ГОРОД
Город внизу жужжал роем человеческих голосов, скрипел линиями электропередач, пыхтел множеством труб, исторгающих разноцветные выхлопные газы. Город жил, как слепой, глухой, больной сгусток самопереваривающейся субстанции, изо всех сил цепляющийся за жизнь множеством липких коготков.
Ее тошнило от этого города.
Она сидела на крыше, свесив ноги в смешных полосатых тапочках, и ветер, пахнущий маслом и гарью, трепал ее выцветшие светлые волосы.
- Что я здесь делаю?
Ветер решил, что вопрос обращен к нему, сбросил свое глупое занятие, сел рядом с девушкой на теплый гудрон. Голос у него был залихватский, будто говорило сразу несколько людей, пытаясь перебить друг друга. И все они шепелявили, картавили и глотали слова.
- А ты подумай, подумай, попробуй, вспомни. Да-да, вспомни, кто ты есть, что ты есть, зачем ты есть.
Она закрыла глаза и честно попыталась вспомнить. Но усилия были тщетны, и в голове все перемешивалось, как после алкоголя.
Чьи-то руки, холодные липкие пальцы, чьи-то губы, мокрые, со вкусом дешевого вина и травки, липкий жар, отвращение и город, ненавистный, мерзкий, наблюдающий, и в каждом окне – любопытные глаза.
Город напоминал ей зверя. Не такого зверя, которого она могла бы полюбить. В нем не было ни бешеной грации волка, ни отчаянной свободы орла. Город просто жил, как один огромный желудок, мирно переваривающий самое себя. Ей казалось, что она – только микроб.
- Я его ненавидела, - тихо сказала девушка.
- Кого? Кого ненавидела? Зачем, почему, за что? – надрывался ветер.
- Город.
Город – это грязные высотки домов, засиженные мухами окна, зеркала, стекла чужих очков. Пыль, пух, песок. Грязь. Кругом. На земле, на асфальте, на посуде, даже в мыслях людей. Этот город впивался в своих жителей, как крот в землю, хватал за руки, путался в волосах, заглядывал в лицо мириадами чужих глаз.
- Я хотела сбежать от него, - сказала девушка ветру.
У города были влажные руки с полосками грязи под ногтями. Во рту блестели две железные коронки. Он затягивался мятой сигаретой и сплевывал под ноги. Он прижал ее к стене в узком вонючем переулке и поцеловал в губы. Она не могла даже кричать.
Простыни в его маленькой грязной комнате были мятыми и пахли псиной. Он был груб, несдержан и равнодушен. От его прикосновений по ее коже бродили мурашки. Ей было противно даже кричать.
- Почему я? – спроси она у города.
Он прижал к ее щеке ледяную бутылку дешевого пива и улыбнулся потрескавшимися губами.
- Потому что ты меня ненавидишь.
Ветер сложил пальцы, будто играл на невидимой дудочке, и просвистел незамысловатый мотивчик.
Девушка вздрогнула, встала. Ее полосатые тапочки оставляли на расплавившемся от жары гудроне неглубокие следы.
- Но теперь я свободна от города.
Она шагнула с крыши, легко и просто, как шагают по пешеходному переходу на зеленый свет. За ее спиной распахнулись черные крылья, удержали, не давая упасть.
- Откуда?.., - он осеклась, посмотрела на ветер круглыми глазами.
Ветер развел руками, взъерошил черные перья.
- Ты была хранителем этого города. Посмотри, что с ним стало.
Медленно, как в кино, город оплывал, осыпался, расслаивался. Превращались в груду битого стекла высотки небоскребов, покрывались трещинами дороги, становились трухой парки и газоны.
- Что произошло? – прошептала девушка.
- Ничего, - пожал плечами ветер, - просто ты умерла.
22.11.2009