Игорь Петрович встал очень рано. В шесть утра он уже сделал утрённюю пробежку, зарядку, принял душ, и теперь пил кофе с круасанами, глядя в окно. Синоптики обещали ливень. «Надо будет взять пару зонтиков, а лучше три», - подумал Игорь Петрович, «А чтобы аппаратура не намокла, и клеёнку какую-нибудь». Позавтракав, он надел костюм, туфли, расчесал чёрные с проседью волосы и взглянул на себя в зеркало. Для своих семидесяти пяти он выглядел неплохо, и мог дать фору любому пятидесятилетнему мужику. Высокий, подтянутый, интеллигентный, даже аристократичный, преподаватель консерватории. Он поправил одежду, положил в пакет калоши на случай дождя, зонтики и дождевик. Теперь очередь была за аппаратурой. Она была готова с вечера, осталось только выбрать кассеты. Он закрыл глаза и прислушался. Сегодня наверняка что-то произойдёт. Он взял с собой записи Альфреда Шнитке, несколько современных исполнителей (переписали с компьютера знакомые), джазовые группы, и собирался уже идти, но замер на пороге, будто что-то внутри просило его взять ещё одну кассету. Он пошёл к полке, и, протянув руку, вытянул первую попавшуюся, а именно Астора Пьяццоллу.
Игорь Петрович всю жизнь был композитором, играл на фортепиано. Писал музыку, но к нему редко прислушивались. Однако это не расстраивало его. Он считал, что музыка создаётся для мира. Тот факт, что никто из людей не воспринимает его творения, не говорит о том, что хотя бы этот город не слушает его. Он верил, что Петербург иногда подсказывает ему нужную мелодию или ритм. И поэтому по вечерам Игорь Петрович тихонько включал свои записи, ставя магнитофон на подоконник, откуда открывался вид на Неву и Васильевский остров.
Он вышел из дома, и, перебросившись парой вежливых фраз со старушками, сидящими на скамейке, покатил свою тележку в сторону Казанского Собора, в Старый сад. Он прошёл мимо Александровского, свернул на Гороховую, и, дойдя до Большой Морской остановился у развилки, словно о чём-то задумавшись.
– Синий, Красный или Зелёный? – спросил он, обращаясь куда-то в пространство.
Под этим вопросом, который он каждый день задавал городу, подразумевались мосты. Если пойти по Зелёному, то можно выйти прямо к саду. По Синему - надо будет пройтись по набережной. Красный мост вёл прямо, и располагался совсем недалеко. Игорь Петрович улыбнулся, и пошёл к Синему мосту. Несмотря на то, что идти было дольше, его радовало, если город просил пройтись по Синему мосту. Вода набережной рождала в нём мелодии, подсказывала музыку сегодняшнего дня, рассказывала истории. В семь тридцать утра Игорь Петрович приходил в сад, садился на одной из скамеек, ставил перед собой табличку на которой было написано «Композиция – 50 р.». Сегодня он заранее приготовил клеёнку и зонтики на случай дождя.
Обычно за день, у него заказывало музыку человек пять-шесть, а летом бывало и десять. Может если бы у него был более современный проигрыватель, слушателей было бы больше, но он ни за что не хотел расставаться со своим магнитофоном, и редко ставил музыку просто так, чтобы ему кидали монеты, почему-то считая это низким. Он всегда знал, что надо ставить, обычно слушатели подходили и спрашивали, что есть в фонотеке. Тогда он доставал нужную кассету, и заказчик поражался, как точно этот старик угадал его желание. Так он и проводил дни - писал мелодию каждого из них, составляя её из композиций различных композиторов.
Правда, сегодня почти никого не было. Парк пустовал, очевидно, все решили, раз обещали ливень, лучше сидеть дома. Игорь Петрович хотел было уйти, но Петербург попросил его переждать дождь. Мол, должен человек прийти. «Чего не сделаешь ради друга», - пожал плечами Игорь Петрович, и, усевшись на скамейке, слушал про себя мелодии. Можно было поставить что-нибудь, но проигрывать музыку в голове интересней, в любой момент можно что-нибудь подправить. Периодически он прогуливался вокруг скамейки, рассматривая деревья, или наблюдая за гостями парка. Ближе к вечеру началась настоящая буря. Игорь Петрович закутался в дождевик, накрыл аппаратуру. Все немногочисленные посетители сада тут же разбежались. Старый композитор увидел посреди парка мужчину лет тридцати, в старом потёртом пальто, шапочке, длинном шарфе, с банкой в руке из которой торчал белый тюльпан. Мужчина стоял и смотрел на небо, он был насквозь мокрый, но всё равно улыбался дождю. «Уж не его ли я жду?» – пронеслось в голове у композитора.
Буря бушевала недолго около получаса, и всё это время Игорь Петрович смотрел на мужчину, который бродил по тропинкам и, казалось, не замечал дождя. За это время город успел рассказать ему многое о том человеке. Зовут его Фёдор, по образованию археолог, по образу жизни свободный художник. Пишет сказки, картины, мечтает, творит, любит. Кого не сказал, да и какая разница.
Композитор заметил что, Фёдор побрёл в его сторону. Обычно он не зазывал прослушать мелодию, но в этот раз решил сделать исключение.
– Композицию прослушать не желаете? – спросил Игорь Петрович, когда тот проходил мимо.
Тот пожал плечами, улыбнулся и положил композитору пятьдесят рублей.
– Музыку сегодняшнего вечера, пожалуйста – ответил он, и хотел было что-то добавить, но старый композитор уже знал, какая музыка подойдет, не зря ведь он остановился сегодня утром. «Libertango» Астора Пьяццоллы захрипело в колонках, и Игорь Петрович, вздохнув, с улыбкой наблюдал, как Фёдор начал танцевать на мокрой после дождя аллее. Он только сейчас заметил у него на ногах изящные остроносые туфли. «Всё-таки», - подумал композитор, «Петербург всегда знает, что и когда должно произойти».