«МУРЗИК»
Сергей родился на Черноморском побережье Кавказа, где всегда тепло, цветёт душистый табак, а у ног высоких сосен плещутся волны самого синего моря. Сам бы Серёга ни за что не покинул этот субтропический рай, но, увы, все дети становятся заложниками доброй воли своих родителей и начинают подчиняться законам их взрослой жизни…
Семья Сергея переехала в большой промышленный город, который в народе назывался «Ростов - Папа» и считался самым криминальным регионом страны. Его отец занимал руководящую должность в одной из колоний строгого режима, а мать работала там же - медсестрой. Они проживали в обычном, панельном доме, который своим обшарпанным фасадом выходил прямо на железные лагерные ворота.
Так случилось, что жизнь заключённых и их надзирателей стал той мрачной средой обитания, в которой формировалось мировоззрение маленького Серёги, и посему весь окружающий мир казался ему тогда огромной зоной за колючей проволокой, населённой начальниками и подчинёнными, злыми волкодавами и строгими «вертухаями». Этот свирепый - ущербный мирок ненависти и страха навсегда вошёл в его детскую душу, рождая в нём необъяснимое чувство личной вины, беспричинного стыда и беспроглядной тоски. Чуть позже он понял, что между зеками и их охранниками нет принципиальной разницы: они говорили на одном языке - фени, слушали одни песни - блатной шансон, подчинялись единому режиму и имели очень схожие жизненные интересы. Более того, мысли и поступки большинства работников колонии мало чем отличались от лагерной идеологии преступников.
С детства Сергей вращался в компаниях криминального типа и хорошо усвоил их неписаные правила, как то: слабых бьют, а сильный всегда прав, «стучать – за падло», но «не подмажешь – не поедешь». Короче говоря, чтоб верно жизнь прожить «правильному» пацану надо было следовать простым и понятным законам зоны: «не верь, не бойся, не проси».
В шестнадцати годам Сергей Фролов отличался твёрдым характером и весьма сложной противоречивой натурой. С одной стороны, он много читал, любил поэзию и прекрасно учился в школе. С другой стороны, не было ни одной драки между местной братвой, в которой бы Серёга не принимал самого активного участия. Однажды его так сильно «писанули» заточкой, что он чуть не отдал концы на операционном столе тюремной больнички. Его мать, глотая слёзы, меняла перевязки на теле своего ненаглядного Серёженьки, которого тогда чудом спасли от верной смерти.
Однако Сергею всегда и во всём везло: он каким-то чудом избежал постановки на учёт в детскую комнату милиции и ни разу не был привлечён к уголовной или административной ответственности по малолетству. Более того, ко времени окончания средней школы Сергей считался чуть ли не образцовым учеником и уверенно шёл на золотую медаль. И только на уроках физкультуры проявлялось его босяцкая суть: на атлетическом теле Серёги были хорошо видны ножевые шрамы и живописные татуировки, типа: «не забуду мать родную и отца – подлеца»!
Среди одноклассников и местной шпаны он пользовался большим авторитетом. За кобелиные повадки, овальное лицо и густые брови, под которыми светились голубые с хитрецой глазки, дворовые пацаны окрестили его кличкой: «Мурзик». Эта прозвище так соответствовала кошачьей внешности молодого ловеласа и его пристрастиям к слабому полу, что закрепилась за ним на всю оставшуюся жизнь.
Как ни странно, но Сергею удалось без всякого блата поступить на вечернее отделение юридического факультета. Он давно выбрал будущую профессию в полном соответствии со сложившимися жизненными ориентирами и морально-этическими убеждениями. Конечно, «Мурзик» не собирался становиться «ментом - поганым» или прислуживаться прокурором, совсем наоборот: он мечтал защищать интересы тех, кто переступил границу закона – тех смелых, дерзких, но благородных разбойников, к числу которых сам себя в тайне и причислял.
