- Ви пропустила самое интересное! – верещала Наташа Орлофф, одаривая меня буклетом литературной выставки и бокалом приветственного коктейля.
Я снисходительно ухмыльнулась, зная, что подобные сборища устраиваются скуки ради и тянутся, подобно удаву, долго и гладко, так что пропустить что-то интересное здесь просто невозможно.
На Наташе сверкало чёрное платье с декольте, страшно похожее на то, что собиралась надеть я. Не совпадение, ни в коем случае, просто мы с ней почти близнецы – она главный редактор того же издания, что и я, только в другой стране, у нас должен быть одинаковый вкус. И всё же хорошо, что я в последний момент забежала в магазин, схватила четыре коктейльных платья и догадалась примерять их прямо на месте, не тратя времени на огромную очередь в кабинку. Одежду я обычно ношу настолько облегающую, что могу с лёгкостью натянуть сверху любую вещь, и частенько избегаю примерочных, даже если они свободны, ведь так полезно бывает поймать проходящую покупательницу и допросить её с пристрастием насчёт вида сзади! Живые люди всегда честнее продавцов-консультантов и острее видят чужие недостатки, так что три платья сразу же отправились в отставку, зато последнее.... Его цвет при разном освещении колеблется от фиолетового до пурпурного, оно связано точно по моей фигуре из лоснящихся ниток и выглядит на миллион долларов с поясом-бантом, высокими сапогами, искусственным мехом и ридикюлем. Как выяснилось позднее, неплохо сюда идёт бокал с плавающей палочкой корицы и льдом, перекликающимся с огромными прозрачными бусинами браслетов. В общем, я была довольна собой, и от этого мне хотелось расточать комплименты.
- Роскошное платье, Наташа, я чуть не надела такое.
- Меня бы это не огорчилась. Итак, я расскажу, что было сегодня утром. Администрация повесили чучело писателя Бойко, и она уехала-обиделась!
Трудно было сразу понять, какого пола жертва розыгрыша, они ведь все сейчас называют себя «писатель», вне зависимости от наличия яиц, однако где-то в подсознании всплыло, что Бойко – женщина.
- Интересно, а это чучело ещё здесь? Или она увезла его с собой?
- Мне кажется, чучело ещё здесь. Этаж четыре.
На четвёртом этаже была жутчайшая экспозиция «современного искусства», но «писателя» Бойко среди «искусства» не было. Зато был туалетец, куда меня уже тянуло выпитое. Я зашла, сфотографировала там пол из листового железа (я коллекционирую дизайн отхожих мест), сделала своё мокрое дело, подержала руки под тёплой водичкой, наслаждаясь отражением в зеркале. Все спрашивают, где я делаю причёску, а у меня волосы сами так ложатся и завиваются в нужную сторону....
Когда я вышла, было темно. Кто-то выключил свет в зале и запер весь этаж. Я подёргала, постучала, но ответом мне были лишь шаги за спиной. Я повернулась в надежде увидеть смотрительницу со связкой ключей, но шаркающая походка принадлежала молодой девахе, шмыгающей носом.
- Похоже, нас закрыли! – подбадривающе усмехнулась я, обняв бокал обеими руками.
- Это специально.
- Не думаю.
- Это специально. Чтобы я могла отомстить за всё!
Деваха бросилась на меня с ножом, которого в полутьме я не замечала. Вскинув руки, я, неожиданно для самой себя, плеснула остатками коктейля, гроздь льда ударила в мою обидчицу, и я, не дожидаясь продолжения, помчалась вдоль череды мусорных скульптур, смутно припоминая какую-то дверь. Если она окажется очередной инсталляцией, придётся выломать стальной прут из шедевра «Нежность» и дать бой! Я рванула дверь, и она распахнулась, быстрее-быстрее вниз по ступенькам, через какую-то кухню (ну и вонь, на торжественный ужин не останусь!), резво вниз, о-о, кажется, проскочила, это уже подвал!
