2
Я находился в рабочем кабинете ученого или писателя. В центре комнаты, ближе к правой стене, стоял большой стол с беспорядочно разбосанными открытыми и закрытыми книгами с множеством ленточных закладок из бумаги. По всем стенам были стеллажи, заполненные фолиантами и стопками бумаг. На столе стояла антикварная настольная лампа с большим абажуром темно-зеленого стекла. Из деревянного стакана торчали ручки и карандаши нескольких цветов. Слева от стола на подставной тумбочке стоял включенный компьютер с заставкой на мониторе, изображавшей полуголую загорелую блондинку на фоне морского пейзажа с экзотическими пальмами, торчащими из пляжного песка. В правом от меня углу кабинета стоял журнальный столик и два мягких кресла. Никаких дверей в комнате я не увидел.
Не знаю, сколько времени прошло, но в чувство меня привели внезапные и совершенно непонятные звуки во дворе. Я опять услышал какие-то приглушенные стуки, негромкий лязг, то же собачье повизгивание и голос хозяина, и обнаружил, что все еще сижу на полу и разглядываю заставку на мониторе. Я встал и пересел в кресло. И как раз во время. Дверь открылась, и на пороге возник Матвей Севостьянович.
- Сколько же ты мне воды-то накачал! - то ли спросил, то ли удивился он, окинув взором кабинет.
- Что все это значит? – прошептал я. - Ради Бога, куда я попал? Скажите, что происходит?
- Неразумен ты сейчас, Алеша. Все очень просто, но это я объясню тебе завтра.
Он открыл дверцу встроенного в стеллаж бара и достал бутылку виски, бутылку «спрайта», два красивых бокала и тарелочку с оливками. Поставив все это на столик, он сел во второе кресло и разлил по бокалам виски на полтора пальца, а потом добавил сладкой воды. Один бокал он подвинул мне.
- Антистресс. Нагляделся ты тут…
- Да уж... Только смешивать я не могу. Лучше ваш самогон.
- Ну какая же это смесь? Виски и есть самогон, только очищенный, - ответил он, слегка пристукнув своим бокалом о мой.
Смаковать виски с содовой было приятно. Особенно если заедаешь оливками, которые, кстати, я ел лишь однажды в жизни, и тогда, помню, они мне не понравились. Но сейчас я испытывал настоящее удовольствие. Как известно, алмаз хорош только в золотой оправе.
Я смотрел на Матвея Севостьяновича, ожидая каких-нибудь объяснений, но он молчал, о чем-то задумавшись и изредка чему-то улыбаясь. Пауза явно затянулась, и чтобы как-то прервать ее, я спросил:
- Нашли эту вашу… Жучку, Жмурку, как ее там?
- Жмульку. Да, конечно, – встрепенулся он. - Она далеко не бегает. По грибы только.
- Куда?!
Насколько я знал, ни один вид змей грибами не питается.
- Да ты успокойся, - мягко сказал хозяин. - Чтобы тебе немного понятней было, я завтра, так и быть, экскурсию тебе устрою по моим владениям, раз уж ты мой гость. После завтрака. Чтобы во все это вникнуть и правильно понять, тебе подготовиться надо. Сначала я разъясню тебе кое-что на словах, потом фильм один покажу, а уже потом погуляем. Твоей машиной Вадим занимается. Там столько всего, что вообще непонятно, как она ездила. И внешний вид тоже… Повезло тебе, что здесь сломался и на меня набрел. Далеко ты бы на ней не уехал, на себе домой тащил бы.
Он нажал какую-то кнопку на подлокотнике кресла и сказал:
- Вадим, приготовь-ка нам что-нибудь.
Потом повернулся ко мне.
- Ты сейчас, Алеша, искупаешься, приведешь себя в порядок, потом отдохнешь часик, а к ужину я тебя позову.
Он подошел к стеллажу и нажал там опять на что-то. Фрагмент стеллажа выдвинулся вперед и беззвучно отодвинулся вправо, открыв проем в уже знакомую мне ванную. Я вошел. Проем за мной так же бесшумно закрылся обратным порядком движений фрагмента стллажа. Оглядевшись, я отметил, что никаких полотенец там не было. Ни халата, ни тапочек не было тоже. Кругом были только гладкие, покрытые плиткой стены с двумя сиротливо торчащими вешалочными крючками и расположенной низко у самого пола небольшой подставкой, вероятно - для обуви. По-видимому, придется одевать свою одежду прямо на мокрое тело. Или выходить мокрым, голым и босым. Но если выход отсюда только в кабинет или во двор, не могу же я в таком виде появляться в деловых апартаментах или на крыльце.
- Матвей Севостьянович! - крикнул я, постучав по той стене, в которой открывалась дверь. - На минутку! Чем мне потом вытереться и прикрыться!
- Не волнуйся, Алексей, – ответил замаскированный где-то динамик. – Когда ты закончишь купаться, ты все поймешь сам.
Успокоившись немного, но все еще испытывая какие-то сомнения, я разделся, повесил одежду на крючки в стене, поставил туфли на подставку и залез в наполненную уже ванну. Это было непередаваемо! От воды исходил слабый запах хвои. Снизу, со дна ванны вдруг пошли пузырьки, которые приятно щекотали кожу. Справа от меня на стене я увидел панель с несколькими кнопками. Рука было сама потянулась к ним, но экспериментировать с незнакомой техникой я все же не стал из принципа: «Не зная броду…». Сегодняшних впечатлений мне было достаточно, и то, что я испытывал сейчас, меня вполне устраивало.
