- А может действительно, тот, кто нас сюда пригласил, вернется через неделю, как нам и обещалось в приглашениях, - жалобный голос Нормы просительно зазвучал в тишине. – Всего шесть дней и нас отсюда выпустят…
- Все может быть, - Тим бросил в стороны женщины задумчивый взгляд. – Остается только надеяться, что к концу этих шести долгих дней мы будем все еще живы.
Ему не следовало этого говорить, по крайней мере, вслух, потому что люди, хоть немного оживившиеся после возвращения Кирста, теперь снова как-то сразу поникли, вспомнив о несчастной Миле, тело которой до сих пор лежало наверху.
А я с ужасом снова начала думать о том, что мне придется ночевать в одном доме вместе с мертвецом. Хотя для меня это должно быть уже не в первый раз – я вспомнила рассказ Рода о замурованном строителе в своем старом доме. Но если о том случае я узнала совершенно случайно и ночевала в том доме, не зная всех его тайн, то теперь, понимая, что тело Милы будет покоиться прямо напротив моей комнаты, мне стало очень жутко.
Что уж тут говорить – по своим комнатам на ночь мы расходились не в том самом лучшем настроении, какое могло быть у людей приехавших немного поразвлечься и позабыть на время о домашних проблемах.
И ведь даже никто не упомянул о том, что пришло время ужинать, а сама Фрида должно быть даже и не вспомнила об этом моменте, хотя и взяла на себя функцию шеф-повара. Еще было не очень поздно, но все почему-то спешили как можно скорее очутиться в своих комнатах и кроватях – наверное, каждому из нас хотелось остаться наедине со всеми своими мыслями и подальше от навязанных им злодейкою-судьбою личностей.
Первыми наверх ушли Норма и Фрида – первая помогала второй подниматься на второй этаж. Я с нескрываемым беспокойством смотрела вслед уходящим женщинам – пожилая миссис Гостин выглядела не самым лучшим образом, и я по-настоящему боялась, что ей может на фоне сегодняшних событий стать плохо с сердцем. Только второго трупа нам в этом злосчастном доме и не хватало.
Хотя каждый раз, когда я вспоминала довольное выражение ее лица, которое мне совершенно случайно удалось увидеть не так давно, я уже серьезно начала подумывать, а не придуривается ли наша пожилая леди? Она падает в обморок, кричит как резанная, при виде мертвого тела, но, тем не менее, не выдавливает из своего организма ни одного грамма слезной жидкости в пользу погибшей Милы... Ведь странно?
Но с другой стороны – если она как-то связана со смертью Милы и имеет к ней хоть какое-нибудь отношение, то наоборот, Фрида должна была громче всех рыдать, чтобы не навести на себя излишних подозрений в нашей компании... Не станет же она саму себя так смешно подставлять? Тогда что же обозначал этот ее радостный взгляд?
Следующими наверх поднялись Берта и Сара. Они шли, взявшись за руки, как лучшие подружки, хотя еще сегодня утром едва не сцепились с первого взгляда, оценив одна другую как потенциальную соперницу. Они, как ни странно, даже не дождались ухода Кирста. После того как девушки покинули первый этаж, я единственной из всех представительниц женской половины компании осталась в холле. Я все еще не решалась пройти мимо кровавого пятна на последних ступенях лестницы и у ее подножия, и поэтому не особо торопилась покинуть не очень веселое общество мужчин.
А те, не обращая на меня никакого внимания, даже возможно делая вид, что меня совершенно не замечают, обсуждали завтрашнюю повторную попытку покинуть дом и осмотреться уже в радиусе метров десяти вокруг него.
Самюэль Скиппер ушел первым из них. Наверное, для него это был на самом деле очень тяжелый день – на враз постаревшего лет на десять мужчину просто жалко было смотреть, таким болезненным стало его черное лицо, и уставшие глаза смотрели по сторонам со странной обреченностью.
Его руки с длинными нервными пальцами просто не знали, куда себя деть, мужчина беспорядочно одергивал на себе то брюки, то пиджак, то в сотый раз поправлял густой седоватый ершик волос на голове.
Наконец он, беспокойно оглядываясь по сторонам, поднялся со своего места и направился к лестнице - там остановился у пятна крови, быстро перекрестился и закрыв глаза перешагнул это препятствие на своем пути. Когда его шаги стихли наверху, я только удрученно головой покачала.
Кто-кто, а Самюэль Скиппер единственный из нашей компании, кто точно не притворяется. Темнокожий мужчина просто умирал от страха, и навряд ли на него можно было подумать, что это он загадочный инициатор нашего появления в этом странном доме. Такому трусу план такого злодейского и масштабного похищения ни за что не разработать и никогда не осуществить – для такого размаха нужны крепкие нервы, а вовсе не его плаксивый характер.
Тим, Джек и Грант уселись за обеденный стол играть в карты – вот уж кому поистине не изменили их крепкие, закаленные нервы – казалось, что эта тройка для себя решила так - «мы приехали сюда развлекаться, так не стоит терять драгоценного времени и упускать такой великолепный шанс хорошенько на халяву отдохнуть».
Поскольку никто так и не удосужился убрать еду и пустую посуду со стола, мужчины просто сгрузили грязную посуду в какую-то невероятно большую коробку и отнесли на кухню, выгрузив все это великолепие на кухонном столе. Оставшаяся еда примерно по той же системе отправилась в холодильник.
Слава богу, что тот, кто нас здесь запер, не догадался отрубить нам электричество, иначе в полной темноте нам было бы намного труднее сохранять свое самообладание, и мы лишились бы слишком многого, в плане благ цивилизации.
Уже через несколько минут внимание мужчин убравших все лишнее со стола было целиком и полностью поглощено игрою.
