К моему горлу немедленно подкатила давящая тошнота и, встретившись взглядом с заплаканной Сарой, я поняла, что ее состояние ничем не лучше моего:
- Быть может, это ошибка. Вы уверены… что… она… мертва?
Кирст обернулся на ее голос и очень резко ответил, как будто отрезал:
- Эта все чертова лестница! Я, как только увидел ее, так сразу же и подумал, что кто-нибудь однажды сломает на ней свою шею…
Я тоже уже подумала о том, как было неосторожно со стороны Милы так быстро бежать по этим кособоким и крутым ступеням, не держась за поручни. Но если учесть, что в это время кто-то сзади еще и подпихивал ее, то о неосторожности самой Милы не может быть и речи…
Как будто читая мои мысли, Грант спросил, сложив мускулистые руки на груди:
- А может быть, она не сама упала?
На мужественное лицо Тима наплыло злое выражение:
- И кто же ей, по-твоему, помог? Мы же все были здесь внизу или ты считаешь, что кто-то из присутствующих здесь может управлять мыслью на расстоянии? Что кто-то пожелал Миле навернуться со ступенек, и та не преминула это сделать?
Грант обернулся ко мне, намереваясь попросить помощи и поддержки, но я уже сама тихо и необдуманно произносила вслух:
- Кто-то стоял за ее спиною. Я сама видела…
Джек, топтавшийся в отдалении, внезапно очень громко рассмеялся сквозь стоящие в своих глазах слезы и срывающимся от волнения голосом начал подначивать:
- А я-то думал, что только я один в этой хибаре принимаю колеса… Ребята да у вас глюки!
Теперь рассвирепела я, поняв свою ошибку:
- Господи, да неужели вы не видели, как она падала, она же первые несколько верхних ступенек пролетела как в полете, даже не касаясь их ногами. Разве можно так падать, просто оступившись, ведь так можно упасть, только получив сильнейший толчок в спину…
Да что толку – я прекрасно видела в глазах людей, которым рассказывала свою версию, что они не воспринимают мои слова на веру и считают их полновесным бредом на фоне сильнейшего нервного срыва.
- Я тоже видела… - слабый голос Фриды был едва слышен в моих воплях, - кто-то в темном был за Милой, кто-то стоял за ее спиною. Когда она начала спускаться вниз…
- Вот видите! – присутствие еще одного свидетеля воодушевило меня, - три человека – я, Грант и Фрида - говорят вам, что видели наверху кого-то столкнувшего Милу…
Теперь я обернулась за помощью к Гранту, и в ответ на немой вопрос Тима тот качнул головой, тем самым полностью подтверждая мои слова.
- Тогда кто же это был, если это не один из нас?
И я честно ответила:
- Я не знаю!
Мой голос совался, потому что мой взгляд снова упал на лежавшую в лужи собственной крови девушку, и я сама теперь не смогла сдержать слез:
- О, господи!
Пьянчужка, слегка покачиваясь, подошел к телу и вполне ровным голосом спросил:
- А что же нам теперь делать?
Все озадаченно переглянулись, потому что даже те, кто еще не пришел в себя от произошедшего несчастного случая в холле, не могли никак взять в толк, как им теперь жить в этом здании дальше после всего случившегося. Ведь еще несколько минут тому назад нас было ровно двенадцать человек и вот нас уже на одного меньше.
Еще не так давно мы просто спокойно ели, потом уже более беспокойно обсуждали творчество Агаты Кристи, которую, как оказалось, читали только несколько человек, а остальные похоже даже само это имя слышали впервые в своей жизни. Мы беззаботно смеялись и шутили, потом Мила ни с того ни с сего, пожелала открыться нам, призналась в совершении некоего давнего преступного деяния и со всех ног понеслась наверх за вещественным доказательством.
Зачем она вообще хотела показать нам книгу? Неужели в этой книге есть нечто необычное? Настолько необычное, что из-за этого стоило умереть?
Мы на сегодняшний день на несколько десятков километров были совершенно одни, нам некуда и не с чего было позвонить, чтобы сообщить властям о нашей беде, и вот теперь ко всем нашим злоключениям прибавляется еще одно, самое непредвиденное. Куда же теперь нам перенести тело?
Ведь если окажется, что нас действительно долго никто не будет искать или пригласивший нас шутник забудет о нашем существовании на пару ближайших лет – нам что хоронить девушку прямо здесь?
И потом – перед нами стоял самый болезненный вопрос о том, кто именно стоял за ее спиною в тот самый трагический момент, когда Мила сделала первый шаг навстречу своей смерти?
Только три человека из одиннадцати своими собственными глазами видели нечто странное, остальные отнеслись к нашему рассказу с пониманием и сочувствием, как будто слушали бредни сумасшедших. Но слушали без особого, так необходимого нам доверия.
Грант Ли медленно подошел к распростертому на полу телу и осторожно поднял Милу на своих крепких руках. Шея девушки запрокинулась так, что через тонкую кожу отлично просматривалась сломанная кость.
У меня мурашки пробежали по всему телу, судорога свела горло, и я рывком бросилась в сторону кухни, чувствуя рвотные позывы внутри себя. Меня вывернуло прямо в вычищенную до блеска раковину, где лежал большой кухонный нож, которым Норма не так давно разрезала свежие фрукты.
Я трясущимися руками вытерла свой рот, перед этим тщательно ополоснув его холодной водою. Теперь слезы текли по моим щекам в два раза быстрее и, решив не терять больше ни минуты драгоценного в подобной ситуации времени, я вернулась в холл, как раз в тот момент, когда Грант уносил тело погибшей в ее же собственную комнату.
Раскрытая Библия продолжала лежать себе на том же самом месте, куда она упала после падения своей хозяйки и совсем рядом с потрепанной книгой медленно растекалась тягучая лужа крови.
Все молча стояли полукругом возле этого страшного места. Но только у Скиппера хватило сообразительности выхватить Библию из-под ручейка крови погибшей Милы, и, прошептав какие-то слова на латыни, положить книгу на стул, стоявший около него.