«Мурзик» обладал феноменальной памятью и энциклопедическими знаниями, поэтому учёба давалась ему легко и без особых проблем. Свободное время он проводил со старыми дружками, был знаком с криминальными авторитетами и коронованными ворами, а чуть позже к его мнению стали прислушиваться даже на блатных разборках.
Именно к этому времени окончательно сформировался внутренний мир «Мурзика»: весьма тёмный и противоречивый. Но он по-прежнему обожал читать классическую литературу, был заботливым сыном и надёжным товарищем.
В тоже время «Мурзик», как и большинство его друзей - уголовников, презирал институт брака как таковой, проявлял пренебрежительное отношению к женщинам, сложно сходился с людьми не своего круга, ненавидел инородцев и слыл убеждённым антисемитом.
Однако всё эта мутная тюремная баланда в голове не помешала Сергею успешно окончить университет и получить распределение в адвокатуру. Буквально за несколько лет работы он превратился из молодого и подающего надежды специалиста в признанного корифея уголовного права и преуспевающих адвоката. Он приобрёл обширную клиентуру, которая пополнялась благодаря старым связям «Мурзика» в воровском сообществе. Кроме того, ему помогали личные знакомства с операми, следователями, судьями и прокурорами, с помощью которых он мог накоротке «перетирать» любые внештатные вопросы. Большую роль в его практике играли тесные отношения с работниками органов, ведающих исполнением наказания, со многими из которых «Мурзик» дружил ещё с юности.
Принимая поручение на защиту клиентов, «Мурзик», мог реально решать их судьбы: влиять на меру наказания, устраивать комфортные условия содержания в колонии, а так же гарантировать своим подопечным возможность условно досрочного освобождения. Естественно, уникальные способности такого всемогущего адвоката высоко ценилась его подзащитными и с лихвой вознаграждалась их друзьями и родственниками.
Избалованный высокими гонорарами «Мурзик» позволял себе все радости мирской жизни: шикарную квартиру в центре города, роскошный автомобиль с водителем, ужины в престижных ресторанах, молодых любовниц и поездки на дорогие курорты. Он по-прежнему любил проводить отпуск где-нибудь у тёплых берегов, где плещутся волны самого синего моря.
В его жизни было всё, кроме семьи и детей, поскольку он считался принципиальным противником и одного и другого.
Во всяком случае, пока не встретил Ольгу…
Трудно было объяснить, как могли сойтись вместе два таких разных человека?! Вероятно, правы мудрецы, утверждающие, что бог создал землю по законам единства и борьбы противоположностей. В самом деле, движение к совершенству и гармонии стало возможно благодаря существованию таких полярных явлений, как: свет и тьма, огонь и вода, добро и зло, любовь и ненависть. Только по этой вечной формуле жизни могли полюбить друг друга Сергей и Ольга?!
Он был невысоким мужиком с грозным взглядом и тяжёлым взрывным характером, она – высокой весёлой и цветущей женщиной с крупными формами, он – гибридом бандита с интеллигентом, она – потомственным юристом и большой умницей, он русофобом, носящим на шее крест с распятием, она – верующей еврейкой, читающей тору.
Однако все эти принципиальные противоречия не помешали Ольге безошибочно определить в этом противоречивом человеке признаки настоящего мужика, но главное, ей удалось разглядеть в нём то, что не замечали все остальные. За дерзким поведением «Мурзика» и его блатными манерами скрывалась удивительная природная доброта и тонкая, ранимая душа. Жизнь не превратила его в холодного циника и мизантропа, он сумел сохранить в себе черты благородного рыцаря и наивного романтика. Именно непоследовательность "Мурзика" в выборе философских ориентиров, вся губительность его криминально-смысловых заблуждений с одной стороны, а с другой - врождённая вера в существование высшей справедливости и готовность биться за неё до конца, создавали основу харизматичности этой личности, привлекая к нему женщин, друзей и отпетых мошенников.