Кирст некоторое время в одиночестве продолжал сидеть в кресле, напротив Коллина, но при этом он ни разу не посмотрел в мою сторону. Мне даже стало казаться, что все его настойчивые прежние взгляды не имели ко мне абсолютно никакого отношения, а я по своему недоумию придала им какой-то свой особенный смысл.
Вскоре все так же, ни на кого не глядя, и постоянно хмурясь, Кирст поднялся с кресла, и с трудом переставляя ноги, сперва направился к играющим мужчинам. Но, постояв за их спинами совсем не много, тоже отправился наверх, вслед за Скиппером. Я провожала его фигуру довольно разочарованным взглядом – мне почему-то казалось, что он вот-вот непременно заговорит со мною, и вот к моей огромной досаде, я так сильно ошиблась на этот счет.
В кресле у пылающего камина остался сидеть только пьяный Коллин, и я, направляясь на кухню, исподтишка взглянула на мужчину – как мне показалось – он крепко спал, склонив свою голову себе на плечо.
На кухне я со вздохом посмотрела на впечатляющую своими размерами груду грязной посуды, но уже через секунду-другую я стала медленно счищать остатки еды с тарелок в мусорное ведро, и открутила кран с горячей водой на полную мощность. Мне со всеми моими огромными доходами все же было не в первой мыть не только за собою, но и за другими, грязную посуду и убирать на кухне. Не переломаюсь, если сделаю это еще один раз.
...Минут двадцать спустя я устало смахнула остатки крошек со стола в мусорное ведро и с удовольствием оглянулась по сторонам – посуда была вымыта и расставлена по местам, мокрое полотенце сохло на перекладине у плиты, на полу не было ни соринки – по крайней мере, теперь я точно уверена, что отработала свое пребывание здесь хотя бы на этот день хоть и таким не очень удачным способом.
Я снова вышла в холл, пряча мокрые руки у себя под мышками. Спать мне не хотелось, и я опять направилась к креслам у камина.
Там, поудобнее усевшись, я бросила на все еще находящегося здесь же Коллина Дарвела случайный взгляд. И только тогда внезапно поняла, что тот не спит, как мне показалось до этого.
Мужчина, зачарованно и не мигая, смотрел на затухающий в камине огонь. Я же тем временем раздумывала, как долго батареям в наших комнатах удастся сохранять свое тепло, если поддерживать огонь в камине всю эту ночь никто не собирался. По крайней мере, ни один человек не предложил установить ночное дежурство, для того, чтобы не дать огню в камине этой ночью погаснуть...
Мои мысли внезапно были самым неожиданным образом прерваны, поскольку мне почему-то показалось, что Коллин что-то совершенно невнятно пробормотал. Я подняла свою голову и посмотрела ему в лицо в упор – мужчина действительно едва различимо шевелил губами, но расслышать что-либо было совершенно невозможно.
- Что, простите? – переспросила я, и только тогда Дарвел поднял на меня свои темные глаза, и признаюсь сразу, мне стало очень не по себе – это взгляд нельзя было назвать добрым или хотя бы приветственным.
Маленькие злые глазки на смуглом лице сорокалетнего мужчины были налиты кровью, и в них страшно и непонятно горела самая настоящая ненависть.
Я даже слегка отстранилась от него, почему-то полагая, что этот взгляд предназначается именно мне и тотчас же быстро начала придумывать какой-нибудь предлог, чтобы тоже как можно быстрее удалиться в свою уютную комнату.
Но уже через секунду – другую я поняла – Коллин смотрит не на меня, а куда-то немного в сторону, как будто представляя перед собою образ ненавистного врага и просто испепеляя это видение своими глазами.
- Она и он это заслужили, они сами напросились на это! - наконец-то более чем внятно проговорил сидящий напротив меня мужчина, а я уже почти поднимаясь с кресла, застыла на месте:
- Кто «он и она»?
Я почему-то сразу подумала о Джеке и Миле, ведь именно с Джеком не так давно сцепился Коллин из-за погибшей бритоголовой девушки. Или я что-то не так понимаю?
Коллин тут же перевел свой тяжелый взгляд на меня, как будто только теперь заметив мое присутствие рядом с собою и, усмехнувшись, спросил:
- Ты думаешь, я алкоголик?
Я медленно покачала головою, всем своим видом показывая, что мне еще ни единого разу эта мысль не приходила в голову – ну какой дурак скажет совершенно пьяному человеку правду прямо в лицо!
Но тут Коллин прямо-таки озадачил меня в очередной раз. Я уже не однократно упоминала, что он только за один сегодняшний день опустошил не одну бутылку с хорошим вином. Я не могла представить себе его никак иначе, как только с полным стаканом в руке, но иногда Коллин задавал вполне разумные вопросы, или давал внятные ответы, шел, не натыкаясь на мебель на своем пути…
И только тут меня внезапно осенила догадка, которая на первый взгляд казалась совершенно невероятной – Коллин Дарвел больше притворялся, чем действительно был пьяным вдрызг.
- Вы совсем не пьяны? – решила я подтвердить свою догадку и в ответ увидела расплывающуюся на его небритом лице улыбку:
- Сама догадалась?
Я только восхищенно хмыкнула. Коллин был просто великолепным артистом. Он сидел в кресле на протяжении всего дня, делая вид, что постоянно потягивает алкоголь, но при этом мужчина сохранял трезвость ума, и просто исподтишка наблюдал за нами всеми, за теми, кто окружал его в этом холле, и с кем ему приходилось поневоле соседствовать в этом доме.
Никто не воспринимал тихонько пьющего у камина мужчину всерьез, думая вероятно – «ну что же можно ожидать полезного от этого пьяницы?». Но зачем ему нужно было это делать, зачем Коллину нужно было так искусно притворяться, для чего, с какой целью он сыграл этот великолепно воспринятый всеми без исключения моноспектакль?