- Господи, да что же это такое? – не переставала громко во весь голос причитать Фрида, прижав маленькие ручки к своей огромной груди, и вместе с тем, как ни странно, женщина не проронила ни единой видимой слезинки. Норма и Берта, никого не стесняясь, уже тоже рыдали в полный голос, даже Джека Ноэми проняло – по его грязному лицу скатились две одинокие слезы.
- Послушайте, а быть может это самоубийство? – внезапно воскликнул из своего угла Коллин Дарвел и взмахнул рукою так, что вино в стакане в его руке немного расплескалось.
- А что, - продолжил он, не смотря на укоризненные взгляды со всех сторон, - она же сама сказала, что убила старушку, потом, быть может, поняла и осознала, что сделала. Побежала за Библией, и тут ее мозги заклинило, и она решила, что ей не место на этом свете, ведь бывает же такое на самом деле!
- Не в этом случае, - мрачно проговорил Джек Ноэми, не моргая, и глядя куда-то в сторону ближайшего к нему окна, - ей не стоило ехать для этого, черт знает куда, и эта не та смерть, которую Мила смогла бы принять…
- Можно подумать, много ты о ней знаешь, - Коллин снова отхлебнул из стакана, - ты же еще и двадцати четырех часов с ней не знаком, а говоришь так, как будто целую вечность с ней дружишь… Когда это вы спеться только успели? Или вчерашняя ночь для вас двоих не прошла даром?
Во все времена были темы, на которые лучше никогда не заводить разговора, чтобы спастись от упреков, оскорблений или обычного мордобитья, а вернее сохранить свое физическое и моральное здоровье.
- А ведь это все ты, чертов алкаш, - в голосе Джека внезапно проявилась самая настоящая и уже совсем ничем не прикрытая ярость, - это ты, чертов мудак, захотел увидеть эту чертову книжку, и если бы ты промолчал, она не поднялась бы наверх и не погибла бы…
Казалось, еще мгновение и двое мужчин бросятся друг на друга, чтобы выяснить отношения. Кирсту и Тиму волей неволей пришлось вмешаться в начинающийся скандал и встать между двумя враждующими сторонами. Каждый из мужчин стал напротив одного из спорящих, чтобы в нужный момент перехватить того, кто надумает начать драку первым:
- Прекратите немедленно! Только этого нам и не хватало для полного счастья – перецапаться здесь один с другим, перегрызть друг другу глотки. Как бы там ни было, Мила – мертва, и нам ее уже не вернуть, поэтому давайте оставим память о бедной девушке в покое!
- Мертва! Вот именно она – мертва… А это ублюдок стоит здесь, размахивая своим стаканом, налакавшись под завязку и разглагольствует перед нами на тему моих с Милой отношений. Это никого не касается, понятно? Никого из вас, потому что вы все равно ничего не поймете… Моя личная жизнь – это табу…
Тим примиряюще подняв руки, поторопился принять сторону уже выступившего с речью Кирста и заметил, обращаясь к наследнику миллионов Ноэми с тихим сочувствием:
- Джек, мы все понимаем.. Нам тоже сейчас очень тяжело… Вспомни, что мы здесь все один на один с этой бедой, и если говорить только от своего имени – я вообще в шоке… Мы все немного растеряны после случившегося… А Коллин всего лишь неудачно пытался разрядить обстановку. Верно ведь?
Ну, что еще оставалось тому делать, как не подтвердить уже сказанное Тимом:
- Да, парень, прости! Что-то я не то сболтнул… Давай будем считать, что этого разговора не было. И не держи на меня зла за то, что я здесь наговорил спьяну!
Джек мрачно взглянул приносящему извинения мужчине в его мутные слезливые глаза и, ничего не отвечая, отошел в сторону, все еще продолжая держать кулаки сжатыми. Мириться он, похоже, со своим обидчиком не собирался. Но, по крайней мере, больше он не бросался на Дарвела, и между нами всеми снова ненадолго воцарилось относительное спокойствие. Многие выжидающе смотрели наверх, куда Грант, единственный, чье лицо осталось непроницаемым после падения Милы, унес тело погибшей девушки, и только дождавшись, наконец, очертаний его высокого силуэта на лестнице, мы снова опустили свои взгляды в пол.
Грант медленно спускался обратно, и я совершенно случайно обратила свое внимание на то весьма примечательное обстоятельство, как он крепко держится за вычурные перила злосчастной лестницы. Я мысленно отметила внутри себя, что теперь так же аккуратно относиться к этим специальным приспособлениям будут все оставшиеся в здании люди, памятуя о той роли, которую эта лестница уже успела сыграть в судьбе одного из нас.
Еще одним обстоятельством, которое вызывало к Гранту повышенный интерес собравшихся, были пятна крови, оставшиеся на его руках и одежде, после того как он довершил свою миссию на втором этаже. Меня откровенно мутило при взгляде на этого парня.
- Я положил ее на кровать, - Грант обвел нас пустым и ничего не выражающим взглядом, а поскольку в ответ ему была полная, почти гробовая, прерывающаяся только женскими всхлипами тишина, то он пояснил, исподлобья тоже разглядывая пол под своими ногами, и старательно избегая взглядов на нас:
- Но нам надо прямо сейчас же решить, что делать с телом дальше, потому что в комнатах наверху слишком жарко, чтобы и впредь оставлять тело там… Вы понимаете, надеюсь, что именно я имею в виду?
Фрида с возмущением вскинула свою седую голову и посмотрела на мужчину так, как будто Грант только что прилюдно нанес ей страшное оскорбление своими словами, и прошипела, не стесняясь в выражениях:
- Да вы что, с ума посходили все? Не можем же мы выбросить тело этой бедняжки на улицу? Мы же не звери… Грант, вы просто чудовище! Предложить нам такое мог только человек с таким прошлым как у вас!