Так Ольга по уши влюбилась в «Мурзика», которому тоже очень понравилась молодая адвокатесса с трудно произносимой немецкой фамилией. Он всегда предпочитал крупных красоток, особенно тех их них, кто имел крепкое здоровье, острый ум и весёлый нрав. Но такому крутому деляге, как «Мурзик», было не под стать открыто проявлять свои чувства, тем более признаваться женщине в любви. Поэтому суть их отношений складывалась по принципу: она его боготворила, а он великодушно позволял себя любить. Так или иначе, но Ольга стала для Сергея надёжной гаванью - заботливой женщиной, сестрою, матерью. "Мурзик" же всегда оставался клокочущим цунами, которая во время шторма крушил всё на своём пути, но иногда в штиль он преображался до неузнаваемости, становясь нежной волной безмятежно ласкающей морской берег.
Однако этот трогательный - едва начавшийся роман неожиданно омрачился трудностями, связанными с национальным вопросом. Вся превратность судьбы заключались в том, что Ольга, имевшая вполне славянскую внешность, была совершенно не похожа на еврейку. Когда же «Мурзик» узнал правду о её семитском происхождении, то был повергнут в шок и решил сделать тайм-аут.
Начался самый сложный период в их отношениях, который, чуть было, не закончился полным разрывом.
- И, слава богу, что вы разошлись! – Успокаивал страдающую Ольгу её мудрый отец. – О, зохен вей, - поднял он к небу свои маленькие ладони, - неужели ты – несчастная женщина, не можешь понять, что ваш союз – эклектичен и противоестественен! Этот бандит тебя погубит!
Но, вероятно, бог в этот момент был слишком занят более важными делами и не услышал молитвы старого еврея.
Вскоре Ольга с Сергеем помирились.
«Мурзик» нашёл силы перебороть в себе националистические предрассудки и сделал Ольге официальное предложение руки и сердца. Серёга заявился к ней домой и обратился к будущей невесте со словами известной песни из шансона:
- Рахиль, чтоб я умер – вы мне нравитесь! И жить без вас, Рахиль, я не могу…
- Слава богу, ты вернулся, мой родной котяра! – Радостно воскликнула Ольга, прижимая «Мурзика» к груди и душа его в своих объятиях.
Объяснения между её отцом и Серёгой стали короткими, но очень ёмкими:
- В принципе, я ничего не имею против жи…, извините, век воли не видать, - произнёс хмельным басом «Мурзик», глядя куда-то поверх головы будущего тестя, - среди вас встречаются нормальные люди…
- Среди вас, тоже… - ответил Ольгин отец, не скрывая своего недовольства, после чего страдальчески закрыл глаза и обречённо опустил голову.
Скрепя сердцем, он-таки дал благословение на их брак.
После их скромной свадьбы, которую молодые отметили вдвоём, Серёга называл Ольгу – «Рахиль», а она его – мой «котяра». Так началась их совместная жизнь, полная бурных страстей и трагических событий. Она относилась к браку, как к увлекательному путешествию с билетом в один конец, он же считал женитьбу - бегом в пустоту, а себя – случайным пассажиром.
Короче говоря, «Мурзик» и после свадьбы продолжал жить в своё удовольствие: куролесил с друзьями и с молодыми девчонками, играл в карты, выпивая в день по дюжине бутылок шампанского, одним словом, ни в чём себе не отказывал и чувствовал себя абсолютно счастливым. Однако после каждой пьянки–гулянки он всегда и всенепременно возвращался к Ольге, виновато щурил свои блудливые глазки и сладко мурлыкал:
- Милая моя Рахиль, пойми, ведь минет – это не измена, а всего физиологический тренинг?!
Ольга всегда ждала и прощала своему «котяре» все его грешки, она, действительно, была умной женщиной и делала вид, что ничего не замечает.
Одним словом, они жили - душа в душу.
Но «Мурзик» по-прежнему оставался ярым противником детей, оправдываясь перед женой:
- Рахиль, пойми, я – вырожденец. Я не имею права плодить таких же уродов!
- Хорошо, котёнок, как скажешь?! – Покорно соглашалась Ольга.