Подвал. Ты, кажется, хотела посмотреть чучело писателя Бойко? Так вот оно. Вокруг столпились люди в незнакомой униформе и ещё пара-тройка в коктейльных платьях. Дама в бриллиантах поясняет кому-то:
- Нашли висящей в зале современного искусства, на фоне картины «Забор», вы знаете, автор очень талантливый, всю жизнь проработал на стройке.... В общем, мы решили всем сказать, что это кукла висит, чтобы посетители не догадались.
- И они весь день любовались на мёртвое тело? – спросил толстяк в униформе.
- Наш контингент привык и не к такому. Мало кто обратил внимание, - горделиво призналась дама.
- Так мы выносим?
Я наблюдала сверху, с сырой лестницы, как тело заворачивали в блестящую обёрточную бумагу, как его укладывали в кухонный лифт. Интересно, если я спрошу, как отсюда выбраться, они убьют свидетеля? Или лучше вернуться к маньячке с ножом?
Я нырнула в грязное помещение кухни и почти сразу нашла дверь, ведущую в банкетный зал.
- Оо! Вот и ви! – сцапала меня Наташа Орлофф.
Пришлось остаться на ужин.
Мы сидели рядом, и она всё удивлялась, почему я ничего не ем. Когда ей почти удалось впихнуть в меня кусочек, до ушей моих донеслось:
- Что-то интересное пронесли в обёрточной бумаге, наверное, будет нам сюрприз!
Будет вам сюрприз. С маньячкой-то что делать? Я и не разглядела её как следует, не смогу описать.... А если она ждёт меня у выхода? Или в отеле? Чёрт дёрнул выбить одноместный номер, меня же хотели подселить к лаоссой садо-мазо-поэтессе, наверняка милая старушка, у нас бы нашлось немало общих тем.... К счастью, подвернулся мне провожатый. Тристрам – колумнист из газеты «Девонширский сплетник».
- А здесь я представляю свою новую книгу «Знаменитые носки», - обрадовал он меня на английском языке после попыток вспомнить хоть что-то по-русски.
Фетишист. Неудивительно, что он клюнул на мои высокие лаковые сапоги с железными шпильками. Я, вообще-то, первая на них клюнула, но он мог бы попридержать этот скелет в своём шкафу. Зачем же писать толстенный фолиант о носках Элвиса и чулках Мэрилин Монро?
Идиот остался у меня ночевать. И вовсе не из-за маньячки, я никого на свете не боюсь. На свете.... Короче, должна же я получить хоть какое-то удовольствие от литературной ярмарки в немецком захолустье! Удовольствие оказалось достаточно крупным, красивой формы, не сравнить с тем уродством, что я видела на выставке «современного искусства». Воспоминание прижало меня к упругому плечу нежданного любовника, его рука скользнула по спине, и я по примеру небезызвестного литературного персонажа решила отложить тягостные думы на завтра.
У каждой уважающей себя барышни есть список контактов. Кто-то преувеличивает его, кто-то преуменьшает, а я так вычёркиваю идиотские имена. Прощай, Тристрам, считай, что нашей встречи не было. Впрочем, на завтрак мы всё равно должны были идти вместе. Организаторы специально устроили всё так, чтобы литераторы знакомились, общались, ели и спали вместе. Хорошо. Но только до конца мероприятия.
В зеркальном лифте я придирчиво осмотрела нашу пару. Он хоть и был выше меня на полторы головы, но громоздким не казался, в том числе благодаря рафинированным, байроническим чертам лица и одежде из дорогих тканей, струящихся по фигуре. Сойдёт. Хотя его оттенок блонд не совсем идёт к каштановому.
Мы мило болтали за столом, когда снегом на голову приземлилась с подносом Наташа Орлофф. Пожирая глазами моего спутника, пожиравшего коржик, она спросила:
- Вы уже напечатали мой роман?
- Столько правки, вряд ли успею в ближайшее время.
- Это значит «нет»?
- Лучше бы вы его написали по-английски, а не ломали незнакомый вам русский язык.
- Я училась в России!
- Многие учатся в России, а по-русски пишут всё меньше и меньше. Вообще разговор неподходящий для завтрака.