- Но в комнатах действительно слишком жарко, - тихо возразил Кирст, понимающе глядя на Гранта, и в душе, наверное, Уэмбли был полностью с ним согласен в этом очень спорном вопросе, - через пару дней вверху из-за тела Милы будет стоять такой сильный запах, что наше пребывание в комнатах станет просто-таки невозможным…
- Нет, нет, нет! – Норма тоже замотала головою, и резким прыжком вскочила на ноги, - я конечно все понимаю насчет запаха, но она же была не так давно живым человеком, она жила среди нас, пусть даже и не очень долго, но мы ее знали… И теперь мы никак не можем поступить таким варварским способом, я не думаю, чтобы кто-нибудь из вас хотел бы, чтобы с ним поступили так же…
; И что вы предлагаете?- внезапно разозлился еще не остывший после стычки Джека с Коллином Тим. - Оставить ее в ее же комнате и ждать пока нас спасут? Пока кто-то, кто все это устроил, вспомнит о нашем существовании? А вдруг это произойдет не так скоро, а вдруг это случиться не через день – два, а через месяц? Вы представляете, как будет выглядеть мертвое человеческое тело через месяц?
Тим Дорофф достаточно громко перевел дух:
; Вы хотя бы приблизительно представляете себе, как может пахнуть человеческое тело, пробывшее на высокой температуре длительное время? А я видел! Я знаю, что это такое! Я был на войне, где этих трупов было навалом! И поэтому поверьте мне, так для всех будет только лучше…
Одного взгляда на Тима, было вполне достаточно, чтобы поверить ему на слово. Я лично понятия не имела, как и что может выглядеть спустя какое-то время, но этот-то парень в отличие от меня действительно воевал и он точно знает, о чем говорит, поэтому я была обеими руками за предложение вынести тело погибшей девушки из дома.
- Значит, что – выносим на улицу? – робко поинтересовался Скиппер, до этого молчавший и внимательно слушавший мнения сторон, а Коллин, уже осушивший очередной стакан только сокрушенно вздохнул и посмотрел в сторону засыпанного снегом окна:
- Интересно, каким именно образом вы собираетесь вынести тело из здания? Ведь для начала нужно выкопать ход или тоннель в снегу, а для этого, как минимум нужно открыть дверь! И мы даже не знаем, каков снежный покров на этот момент там на улице…
Тим, немного успокоившись после своего триумфального выступления, которое всех убедило в его правоте, проворчал, не обращаясь ни к кому конкретно:
- У нас свободны окна второго этажа и нам давно уже следовало использовать их, чтобы держать ситуацию вне здания под контролем. Попробуем через них пробраться наружу… Попытаться-то по крайней мере стоит…
Я почувствовала, как тошнота снова медленно, но верно подкатила к моему горлу – плохое самочувствие становилось для меня правилом в присутствии данной компании.
Мне было достаточно только представить себе, как мужчины скидывают невесомое тело девушки в колючий снег, и мне стало непереносимо плохо, как будто я лично своими собственными руками собиралась это сделать.
- А быть может, лучше перенести тело в подвал? – Сара, сидевшая на кушетке с заплаканным до красноты лицом, на котором коркой засохла размазанная косметика, просительно заглядывала всем в глаза, пытаясь отговорить окружающих ее людей от идеи (подумать только!) избавления от трупа.
- В подвале хранятся продукты, - еде двигая языком, проговорила я, и виновато посмотрела на рыжеволосую девушку, а та закрыла лицо ладонями и снова тихо заплакала. Ну, как можно было объяснить ей, что вынести мертвое тело в холодный подвал – это то же самое, что автоматически своими собственными руками лишить нас пищи, от которой зависит, как долго мы сможем здесь продержаться. Сара, сжавшись в комок, плакала так горько, что мне волей неволей стало, ее очень жаль.
Но уже через секунду я не смотрела на девушку, чтобы самой не присоединяться к этому тихому, но нудному подвыванию из женских голосов. Я, не отводя взгляда, смотрела на кровавое пятно под своими ногами и понимала, что рано или поздно, но нам придется его убирать, но вот кто именно станет это делать? Лично я – нет, даже под угрозой смерти никакая сила не заставит меня взять в руки тряпку и начать затирать кровь бедной Милы.
- Значит, так, - голос Кирста внезапно показался мне каким-то странным и бесцветным, - я думаю, что правильнее всего будет кому-то из нас спуститься вниз из окна второго этажа, посмотреть, что твориться снаружи этого чертового дома. А потом мы выроем какую-нибудь яму в снегу и там оставим тело Милы, и пока снег будет лежать, тело сохраниться идеально.
- Идеально для чего? - вдруг спросил Самюэль, и выражение на его черном лоснящемся лице показалось мне зловещим.
- Идеальным для того, кто приедет за нами, в конце концов, - абсолютно спокойно отреагировал Кирст на выпад негра и посмотрел на мужчин вокруг себя, - ведь нам придется доказывать потом в полиции, что мы все не имеем к смерти Милы никакого отношения…
И после добавил, не изменив тона:
- Значит, я спущусь, а вы меня подстрахуете…
Как ни странно, волшебное слово «полиция», не произвело ни на кого из присутствующих никакого особого впечатления. Все как само собой разумеющееся приняли дельное предложение Кирста.
Пока мужчины собирались в одном уголке и там тихо обсуждали все детали предстоящей операции, все женщины, включая и меня, тихонько сидели перед камином, кто на мягких креслах, кто на жесткой кушетке.
Наше состояние во многом повторялось. Кто-то отчаянно плакал, кто-то удрученно молчал, кто-то задумчиво курил, но все страшно были потрясены, и у всех в голове теперь крутился один и тот же навязчивый вопрос – эта странная смерть, она - случайна или закономерна?
Вопрос этот был столь важен потому, что если произошедшее с Милой всего лишь трагическая случайность, то, как это не звучит кощунственно, мы все можем вздохнуть с облегчением. Но если нас здесь собрали именно из-за того, чтобы по одному передавить, уничтожить, и Мила стала всего лишь первой жертвой неизвестного убийцы – вот тогда нам следует быть очень осторожными.
Кирст говорил, что в случае если нас отсюда все-таки освободят, то у полиции будет к нам ряд непростых вопросов, на которые мы вряд ли все сможем правдоподобно ответить. А если Мила говорила правду и у нее действительно влиятельные родственники, то случайную смерть девушки могут запросто повесить на одного из нас.