- Я, знаешь ли, действительно давно не пил – последние лет пять, и капли спиртного в рот не взял. Просто однажды дал себе зарок, после одного случая и до сих пор держался, что есть силы, но тяга-то все равно осталась…
- А как же пустые бутылки? – я отчетливо вспомнила батарею то ли из шести, то ли из семи – восьми пустых бутылок выстроившихся у камина.
- Не поверишь, - Коллин наклонился немного вперед, чтобы внимательно посмотреть мне в лицо, и я невольно подалась назад, почти вжавшись в спинку кресла, - я просто уничтожал стратегические запасы того, кто решил, что здесь я свихнусь при виде обилия спиртного и снова примусь за старое…
Я недоуменно посмотрела на камин – бутылок там уже не было, и когда он только успел их убрать, если все время был у нас на виду?
- Вы хотите сказать, что лично вас сюда привезли, чтобы вы снова начали пить?
- А что если это так? Посмотри вокруг - каждый из нас получает в этом доме свое применение – толстуха кашеварит, бывший офицер лазает по стенам, как в антитеррористической операции, а что делает бывший пьяница?
- Медленно, но верно спивается, - произнесла я тихо.
- Вот именно. Поэтому, чтобы не сорваться и не наделать глупостей, а я просто изъял из подвала все спиртное, а потом потихоньку выливал его из своего стакана в камин, но так чтобы этого никто из вас не видел.
- Но от вас же шел запах выпивки?
- Моя маленькая хитрость – взял и немного пролил на себя, чем обеспечил стойкий аромат и всеобщее презрение.
- Значит, после вас больше ничего спиртосодержащего в доме нет? – меня даже начал забавлять этот довольно-таки странный разговор.
Я со смехом вспомнила, как Тим рассказывал, что в поисках вина, которое безостановочно пил Дарвел, он облазил весь подвал снизу доверху, но так ничего и не нашел. Те пара бутылок вина, которые во время обеда стояли у нас на столе были взяты из кухонного холодильника.
А вот сам Дарвин нашел вино в подвале, еще, когда мы все беззаботно спали рано утром, и тогда же он все спиртное из подвала целенаправленно уничтожил, пока мы бурно выясняли, что же нам дальше делать в столь негостеприимном заведении, как этот лже-клуб «Скандинавия».
В этом отношении Коллина тоже можно было понять – в той ситуации, в которой мы все оказались, не спиться для него – было бы и в самом деле не возможно. Человек, загнанный в ловушку, да еще с таким большим стажем зависимости быстро теряет над собою контроль и в любой момент может сорваться и стать потенциально опасным для всех окружающих, а не только для себя самого.
Хорошо, когда он сам все это прекрасно понимает, как Коллин, в нашем случае, например, а когда в человеке нет этого понимания? Ведь тот же самый Джек Ноэми – он продолжает ширяться, не смотря ни на что, несмотря на то, что смерть ходят где-то совсем рядом с нами, успокаивающе дыша каждому из нас в затылок. Я сама лично видела шприц в мусорном ведре в его комнате, а булавочные зрачки с определенностью показывают точное время его полувменяемости. Признаюсь – теперь Джека я боялась даже больше, чем Коллина, к которому совершенно непонятным образом начала чувствовать настоящее расположение.
- Коллин, скажите мне, а зачем вам все это было нужно, зачем вы притворялись? – я не могла не задать этот вопрос, мое чисто женское любопытство требовало удовлетворения прямо сейчас же, не сходя с этого места.
Мужчина, молча откинулся на спинку кресла – мой вопрос навряд ли поставил его в тупик, так как, откровенничая со мною, он не мог не ожидать подобного вопроса и, скорее всего, был даже готов к нему:
- Я ведь самым первым поднялся сегодня утром, и сразу же понял, что в этом странном клубе без обслуживающего персонала, исчезнувшего за одну только ночь, дело не чисто… Не знаю почему, но мне кажется что все это затеял один из нас. Да, да! - добавил он, заметив изумление, написанное на моем лице, - хоть убейте меня, но тот, кто осуществил все это действо – должен находиться здесь среди нас, для того, чтобы если что пойдет не так, он бы смог все направить снова по нужному ему руслу. Поэтому весь этот долгий день я со своего места очень внимательно разглядывал людей, окружающих меня и старался на глаз определить, кто из них «липовый» постоялец…
- Удачно? - в моем голосе прозвучала настоящая ирония, и я даже не пыталась ее скрыть. Коллин потер небритый подбородок и мрачно ответил:
- Думаю, что да…
Я не восприняла его не совсем уверенный ответ, как некую жизненно важную для себя информацию и почти что рассмеялась мужчине прямо в лицо:
- Случайно не меня вы подозреваете в этом?
Сидящие в отдалении за столом Грант, Тим и Джек оглянулись в поисках источника смеха за их спинами и, заметив нас с Дарвелом тихо и мирно беседующих у постепенно догорающего камина снова углубились в свою игру.
- Конечно же, нет! - Коллин и сам улыбнулся, хотя было заметно, что делает он это через усилие, - иначе я не стал бы тебе рассказывать обо всем… Но я все же думаю, что я прав и тот человек, который показался мне подозрительным с самого начала и есть тот тип, что заманил нас сюда непонятно с какой целью…
- Это он или она?
Теперь любопытство просто распирало меня со всех сторон. Но Коллин почему-то не особенно торопился отвечать, казалось, он снова погрузился в свои мысли, как будто что-то обдумывая про себя.
- Коллин, а зачем вы мне все это сейчас рассказываете? – не хочет отвечать, кого именно он подозревает, тогда пускай хотя бы скажет мне, с чего это вдруг он так разоткровенничался на сон грядущий.
- Потому что ты не такая нюня, как те смазливые бабенки, у которых хватило их жизненного запала только на яркие шмотки, - ответ Дарвела стал для меня полной неожиданностью, - ты единственная из всех баб, которая смогла держать себя в руках, хотя бритоголовая свернула себе шею прямо у твоих красивых ножек.