- Я вчера ждала, потому что я тактичная, сегодня я говорю – мой роман по-английски вышел, я хочу принести его до русского народу!
Мой спутник предложил покончить и с завтраком, и с Наташей Орлофф, но я твёрдо решила, что не сдвинусь с места, доела свой бутерброд под тягостным взглядом противника, задала пару незначащих вопросов увядшему, как салат не в своей тарелке, Тристраму, а потом взяла со стола забытый кем-то каталог и уткнулась в него, давая понять, что позиций не сдам. Вот она, картина «Забор», ставшая фоном для самой кровавой встречи с читателями в жизни писательницы Бойко. И с чего я взяла, что это читатель сделал? Не знаю. Не хочу думать. Странно, но картина «Забор», какой я её запомнила, отличалась от репродукции в каталоге. Позабыв про намеренье пересидеть злобно пыхтящую коллегу, я вскочила со стула и быстрым шагом направилась к выходу. Мой блондинчик едва успел подскочить и открыть дверь, иначе я бы её расколотила вдребезги.
«Забор» висел с невинным видом. Несколько досок забрызгано краской и исписано похлеще натурального забора. Это теперь называется искусством. Я дрожащими (от нетерпения) руками перелистнула каталог и убедилась – одна из надписей появилась после того, как «Забор» сфотографировали. Эта надпись гласила: «За Страхогорба!». Какого размера мозг должен быть у убийцы, чтобы писать комментарий к преступлению среди уймы более броских слов?!
Интернет показал, что Страхогорб являлся отрицательным персонажем последних пяти книг Бойко и погиб незадолго до своей создательницы. Нашлись и сочувствующие – с ними-то я и вступила в переписку, прикрывшись мужским именем. Для начала хотелось просто побольше узнать о Страхогорбе, но потом мой байронический фетишист надоумил меня выяснить, кто где находится. Маловероятно было, чтобы фанатичный монстр признался, что сидит под столом в банкетном зале, ожидая свеженьких писателей, но кое-что вышло. Прекрасная Гертруда и Гробовщик выходили на русские сайты из Германии. Тристрам возбуждённо орал:
- Это точно кто-то из них! Такую ненависть невозможно утаить, убийца сначала пытался с кем-нибудь поделиться!
- Но если всё было задумано заранее, наоборот глупо оповещать окружающих!
- Давай я на них посмотрю, - предложил новоявленный сыщик, сгорая от нетерпения.
- Ну да, я переписывалась с ними по-русски, а на встречу придёшь ты! К тому же, никто ещё не согласится.
- Пиши под мою диктовку, я этих тёток очарую.
- Думаешь, Гробовщик – тётка?
- Увидим.
Гробовщик как раз находился в сети, начать решили с него, но им же пришлось и закончить, так как Прекрасная Гертруда оказалась не человеком, а другой маской всё того же любителя Страхогорба. Точнее, любительницы – мой сыщик был прав.
Тёмной-тёмной ночечкой под завывание Тристрама я засела в кустах возле отеля, подстриженных по последней английской моде, чего не скажешь о златокудром охотнике на интернет-призраков. Он прогуливался взад-вперёд, явно жалея, что не сходил заранее в туалет. Свет окон пересёк движущийся силуэт, и я вскоре твёрдо могла опознать деваху, напавшую в такой же темноте с ножом. Эх, как бы не досталось моему помощнику! Деваха обратилась к нему по-русски, и он отбился единственной фразой, которую мы разучили:
- Я вас себе не так представлял.
Предполагалось, что после этого он повернётся и уйдёт, а я постараюсь проследить за объектом, но деваха то ли не поняла, то ли не расслышала, то ли не хотела отпускать моего, в общем-то, красавчика так быстро.
- Да уж, я не «так себе», а очень даже ничего! – заявила она.
После этого слова полились рекой. Англичанину даже не надо было поддакивать. План рушился на глазах. Ого! Да она ещё и держит его за локоть, чтоб не убежал! Дёргает, видимо, хочет утащить подальше от окон отеля.... Тут я не выдержала и выскочила из кустов, крича:
- Хватайте её, с разных сторон заходите!
