свои веки, - Война идет по всей Земле, очень страшная война. Давно идет, почти беспрерывно. Ты скажешь Слово и остановишь братоубийство. Ты должен спасти этот мир. Ты готов служить устами, которые донесут правду?
Побелевший от страха юноша с капельками пота на меловом лбу, дал свое согласие:
- Я все сделаю. Только давайте выйдем на воздух – здесь очень душно!
Уже через несколько минут старейшина Амахраспанд, его помощник Аль-Амин и Кройкс вышли на побережье. Там уже раскинули шатры прибывшие с караваном. Зажигали костры, пели гимны и песни, красивые виды составляла спокойная мирная жизнь спрятанного за огромными зеркальными зонтами готовящегося ко сну сказочного восточного каравана.
Старик присел у кромки спокойного, тихого моря, которое уходило лунной дорожкой в безграничную даль темных небес:
- Так и наша жизнь, Кройкс – море темноты и светлая полоска к Богу… - старейшина назвал Бога «Ахура-Маздой», к такому имени Бога Кройкс постепенно начал привыкать.
- Мы остановились на том, что я должен рассказать Мамону что-то очень важное. Так что же это?
- Если ты готов выслушать, то слушай. Только с открытым сердцем, хорошо? –парень кивнул, готовый услышать Слово.
Прошло некоторое время, чуть больше получаса.
На побережье уже давно царил мрак, но группа полуночников, сидящая у воды, была безмятежна и радостна. Тем, что мировое согласие не так далеко, тем, что все едино, и что все народы должны относиться друг к другу с уважением.
Внутренне успокоенный юноша был вполне даже счастлив, если бы сегодня не был день его свадьбы…
Дикая боль пронзила мозг Кройкса. Его состояние было немного непонятно зороастрийцам.
Уже через минуту, как будто вспомнив что-то важное, дастур воскликнул:
- Дорогой наш друг. Мы привезли тебе подарок, прими же его и сделай с ним, все что хочешь. Она христианка, неправедная, хотя ладная видом. За ней грех – она пыталась украсть коня у нашего соседа-мусульманина Абдаллаха Марека. Нужно было судить ее по шариату, но пожалели – девочка еще молода, кто ее возьмет безрукую? Мы не стали применять к ней также свои законы, поскольку она не зороастрийка. Мы направлялись к тебе... и подумали, что ты рассудишь о ее деле лучше, - перевел широкобородый слова мудрейшего. Сердце Кройкса вздрогнуло от предчувствия. Тут старейшина заговорил с Аль-Амином, и тот, пояснив, что вот-вот придет обратно, удалился. Уже через несколько минут вернулся с молодой девушкой в черной чадре, которая закрывала ее лицо. Чадру эту надели на нее, чтобы не прельщала никого своей красотой и не вводила тем самым в грех окружавших ее в караване мужчин.
- Исповедуйся своему священнику! – приказал старейшина на фарси, а Аль-Амин перевел его слова.
Расслабленный вином и болезнью Кройкс почувствовал, что не имеет никакого морального права на священническую деятельность в таком состоянии. В объятьях дешевого «Дионисиевого поцелуя» юноша тихо сказал:
- Давайте позже, давайте завтра, хорошо?
Гости посмотрели на него неодобрительно, расценивая это как слабость и малодушие:
- Неужели еще одну ночь она будет пребывать во грехе? Вы жестокий человек, Кройкс.
Слова о жестокосердии обидели молодого человека, тем не менее, он понял о чем речь, прошептав про себя: «Прости меня, Господи. Все это я делаю для Твоей рабы». С каким-то неясным чувством, он подошел к женщине, стоящей перед ним на коленях. По-отечески положил ей на голову свою ладонь:
- Не бойся, говори, что случилось? – спросил Кройкс тут же забывший о том, что у него был заслуженный «выходной» и «праздник», в минуту превратившийся в сельского священника.
- Прости меня, отче! Я не ведала, что творю! – прозвучал знакомый до боли плачущий голос девушки.
- Надэль? – сорвалось с губ молодого священника, глаза которого стали выражать изумление, смешанное со страданием. Кройкс сжал себя в кулак: - есть ли в твоем сердце раскаяние и решение больше никогда не предаваться этому страшному греху?