Я даже сперва не очень хорошо поняла, как следует относиться ко всему только что сказанному Дарвелом – как к циничному оскорблению или как к неудачному комплименту.
- Я, как только сразу увидел тебя, так сразу же и понял – ты очень хороший человек, Лайзи, - тон Коллина стал совсем мягким, а злое выражение в его маленьких глазах немного потеплело. – Ты не выпендриваешься и действительно хочешь помочь нам всем. Но тебе не стоит верить никому из здешних обитателей, особенно этому парню из одиннадцатого номера…
- Это его вы подозреваете? - у меня даже дыхание перехватило от непонятного состояния, стучащего о ребра как с ума сошедшего сердца.
- Неважно – он или нет, но я просто хочу сказать – этот парень точно не тот, за кого он себя здесь выдает.
Не думаю, что подобное предостережение из уст Дарвела понравилось бы самому Кирсту. И, тем более что все еще было не очень понятно – его или не его подозревает Дарвел?
- Наверное, вам стоит поделиться своими подозрениями с нами со всеми, - осторожно попыталась я навести Коллина на мысль, что ему следовало открыться намного раньше и не только мне одной. - Почему вы не расскажете о ваших наблюдениях всем нам, ведь если вы действительно правы и ваш подозреваемый об этом узнает – вам может угрожать опасность…
- Однажды я уже совершил подобную глупость, - Коллин только очень горько усмехнулся, и в уголках его опущенных губ залегла глубокая складка, - я уже однажды рассказал о своих нелепых подозрениях намного раньше времени и был высмеян, хотя был прав на все сто процентов… Но рассказал именно тогда, когда следовало промолчать…
- И поэтому вы будете молчать и теперь?
- Послушай девочка, я расскажу тебе один случай из моей прошлой жизни, случай, который произошел с моим самым лучшим другом, и тогда ты сама будешь судить – прав я, что молчу или нет.
Мы были очень близки с тем моим другом много лет, почти, что с самого детства, и звали друг друга просто «брат», и не было между нами никаких тайн, чего бы они не касались. Понимаешь, у этого друга была очень красивая жена, и со стороны мне всегда казалось, что они, эти двое, очень любят друг друга и очень счастливы вместе. По крайней мере, они производили именно такое впечатление, когда обнявшись и счастливо улыбаясь, появлялись передо мною.
Но однажды я совершенно случайно услышал один разговор, не предназначенный для чужих ушей, и после него мне уже не было никакого покоя. Я просто узнал, что жена моего лучшего друга изменяет своему «горячо любимому» мужу чуть ли не с половиной мужского населения городка, где они проживали.
Я был поставлен перед нелегким выбором – рассказать своему другу об этом или нет? Все рассказать - но это будет значить, что я сам поверил сплетням, а если держать все в тайне, а потом окажется, что все это правда – и друг узнает, что я был в курсе и промолчал - тоже, знаешь ли, не очень приятно скрывать что-то от близкого человека. И я все рассказал ему, решив, что таким образом я спасаю нашу дружбу… Я, дурак не учел, что сильнее нашей дружбы может быть еще и любовь...
Я слушала рассказ Дарвела, и у меня внутри все сжималось от острой жалости, потому, что сейчас в глазах у этого немолодого уже мужчины стояли настоящие слезы раскаяния и боли.
Я уже почти забыла, что я давно хочу спать, и что совсем недавно намеревалась уйти к себе в комнату. Мои слипающиеся глаза внимательно смотрели на рассказчика.
- Он сначала не поверил мне, мы очень сильно поссорились, но как потом оказалось, он все же решил проверить мои слова и заявился к себе домой в неурочный час, застав в своей собственной постели и жену, и любовника - парня, который снимал квартиру напротив их дома. Мой друг убил их обоих. Просто вытащил из-за пояса пистолет, который всегда носил при себе, и застрелил веселую парочку.
Его, конечно же, сразу арестовали, но он даже не отпирался от того, что своими же собственными рукам совершил это тяжкое преступление. Его судили и посадили на значительный срок – не помогли даже смягчающие обстоятельства, его нахождения в состоянии перевозбуждения, он просто отказался признавать состояние аффекта и загремел на полную катушку. Так вот именно тогда я понял, что если бы я промолчал – возможно, три человеческих жизни не были бы разрушены. Пусть бы этот груз лежал тяжелым клеймом на чей-то другой душе, но я сам, не ведая того, убил их всех троих.
Понимаешь ты меня теперь? И именно поэтому я не могу снова повторить ту же самую ошибку. Ты понимаешь меня, девочка?
Я понимала и сочувствовала мужчине, который пытался в моих глазах как следует рассмотреть – осуждаю я его или наоборот - поддерживаю. Я протянула свою руку и накрыла ею широкую мужскую ладонь:
- Но вы же не знали, что так может случиться. Ведь если бы вы знали, что будет такой исход, вы бы промолчали, верно?
- Конечно, если бы я только знал…
- Коллин, а вы можете мне честно ответить на один вопрос? Почему вы приехали по приглашению в этот клуб? Что вас заставило согласиться на присутствие здесь всю эту неделю?
Дарвел глянул на меня так, что я теперь могла даже не сомневаться в верности своих догадок – и его тоже, как и Кирста, заманили сюда, используя какой-то очень хороший аргумент, и я сделала ловкий выпад вперед, стараясь предугадать, что он может мне ответить:
- Вам сказали, что в этом клубе вы узнаете новые обстоятельства того старого дела?
Коллин внезапно очень резко поднялся со своего насиженного за целый день места, и моя ладонь соскользнула с его горячей руки.
