Несмотря на поздний час, было душно. Платформы заполняла уже почувствовавшая тревожный воздух многомиллионного города толпа прибывших. Гремело радио,
передавая суетливые, предназначенные для внутреннего пользования объявления.
Игумнов и его напарник Борька Качан все еще торчали в открытом полуэтаже. Здесь было по-прежнему малолюдно. Несколько молодых девиц спали в маленьких креслах, сжимая во сне голые коленки.
— Шоу-ркк!..— В рации у Игумнова раздался треск. На связи был начальник отдела Картузов.— Р-кк...
Игумнов вырубил рацию: треск выдавал их с головой.
«Только бы Картузов не полез сейчас, не ко времени...— Игумнов знал своего начальника.— Иначе козел этот с ходу превратит нас в две дырявые красные перфоленты...»
С места, где стоял Игумнов, козел, которого им пред-
стояло брать, был хорошо виден.
Крепкие накаченные ляжки. Выгоревшие, цвета про-
шлогодней соломы, светлые волосы. Крутобокий череп,
похожий на чугунок. Белых тонов хлопковая куртка.
Куртка скрывала новейшую модификацию ручного стрелкового оружия. Тридцать четыре сантиметра упакованного огня. Тысяча двести выстрелов в минуту.
Опасения Игумнова оказались не безосновательными.
Со стороны перрона показался импортный самосвал-мусорщик — гигантский, с оранжевой бугристой спиной тропический жук. С включенными фарами он медленно втягивался под своды продуваемого ветрами сквозного
полуэтажа.
Наслышанный об успехах израильских спецкомандос, о победах, одержанных ими благодаря игре живого во-
ображения и выдумке, Картузов с помощью самосвала-
мусорщика готовил здоровую плюху просочившемуся
в Москву с только что прибывшим поездом боевику.
«Неужели израильтяне так вот и перли, когда штурмовали аэровокзал в Энтеббе или самолет в кипрском порту? — подумал Игумнов.— И где Картузов уложил группу захвата? Неужели в мусоросборнике? Или они подойдут сбоку —
в униформе путейцев поверх титановых бронежилетов?»
Он взглянул на неизвестного, как раз в эту секунду тот едва заметно передернул плечами: ему понадобился туалет.
Мусорщик был уже рядом, он действовал крайне нерешительно и неуверенно. Против ближайшей девицы, судорожно сжимавшей во сне коленки, водитель на мгновение задержался, переключил скорость. Девица даже не проснулась.
Маневр мусороудалительной техники в неурочный час тем не менее не остался без последствий.
Неизвестный поднял стоявшую у ноги сумку — оранжевый жук полз к месту, где он находился,— обошел Игумнова и Качана и начал спускаться вниз, в цокольный этаж.
«Пошли!» — показал Игумнов напарнику.
Тяжелым, молодым, крепко сбитым телом он работал под блатаря. Верхний ряд зубов сплошь блестящий. Из металла. Все лето Игумнов ходил в «варенке» и «адидасах».
Борька Качан — коротко стриженный, круглоголовый — мог показаться со стороны и грузчиком магазина, и преподавателем физкультуры.
Медленно, каждый со своей стороны, они двинулись
к эскалатору, в то время как мусорщик выключил фары, остановился в недоумении, не дойдя всего несколько метров до лестницы.
Детище всемирно знаменитой западногерманской фирмы, наряду со многими общеизвестными достоинствами, имело, по крайней мере, один существенный недостаток — полностью было лишено способности преследовать вооруженного преступника по самодвижущимся ступеням. По приказу из рации машина замерла, водитель начал подавать назад.
В ту же минуту несколько мужчин показались в вестибюле со стороны площади, быстро протопали к спуску
в цокольный этаж.
— Эй! — окликнул один из них Игумнова.
Игумнов остановился. Его насторожила целеустремленность, с которой действовала группа.
Дальнейшие события развернулись молниеносно.
— Закурить найдется? — Рыжий — с глубокими провалами глазниц — схватил Игумнова за руку. В глубине провалов поблескивали крохотные зеленоватые зрачки.
Это был предлог.
Игумнов на секунду приоткрыл золотой ряд во рту:
— Уголовный розыск.
— Тихо! — приказал Рыжий.— Назад...
Нападавшие были, как на подбор, сильные, молодые мужики — в теле, но чуть перекормленные и упакованные не по погоде: в куртках на пуху — они будто собирались на подледный лов.
