«Наркотики, оружие, экзотические животные?».
Казалось, сержант сейчас рухнет на полку купе и захрапит богатырским храпом.
Напрасно. Ох, напрасно казалось так. Верткие глазенки сержантовы сканировали проворно лица, пальцы, коленки, частоту дыхания, потоотделение над верхней губой.
«Наркотики, оружие, экзотические животные?»
Два аксакала сидели друг против друга за столиком купе, и пили из своих аксакальских пиал свой аксакальский чай. Ни одна ресничка не дрогнула. «Как в кино», – подумалось чего-то сержанту. Ни ресничка.
Зато скатившийся с верхней полки батыр так резанул по глазам улыбкой, что сержант аж сощурился аж.
«Есть! Есть!» – жизнерадостно замотал башкой батыр.
«Чего у тебя есть?» – лениво спросил сержант.
За два года топотни по вагонам навидался он и придурков, и чокнутых, и шутников. Последних уничтожал беспощадно.
«Все есть. Наркотик есть. Хороший наркотик. Сладкий-сладкий. Пальчик лизать будешь».
«Покажи», – зевнул сержант и передвинул автомат на грудь.
Батыр скакнул вверх, выдернул с багажной полки крупногабаритный кейс, покрутил колесики замков, поднял крышку. В кейсе во всю ширину его ровными рядами были уложены пакетики с белым порошком, Много пакетиков.
«Ешки-вошки, кино, да и только», – подумалось вновь сержанту. «Героин?» – спросил он задумчиво.
«Героина, героина! Самый лучший героина мира!» – еще ослепительней оскалился батыр.
«Сколько брать будешь?» Он приблизил растопыренные глаза к лицу сержанта и оглушительно зашептал: «Все возьмешь – хороший скидка делать буду».
«Все и возьму» – чуть ожил сержант. Высунул голову в коридор, позвал: «Товарищ капитан, подти сюда».
«Чего тут?» – подбежал капитан Митрохин. Сержант кивнул, капитан присвистнул.
«Даешь, Синица! Да тут каждому из нас по хорошей медали будет, а мне может и на орден набежит!»
«Лучше б деньгой», – не то в шутку, не то всерьез вяло откликнулся сержант Синица.
«Вот что, Соколиный глаз, бери своего наркобарона на мушку и топай его к нам. Я тут по-быстрому… А-а, гори оно все керосином! Такой бишбармак не каждый день в рот валится!! Шире шаг, господа-товарищи!»
Так и шагали они по снежной тропе: впереди батыр, бормочущий под нос что-то вроде: «Зачем на мушка? Я честно говорил: все возьмешь – хороший скидка будет. Ай, атарат мусли халибек. Зачем на мушка?» За ним «Калашников», так и не познавший до сей поры вкус человечьей крови. Сержант Синица, подремывавший на ходу. Капитан Митрохин, волокущий миллионный кейс, который был ему явно не в размер.
Притопали. Батыра затолкали в обезъяник. Он вцепился сразу обеими руками в решетку, стоял, долдонил свою труху про несправедливость судьбы на двух языках.
Капитан взгромоздил кейс на обшарпанный стол.
«Сейчас Менделеева кликну. А ты, Синица, пиши рапорт. Подлинней пиши. Ты химика знаешь: так все раскурочит будто мы под лавкой отсиживались, пока он бой вел с превосходящими силами».
Капитан ухватил телефон. Батыр задергался, вдруг, перекосился, завалился на пол, посучил ногами, затих.
«Дуру косит», – бормотнул Синица, не отрывая огрызок карандаша от огрызка листка.
«Вижу», – буркнул капитан. «Дело тонкое. Чистый уникум. Надо все обстоятельства соблюсти».
Он снял трубку, покрутил диск. «Эй, костолом! Жив еще? Ну, ползи к нам. У нас наркобарон туфту гонит. Жизнь, на хрен, спасать будешь».
Доктор Маслов, он же костолом, прибыл быстро, благо перекусывал как раз на втором этаже прямо над. Дожевывая бутерброд, воткнул заправленный уже шприц в штанину батыра.
«Ты чего ему втюхал?» – спросил зачем-то Митрохин.
«Хрен знает. Жить захочет – оклемается». Доктор Костолом дожевал бутерброд, утерся рукавом белого кода-то халата, вышел.