Она надеялась на то, что если у них появятся ребёнок – отходчивое сердце «Мурзика» быстро оттает и он обязательно полюбить своё чадо. Она не предохранялась и делала всё возможное, чтобы забеременеть, однако - тщетно.
Ольга, подобно библейской героине Рахиль, оказалась бесплодной.
Бог не дал им детей.
Так пролетело семь счастливых лет, - как один день.
Они жили в полном согласии, как в детских снах «Мурзика»: она была родным берегом, он - морской волной, гонимой вольным ветром.
Они по-прежнему абсолютно по-разному воспринимали жизнь и, казалось, что их ничего не могло связывать. Он привык спать голым, она в тёплой пижаме, он любил шумные застолья, её тошнило от одного запаха алкоголя, он проводил время на скачках и в саунах, она посещала театр и тайком писала детективы. В конце концов, «Мурзик» не верил ни в бога, ни в чёрта, и его за глаза назывался адвокатом мафии, а Ольга оставалась чрезвычайно набожной, преданной супругой и заслуженно считалась лучшим цивилистом города. Однако что-то сроднило двух этих ярких, но незаурядных людей – нечто необъяснимое, быть может – это и была настоящая любовь, тайную причину которой ещё никому не удалось разгадать?!
Так продолжалось до тех пор, пока в их семью не пришла страшная беда.
Она обрушилась на их дом внезапно, как шаровая молния.
После очередного отпуска у тёплых берегов синего моря, «Мурзик» почувствовал себя плохо. Ольга была уверена, что в этом виновата резкая перемена климата. Однако буквально на следующий день он потерял сознания от резкой боли в области живота.
Ольга запаниковала и обратилась к врачам.
Друг семьи – известный специалист в области онкологии тщательно обследовал больного, взял необходимые анализы, и через пару недель стал известен окончательный диагноз. Гистология показала, что у «Мурзика» обнаружена последняя стадия рака. Врач с прискорбием сообщил Ольге, что её мужу осталось жить несколько месяцев – в лучшем случае.
Ольга впервые напилась до чёртиков – её, как всегда, тошнило.
Она не стала скрывать от «Мурзика» смертельный приговор врача, тем более что он начал таять буквально на глазах. За какой-то месяц Сергей преобразился до неузнаваемости, он утратил вид цветущего и уверенного в себе мужчины, превращаясь в худого и дряхлого старика. «Мурзик» категорически отверг все предписания врачей, но не отказался от старых привычек: он по-прежнему глушил любимое шампанское и играл с женой в преферанс. Он даже слышать не хотел об операции или других процедурах и препаратах, которые предлагались специалистами в подобных случаях.
«Мурзик» прекрасно понимал, что теперь ему уже никто и ничто не сможет помочь, и от собственного бессилия перед болезнью стал капризным и малословным.
Что делать дальше не знал - никто!
Друзья и знакомые перестали заходить к «Мурзику» потому, что он стеснялся показываться перед ними таким жалким и беспомощным.
Как-то вечером, «Мурзик» лежал у телевизора и тупо глядел на мелькающий экран. Потом он обратился к жене со странными словами:
- А, ты знаешь, Рахиль, почему застрелился Хемингуэй?
- Почему, котёнок? – Заинтересовалась Ольга.
- Потому, что он не хотел стареть и наблюдать, как его оставляют жизненные силы… Он нашёл в себе мужество уйти из жизни достойно...Теперь я знаю, что это такое… - Еле слышно произнёс Сергей и под его густыми бровями заблестели слёзы.
- Это было их семейной традицией – отец Хема тоже застрелился. – Ответила ему Ольга, чтобы как-то поддержать трудный разговор.
- Жить страшно и умирать жутко, - прошептал Сергей и голос его задрожал, - но, когда жизнь превращается в пытку, смерть - становится благом и единственным выходом. Из двух зол – всегда выбирают меньшее…
Ольга догадывалась, о чём думает её муж и чего хочет этот усталый человек, измученный невыносимой болью. Мысли о суициде давно поселились и в его голове, но она колебалась и ещё не приняла для себя окончательного решения.