Не оглядываясь на меня, Коллин быстрыми, но неуверенными шагами прошел через весь холл, аккуратно перешагнул через кровавое пятно и направился по лестнице наверх, в свою комнату, а я, открыв рот, продолжала дальше сидеть в кресле. Наверное, Дарвел под самый конец рассказа пожалел, что был со мною настолько откровенен, и поэтому предпочел как можно быстрее уйти, чтобы не сболтнуть еще чего-нибудь лишнего. Но интересно, кого же он все-таки подозревает, и почему он приехал в этот клуб?
И вообще, что все это значит? Сперва погибшую сегодня Милу, непонятно с какой стати прорывает на шокирующие откровения в присутствии совершенно незнакомых ей людей, теперь вот и Коллина прорвало примерно на то же самое, только уже в моем присутствии. Быть может, ими обоими двигал какой-то неопределенный, но очень заразный страх за самих себя в этом странном доме, быть может, они оба хотели нам что-то открыть своими подробными рассказами о совершенных преступлениях?
Как бы там не было, я лично из всего, что мне рассказал Дарвел, поняла только одно – на его душе лежит тяжелый груз ответственности за неумение, а может быть даже и нежелание сохранить чужую тайну. Ведь верно же говорят, - когда не знаешь, тогда и сердце не болит. И Коллин, как это бывает не часто, сам понимает свое прегрешение. Он чувствует эту вину, она отдается болью в его сердце, и мне почему-то кажется, что и пить он бросил, именно после всего случившегося с его другом.
Сколько жен изменяют своим мужьям и, тем не менее, остаются в семье и очень счастливы в браке, сходив несколько раз на сторону. Сколько мужей скрывают от своих жен существование любовниц… И при всем этом зачастую вторая половина догадывается о существовании соперника или соперницы, но предпочитают делать вид, что они понятия ни о чем не имеют и именно поэтому сберегают свои семьи. Да, что не говори – Дарвел действительно очень виноват перед своим другом – надо же ему было так испортить людям жизнь.
Я сразу же вспомнила фотографию с вырезанным женским силуэтом на ней в комнате Коллина. Быть может эта та самая женщина, о которой он рассказывал?
Но почему тогда это изображение было так тщательно вырезано, а потом снова целенаправленно вставлено в рамку? Не лучше было совсем не портить снимок, а просто спрятать его с глаз долой, но тем самым сохранить то, что на нем было когда-то изображено?
Я только тяжело вздохнула и, спохватившись, взглянула на тускло блеснувшие на моих руках часы – на них было уже около десяти вечера. Машинально я отметила, что уже нахожусь в этом мрачном здании ровно сутки.
Сидящие за столом мужчины продолжали ожесточенно кидать карты на стол и о чем-то негромко переговариваться. Кроме них и меня в холле уже давно никого не было и это послужило мне сигналом, что пора завершать всяческие раздумья, тем более что все это может преспокойно подождать и до завтра.
Я решительно поднялась с насиженного и теплого кресла и слегка потянулась, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. Только сейчас я поняла, как мне ужасно все это время хотелось спать, и потому я медленно направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
Приближаясь к ней с каждым новым шагом все ближе и ближе, я почувствовала, как задрожали мои согревшиеся руки – я, закусив губу, отвела свой взгляд от кровавого пятна на своем пути, лавируя, миновала его, и, вступив на первую ступеньку, что есть силы, ухватилась за перила. Уж очень мне не хотелось повторить падение Милы и свернуть себе шею, быть может, за добрую сотню километров от родного дома.
Когда я достигла уровня второго этажа, то невольно оглянулась на дверь, ведущую в комнату погибшей девушки. Дверь в первый номер была крепко закрыта, но одна мысль о том, что мертвая Мила проведет с нами ночь наверху, разогнала последние остатки моей недавней сонливости.
Я как можно быстрее добралась до своей комнаты и, не доходя до нее считанные шаги, заметила, что дверь в одиннадцатый номер опять была слегка приоткрыта.
Я замедлила, было шаг, но тут прямо передо мною через оставшуюся в дверном проеме щелку на коридор, по которому я шла, упала тень, и я, опустив глаза, прошмыгнула быстрее ветра к себе в комнату и закрыла за собою дверь, тяжело переводя дыхание.
Конечно, это не бог весть, какая защита – хлипкая дверь в комнату без единого запора на своей гладкой поверхности, но, по крайней мере, я теперь очень хорошо знаю, как можно было без особых усилий обезопасить себя на ночь. И поэтому, не смотря на внезапно навалившуюся на мои плечи усталость, я снова начала устанавливать оповещательную пирамиду, так как это вчера посоветовал мне это сделать Кирст.
Именно тогда я и обратила внимание на зашторенное окно в своей комнате, а вернее на грязные следы и талые лужи под ним. Если столько натоптанных следов осталось на полу и на ковре, то думаю, что подоконник самого окна сейчас представляет собою еще более печальное и удручающее зрелище.
Я-то уже и думать забыла, что именно через мою комнату сегодня Кирст выбирался наружу и несколько часов подряд здесь провели все мужчины из нашей немногочисленной компании.
Сидя в это время внизу, я совершенно не задумывалась о том, какое впечатление на них может произвести моя комната и вещи находящиеся в ней. Ведь если кто-то из мужчин разбирается в дорогих вещах, то ему ничего бы не стоило определить, к примеру, что флакончик духов на туалетном столике стоит несколько тысяч, а брошенная на стул куртка, имеет так хорошо просматриваемый ярлычок с модным лейблом и потянет тоже на довольно кругленькую сумму.
Я снова в который раз мысленно поздравила себя в связи с тем, что утром решила не оставлять своих денег в комнате. Если бы я их здесь оставила, а они пропали - вот как бы я смогла тогда доказать, что их взял кто-то находящийся в комнате, если здесь такая толпа тусовалась?
Но тут я, переключившись на совсем другие мысли, вздрогнула, всего на секунду представив себе, как завтра через это же окно мужчины будут вытаскивать на улицу окоченевший труп Милы – ну почему именно мне так повезло, почему выбор пал именно на окно моей комнаты? Ну вот за что мне такое несчастье?
