9
Мы вышли из питомника. Все виденное вызывало во мне чувство нереальности, и воспринималось, как созданный с помощью компьютера фильм на историческую или мифическую тему. Я чувствовал себя отвратительно. Говорить не хотелось. Ничего, кроме чувства сострадания к этим несчастным тварям, я не испытывал. Единственным желанием было найти какое-нибудь уединенное место и посидеть в одиночестве. Но хозяин мое молчание понял по-своему.
- Вот, Алеша, каких высот достигла современная генетика. Фантастика! Я понимаю, ты шокирован. И это еще не все. Генетика имеет огромные возможности в микробиологии и вирусологии. Гигантские перспективы. А нанотехнология? Это же просто невероятно! Запрограммированный «доктор» величиной с вирус беспрепятственно проникает в любую клетку человеческого организма и наводит там полный марафет, включая и вывод из строя механизма старения.
- Я читал что-то об этом. Насколько мне удалось понять, это очень опасное предприятие, которое может выйти из-под контроля и закончиться гибелью не только всего живого, но и Земли в целом.
- В хороших и грамотных руках это не опасно. Наоборот! Это может сделать человека бессмертным, и при этом молодым и абсолютно здоровым, - с каким-то даже пафосом возразил он. - Но утомлять тебя этим я не стану. Для тебя это слишком сложно. Сейчас я тебе дам возможность отдохнуть по твоему усмотрению. Я оставлю тебя одного. К ужину мы встретимся, и у нас будет долгий и серьезный разговор. Хочешь – пойди поваляйся в спальне или на диване, хочешь – можешь побродить на свежем воздухе. Можешь даже пройтись еще раз по моим вольерам и поглазеть на все самостоятельно. Мне нужно вернуться в лабораторию и немного поработать. Если пойдешь в дом, Вадим тебе откроет, - с этими словами он повернулся и, не оборачиваясь, ушел назад в питомник.
Я остался один. Во дворе по-прежнему было пусто. Закурив, я побрел по тропинке к сараю. Он привлек меня тем, что выглядел обычным, привычным нашему взору. Откуда-то оттуда слышался негромкий собачий лай. Очень хотелось посмотреть на обыкновенную, нормальную собаку. Неторопливо двигаясь, я продолжал размышлять обо всем, с чем мне пришлось столкнуться за эти два дня, и пытался привести свои мысли и чувства в какой-нибудь мало-мальски упорядоченный строй. Мне было бесконечно жалко этих бессловесных созданий, над которыми старый безумец совершает немыслимые эксперименты, цель которых, как мне казалось, чистое любопытство. Он, конечно, бесспорно неординарный человек. По-видимому, он обладает и телепатическими способностями, поскольку неоднократно предугадывал некоторые мои вопросы и желания. Ему удается создавать гибриды животных и птиц, хотя насколько мне было известно, это пока еще никто делать не умеет. Но творить такое...
Мои размышления прервались каким-то внезапным легким движением на земле около сарая. Бросив туда взгляд, я увидел поднимавшегося из лужи того самого монстра, которого хозяин назвал Борисом Полканычем. Только в двух экземплярах, со своей Хавроньей. Интересно, кто из них кто? На вид они были неотличимы друг от друга. Парнокопытные собаки молча смотрели на меня, не отрывая взгляда. По их бокам стекала грязная вода. Я стоял, боясь пошевелиться, и тоже смотрел на них. Они слегка поводили своими ярко красными пятачками, видимо принюхиваясь, потом оскалились, и вдруг дружно, с одной ноги, как строй солдат по команде: «марш!», рванули в мою сторону.
