4
- А ты знаешь, с чего я все это начинал? - вдруг сказал он с улыбкой. - Ты не поверишь. С анекдота. Еще будучи совсем молодым, я услышал такой анекдот. «Вопрос: Что будет, если скрестить ужа с ежом? Ответ: Два метра колючей проволоки», - он громко хохотнул - Вот тогда я и задался целью. А потом и попробовал. Получилось, конечно, не сразу, но в результате появилась моя Жмулька. Правда, не та которую ты видел, эта уже восьмая. Она совершенно безобидна и питается ягодами, грибами и кое-какими фруктами. И она – очаровашка! Единственный недостаток, унаследованный от грызунов – прогрызает дырки и сбегает, нахалка. Но после той первой моей удачи я стал фантазировать всерьез, и гораздо шире, и эксперименты пошли один смелее другого.
- А что за черт у вас вон там? – указал я в сторону того строения, которое счел парником. - Мы вчера столкнулись с ним на входе нос к носу.
Мне все еще было не по себе от пережитого страха и своего, столь позорного бегства.
- Это, наверное, Борис Полканыч, - догадался он. - Так вы уже познакомились? А ведь он действительно слегка на черта похож! Это по моему мнению еще одна моя большая удача. Это гибрид свиньи и собаки. Ты, наверное, слышал, что свиньи обладают не меньшей, чем собаки, привязанностью и к человеку, и к дому. И поэтому они не худшие сторожа. Но свиньи обладают некоторыми бесспорными недостатками. Их зубы мелкие и недостаточно острые. Они не слишком подвижны и расторопны. У них нет устрашающего вида. И потом, они любят поваляться в грязи. Но и у собак есть свои недостатки. Они генетически хищники и очень разборчивы в еде, а это накладно. Их лапы ранимы. И если это не породистые псы, то они довольно шумливые существа. Вот я и решил совместить их положительные качества в «одном флаконе», как сейчас говорят. Мой Борис Полканыч очень тих, но имеет грозный вид, когда кто-то вторгается на его территорию. Он бегает со скоростью собаки, не рискуя поранить лапы, и может серьезно повалять противника. У него великолепный нюх и прекрасный разум.
- Абсолютное совершенство? - спросил я, не скрывая некоторой иронии.
- Нет, не абсолютное, к сожалению, - со вздохом ответил Матвей Севостьянович. - Сохранилась неистребимая любовь к грязи. Обожает поваляться, поганец, даже больше, чем просто свинья. И почему-то в процессе развития он совершенно утратил хищнические черты собаки и всеядность свиньи. Теперь он чистый вегетарианец. От мяса его воротит. Из-за этого он не кусается, а только пугает.
Мы подошли к мелкоячеистой сетке, которая оказалась двойной, и я всмотрелся в обитателей вольера. Если бы я носил очки, они бы сейчас были у меня на лбу вместе с глазами. Внутри по просторной, разделенной на две неравные части, площадке расхаживали существа, которых трудно было отнести к какому-либо виду. Самыми крупными из них были неведомые мне животные, отдаленно напоминавшие ламу, но почему-то с прямыми ярко-оранжевыми рогами, длинной пятнистой шерстью, завитой кудряшками, короткими пушистыми зеленоватыми хвостами и большим выменем, из которого торчали такие же как и рога оранжевые соски.
Справа за невысокой металлической сеткой располагался бассейн, по берегам которого сидело несколько непонятных зверей, размером с бульдога. У них были перепончатые лапы, причем передние заметно короче задних. Их морды украшали утиные клювы, но с крупными зубами, особенно верхними резцами, как у грызунов. Вместо хвостов у них торчал какой-то помпончик, типа заячьего. По берегам бассейна валялось несколько старых пожухлых морковин и капустных листьев.
В левой половине вольера расхаживали орлы и что-то клевали. То есть вид у этих птиц был вполне орлиный: грозные клювы крючком, когтистые мощные лапы и огромные крылья. И размером они были с индюков. Единственное, пожалуй, внешнее отличие: у них гузкой торчали кверху короткие хвостики. В дальнем углу на небольшом возвышении стояла самая крупная птица этого вида, у которой, в отличие от остальных, было пестрое оперение, короткий гребень, какая-то розовая бородавка под клювом и похожий на петушиный пестрый хвост.
В левом ближнем углу тоже был бассейн, но меньшего размера, чем правый. Вода была чистой и в ней плавали какие-то мелкие птицы. Вглядевшись внимательней, я увидел, что они похожи на лебедей, только размером с голубя.
- Что это все? - пробормотал я, обведя головой круг по всему вольеру.
- Вон те братцы–кролики у бассейна, действительно кролики. Бывшие. Помнишь рассказ про деда Мазая и зайцев? Кролики – домашние родственники зайцев. Хорошие, безобидные животные. Но не умеют плавать. Мне всегда их было жалко до слез после того, как я прочитал в детстве эту книгу. Как я мечтал научить их плавать! И вот только теперь я сумел это сделать. Я скрестил их с утконосом. И получилось! Я называю их «утколиками». Сейчас они великолепно плавают. Но почему-то не едят рыбу и лягушек, остались грызунами. У меня большой крольчатник, где выращивают кроликов для опытов и кормления мелких хищников. Их едят так, что ветер за ушами свистит, а от этих морды воротят, несмотря на то, что они гораздо крупнее. Человек, впрочем, тоже, пожалуй, их есть не станет, - он как-то поморщился, видимо, вспомнив что-то.