- Да, да. Я больше не буду, никогда не буду красть! - взмолилась девушка, в темноте и еще и за чадрой совсем не видящая лица священника, но, чувствуя, что рука, которая покрывает ее голову, передает ей ток.
Надэль, закутанная в темный кокон фатиминой чадры, поклялась, что больше никогда не преступит закон.
- Я дам тебе небольшой свод заповедей, чтобы ты знала, чего делать не следует… Завтра… А чтобы установить тебе наказание, на то есть Всевышний, а не я. Но думаю, что по людским законам, тебе грозят работы, без оплаты. Будете работать на поле самого бедного крестьянина нашего поселка, - Кройкс покрестил склоненную голову девушки всегда бывшим при священнике крестом.
Умиротворенный всем произошедшим дастур Амахраспанд и величественный, улыбавшийся в свою ухоженную бурую бороду Аль-Амин оставались довольны праведным, на их взгляд, судом над девушкой. Они начали прощаться с Кройксом, которого объявили своим вечным другом и открытием среди христиан.
Улыбающиеся, умиротворенные зороастрийцы пошли на молитву в большой жреческий шатер.
«Это Надэль», - подумал Кройкс с обожженным сердцем: «Она».
Шатаясь вдоль побережья не из-за алкоголя, а от обычного человеческого горя, Кройкс пел давно забытые морские песни своего отца. Он вспомнил своих родителей так ярко, как никогда не помнил в сознательном возрасте. Как они любили его, как мама ухаживала и целовала своего любимого мальчика, как отец воспитывал в нем мужчину, защитника. В слезах Кройкс разыскал вход в подземное многоквартирное селение, отыскал Джоя, который жил в самой ближней квартире к выходу из подземелья. Он попросил друга дать прибежище «дочери пустыни». О том, что это была Надэль – он умолчал.
Пьяный Джо едва ли понял, что от него требовал Кройкс.
- Ей будет поспокойнее. Я всецело доверяю зороастрийцам, но у нее должен быть свой дом. Завтра найду ей квартиру, но сегодня хочу, чтобы она была у тебя.
- Слушай, Кро? Какая спешка? А почему ты не с женой, уже поздно? – насторожился помятый синеглазый Джо.
- Отстань, дурак! – после таких неадекватных слов чуть стоящего на ногах друга Джо явно обиделся. Ответ не заставил себя долго ждать, - Ты че, в рожу захотел получить?
- Ладно, остынь… Прости меня, друг. Я такой дебил… Натворил такого, - он едва не плакал от отчаяния, - у тебя есть выпить?
- Заходи!
Глубокой ночью шатающийся от алкоголя человек вышел из уютной квартиры друга, в которой тот жил со времени своей женитьбы, и вновь попал в подземный коридор с его вечными обитателями – крысами и ужами. Он шел домой, как на плаху… он вспоминал рыжую девушку, сильную и страстную, отважную и такую милую, совсем еще девчонку… он вспоминал каждое мгновение, которое они провели вместе, ее искренность, ее горе после того, как он фактически сказал «не люблю»… Его память воскресала на глазах, но силы истощались в такой же пропорции. Он не знал, где был его дом, но твердо знал, что его там ждут. «Разница в несколько часов - и я был бы счастлив…» - подумал Кройкс в пьяном бреду. «Разница в две жизни», - осознал он неожиданно отчетливо то, что даже если бы Надэль пришла за неделю до случившегося, это бы только усугубило ситуацию и ничего не решило.
- Это же Надэль! – закричал Джой, как только он, почистив зубы и умывшись, постучался о лежащую досточку у шатра Марека, и вдруг увидел Надэль в том черном одеянии, но уже без чадры.
Весть о появлении соперницы Осмии, бывшей возлюбленной Кройкса, Надэль Евы, которая, якобы обманным путем попала к странствующим зороастрийцам разнеслась по всему поселку за несколько часов.
Не то, чтобы Джой был болтуном, вовсе нет. Он был обычным общительным и сверхвозбужденным новостью человеком, который своими словами в очередной раз доказал авестийское