Так быстро я бегал единственный раз в жизни, когда на соревнованиях в девятом классе мне принципиально важно было обогнать Серегу Куцых. Мы оба были влюблены в Верку из девятого «В», и нам одинаково был важен результат. Тогда я проиграл. Сейчас, ничего не видя и не соображая, я летел сломя голову, инстинктивно выискивая взглядом какое-нибудь укрытие. Дом был закрыт, и никаких примет присутствия там Вадима не просматривалось. В последний раз я видел его, когда он принес мне пепельницу. И это было в комнате отдыха «конюшни», слишком далеко. Ближайшим сооружением была оранжерея, и я помчался к спасительной двери. Раз эти твари снаружи, то внутри должно быть безопасно. Позади себя я слышал только злобный то ли рык, то ли похрюкивание. Бежали они действительно быстро, но мне удалось сохранить дистанцию и, подлетев ко входу, я успел забежать и захлопнуть за собой дверь. Но они с силой грохнулись о нее, от чего она, отрикошетив от своей рамы, приоткрылась. В образовавшуюся щель тут же просунулась оскаленная морда с пятачком и раздувающимися ноздрями. Я силился удержать дверь, но голова и шея этого свино-пса оказались на удивление сильными, и щель стала понемногу увеличиваться. Страх и отчаяние овладели мной. Я чувствовал, что долго удержать дверь мне не удастся. И вдруг с ужасом увидел, что в щель лезет еще одно клыкастое рыло, и понял, что двойного усилия я уже не выдержу. Пнув по второму рылу, я отпустил дверь и, спрыгнув вниз через ступеньки, опрометью кинулся вглубь оранжереи. Сзади слышался дикий свинячий визг. Видимо, рылу досталось. На мое счастье спрыгнуть вниз они не могли и бежали по ступенькам. Это дало мне возможность немного оторваться.
Я бежал знакомым маршрутом мимо бесполезных зеленых уродов. В нос опять ударил смрад ботанического гниения. Впереди я увидел отгороженное досками место и вспомнил о том уродце. Как его там? Понос? Арпони? Арбони? Тоже мне, итальянец. Или грузин. Отсюда он был не виден из-за своего малого роста. Деревянная ограда казалась не очень крепкой, но бежать дальше было даже опасно. Я не знал, есть ли в оранжерее еще какие-нибудь двери и если есть, открыты ли они. Загонять себя в тупик было неразумно. Если Вадим все-таки вернется, то он сможет как-то повлиять на ситуацию и предотвратить грозящую мне опасность.
Не размышляя более, я с разбега, опершись руками о барьер, перемахнул через него и влетел в стойло. Но уже приземляясь, я с опозданием заметил, что падаю на голову этого животно-растительного монстра. От неожиданности и испуга он резко мотнул головой в сторону, и я, пролетев мимо, удачно сел на корточки. Но зато этот ходячий арбуз, в стремлении спасти голову от моих ягодиц, грохнулся ей о внутреннюю сторону ограды. Он инстинктивно мотнул головой в противоположном направлении и, подняв свою, заплетенную Вадимом косичку, издал из-под нее какой-то трескучий звук. В этот момент с внешней стороны ограды налетели с грохотом две свино-псовые туши, и доски треснули под их напором как раз в том месте, где оказалась голова этого арбуза на копытах. Второго, и более мощного удара по своей несчастной голове он выдержать уже не мог. Глаза его как-то затуманились, он начал на глазах сдуваться и оседать, и вдруг обгадился целой горой еще не совсем зрелых арбузных семечек.
И тут моя психика не выдержала и дала сбой. На меня напал истерический смех. Я сел на пол и стал хохотать. Весь мой страх улетучился сам собой, и мной завладела абсолютная апатия. Вломившиеся все-таки через проломленную ограду Борис Полканыч с супругой, сначала, оскалившись, уставились на меня, но потом их оскал почему-то пропал, и они уселись передо мной, недоуменно разглядывая и по-собачьи склонив головы, ожидая, видимо, пока я снова испугаюсь. Все это я видел как бы вскользь, со стороны, и происходящее меня более не занимало. Где-то в памяти мельком всплыла фраза, что эти твари - чистые вегетарианцы, и не кусаются. Я продолжал хохотать, не имея сил остановиться. Все виденное, слышанное и пережитое на этой ферме-лаборатории било сейчас из меня конвульсивными спазмами неудержимого хохота.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, но мало-помалу я начал успокаиваться и меня потянуло в сон. Краем глаза я увидел, как мои преследователи медленно поднялись и, поджав хвосты, поплелись наружу через выломанный ими проем. Потом мелькнуло лицо Вадима, но глаза мои закрылись, и я провалился в сон.