Я не знала, как объяснить хотя бы тому же самому Кирсту, что фигура за спиною Милы ни мне, ни Фриде, ни Гранту отнюдь не померещилась. Там было что-то такое, не могу с полной уверенностью сказать, что это был человек, но тогда – кто или что?
Ведь все нынешние обитатели клуба были внизу, когда Мила слетела с лестницы, это было совершенно точно и неоспоримо, значит, вполне вероятно, что в этом доме скрывается еще кто-то, кто-то кого мы не знаем. Возможно, даже именно он собрал нас всех здесь, а смерть Милы была всего лишь первым предупреждением для всех пока еще остающихся в живых.
Но ведь мы обыскали весь дом, где же этот таинственный «кто-то» мог от нас спрятаться? Хотя о чем это я? Мы, совершено ничего не знаем об этом здании, и понятия не имеем обо всех его тайнах, не говоря уже о каких-либо существующих в нем тайниках. Здесь вполне могут быть спрятанные потайные ходы, ведь сохранялась вероятность того, что вчерашние двери, ведущие из холла куда-то – все же существуют и кому, как не хозяину дома, знать об этом?
Но как заставить поверить себе, как объяснить, что нам действительно угрожает скрытая пока опасность? Глядя на совершенно опустошенных Сару и Берту, я понимала, что союзников у меня очень мало, поскольку некоторые из присутствующих дам, явно были не адекватны в данный момент и не могли помочь мне в переубеждении всех остальных быть как можно более осторожными.
Я с ожиданием посмотрела в сторону спорящих о чем-то мужчин и прислушалась к их разговору. Они почти полтора часа подряд яростно спорили о том, кто именно из них должен покинуть здание и осмотреться вокруг.
Кирст настаивал на своем участии, с пеной у рта утверждая, что он занимался альпинизмом на профессиональном уровне. Оказывается у него очень много скрытых талантов, о которых нам предстояло узнавать постепенно. Остальные тоже били себя в грудь, утверждая, что они тоже на кое-что способны, но боевой апломб Кирста их несколько остудил.
Уже спустя пять минут эти пятеро уже и не особо настаивали на своем участии – все-таки кто его знает, что там за заснеженным окном может случиться, и не суждено ли первому же человеку, вышедшему за пределы этого дома получить пулю в лоб.
Тем более что на улице постепенно уже должны были начать сгущаться сумерки, Скиппер, ходивший наверх, сказал, что за окнами снова пошел сильный снег, и вероятность еще одного несчастного случая возросла в несколько раз.
Поэтому все, кроме Кирста, очень быстро поняли, что мужчина в принципе говорит дело, и с легкой душою благословили его на «подвиги». Было решено, что он, выбравшись наружу, составит представление о том, что твориться вокруг дома, и найдет удобное место для тела Милы. А само тело подвергнется погребению только завтра, поскольку наступившие за время спора сумерки уже мешали это сделать.
Шестеро мужчин решительно поднялись на второй этаж, чтобы поэтапно осуществить весь свой план – было решено, что они спустят Кирста на связанных между собою простынях, позаимствованных во всех комнатах наверху, а спускать его, было решено из моей комнаты, поскольку ее окна были единственными, которые открылись почти сразу же и беспрепятственно.
Честно говоря, я бы предпочла, чтобы в это опасное приключение пошел кто-нибудь другой, но отнюдь не Кирст Уэмбли. Почему–то этот мужчина, настойчивые взгляды которого не так давно меня страшно раздражали, теперь казался мне самым главным защитником лично для меня, и я очень жалела, что он согласился на эту безумную авантюру.
Теперь, когда пятеро абсолютно безоружных женщин остались сидеть внизу в холле мне вся ситуация стала представляться в несколько ином свете.
Ведь теперь кто угодно теперь мог напасть на нас, и некому было бы защитить этот клубок сбившихся в страхе женщин. Потому что я была единственная из всех нас, кто еще более-менее отдавал отчет о происходящем и действительно мог поднять тревогу в случае чего. Надеяться на остальных было практически невозможно.
Фрида с растрепанной седой головою тупо смотрела в сторону треклятой лестницы. Наверно, ей было не очень приятно, что так хорошо начавшийся обед закончился подобным страшным образом. Сначала ей чуть ли не в лицо заявили, что она вполне вероятно может нас всех перетравить. А потом она, так же, как и я, видела падение Милы с самого начала лестницы, и это не могло не оказать на психику пожилой женщины своего пагубного влияния.
И она же видела темную фигуру за спиною девушки, но подтвердит ли она снова свои слова об этом или сама же спишет все на свое стрессовое состояние в тот момент? Поскольку на Фриду особых надежд у меня не было, мне оставалось уповать только на Гранта Ли, последнего кто мог подтвердить мои слова о подозрительной тени там наверху.
Пожилая женщина вообще в тот момент показалась мне совершенно невменяемой – она несколько раз сладостно улыбнулась, зажмурив свои глаза, как будто вспоминать падение Милы было для нее наивеличайшим удовольствием.
Это естественно абсолютно не вязалось с тем глубоким обмороком, в который упала Фрида, как только тело Милы распростерлось у ее толстых жилистых ног. У меня прямо мурашки по коже пробежали, когда я всего на секунду представила себе, что Фрида даже отчасти рада смерти Милы. По крайней мере, именно довольной она сейчас как раз-то и выглядела.
Берта, ассоциирующаяся у меня на тот момент с подтаявшим кусочком шоколада, сидела напротив меня на мягком кресле, обхватив кудрявую голову руками. Один из ее длинных и аккуратно подпиленных ногтей был безнадежно сломан, косметика на ее свеженьком лице давно потекла, теперь Берта уже не выглядела такой красивой и ухоженной как пару часов тому назад. И куда только делся весь ее аристократический запал? Теперь вместо статной и холеной красавицы передо мною сидела совершенно замученная и более чем обыкновенная девушка из самых бедных негритянских кварталов.
- Берта, ты в порядке?