Я попыталась выкинуть из своей гудящей головы все дурные мысли, блуждающие в ней, и наперекор своим принципам решила не убирать грязь из-под своего окна – все равно завтра здесь натопчут еще больше, чем сегодня. К чему тогда ломать себе здоровье, если все труды и так пойдут на смарку всего несколько часов спустя?
Кирст… Тень в его комнате ясно показала, что он еще даже не ложился спать… Если конечно это была его тень… Меня охватила такая жуть, что я снова, как наяву, вспомнила темную фигуру за спиною Милы и, едва сдерживая дрожь, одним прыжком забралась к себе в холодную кровать… Осталось всего шесть дней и тогда быть может к нам придет хоть какая-нибудь помощь… Быть может…
Мои руки уже согрелись и только мокрые рукава свитера, который я относила сегодня целый день, неприятно касались оголенного тела. Я не стала закатывать рукава, когда мыла посуду, потому что боялась, что в любой момент на кухню может кто-нибудь зайти. И тогда этот «кто-то» сможет увидеть то, что не было предназначено для посторонних людских глаз. Вода текла по моим рукам, и свитер чуть ли не до самых локтей был мокрым, но я бы даже под дулом автомата не стала закатывать свои рукава, чтобы они ненароком не намокли.
Но уже наверху в своей комнате я могла без страха снять с себя этот мокрый свитер с длинными рукавами и одеть другой, но с рукавами той же длины.
Я уже давно не носила ничего, что могло бы хоть немного приоткрыть мои запястья чужому взору и все только по одной простой причине – на обеих моих руках, прямо на сгибе кисти отчетливо виднелись два глубоких и уродливых шрама – два следа моей неудавшейся попытки уйти из этой жизни.
Это случилось вскоре после гибели родителей – мне тогда казалось, что судьба ополчилась против меня и посылает одно испытание за другим, только с одной единственной целью - чтобы добить меня окончательно.
Сперва я лишилась ребенка, потом узнала, что никогда больше не смогу стать матерью, и вот последний и самый ощутимый удар – гибель людей, которым я была обязана всем на свете, и это были последние люди, которые по-настоящему любили меня на этой земле.
Других родственников у меня осталось хоть пруд пруди – перед оглашением завещания нарисовались даже те, которые всего на один процент имели каплю нашей крови.
А когда стало известно, что я единственная наследница – вся эта свора тотчас же набросилась на меня с заверениями в вечной дружбе и святой верности. Но за такие большие деньги не полюбить просто не возможно и я не верила в их соболезнования и скорбь. Я решила, что все эти мои потери – это знак, самый что ни на есть знак свыше... Знак, что я тоже должна умереть...
И это было так просто – сделать последний шаг навстречу своей собственной смерти... Я заперлась в ванной, погрузила свое тело в теплую воду и полоснула острым лезвием по венам. Кровь маленьким фонтаном, набирающим силу с каждой секундой, окрасила теплую воду в алый цвет...И было так тепло, так хорошо, и я увидела небо и своих родных... И я летела, летела... И видела свет... И больше я уже ничего не помнила и не ощущала...
Очнулась я уже в больнице. Боб заплатил просто неслыханную сумму, чтобы сведения о моей попытке самоубийства не просочились в печать. Но даже и в этой ситуации, будучи практически одной ногой по ту стороны тьмы, я поняла, что Кингсли заботился тогда не обо мне, а о репутации своей фирмы, акционером которой я была. Я никогда не спрашивала у него после, кто именно нашел меня, кто спас, кто вырвал из лап смерти... Я знала, что никогда не прощу этого человека, и что буду ненавидеть своего спасителя лютой ненавистью...
Никогда и ни с кем я не говорила об этом, даже с Бобом Кингсли, но забыть, как ни старалась - не могла, ведь каждый день, каждый час, каждую минуту следы на руках напоминали мне о моем поступке...
Я с глубоким вздохом опустила рукава на шрамы. Как бы там ни было, а жизнь продолжается...
И я, накрывшись с головою холодным одеялом, начала согревать своим дыханием воздух под ним и совсем не заметила одиноко сидящую в углу моей комнаты непонятно каким образом взявшуюся там фарфоровую куклу из вещевой комнаты.
Из глаз этой куклы одна за другою текли кровавые слезы, оставляя на разрисованных щечках размытые алые борозды…
ВТОРНИК, 20 ДЕКАБРЯ
Рано утром я не без труда открыла свои все еще по инерции слипающиеся глаза и с некоторым недоумением осмотрелась по сторонам. Мне почему-то казалось, что я вижу один долгий и не очень приятный сон – какой-то странный клуб, какие-то странные люди, потом чья-то не менее странная и глупая смерть. Мне так хотелось проснуться в своем старом доме, никуда не торопясь поваляться на теплых простынях, и опять же не торопясь представить себе, чем сегодня будет заполнен мой очередной день.
Но как только я увидела лепку на высоком потолке у себя над головою, как из моего горла непреднамеренно раздался громкий стон – это был не кошмарный сон, все-таки это была самая, что ни на есть реальная действительность. И реальнее ее я еще до сих пор ничего не видела.
Я вспомнила все - и свое вчерашнее пробуждение и наши безуспешные поиски персонала клуба, и мой долгий разговор с Коллином, и бесполезную вылазку Кирста на улицу. И, наконец, я вспомнила то, что мне хотелось бы вычеркнуть из своей памяти раз и навсегда, или забыть как страшный сон – я так отчетливо вспомнила мертвое лицо Милы у своих ног, что мне снова стало нехорошо.
А начало нового утра значило, что именно сегодня тело бедной девушки вынесут на свежий и морозный воздух. И мало того, «вынос тела» будет проходить непосредственно через мою комнату, а мне потом спать в ней еще не одну ночь...