Насладившись своими ощущениями, я встал и огляделся в поисках полотенца. Его по-прежнему не было. Моя одежда и обувь тоже исчезли каким-то загадочным образом, и я даже этого не заметил. Не было и подставки под обувь. Еще лучше! Куда же все подевалось? Кругом были только гладкие стены. Я вылез из ванной и встал на мягкий коврик. Тут же в ванной открылось сливное отверстие, даже признаков которого я до этого не видел. Оно было сантиметров пятнадцати в диаметре и вода, сделав огромную воронку, ушла в считанные секунды. Засмотревшись на это, я пропустил еще один фокус. Когда я обернулся, я увидел свое отражение в большом зеркале, которое располагалось в стене прямо передо мной. Под зеркалом была широкая раковина. На раковине лежали бритвенные принадлежности, зубная щетка и тюбик пасты «Колгейт». «Паста для яиц», - промелькнуло в голове чье-то остроумное антирекламное выражение. Все было абсолютно новое, нетронутое. По бокам от зеркала на крючках висели два полотенца, большое и маленькое. На неведомо откуда вновь появившейся подставке внизу стояли тапочки. Я тщательно вытерся большим полотенцем и повесил его на крючок. Тотчас фрагмент стены сделал полоборота. Теперь здесь висел шелковый стеганый халат. Что было внутри, я заметить от неожиданности не успел. В недоумении я уставился на свое изображение в зеркале. Моя физиономия была прежней, но с уже заметной щетиной на щеках и подбородке. Я провел по ним ладонью. Действительно, надо было бы и побриться.
После бритья я вновь стал похожим на самого себя, готового к службе и приему гостей. Смыв с лица остатки пены, я вытерся маленьким полотенцем и повесил его на крючок. Теперь этот фрагмент стены сделал полоборота и развернулся ко мне совершенно гладкой стороной с пустым крючком. И опять я не успел ничего углядеть.
- Черт-те что! – пробурчал я себе под нос.
Я снял с крючка халат, приготовившись разглядеть что-нибудь на этот раз, но этот фрагмент почему-то не поворачивался. Я стукнул по этому месту кулаком. Ничего не последовало. Тогда я постучал по стене, как стучат в двери к соседям:
- Есть кто-нибудь дома?
Ответа не было. Надевая халат, я размышлял. Мысль о мистификации я как абсолютный реалист, отверг решительно. Но и с технической стороны объяснить все это было совершенно невозможно. Во всяком случае, моего ума для этого явно не хватало.
«Так, что теперь? – раздумывал я. - Хозяин сказал, что я пойму, что делать, когда закончу свои банные дела. Ну и что я могу во всем этом понять? Дверей здесь нет. Стучать по стенам? Стоять и смотреть на себя в зеркало? Или прилечь в ванну и вздремнуть? А может сесть на унитаз и расслабленно вытянуть ноги»?
Я завязал пояс халата, ступил с коврика к подставке внизу и надел тапочки. Тотчас же подставка вдвинулась в стену, а в той стене, где открывалась дверь, образовался проем. За проемом кабинета не было. Там была та самая спальня с зажженной настольной лампой. Только халат и тапочки были на мне. Кто повесил халат на крючок и поставил тапочки на подставку? Куда подевались кухня и рабочий кабинет? Все-таки, ничем другим, кроме мистики, объяснить это было невозможно.
Но честно говоря, мне уже надоело удивляться. Я уже знал, что если я сейчас лягу, то откуда-то польется мягкая приятная музыка «для души», и если я не возьму с тумбочки книгу в течение какого-то времени, то настольная лампа сама погаснет, а на потолке появится какое-нибудь красочное переливающееся видение в такт музыке, или еще что-нибудь в этом роде. А если я усну, то ровно через час, секунда в секунду, меня что-то или кто-то разбудит, потому что Матвей Севостьянович откуда-то за мной наблюдает и регулирует все в соответствии со своими лишь планами и желаниями. Черт побери! Как это отвратительно – сознавать, что находишься под постоянным наблюдением, когда не знаешь, кто и каким образом за тобой следит.
Я стал медленно передвигаться по комнате, заглядывая во все углы и укромные места в поисках замаскированных камер слежения, «жучков» или еще каких-нибудь приспособлений, твердо зная, что ничего не найду. Вскоре я прекратил эти заведомо бесплодные поиски и присел на кровать. Действительно, что я ищу? Ведь многое происходило, когда хозяин гонялся за своей Жмулькой. Здесь было что-то другое. Или кто-то другой. Черт с ним, думать – голову сломаешь. Он пообещал завтра мне все рассказать. Подождем.
Спать не хотелось, несмотря на то, что было очень уютно и тихо. Кажется, это называется перевозбуждением. Слишком напряженным выдался день. Я взял книги и стал просматривать. Классика, фантастика, стихи, детективы. Набор на любой вкус. Сборниками. Что почитать? Лирика не соответствовала эмоциональному настрою. Фантастики на сегодня хватило. Детективы – дорожное чтиво, в спальне как-то не идут. Классика. Так, что здесь? Достоевский. «Игрок», «Живой труп», «Идиот». Кавказские рассказы Льва Толстого. Что дальше? Паустовский, рассказы Гиляровского, Алексей Толстой, Константин Симонов. Все читано – перечитано. На то она и классика. Вся классика осталась в прошлых веках. Хотя, кто знает? Классиками у нас традиционно становятся только после смерти.
Я положил книги на тумбочку, и лампа погасла. Что ж, я этого ожидал. Я прилег на постель. Что-то слабо светилось под потолком, поэтому полной темноты не было. И тут, как я и предвидел, откуда-то послышалась еле различимая приятная мелодия. Мои глаза стали невольно закрываться, и я почувствовал, что погружаюсь в сон. Мне уже начало что-то сниться. Какие-то лесные картинки под аккомпанемент птичьего пения, переливчатого журчания лесного ручья, легкого шума слегка порывистого ветра в ветвях деревьев...