Она медленно подняла на меня свои красивые глаза, в которых была только одна просьба – оставить ее в покое хотя бы на какое-нибудь время и я как можно быстрее поспешила отвести от измученной девушки свой изучающий взгляд. В покое – так в покое – главное, чтобы она все же постепенно пришла в себя… А самостоятельно она это сделает или с чьей – либо помощью, было уже не столь суть важно.
Совершенно опустошенная Норма сидела рядом со спокойно молчащей Фридой и уже давно не плакала. Наверное, ее слез хватило только до того самого момента, когда она внезапно поняла, что мужчины оставляют нас совершенно одних на достаточно продолжительное время. Я несколько раз перехватила ее красноречивый взгляд, направленный в тот далекий угол, где прислоненная к стене, стояла бита, принесенная сюда Грантом. Уж не думает ли она обороняться ею от нас?
Слезы еще никогда не красили ни одного человека. В случае же с Нормой слезы просто изуродовали и без того не очень-то симпатичное лицо женщины. Сразу же стало заметно, что лет ей намного больше, чем она пыталась изобразить перед нами в своем тинэйджеровском облачении.
Мне лично смотреть на женщину в этот не самый подходящий для осмотра момент было очень неприятно, да и сама Норма Крус прекрасно понимая, что ее лицо теперь играет против нее, старательно отворачивала свою голову от всеобщего обзора так, чтобы ее лицо все время находилось в тени.
Сара все еще плакала, размазывая маленькими ручками по лицу всю свою косметику. Из-за долго длившейся истерики, у нее началась страшная икота, и на девушку просто страшно было смотреть. Красивое лицо подурнело, блестящие волосы окончательно запутались и обвисли паклей, под глазами рыжеволосой красотки были темные круги, а рот беззащитно дергался от судорог.
К чему было прихорашиваться, красить губки, фасонить перед мужчинами, когда образ смерти внезапно уравнял нас всех и красивых и безобразных?
Я естественно, на фоне всех остальных женщин тоже выглядела не самым лучшим образом, но в сложившейся ситуации многое было простительно. И поэтому следы слез на женских лицах мало у кого должны были вызывать крамольные мысли о том, насколько прекрасны в данный момент эти самые лица.
Слезы на моем лице уже давно высохли, я только чувствовала на своих горячих щеках их соленые подсохшие дорожки, но я все же предчувствовала, что на смерти Милы наши неприятности просто так не окончатся.
Меня страшно трясло от озноба, и я боялась при всех посмотреть на свои руки с застывшими капельками чужой крови на них – тонкие пальцы моих холодных белых рук била мелкая предательская дрожь. Я не понимала, из-за чего это со мною происходит, и поэтому старательно прятала грязные руки в карманах и вместе с тем горела непреодолимым желанием взять в руки Библию, которую несла, но так и не донесла до нас бедняжка Мила.
Быть может, в этой книге есть те ответы на наши вопросы, ответы, которые мы так хотим отыскать?
И в этот же самый момент, протягивая к книге свои руки, я снова увидела на ладонях мелкие капли крови – и мгновенно сорвавшись с места, я бросилась в сторону кухни к раковине. Там включив напор воды на полную мощность, я стала с неимоверным усердием оттирать кровь Милы со своих рук.
В моем горле стоял комок омерзения – и только как следует убедившись, что руки мои чисты, я вернулась в холл и снова подошла к Библии.
Но как только я добралась до этой книги, как меня ждало горькое разочарование – Библия была совершенно обычной, на ее полях и замусоленных страницах не было никаких пометок или записей, которые смогли бы навести меня на какую нибудь правильную мысль относительно случившегося с молодой жилицей первой комнаты второго этажа. И я с разочарованным вздохом закрыла книгу и с ожиданием посмотрела наверх. Оттуда доносилось кряхтение и чьи-то взволнованные вскрики, сопровождающиеся крепкими выражениями и проклятиями. Женщины, сидящие вокруг меня, тоже напряженно смотрели в сторону ненавистной всем нам лестницы, ведущей на второй этаж, и, ожидая появления Кирста с таким волнением, как будто его вылазка из дома была самым решающим событием в их жизни.
Я же тревожно наблюдала, как постепенно проходят минуты одна за другою, а мы все еще ничего не знали о том, что происходит там, наверху. Сперва я хотела тоже подняться на второй этаж, чтобы быть поближе к мужскому полу, так беспечно оставившему нас без защиты в своем лице на столь длительное время.
Вообще несколько странно с их стороны было оставить нас совершенно одних и ни единого разу даже не поинтересоваться, что с нами в их отсутствие происходит. Я даже подготовила несколько гневных фраз в адрес этих молодчиков. Ведь в принципе, они могли спуститься вниз уже после того, как нас всех (я имею в виду женщин) перерезали бы как одиноких овечек. И вот что бы наши мужчины тогда делали!?
Но один только вид крутой лестницы и кровавого пятна у ее подножия держали меня на том же месте, что и прежде, и я не знала, как вообще попаду в свою комнату сегодня вечером, потому что пройти мимо пятна растекшейся и уже подсохнувшей крови у меня просто не хватало духу.
Прошло почти два часа с тех самых пор, что мужчины поднялись на второй этаж в мою комнату, но мы, представительницы прекрасного пола - если нас так можно было назвать после всего случившегося - все так же продолжали сидеть у почти затухающего камина. Вполне понятно, что ни у одной из нас не возникло желания спуститься в подвал, для того чтобы принести новых поленьев. Ходить по дому в одиночку действительно могло быть опасно, это мы понимали очень даже хорошо и поэтому ожидали мужчин, которые явно не торопились порадовать нас новостями.
От длительного сидения на одном месте у меня страшно ныли ноги, я мельком заметила, что подобные неудобства испытываю не я одна – но странное дело, никто так и не поднялся, и не прошелся по холлу, разминая затекшие конечности.
Мы были слишком напуганы, чтобы самостоятельно сделать хотя бы один шаг в сторону, и каждая внутри себя опасалась, как бы этот шаг не стал последним в ее жизни.