Теперь было более чем очевидно, что и с телами других «счастливчиков», если они будут, (а буду они – как пить дать) так вот с новыми телами, конечно, поступят точно так же, как и с телом бедняжки Милы. А поскольку вся эта история с самого начала мне не нравилась - в появлении других трупов я уже нисколечко не сомневалась и надеялась только на одно - что я по чистой случайности я не буду в их числе.
Я немного приподнялась на кровати, опираясь на согнутые локти, и повертела головой из стороны в сторону, стряхивая с себя последние остатки крепкого сна.
Первое же, что мне бросилось в глаза при этом, что пирамида на столике у моей кровати была целой и невредимой – значит, никто не пытался проникнуть ко мне в комнату, пока я спала, и одно это уже меня очень утешало.
Я нехотя спустила свои ноги вниз и босиком по пушистому ковру прошлепала к стулу у стены, чтобы натянуть на себя брошенную там вчера вечером одежду. Я стянула через голову легкий трикотажный свитер, в котором провела ночь и натянула на себя белую майку. Потом села на этот стул, чтобы натянуть носки, и тут мой рассеянный взгляд совершено случайно упал в угол комнаты.
И я заорала так, что меня должны были услышать все люди находящиеся в доме и за его пределами как минимум на милю вокруг.
Я резво вскочила верхом на стул и продолжала кричать, как сумасшедшая. И все только потому, что никак не могла понять, откуда в моей комнате взялась эта разнесчастная фарфоровая кукла с личиком, замазанным чем-то подозрительно красным.
В этот самый момент лицо куклы напрямую ассоциировалось у меня с разбитым лицом Милы, и я почувствовала, как мою грудь сдавили рыдания, а звенящий голос начал судорожно прерываться от всхлипов.
Не прошло и нескольких секунд, как дверь в мою комнату резко распахнулась и стукнулась о наружную стену. Все сооружение из ломкого, хрупкого и звенящего с таким грохотом повалилось на пол, что я затряслась еще сильнее и уже не могла никак сдержать просто чудовищно громких криков о помощи.
В комнату с пистолетом, зажатым в обеих руках, первым ввалился Кирст. Скорее всего, он только что поднялся с кровати, вернее слетел с нее, услышав мои крики о помощи, и успел натянуть на себя только черную майку и темно-синие измятые джинсы, первыми попавшиеся ему под руку.
Вид этого мужчины в любой другой ситуации был бы очень комичен. Но сейчас, ни то, что он стоял босиком на голом полу с пистолетом в забинтованных руках, ни то, что волосы на его коротко стриженные голове были взъерошены, а повязка съехала на бок – ничего этого я почти не замечала сквозь плотную пелену слез на своих глазах.
При виде своего соседа справа я сразу же закрыла лицо руками и, не имея возможности от волнения сказать ни слова, показала трясущимся пальцем в угол, где сидела испугавшая меня насмерть кукла.
Кирст проследил за моим пальцем своим настороженным взглядом и, нахмурившись, опустил оружие, полагая, что с этой игрушкой он справиться уж как-нибудь своими силами. Заслышав топот бегущих по направлению к моей комнате ног, Кирст предусмотрительно спрятал свой пистолет за пояс, хотя лично я прекрасно видела его ствол со своего места. Но еще секунда и край майки закрыл собой оружие полностью.
Но, не смотря на все переживания и тот ужас, который я только что испытала, я все же отметила внутри себя, что у Кирста есть оружие и, скорее всего, это было единственное огнестрельное оружие в этом доме.
Ни бита, которую из чулана приволок Грант, ни мускулистые руки Коллина не могли бы противостоять такому весомому аргументу. Но почему Кирст скрыл от всех нас наличие пистолета?
В комнату один за другим начали вваливаться и все остальные члены нашего неудавшегося путешествия в фешенебельный клуб. Конечно же, они все были почти что раздеты. Наверное, мои собратья только что покинули свои теплые постельки и не имели возможности привести себя в относительный порядок, но больше всех неодетой в это разношерстной компании, конечно, была я сама. Я только и успела, что натянуть на себя майку, прежде чем увидела окровавленную куклу, а кроме майки на мне были только трусики спортивного покроя, навроде тонюсеньких шорт.
Все мужчины почему-то уставились именно на этот предмет моей одежды – никакая кукла их не волновала так, как мое нижнее белье. Один Кирст отвел свои глаза в сторону, усиленно и весьма правдоподобно делая вид, что его моя внешность нисколько не смущает.
Я же постаралась как можно непринужденнее повернуть свои изрезанные запястья таким образом, чтобы никто не смог их увидеть, даже случайно. И в такой серьезной ситуации я оставалась верной себе и не хотела лишних разговоров о моих странных шрамах за своей спиною.
- Что здесь происходит? – Норма, сонно моргая и кутаясь в халат, вышла вперед, переступая через многочисленные битые осколки на моем полу и недоуменно рассматривая сплетенные и привязанные к дверной ручке ремни. С явным неудовольствием она смотрела и в мою сторону, неодобрительно рассматривая злосчастные трусики.
Я схватила первое же, что мне попалось под руку - покрывало с кровати - и немного прикрылась им, тем временем пытаясь сквозь слезы объяснить, что произошло, и почему я так громко кричала, но рассказать у меня получалось плохо:
- Кукла…. Кукла… - вот и все что мне удалось пока сказать.
- Кукла, что? – Норма осмотрелась по сторонам и, заметив в углу то, о чем я говорила, внезапно замолчала и побледнела.
В эту самую минуту я поняла, что если бы в углу моей комнаты просто сидела самая что ни на есть обыкновенная кукла, мои сотоварищи просто заперли бы меня где-нибудь в доме, отобрав все острые предметы и шнурки с ботинок. Но нечто очень сильно похожее на кровь, покрывало все лицо спокойно себе сидящей в углу игрушки и для многих именно этот факт стал самым шокирующим и достоверным.