Игумнов убрал голову. Он успел вовремя. Чей-то здоровый кулак пролетел в миллиметре от его подбородка. Нападение было ничем не спровоцированным, молчаливым, внезапным. Нападавшие были трезвы. Но в резкости они уступали вокзальным оперативникам, поднаторевшим в силовых задержаниях и драках.
— В сторону! — крикнул Рыжий.
Раздумывать было некогда. Игумнов отступил на полшага, сцепил кулаки и снизу вверх, словно цепом, с маху врезал в подбородок — рыжая, слегка курчавая голова мгновенно запрокинулась, будто оборвались соединявшие ее с мускулистой шеей жилы-канаты. Сплетенные игумнов-ские маховики взлетели вверх и снова с силой обрушились — на этот раз уже вниз. Рыжий упал.
Игумнов схватился за пистолет:
— Руки! Живо!
Качан, тоже с пистолетом, ногами и свободной рукой принялся выстраивать нападавших вдоль лестницы.
— Быстро!
— Это недоразумение! Свои!..— крикнул кто-то.
Игумнов уже и сам это понял.
Это тоже была группа захвата. Под куртками у них топорщились бронежилеты. Кто-то не хотел, чтобы вокзальный уголовный розыск выхватил из-под носа у него жирный лакомый кусок, каким был преступник с мини-пулеметом.
«Они — не из милиции»,— подумал Игумнов.
В милиции бронежилеты были редкостью.
Когда они впервые появились — в американской полиции — их, как водится, пресса в Союзе подняла на смех. «Средство — чтобы блюстители порядка не брали взяток»,— написала милицейская газета о спецоблачении нью-йоркского полицейского для борьбы с гангстерами.
— Руки! — прохрипел Игумнов еще яростнее.— Не сходить с места... Качан, держи их!
Все происшедшее не заняло и двух минут. Сбивая дыхание, Игумнов сбежал по лестнице в цокольный этаж. Он больше не думал об опасности.
«Подонки! Подонки...»
В широченном вестибюле было полно людей, никто
и не заботился о сне.
Неизвестный быстро шел вдоль прилавка, где предприимчивый делец под видом выдачи под денежный залог книг для прочтения, по-черному торговал дефицитной литературой.
«Ну, конечно, в туалет...» — подумал Игумнов.
За книжным спекулянтом начинался кооперативный сортир — сверкающий беспредел белого и голубого кафеля, никеля, светильников и рок-музыки. Неизвестный правил именно туда, но прежде ему понадобился автомат для размена денег.
Игумнов отыграл несколько потерянных секунд: он на ходу скомандовал по рации:
— Внимание! На лестнице у цоколя драка... Окажите помощь! Командиру отделения — срочно в цокольный этаж!
Неожиданно в конце зала он увидел старшего сержанта, махнул рукой: «Скорее!»
Неизвестный уже пришел в царство кафеля и светлой музыки, он бросился за ним. Впереди застыла какая-то пара — у них была крупная купюра.
— Два билета,— сострил мужик.
Жена хихикнула:
— Сидячих.
Игумнов обежал турникет, оттолкнул замешкавшегося дежурного, проскочил к кабинам. Старший сержант уже вбежал следом.
— Сюда!
Кабины располагались на возвышении.
«Здесь!»
Белые легкие кроссовки, видневшиеся под дверью, были повернуты носками наружу.
«Либо расположился надолго, либо... Может, ждет — с пальцем на спусковом крючке?!»
Внезапно над кроссовкой показались две руки, подхватили развязавшийся шнурок.
Игумнов показал старшему сержанту на дверь, тот силой рванул ее на себя. Казалось, он мог сорвать дверь вместе со всем многокабинным стационарным сооружением.
Игумнов буквально вмял неизвестного в стену. Похожее на спортивный снаряд оружие грохнулось на пол.
Какие-то люди выскакивали из кабинок, подхватывая незастегнутые штаны, бежали к дверям.
В туалет вскочил второй милиционер.
Неизвестного с надетыми на руки наручниками усадили на унитаз, развязали шнурки на кроссовках, сорвали на брюках опорную пуговицу. Теперь он не мог убежать.
— Поведете без меня! — скомандовал Игумнов.— Вызывайте дополнительный наряд и офицера...
Сам Игумнов, завернув пистолет-пулемет в куртку, спеленутый ремнями — брючными и уходящими под мышку, к спецкобуре,— бросился назад к лестнице.
К его появлению обстановка там упростилась.