Стрелка на больших часах, висящих над одной из книжных полок, постепенно подбиралась к шести часам вечера, за окнами должно было быть уже совсем темно, но мы этого естественно не могли видеть из-за того, что на первом этаже все окна были до верху занесены снегом. Но надвигающаяся темнота, каким-то непостижимым образом все же действовала на нас и при электрическом ярком свете, приближение ночи ощущалось все яснее.
Ожидание, в конце концов, становилось просто утомительным и от бесполезного сидения у меня ко всем прочим бедам страшно разнылась голова. Говорить ни у кого из нас желания тоже не возникало – единственное, на что у нас пока что хватало сил – это переглядываться друг с другом и молча продолжать ждать.
Наконец наверху послышался громкий разговор и нарастающий шум, какой-то грохот, как будто внутрь здания с огромными усилиями втащили что-то очень тяжелое и женщины сидящие в напряжение несколько последних часов радостно встрепенулись, а я почувствовала, как тревожно бьется в моей груди сердце – что там с Кирстом?
И тут же осадила себя – ну вот какое твое дело, что там с Кирстом? Он ведь мне совершенно никто, и не хватало еще из-за какого-то там проходимца тратить столь драгоценные нервы и проявлять постыдное беспокойство.
Тот, о ком я думала последние несколько минут, самым первым показался наверху лестницы, и я от непереносимой радости едва не бросилась к нему навстречу, но вовремя спохватилась и, приняв тоже выражение спокойной радости, что было у всех окружающих меня женщин на лицах, продолжала, как и все ждать.
Я невольно обратила внимание, с какой улыбкой на своем ожившем лице ожидала появления Уэмбли Сара, она прямо-таки расцвела за несколько секунд и непринужденным движением стала поправлять свою сбившуюся набок прическу. Берта тоже слегка приосанилась в кресле – она, по-видимому, тоже хотела понравиться сегодняшнему герою.
О чем там говорить, даже если Фрида при появлении Кирста кокетливо одернула на себе свое цветастое платье и нервным движением поправила нитку жемчуга на своей толстой шее. Похоже, этот мужчина умел очаровывать женщин всех возрастов своей невозмутимостью и бесстрашием.
Сам же Кирст Уэмбли, с ног до головы засыпанный мелким снегом, слегка пошатываясь, осторожно спускался по лестнице, а за ним следом тянулись и все остальные. Только когда Кирст подошел ближе, я поняла, почему все его движения были похожи на те, которые обычно бывают при замедленной съемке – мужчина был ранен, и застывшая кровь на его уставшем лице лишь усиливала благоприятное впечатление на окружающих меня и радостно переговаривающихся женщин.
Для вылазки на улицу, с учетом погодных условий, Кирст оделся очень тепло. Но сейчас его меховая верхняя одежда представляла собой просто плачевное зрелище – она клочьями висела на нем, вся заледеневшая, потускневшая и окровавленная. Кирст, не глядя ни на кого на своем пути, медленно подошел к уже почти угаснувшему камину и присев на корточки, протянул к огню свои окровавленные руки, пытаясь уловить последние остатки тепла.
Тим Дорофф красноречиво похлопал азиата Гранта по плечу, и эти двое спешно направились в подвал дома, для того чтобы принести как можно больше дров, для поддержания огня в камине.
Скиппер и Коллин тихо переговаривались, и я слышала только обрывки их фраз о том, что именно произошло с Кирстом и как его едва удалось втащить обратно. По всему было видно, что Кирсту действительно пришлось несладко там, на улице, где по обмолвкам мужчин начал свирепствовать самый настоящий буран, и что пальцы Уэмбли были сильно обморожены.
Но это я и сама видела, поскольку его сильные руки прямо-таки тряслись от холода. Джек присел почти рядом с Уэмбли и молча тоже протянул руки к тлеющим головешкам.
- Кирст, ну что там?
Я резко оглянулась назад и с такой ненавистью взглянула на Коллина, задавшего вопрос, что он резко отпрянул назад и тихо крякнул. Мужчине явно не везло с собратьями по несчастью – он совершенно не умел вести себя правильно в стрессовых ситуациях и поэтому постоянно попадал впросак со своими совершенно неуместными вопросами и замечаниями.
Ну, неужели он не видит, что Кирст держится из самых последних сил, что ему нужно перебинтовать кровоточащие руки, что нужно осмотреть его разбитую голову, поскольку затылок Уэмбли в данный момент был полностью покрыт запекшейся кровавой коркой. Будет время и желание – расскажет все, куда он денется?
Фрида, быстрее всех остальных пришедшая в себя, после лицезрения впечатляющего вида Кирста, неловко переваливаясь с одной ноги на другую неторопливо направилась к одному из высоких книжных шкафов, находящихся по ту сторону обеденного стола.
Я сперва непонимающе смотрела ей в спину - что она там могла забыть? А потом с благодарностью и одобряющей улыбкой точно так же смотрела на ее руки, когда женщина возвращалась обратно – Фрида несла к камину маленькую медицинскую аптечку.
Эта вещь действительно была просто необходима в данной ситуации. И как я сама про нее не вспомнила? А я ведь облазила все книжные полки сверху донизу и прекрасно знала, что в одном из них стоит эта самая аптечка, но почему-то совершенно не подумала о ней сейчас, когда это было так важно.
Тим и Грант наконец-то притащили в холл каждый по большущей охапке сухих поленьев, и уже спустя каких-то пять минут жаркий огонь снова начал облизывать языками веселого пламени свою новую пищу и еще веселее затрещал, наткнувшись на сосновую желтоватую смолу.
Фрида за это время аккуратно обработала и забинтовала израненные руки Кирста, стерла капли крови на его лице, внимательно осмотрела несколько царапин и осторожно наложила повязку на голову. Я же в этот момент соображала, как она, по ее же заявлению, могла работать только поваром, горничной, прачкой и сторожем всю свою сознательную жизнь, когда по повязкам Кирста, наложенным ею, сразу же было хорошо видно руку профессионала.
Сомнений быть больше не могло - Фрида знала начальные медицинские азы. Быть может, она когда-то была сиделкой или медсестрой?