Однако Ольга была убеждена в том, что она никогда не оставит своего любимого «котика» – ни на этом, ни на том свете. Когда-то она читала об одном необычном ритуале, который практиковался в древней Индии. Там женщины, беззаветно любящие своих мужей, добровольно следовали за ними после их смерти. Таких героинь называли – "Сати" и после смерти причисляли к лиге святых.
***
Когда куранты на экране пробили двенадцать, Ольга выключила телевизор и телефон, наполнила хрустальный бокал шампанским и протянула его Сергею. Он ждал этого, дрожащей рукой бросил в рот горсть таблеток и сделал несколько жадных глотков.
Она смотрела на него материнским взглядом и сказала:
- Когда умирал Чехов и его врач окончательно убедился в том, что медицина бессильна, он тоже открыл бутылку шампанского и одарил больного последним угощением – такова была традиция старых врачей.
- И, что сделал Антон? – Спросил «Мурзик», отворачиваясь к стенке.
- Он сделал то же самое, что и ты, котёнок. – Ответила Ольга.
Но этих слов уже никто не слышал - её море высохло навсегда.
Убедившись, что Сергей не дышит, она не заплакала, а провела ту же процедуру с собой. После того, как Ольга запила шампанским таблетки, она легла на кровать рядом с мужем, взяла его за руку и закрыла глаза.
***
Но она не умерла.
Ольгу спасла бурная реакция организма на алкоголь – её вырвало. Таблетки не успели подействовать. В результате она в бессознательном состоянии ещё сутки пролежала рядом с холодным трупом.
Когда врачи «скорой» узнали диагноз умершего, его стразу же увезли в морг. При подобных обстоятельствах никто не собирался вскрывать тело Сергея, а пережившая его жена, естественно, на этом не настаивала.
Последней волей Сергея была просьба о кремации.
Он был атеистом и не хотел лежать в земле. Прах он просил развеять над его любимой рекой Дон или захоронить где-нибудь на берегу моря. Все эти последние распоряжения должна была выполнить единственная племянница Ольги, которую она специально с этой целью вызвала из Израиля. Именно ей было завещано имущество тёти и её мужа.
В связи с тем, что Ольга случайно осталась жива, всё это пришлось делать ей самой. Она не хотела, чтобы в этот процесс вмешивался кто-то из друзей и дальних родственников.
Кроме её и её любимого «котика» это никого не касалось!
Ольгиных сил едва хватало для выполнения многочисленных формальностей. В эти дни Ольга напоминала поверженного демона, не приводила себя в порядок, даже не снимала верхней одежды.
Ольга не стала отпевать Сергея в церкви, и на процедуре кремации присутствовала только она и её племянница. Почти никто из их общих знакомых даже не знал о смерти «Мурзика» - в стране продолжались новогодние праздники.
Когда Ольга с шофёром подъехали к Дону, началась сильная метель. Они попытались сделать прорубь, чтобы высыпать в неё пепел, но не смогли – лёд оказался слишком толстым. Ольга была в отчаянии, рвала на себе волосы, проклиная неумолимость стихии.
Решение пришло само собой: «котик» всегда мечтал о тёплом береге и синем море!
Ольга быстро оформила документы и собралась с племянницей в Израиль.
Таможенный пост она проходила налегке. В одной руке она держала сумку, в которой лежал её паспорт и банковская карточка, в другой – кулёк с урной. Всю наличность Ольга потратила на кучу «безумных» разрешений и согласований, связанных с провозом через границу человеческих останков, короче - на взятки. Для того чтобы утрясти этот вопрос ей понадобилось несколько месяцев. В этой гадкой и упорной борьбе с местной бюрократией она поняла только одно: если эту страну трудно покинуть живому человеку, то мертвому – почти невозможно…
***
Ольга была растеряна и подавлена.
