Ксении Баттерфляй,
с удовольствием и благодарностью
Жили – были он и она. Жили долго и счастливо. Но, наконец, встретились. Встреча была неотвратима, потому что она открыла дверь в кабинет стоматолога, а там – судьба.
Он полюбил ее, вмиг, надежно и всерьез. Теперь каждое утро он отправлял ей в сообщениях малюсенькое четверостишие о любви, которое сочинял всю ночь. Ради встречи с нею он готов был отказаться от рыбалки и от велопробега! Она тоже… ничего не имела против. В ее, весьма публичной и успешной, жизни, пожалуй, не хватало чуточку секса, не просто так, а ради здоровья. А потому она совсем и не возражала, когда ей с доктором удавалось слиться в едином порыве. Правда, одна, нет, целых две заботы у нее при этом все же были! Во-первых, Алла Николаевна озаботилась тем, как скрыть эти изломы жизни публичной особы от неусыпного ока бдительной общественности. А, во-вторых, она его просто не любила. При этом объективном обстоятельстве субъективного восприятия действительности она нуждалась в знатном количестве коньяка, прежде чем могла позволить себе как раз это заветное слияние…
В очередной раз, он и она возлежали в любимой Аллою Николаевною ванне с пеной, и коньяк шел просто на ура, эдак, ненавязчиво шел, задушевно. Беседовали они тоже славно. Когда док вдруг почему-то засуетился и досрочно вылез из ванны, она не возмущалась и не волновалась. Дальше дома-то не уйдет, никуда он не денется, на улице уже полночь, и никакой маршрутки вовек не дождаться в город из милого загородного коттеджного городка, где Алла Николаевна достойно влачила свое существование. А машины своей доктор не имел. Легко ли им, докторам?
Подмурлыкивая Джо Дассену и потягивая золотистый коньячок, она вдруг услышала странный стук, как будто что-то большое и тяжелое упало. Поразилась. Отставила бокал, прислушалась. Звук не повторился. Она громко позвала его по имени. А в ответ – тишина. Нет, ну это же надо! Алла Николаевна стряхнула с себя пену, обмоталась полотенцем и вышла из ванны. Она была смелой женщиной.
Посреди лестницы с первого этажа на второй, в чем мать, так сказать, родила, лежал доктор. Лежал, раскинув руки, и… не дышал! А по ступенькам вокруг потихонечку падала и растекалась пена. Алла Николаевна как-то неожиданно икнула, мотнула головой, собираясь с мыслями. Конечно, можно было вызвать скорую помощь, но пока скорая из города доберется до коттеджного городка по нечищеной зимней дороге, мужик отдаст душу. Ах, да! Можно позвать и соседа по улице, известного в городе хирурга по фамилии Мясник, да только вот как она Мяснику объяснит, что в ее доме далеко за полночь делает чужой голый мужик посреди лестничного пролета? Но и оставлять его так, вот тут, нельзя, это же очевидно!
И тогда Алла Николаевна нервно набрала ведро холодной воды и все, до последней капли, выплеснула на бездыханного друга. Без результата. Алла Николаевна затравленно оглядела свое жилье. Боже ж мой! Это что же теперь будет? Труп, как есть, труп! Милицию надо звать. А он - голый и без прописки. Да еще у нее дома! От охватившего ее ужаса Алла Николаевна как укусит вдруг тело за правую руку! Сама не поняла, как же это получилось, но средство подействовало. Док встрепенулся. Не останавливаясь на достигнутом результате, она немыслимыми усилиями подняла это, вообще – тело, и, обняв, потащила его вверх, в спальню. Когда до заветного этажа оставалось всего две ступеньки, Аллу Николаевну осенило, что полотенце она где-то уже потеряла, свет на лестнице горит, а никакой шторки на все окно лестничного пролета она сделать не удосужилась! Кто же знал! Разве кто-то мог предположить такой вариант событий в ее, в ЕЁ, доме?!! Да, хороша была бы картинка для желающих смотреть жесткое порно, подумалось Алле Николаевне. Но главное она уже сделала: она вернула доктора к жизни, она уложила его в кровать, заботливо подоткнула ему одеяло в ногах, и нежно чего-то там такое ворковала ему на ушко на тему о том, что не стоит ее пугать, что стареть нужно вместе. А док, судорожно похлебывая воду из поданного ею стакана, пытался выяснить, что с ним, собственно, было?