- Откуда она взялась у тебя в комнате? – Кирст медленными шагами подошел к кукле и осторожно присел рядом с ней на корточки.
- Я не знаю…
- Точно такую же куклу я видел вчера в здешнем чулане. – Голос Гранта с легким акцентом вернул меня к действительности, и я спешно подтвердила:
- Да, я тоже там ее видела. Но откуда она взялась в моей комнате? Я проснулась – а она сидит там… Я так испугалась… Кто ее принес?
- Ты у нас спрашиваешь?
Джек холодно ухмылялся, разглядывая собравшихся людей и поглаживая своей грязной рукою не менее чистые, чем руки, волосы на голове. Его голый торс был выставлен на всеобщее рассмотрение, но честно говоря – тело парня было настолько грязным, что именно эта грязь впечатляла больше, чем его накачанный брюшной пресс:
- Быть может, ты сама ее сюда принесла, а потом случайно позабыла об этом?
Я искренне возмутилась, и мой голос от этого нескрываемого от окружающих возмущения прорезался окончательно:
- Как это - я принесла ее сюда и сама же за одну только ночь позабыла об этом? Я в отличие от некоторых травку не покуриваю, у меня галлюцинаций никогда в жизни не было.
- Разве? - теперь и Берта решила вставить свое слово, уже наверно окончательно очнувшись от вчерашнего инцидента, - а кто плел нам о том, что Милу какой-то человек столкнул с лестницы, когда мы все присутствующие в этом доме сидели в момент ее смерти внизу?
Я застонала от бессилия. Ну, разве им что-нибудь докажешь, разве объяснишь этим людям в очередной и опять совершено бесполезный раз, что не я одна что-то наверху лестницы видела, что и Грант и Фрида видели то же самое, что и я. Но теперь мне предстояло доказать то, в чем я была совершенно уверена:
- Я вышла из чулана, когда Фрида позвала нас обедать, и я прошла через кухню. Фрида, у меня в руках что-нибудь было?
Фрида с сомнением покачала головою:
- Нет, ничего…
- Норма? – я развернулась к Норме Крус, - вы ведь тоже там были, когда я проходила мимо. Я что-то пронесла мимо кухни?
- Нет. Это точно, - в голосе Нормы сквозила уверенность, и я с облегчением вздохнула:
- Ну а поскольку потом я вышла к вам всем и отсидела в холле до сумерек, то смешно обвинять меня в подобном проступке, я этой куклы в свою комнату не приносила.
- Ты могла принести куклу и после того, как все пошли спать, - Берта не отступала от своей версии, не потому, что она была в ней уверена, а только потому, что у нее наконец-то появился хороший шанс разделаться с одной из своих реальных соперниц. Вот что я этой мулатке психованной плохого сделала?
- Исключено, - это Тим, одним из немногих, встал на мою защиту, - Лайзи ушла сразу же после Коллина, когда мы втроем еще играли в карты, и я невольно обратил свое внимание на то, что она шла наверх, засунув одну руку в карман, а второй вцепившись в перила. А это значит – она ничего не могла нести наверх…
- Но тогда кто принес сюда эту куклу и зачем? И почему именно в комнату Лайзи, а не ко мне или к кому нибудь из вас? - переспросила Фрида, поправив выбившуюся из-за уха седую прядь, и на минуту в моей переполненной комнате воцарилось молчание.
- Это настоящая кровь. – В тишине слова, брошенные Кирстом, все еще видящего на корточках перед куклой прозвучали просто ужасно, - интересно, откуда ее взяли?
Сара, прислонившаяся к косяку двери, тихо заметила:
- По-моему, никто из нас мне мог принести эту куклу сюда – ведь мы вчера постоянно были на виду друг у друга, никто не смог бы принести куклу и ночью – посмотрите вокруг. Если бы кто-нибудь попытался открыть дверь, его бы ждал весьма неприятный сюрприз, - и Сара красноречивым жестом показала на осколки, усеивающие пол.
- Ну, тогда получается, что это дом с привидениями, - в голосе Джека звенела насмешка.- Сначала некоторые из нас видят, как «нечто» столкнуло Милу вниз, и клянутся, что у них в жизни не было галлюцинаций. Теперь оказывается, что призраки ко всему же еще обладают и чувством юмора – они разносят по комнатам кукол… Да бросьте вы.. по моему это просто чья-то не очень удачная шутка…
- Да какие там шутки! – Кирст хмурился все больше и больше, и его красивое породистое лицо стало напоминать каменную маску из древней гробницы, – это действительно самая настоящая кровь, уж поверьте мне. Но вот только откуда она могла взяться на кукольном лице, да еще в таком количестве?
- Между прочим, - немного придя в себя проговорила я, - вчера в моей комнате было настоящее столпотворение, и почему бы не предположить, что кто-то из вас находящихся здесь принес куклу именно тогда?
Тим возмущенно развел руками:
- Я понимаю, на что именно ты намекаешь, Лайзи! Но мы все тоже были друг у друга на глазах, и я последним уходил из твоей комнаты и готов поклясться, чем угодно – никаких кукол здесь не было!
Я только и смогла, что от досады прикусить нижнюю губу:
- Тогда я тем более ничего не понимаю!
И в тот же момент я медленно подняла голову, потому что как будто сквозь туман, вспомнила свои же собственные слова, сказанные вчера одному человеку и предупреждающие его об опасности, которая может его подстерегать.
Я обвела взглядом всех стоящих в дверях и с сочувствием смотрящих прямо на меня. Среди них всех не хватало только двоих, но, внимательно присмотревшись, я рассмотрела взволнованное лицо Скиппера, которого сначала не заметила, а вот Дарвела, я как не старалась, рассмотреть все же не смогла.