Батыр и впрямь помирать передумал, сел, где лежал, уткнул буйну голову в колени, затихарился.
Митрохин опять захрюкал в трубку: «Менделеев, слышь, профессор, волоки сюда свою лабораторию. Сюрприз покажу».
Прибыл и Менделеев со своим походным чемоданчиком. Удивляться не стал. Еще бы, он такие трали-вали по шесть раз на дню оприходовал, сученыш.
Менделеев достал стеклышко, надрезал скальпелем мешочек, сыпанул на стеклышко порошок, капнул, чем был надо, подождал. Вспорол другой пакет, сыпанул, капнул, Сунул палец в порошок, понюхал, лизнул. Лизнул еще раз. Сплюнул.
«Сахар», – пояснил он.
«Кого?» – не понял капитан.
«Сахар рафинированный мелкого помола – практически сахарная пудра», – по научному выдал справку Менделеев и почопал на выход.
Митрохин рванул наугад еще пару пакетов, облизал пальцы.
«Ты чего это, гад, чего?» – прошипел он батыру, клюквинея.
Батыр встал, отряхнулся, как пес после купания, достал из кармана галстук, повязал его проворно.
«Я - студент четвертого курса юридического факультета университета», –провозгласил он без всяких там акцентов. «Нахожусь на каникулах. Еду к бабушке в Волгоград. Везу старушке сахарный песок, варенье варить. В пути следования снят незаконно с поезда. Требую свидания с консулом».
«Требоваешь!?» – взвизгнул капитан, схватил со стола сержантов автомат, пустил очередь над головой «студента».
Батыр одернул манжеты ставшей, вдруг, отчего-то белоснежной рубашки, поправил галстук, повторил твердо: «Консула. Консула и адвоката».
Сержант оторвал щеку от рукава шинели, приоткрыл глаз, вздохнул тихохонько: «Аксакалы».
Капитан Митрохин хоть и был ростом пониже Гегеля, но мигом вцепился опять в телефон: «Зимняя? Когда 36-ой ждете? Уже! Ах, ты…» Он завращал диск еще яростней. «Малые Большаки? 36-ой был? Сразу же! Вагон 7, купе 4. Аксакалов раздеть с головы до пяток! Багаж, филенки, вентиляция! И туалет! Туалет в первую очередь!!»
Тихо стало. Сержант посапывал. Капитан сидел на скамье, уперев кулаки в бедра, готовый в любую минуту. Батыр все одергивал манжеты и поправлял галстук, только один раз пропел ласково: «Консу-ула».
Телефон.
Капитан слушал молча. Положил трубку. Доложил ровным голосом: «Аксакалы сошли на Зимней. Имели при себе неустановленный багаж. Сели в машину неустановленной марки и номера. Укатили в неустановленном направлении».
« Ко-онсула», – пропел батыр еще ласковей.
Капитан с третьей попытки отомкнул замок, распахнул дверь обезьянника. Прошептал: «Уйди от греха».
Батыр, покачивая бедрами и беззаботно напевая «консула здесь, консула там», двинул на выход.
Капитан не удержался-таки, схватил подлый кейс, метнул его в спину батыра. Промахнулся. Студент перешагнул аккуратно образовавшуюся кучку сахарного песка. Испарился.
Митрохин сел на скамью, оперся о стену. Ушанка с кокардой съехала на лоб, на глаза. « Проехало. Спи, сержант, спи, Синица. Служба идет. Эх, был бы ты, Синица, нормальным мужиком, я не жадный, я бы поделился. И комедию ломать нужды б не было. «Консула»! Тьфу. У мрази такой деньгу брать – тьфу! А не взять – глупо. Глупо, позорно и омерзительно. Спи, сержант, пока служба идет, а за грехи все старший по званию перед богом ответит».
Сержант и впрямь глаз не открывал. Спал? А вот хрен вам! Перед прикрытыми, но не дремлющими очами сержанта проплывали медленно голубые ульи. Много ульев. И хатка кирпичная в два этажа с гаражом и машиной в том гараже. А капитан? Капитан майора выслужит, потом, бог даст, охранником в банк – банк охранять. А не был бы чуркой, поделили б по честному и разбежались. «Наркотики, оружие, животные всякие». А! Не хуже Киркорова исполнил. Вот так капитан. Извини.