Всю ночь она прислушивалась к его дыханию. Она переживала. Она боялась. Она готова была даже позвать хирурга Мясника и неделю, по-соседски, лепить для него вареники, только чтобы он осмотрел ее доктора. Но наступило утро, а с ним отступили страхи. Накормила завтраком, измерила давление, посадила в машину и отвезла его в город. Всю дорогу он хрустел костяшками рук и вопрошал в никуда о том, что же с ним все-таки стряслось? А ей было радостно: он – жив, она доставила его к нему домой и дальше…хоть трава не расти! Ее это уже не касается!
В этот день Алла Николаевна не поехала по делам, вернулась в тепло и уют дома. Она решила, что ее дух нуждается в укреплении и, забравшись в кресло-качалку, под мягким пледом, со стаканчиком глинтвейна, она читала причудливые новеллы Эрика Эммануэля Шмитта. И вот, когда она перечитывала удивительный «Альбом любви», составленный загадочной «Мечтательницей из Остенде», ей позвонил док.
Он со всей искренностью и прямотой сообщил, что пытается, таки, установить, что и почему с ним произошло, дойти, так сказать, до причин происшедшего. С этой целью призвал на помощь своего друга Митька, который не просто так, а целый доктор медицинских наук! Мало того, у Митька давным-давно имелась, помимо жены, зазноба под кодовым наименованием – Допинг. Так вот, со слов доктора, следовало, что они с Митьком заперли несчастную Допинг в ванну, погрузили ее в пену, подливают ей без ограничений коньяку и каждые пять минут измеряют артериальное давление. И, вы задумайтесь, таки, давление растет! Этот вывод эмпирического пути познания сексуальных утех не давал доктору покою. Доктор рапортовал о выводах Алле Николаевне с таким воодушевлением, что мировая общественность непременно бы свято поверила в непогрешимость опытов и величие результатов исследования. А Алле Николаевне было жалко до слез бедную девочку по имени Допинг.
Пару месяцев Алла Николаевна грустила, но не встречалась со своим доктором. Сказалось психологическое потрясение, а вот психоаналитиком Алла Николаевна как-то не обзавелась. Что ж, есть еще в ее жизни недостатки. Доктор продолжал посылать ей свои нетленные стихи и серьезным образом решил заняться повышением собственного физического совершенства. Так незаметно, в трудах и грусти, наступила весна.
Алла Николаевна, сдвинув бровишки, сурово торговалась с тетками на рынке о стоимости тюльпанов, когда раздался такой долгожданный звонок. Доктор, а это был именно он, сообщил, что упал с велосипеда в пять часов утра на мосту через Днепр и теперь с сотрясением мозга лежит в отделении коммунальной больницы, что находится неподалеку.
Через полчаса она выставила на прикроватный столик в его палате коньяк и много всяких приятных вкусностей.
- Милый, у тебя – нет сотрясения мозга, потому что у тебя нет мозгов. Признавайся, почему ты был без шлема?
- Понимаешь, я без тебя поправился. – Док судорожно вздохнул. А потом выпалил: «У меня теперь шлем, когда одеваю, щеки подпирает, и щеки так торчат, так торчат…».
- Нет, тебе нельзя подходить к велосипеду! Ты понял?
Док согласно махнул, он понимал, что теперь она его не бросит. Она ведь настоящая, добрая баба. Он был прав. Она не бросила его, ведь мы в ответе за тех, кого приручили. Усилиями Аллы Николаевны доктор был выписан спустя ровно двадцать один день с момента травмы.
Возвратившись домой, он первым делом увидел останки своего велосипеда, застрявшие в прихожей. Док почесал еще ощутимую на ощупь шишку, и присел в задумчивости возле металлического коня, потянул за цепь.
- Алла Николаевна, Ваш друг потянул цепь велосипеда, а она отскочила ему в лоб, у него снова сотрясение мозга. Он в нашей больнице, просил сообщить Вам как близкому родственнику об этом событии. Сейчас в забытьи, ему нужен уход. Вы можете ему привезти….
Она уже не слушала перечень всего того, что ей вещали в телефон. Просто обрывалось сердце. Ах, ты ж, горе-несчастье мое!