- Ну вот, теперь все должно быть хорошо…
Слава богу, что рана на голове у Кирста, оказалась не очень серьезной. Я сама не заметила, как громко с облегчением вздохнула после этого заверения Фриды, а Кирст медленно поднял на меня свои пронзительные черные глаза, в которых даже черный блестящий зрачок утонул безвестно. И в этих глазах снова промелькнуло все то же неизменное выражение, постоянно смущавшее меня.
Но теперь я уже не отводила своего смущенного взгляда куда-нибудь в сторону – меня действительно очень заботило состояние раненого, и поэтому в ответ на его пронизывающий взгляд, я ободряюще улыбнулась и получила в ответ точно такую же добрую улыбку. Между мною и Кирстом наконец-то начали складываться более доверительные отношения, чем это было в таком недалеком прошлом.
Рядом раздалось нетерпеливое покашливание, и я с досадой оглянулась назад себе за спину – я так и знала, что это Сара решила немного поучаствовать в неофициальной части торжественного чествования вернувшегося героя. Ей, по всей видимости, совершенно не понравились те взгляды, которыми мы с Уэмбли с улыбками на лицах обменялись:
- Ну что там, Кирст? Не томи же нас…
После тщательной перевязки, которую с особым старанием произвела Фрида, Кирст осторожно уселся в кресло у камина, а вокруг него собралась остальная компания, которая с нетерпением ожидала полного повествования о том, что он увидел снаружи здания. Мы, лишенные этого зрелища, хотели хотя бы приблизительно и совершенно по-новому оценить свое нынешнее бедственное положение.
- Путешествие, надо сказать, было не из приятных, - ухмыляясь неизвестно чему начал свой рассказ Кирст, сжимая в бинтованных руках кружку с горячим чаем, которую ему любезно принесла с кухни присевшая рядом с ним Фрида.
- И вот что я вам хочу сказать – то шикарное здание, что мы все видели при подъезде к этому месту – просто мираж. Я знаю, что это больше всего похоже на какой-то массовый психоз по ловле галлюцинаций. На самом деле это здание, в котором мы заключены как пленники, всего навсего большой особняк и не более того. Кстати, - внезапно Кирст посмотрел в мою сторону, - можно больше не искать потайных ходов за книжными полками, потому, что за ними расположена обыкновенная кирпичная стена, поэтому двери в другие комнаты первого этажа – такой же мираж, как и все остальное, что мы видели в день нашего приезда сюда.
Я оторопело смотрела ему в глаза - я так надеялась, я так верила, что вот-вот смогу найти какой-нибудь таинственный ход, который поможет нам выбраться отсюда. Но сообщение Кирста о напрасности моих поисков меня очень сильно огорчило – ведь это значит, что пока мои мечты о спасении действительно были напрасны.
Я так долго и так упорно пыталась отыскать хоть малейшую лазейку в этом доме способную объяснить нам, что здесь происходит и все как всегда – все мои труды как по поиску тайного хода, так и по обыску комнат пошли даром.
- Мало того, - Кирст неторопливо отпил глоток чая, и облизал свои тонкие губы, и от этого зрелища Сара едва не упала в обморок, вовремя вцепившись в спинку кресла, - на фасаде нынешнего здания нет никакой вывески…
- Как это нет? – воскликнул Джек, встрепенувшись. - Огромная такая и написано «Клуб «Скандинавия»…
Кирст только горько улыбнулся:
- Ничего нет. Никакой надписи – ни большой, ни маленькой. Ни-ка-кой, - произнес он по слогам, а вокруг поднялся обычный гам:
- Это что значит, что мы все с ума посходили, ведь не могли же мы все так ошибиться?
- Я тоже так думаю, я ведь не страдаю еще пока плохим зрением, и вывеску видела преотлично, как всех вас сейчас! – Берта с превосходством осмотрелась вокруг.
- Быть может, ее сорвало ветром? Вспомните, ведь вчера был такой страшный буран! – робко предположила Фрида, и морщины на ее круглом лице обозначились еще резче.
- Ага, а боковые пристройки, которые мы видели по обе стороны холла, развалились под тяжестью снега! – язвительно вставил Грант и громко чертыхнулся, взмахнув руками.
- Вы не поняли, - Кирст глубоко вздохнул, – там такой фасад, что такая огромная надпись просто не поместилась бы на нем никак. То есть лично мое мнение – ее там никогда и не было, а то, что мы все видели – мираж…Я сам, честно говоря, не знаю, как все это нормальным языком объяснить…
; Быть может какой-нибудь наркотик, сперва вызывающий очень глубокий сон, а потом оканчивающий свое действие галлюцинациями? - Внезапно решила высказать свою давнишнюю идею я, не замечая при этом как при упоминании слова «наркотики» Джек Ноэми внезапно изменился в лице.
А что? Я сама много раз слышала подробнейшие истории о том, что людей можно ввести в полный транс, так что у них полностью подчинятся воля – они идут, куда им покажешь, делают то, что им скажешь и видят то, что их хозяева хотят, чтобы те видели.
- Я тоже уже об этом думал, - Кирст изучающим взглядом как-то отрешенно смотрел на свои руки, - потому что теперь могу сказать вам без сомнения – на машинах мы бы сюда просто-таки не добрались, нас могли привезти сюда только по воздуху.
Нужно было посмотреть на лица людей, которые это услышали. Наверное, каждый из них в эту самую минуту в полной мере осознал, что весь этот только сегодня начавшийся кошмар может длиться очень долго, если тот, кто его задумал, пошел на такие существенные траты, как наем вертолетов.
- С чего ты это взял? - Коллин снова показался мне трезвее трезвого, как только вопрос о нашей безопасности снова встал ребром.
- Потому, что вокруг этого дома нет дороги, кругом – сплошной лес, без единственной возможности проезда, без единого просвета между деревьями. Нет ни единой вероятности, сюда проехать из-за густого леса, зато из-под снега позади дома отлично просматривается посадочная площадка…
- Но зачем, зачем это кому-то нужно! – внезапно закричала Сара во весь голос и, бросившись на кушетку, снова заплакала от безысходности, и ее точеные загорелые плечики затряслись в новых рыданиях.