Теперь ей казалось, что это именно она повинна в смерти мужа, а, главное, она ненавидела себя за то, что не смогла умереть вместе с ним. Однако она не теряла надежды, и все её мысли были посвящены выполнению задуманного…
Прилетев в Тель-Авив, Ольга даже не стала разглядывать дивные красоты своей исторической родины. Вместе с племянницей они сразу же отправились в город Хеврон и остановилась там в гостинице.
Она в полном одиночестве посетила древнее кладбище и о чём-то долго беседовала с его русскоязычным служителем, после чего встретилась с мастером, который занимался установкой надгробных памятников.
На следующий день – 14 октября, а по еврейскому календарю – хешван, она послала племянницу в ближайшую аптеку. Когда та вернулась обратно, то обнаружила в номере бездыханное тело Ольги. Она покончила жизнь самоубийством тем же самым способом, что и её муж, но только на этот раз запивала таблетки простой водой.
После неё осталась посмертную записку, в которой Ольга просила никого не винить в своей смерти. На этом же листке бумаги были даны её последние распоряжения относительно предстоящих похоронных формальностей. Ольга просила похоронить её тело на древнем кладбище Хеврона, на котором по древнему приданию лежали останки библейской героини Рахиль. Эта женщина – нелёгкой судьбы, которая была бездетной и прожила со своим мужем семь счастливых лет. Кроме того, считается, что именно на этом священном месте были похоронены Адам и Ева – первые люди, которые ослушались бога и были изгнаны из рая за свою непокорность.
***
Через несколько лет личные дела привели меня в Израиль.
Я с большим трудом отыскал могилу Ольги на древнем кладбище города Хеврона.
Теперь над этой могилой сооружён купол, который стоит на четырёх каменных колоннах. По строй традиции я положил поминальный камень на гранитную плиту и начал читать эпитафию. Основная её часть была исполнена на иврите, но внизу имелись несколько слов, написанных на кириллице:
«Здесь лежит Рахиль и «Мурзик», которые всегда были и останутся вместе…»
Когда-то я хорошо знал этих двух замечательных людей и любил их лёгкие неприкаянные души. Теперь они, наконец, нашли свой вечный покой на этой далёкой земле.
У меня в глазах застыли слёзы.
Но печаль моя была светла…
Я никогда даже не мог подумать о том, что короткая жизнь моих друзей оборвётся так нелепо и трагично. Яркий союз этих абсолютно разных людей, отличающихся по вере, культуре и истории своих великих народов вдруг предстала передо мной в совершенно ином – иносказательном свете. Их сложная противоречивая жизнь стала принимать форму глобальной философской метафоры, а их смерть начала приобретать какое-то мистическое значение и глубокий библейский смысл…
Слёзы лились по моим щекам, когда я услышал чей-то голос на чисто русском. Передо мной стоял незнакомый человек с длинной бородой и потёртой ермолке на голове.
- Я смотритель этого кладбища. – Представился он. - Увидел вас и решил подойти.
- Скажите, - поинтересовался я, - а муж Рахиль тоже лежит в этой могиле?
- Знаете, - он почему-то перешёл на шёпот, - с этой женщиной из России и прахом её мужа мы все имели большие проблемы?
- Какие проблемы?
- Местный раввин наотрез отказался хоронить на этом кладбище русского…
- Ну, и? – нетерпеливо спросил я.
- Ну, - смотритель поглядел по сторонам и тихо произнёс, - так я втайне от раввина положил в гроб Ольги вазу с пеплом её горячо любимого супруга. Теперь он навечно будет лежать в ногах у своей жены – Рахиль…
Мы ещё какое-то время стояли у могилы. Служитель тихо молился. А я, молча, думал о своём. Священную тишину древнего еврейского кладбища нарушила заунывная песня муэдзина, который доносился откуда-то из-за гор и призывал мусульман на вечернюю молитву.
После жаркого дня здесь становилось прохладно. Но я знал, что где-то там – далеко за бесцветными каменистыми терриконами пустыни о святой берег земли обетованной бьются волны самого синего моря, и это будет продолжаться вечно…