- Вот эти, - продолжил он, указав на ламоподобных существ, - «моркозы». Так я их называю. Это плод тройного скрещивания. Ты когда-нибудь пробовал козье молоко? Оно кислое и острое, и поэтому весь мир делает из него сыры. Козье молоко очень полезно. По составу оно идеально подходит детям, но из-за вкуса они его не пьют. Вот я и решил сделать его сладким и максимально насытить витаминами. Я внес в ДНК козы гены моркови, как это сделали недавно японцы. Вначале получилось неплохо. Но потом обычные кролики стали гоняться за ними и отгрызать рога и соски. Пришлось повторить опыт, но добавить гены жирафа, которые отвечают за рост. Получилось то, что ты видишь. Теперь для кроликов они недосягаемы. «Утколики» на них совсем не реагируют. Но тут пришла другая беда: на запах стали прилетать пчелы и осы целыми роями. Вот тогда и пришлось защитить их этой металлической сеткой. Теперь они в безопасности, но на волю их не выпустишь. А вместо молока они дают какой-то сок, наподобие сладкой укропной воды. Такая гадость, - он опять поморщился. - Здесь еще работать и работать. А вот эти орлы на самом деле куры, «курлы». Я давно задавался вопросом - почему эта птица не летает? Из-за этого она очень уязвима. Мне захотелось им помочь. Создать летающую курицу, способную, при случае, еще и защитить себя. Не совсем получилось. Видимо, я не нашел гена хвостового оперения. Они могут взлетать, но не могут управлять полетом, и на приличной скоости врезаются в первое же препятствие, иногда ломая клювы или сворачивая шеи. Яиц они не несут, и сами в пищу не годятся. Какая-то кислая тухлятина. Не говоря уже о том, что ловить их небезопасно, поцарапать или клюнуть могут неслабо. Сами они мясо не едят, сохранился куриный рацион.
- А петух летает? У него же хвост вроде неплохой, - спросил я его.
- Та же история. У «петрела» хвост вертикальный и поэтому он не может тормозить, - ответил Матвей Севостьянович. - Кроме этого он и кукарекать теперь не может. Такие звуки издает, что мухи дохнут. А если в три часа утра?
- А это у вас лебединый молодняк? - кивнул я в сторону левого бассейна.
- Это взрослые особи. Только в миниатюре. «Воробеди». Они не перелетные. Так, покружат стаей и опять в воду. Их можно держать в домашнем бассейне. У кого он есть.
- Зачем?
- Красиво, - мечтательно улыбнулся Матвей Севастьянович.
В вольер через внутреннюю дверь вошел Вадим, толкая перед собой тележку. Он был одет, как и тогда, при нашей первой встрече, в халат, берет и сапоги. Он остановился и стал раздавать корм обитателям вольера. Зерна – курлам, мелкую живую рыбу и лягушачих головастиков – воробедям, капусту и морковь – утколикам, свежей травы – моркозам. Петрел неловко спрыгнул со своего пьедестала, расправив огромные крылья, и ткнувшись носом в землю, присоединился к своему курлятнику.
- Универсал он у вас, - прокомментировал я.
- Кто?
- Вадим ваш. И механик, и повар, и птичник, и скотовод.
- А, да, - рассеянно сказал Матвей Севостьянович. - Он много чего умеет.
Вадим закончил процесс раздачи блюд обитателям площадки, развернулся и укатил свою тележку. Мы немного понаблюдали за процессом поглощения еды. Очень уж неловко у них все получалось. У моркоз из-за их роста сильно сгибалась шея, и они начинали хрипеть. Курлам мешали их изогнутые клювы, и зерно выскакивало. Приходилось хватать его несколько раз, да и то боком. Немного лучше получалось у утколиков, но часть еды при жевании у них вываливалась по бокам клюва. Одни только воробеди справлялись неплохо, но и от них и рыба, и головастики ускользали в местах, где поглубже.
- Ну пошли теперь ботаникой полюбуемся, - сказал хозяин.
- Честно говоря, я в ботанике вообще не разбираюсь, - ответил я, надеясь, что он откажется от своей затеи.
Мне совершенно не хотелось туда идти. Я знал наверняка, что он будет пытаться поразить меня размерами своих овощей и фруктов. Но в ботанике я действительно ничего не понимал, она мне была просто неинтересна. Я знал только те растения, которые служат нам едой или цветами, но даже названий многих из них я толком не помнил. И еще в моей памяти вновь возник образ того монстра, которого он назвал Борисом Полканычем. Может, своих он и не кусает, но я-то для него чужой. Кто знает, что у него там, на его собаче-свинячьем уме.
- Пошли, пошли. Там есть на что посмотреть, - взял он меня под локоть.
Мне ничего не оставалось, как покорно тащиться на таком «поводке».
- А где ваш этот, Борис Полканыч? - спросил я, мысленно нарисовав его огромные клыки.
- Не волнуйся. Пока я с тобой, тебе здесь ничто не угрожает, - ответил Матвей Севастьянович. - Он, скорее всего, где-нибудь валяется после завтрака. Со своей подругой, Хавроньей Полкановной, такой же грязнулей. Это она мне вчера помогла Жмульку разыскать. Я говорил тебе уже, что у них изумительный нюх.
- Так он у вас еще и не один? - остановился я.
Только сейчас я сообразил, почему собачье повизгивание показалось мне вчера каким-то странным, необычным.
- Почти все мое зверье парами. «Каждой твари по паре». Кроме самых крупных. Заходи, - потянул он дверь.
Я все-таки невольно еще раз приостановился на пороге, но внутри никого не было, и я вошел. Я правильно определил вчера это помещение. Правда, по размерам и по разнообразию растений оно соответствовало большой оранжерее. Оно было огромным, как ангар. Через стеклянную крышу свободно проникал яркий солнечный свет. Иллюзию обширности создавало еще и то, что земля, на которой все произрастало, находилась метра на полтора ниже и туда вели ступеньки. Создавалось впечатление, что ты смотришь на все с небольшой возвышенности.