Качан убрал пистолет и стоял рядом с двумя милиционерами, державшими наизготовку черные резиновые изделия «РП-76», попросту — резиновые палки.
Нападавшие, собравшись в круг, тихо обсуждали свои дела. Вид Игумнова — с пистолетом в кобуре под мышкой и портативным автоматическим оружием чужого спец-наза, завернутым в варенку,— не произвел на них впе-
чатление.
— Документы! — сказал он.
Рыжий спокойно достал красную книжечку, раскрыл издалека.
— Любуйся, хомут!
«Если хомут, тогда и так ясно! Любимое вами прозвище ментов...»
Он все же провел глазами по голубоватому с разводами развороту. Смежники никогда не давали удостоверений в чужие руки.
«Так и есть! Майор Козлов Александр Сергеевич... Комитет государственной безопасности... На этот раз не стали козырять своими МУРовскими ксивами – документами прикрытия…"
— Сечешь? — набычился Козлов.
— Я думал, вы только по кино да по баням. Кто в рабочее время ходит...
— Я тебе эту баню припомню!
— Пошел ты... Это тебе за хомут!
— Отставить! Немедленно отставить!
Из наземного вестибюля скатился круглый, накачанный, как баллон, подполковник Картузов.
— Прекратите! — Его успели поставить в известность
о случившемся.— Приношу извинения от себя и от всего отдела...— Картузов засуетился.— Вышло недоразу-
мение!
— На хера ты нужен со своими извинениями...— сказал Рыжий.
— Я сейчас навел шороху! Век будут помнить...
— Давай так. Вы передаете задержанного нам. Мы ставим в известность руководство о вашей роли при задержании. Ходатайствуем о поощрении. Инцидент будет считаться исчерпанным.
— Эх! Не получится! Я ведь позвонил Скубилину! А генерал наверняка поставил в известность Главк! А может, так: мы ставим в известность ваше начальство? Генерал наш подпишет... Только — на чье имя? Вы ведь транспортники... Какое управление? — Картузов был сама благожелательность и мир, но Игумнов знал шефа.
«Этот своего не упустит! Не мытьем, так катаньем!
В ногах будет валяться, а свое возьмет...»
— Вы нам только подскажите управление и фамилии...— гнул Картузов.
Задержание вооруженного преступника могло обернуться правительственной наградой.
Могло — вовсе ничем.
Или индульгенцией на первый промах.
В свое время, когда задержали знаменитого детоубийцу Ионесяна — как рассказывали,— того тоже задерживали у подъезда. В Казани. Каждый, кто успел дотянуться до преступника, получил кто оклад, кто фотоаппарат. Даже начальник паспортной службы.
— В таком случае ничего не надо,— сказал Козлов.— Поступайте, как считаете нужным.
— А то смотрите! Мы — всегда за контакт...— Картузов сразу заспешил.— Одно дело делаем для народа.— Он обернулся к Игумнову, все еще державшему свою опасную ношу.— Идешь?
Не дожидаясь розыскников, Картузов так же упруго покатил по лестнице вверх. За ним двинулись оба милиционера с резиновыми колотушками.
Качан — самый молодой,— отмолчавшись в присутствии начальства, принялся чистить рукавом брюки.
Рыжий зло смотрел на Игумнова.
— Запоминаешь? — Игумнов сверкнул хулиганским
рядом зубов.
— Зачем? Я вас и так, хомутов, знаю, как облупленных.— Он показал на Борьку.— Это — Качан. Оперуполномоченный. Твой любимчик. Ты начальник розыска — Игумнов. Службу начинал в восьмом отделении ГАИ на спецтрассе. Потом тебя оттуда выставили.
— Все?
— Никакой ты не Игумнов. Носишь фамилию матери.
— И что?
— Ничего. Настанет день — и мы снова встретимся. Поговорим...— Рыжий помолчал. Коллеги его тоже молча
чистились. Охорашивались перед возвращением к своему начальству.— Как у тебя раскрываемость преступлений? Небось под сто процентов гонишь? И все за счет укрытых? Так?
Рыжий точно знал деликатную проблему уголовного розыска.
— Ладно. Иди... Это ведь твой начальник — Картузов, бывший скубилинский холуй...— Козлов показал назад, на лестницу.— Что он тут плел про разговор с генералом? Дураков нашел!
Майор Козлов был полностью в
курсе их дел.
— А между прочим, мы уже встречались, Игумнов. Не помнишь? Доставляли одного к вам в дежурку... Ты был ответственным. Забыл? Ну, до встречи. Чао, бамбино.