Я как никто другой понимала ее сейчас, так как вылазка Кирста должна была вернуть нам хоть какую-нибудь, но все-таки надежду. Ведь мы-то все так рассчитывали, что, вернувшись, он подскажет нам выход, а оказалось, что Кирст всего лишь подтвердил не самые лучшие прогнозы для нас всех на сегодня.
- Действительно, кому нужны такие сложности? - Джек пожал худыми плечами, и, слегка пошатываясь, прошелся по холлу, - почему бы просто не усадить нас в вертолеты и не привезти сюда? Зачем нужно было разыгрывать спектакль с машинами, которые забирали нас из города и с теми, что привозили нас в этот дом? Кому было нужно пересаживать нас с одного места в другое, ради чего?
- А разве не понятно? – звук моего собственного голоса показался мне почти что угрожающим, - мы не видели дороги, куда нас повезут, и никто из нас, заметьте, теперь понятия не имеет, где именно мы сейчас находимся, где на карте расположено это странное место. Так быть может, вот ради этого все и было так хорошо сыграно….
- Но почему и кому тогда это было нужно? – Джек все никак не хотел успокоиться, а его блестящие от возбуждения глаза вопросительно перебегали с одного лица на другое.
Но никто из нас не мог ответить на его вопросы. И может быть, это хорошо, что мы пока не знаем ответы на них. Может быть, для нас это лучше в данный момент. По крайней мере, именно тогда мы так и думали.
- На какое расстояние можно за три часа перелететь на вертолете? – тот час же спросил Кирст у Тима, наверное, рассчитывая на его профессиональное военное прошлое, а тот только растеряно пожал своими широкими плечами, показывая, что он затрудняется ответить на такой специфический вопрос.
- Если нас действительно везли три часа! – заметила я, а все взгляды снова обратились в мою сторону, выражая непонимание такой постановкой проблемы. Должно быть, они все уже страшно проклинали меня за эту излишнюю въедливость.
Я же сама, неторопливо заложив нога за ногу и обхватив своими ладонями одну из своих коленок, терпеливо объяснила всем, что именно я имела в виду:
- Понимаете, в принципе нас могли вести и шесть часов, а могли и двадцать четыре часа везти, поскольку мы были в полной отключке неизвестно сколько времени. Поэтому мы никак и не могли следить за этим временем. Нас могли продержать какое-то время где-то в определенном месте, а потом перекинуть всего на пять километров от какого-нибудь города, чтобы мы думали, что нас занесло невесть куда... Короче, вы понимаете, что я этим хочу сказать?
Тим понимающе кивнул, пристально смотря мне прямо в глаза:
- Мы действительно не можем оперировать временем, поскольку знаем продолжительность пути сюда только со слов своих таинственных сопровождающих. А верить на слово тем, кто нас сюда привез, я бы тоже в данном случае не стал.
- Но наши часы сейчас показывают нормальное время, - Берта все еще не могла поверить, что ситуация с каждой минутой становиться все сложнее и сложнее, - я ведь сразу же посмотрела на свои наручные часы, как только мы подъехали к этому клубу… Я хотела сказать к этому месту….
Перед нашими глазами на ее тоненькой руке мелькнули маленькие изящные часики с настоящими бриллиантами, и Берта рассеянно добавила, пряча их обратно в рукав:
- Как только мы сюда подъехали, я сразу же на них и посмотрела…
- А где гарантия, что их не перевели за то время, что ты была вне сознания? – Кирст наклонился вперед и погладил по своим коротко стриженым волосам ладонью, - откуда мы сможем знать, что «они» и здесь нас не обманули?
Чем дальше в лес, тем больше дров – чем больше мы старались разобраться в этой ситуации, тем запутаннее с каждой минутой она становилась.
- Снег уже почти достиг уровня второго этажа, нам остается только надеяться, что снегопад скоро прекратиться. Но я думаю, что уже завтра с утра можно будет попробовать прокопать ход к центральной двери, - последовал кивок в вышеозначенную сторону, - а уложить тело Милы можно будет в любом месте – мороз на улице небольшой, но крепкий мать его…
Кирст улыбнулся и посмотрел на свои обмороженные руки – ему приходилось карабкаться по скользким карнизам, сбивать настывший лед на выступающих частях дома, для него этот переход был очень трудным во всех отношениях. И потому, что чисто физически ему пришлось приложить максимум усилий и чисто морально, потому что за окнами этого дома его ожидали люди, вверившие ему свою дальнейшую судьбу.
- Значит, самостоятельно нам отсюда не выбраться? – Коллин ожидающе посмотрел на Тима, хотя по всей вероятности первоначально его вопрос должен был адресоваться Кирсту, более знакомому с обстановкой. Тим снова пожал широкими плечами – действительно, откуда ему, парню, который нес контрактную службу в жарких странах Востока, знать, есть ли у нас возможность добраться до ближайшего населенного пункта по такому глубокому снегу.
- Нет, нам никак не пройти, - Кирст задумчиво потер своими пальцами остывающую чашку, - здесь нет ни лыж, ни снегоходов, есть только лопаты, и то, слава богу! Поэтому остается только один единственно возможный путь – идти пешком. Но пешком нам точно не пройти – снег слишком глубокий и рыхлый, да и кто знает, сколько придется идти – быть может, до ближайшего человеческого жилища не один десяток километров…
- А если попробовать проложить себе дорогу лопатами? - Коллин все еще надеялся, что найдется какое-нибудь более верное решение проблемы, чем просто сидеть в доме и ждать помощи из ниоткуда.
- Слишком долго и утомительно, - Джек погладил себя по замусоленной шее и слегка почесал за ухом, - если придется выбирать между тем, идти или сидеть здесь, я лучше останусь в доме. Здесь пока достаточно продуктов и дров, и пока здесь тепло я спокоен. А на улице – полная неизвестность, и я не хочу замерзнуть насмерть в неведомом краю, так и не успев попортить достаточно крови своему папаше…