Деваха дала стрекача, а я, повинуясь инстинкту, бросилась следом. Мой напарник, подумав, всё же решил помочь, хотя не мог припомнить, чтобы погоня значилась в нашем плане. Бегал он неплохо, но мы всё равно никого не словили.
- Как сквозь землю провалилась! О чём вы так мило беседовали? – спросила я, отдышавшись.
- Кажется, она хотела показать мне пастели.
- Ну уж нет! Единственный художник здесь я!
И мы пошли спать, довольные, взбодрившиеся от вечерней пробежки. Почему-то нам казалось, что бояться не надо, и наше живое писательское воображение не подсовывало нам красочных картин вторжения через балкон или проползновений через унитазную дырочку. Из моей головы вообще всё выветрилось до утра. А утром нас огорошили новостью – убита модель, работавшая на рекламном стенде литературной ярмарки.
- Всё ясно, - постановил, не к завтраку будь сказано, Тристрам.
- А мне не ясно. Я даже где-то оскорблена. Почему это в рядах известных литераторов оказалась модель без высшего образования?!
- Ну, насколько я мог судить при свете Луны многоликой, эта наша прекрасная гробовщица вовсе не так прекрасна. Такие обычно ненавидят красавиц, тем более, мы с тобой вчера её разозлили.... Надо было на ком-то отыграться.
- Ты не англичанин, Тристрам! – как можно более обиженно сказала я, вгрызаясь в бутерброд с вегетарианским паштетом.
- Почему?
- Во всяком случае, не джентльмен. Иначе ты не позволил бы себе расхваливать какую-то модель в моём присутствии! И если бы я её ещё не видела, но я же прекрасно помню – у стенда с ручками «Монплезир», а сама похожа на карандаш, длинное прямое платье, точно карандашного жёлтого цвета, до самого пола, я даже сначала подумала, что бод ним скрывается постамент или ходули, уж больно длинными казались ноги, как-то даже неестественно, ты только не подумай, что я из зависти говорю, но я действительно считаю, что её убили по другой причине. Но причины этой я не знаю.
Неожиданно к нам подсела Наташа Орлофф, она, видимо, взяла на себя функцию моего личного диетолога и теперь делала всё, чтобы не дать мне поесть ни разу за всю ярмарку. Эта сумасшедшая будто забыла о давешней ссоре, как ни в чём не бывало она принялась подробно рассказывать о найденном трупе, о недостатках жёлтых платьев, о дурацкой фирме «Монплезир», которая устроила писательский конкурс, но приз, конечно, присудила чёрти-кому, а Наташе прислала только ящик гелевых ручек.... Моя рука бессознательно потянулась к тупому ножу для масла, но бдящий байронический тип выковырял его из моей мокрой сжатой ладони. Лишь для того, чтобы вложить в неё хлебный нож и многозначительно, по-мультяшному посмотреть на балаболку. Её и след простыл. Мы расхохотались, но есть расхотелось совсем, и ноги унесли нас из-за стола через террасу прямиком в сад. Он пах, как русская дача на станции дальней, червячками и розами на боках самоваров. Чудный сад....был до тех пор, пока любопытство не привело нас к тому месту, где почти поймана была деваха с ножом. Строго говоря, она всё же попалась, вот только не в нашу ловушку, а в яму, выкопанную для столетнего дуба, заказанного администрацией отеля. Нашедши труп, мы растерялись. Мой английский попутчик, как все на Альбионе, боялся привидений и тут же стал плести что-то на свой счёт.
- Аха, как она тебе явится – ты сразу книжку пиши, - посоветовала я, и Тристрам воспарил духом.
А моё волнение так легко не унять. Получается, что смерть маньячки с ножом – её алиби? Модель-то замочили под утро! Неужели сообщник? Или сообщница? Или целая банда с конкурирующей книжной ярмарки, на которую никто не поехал?
Колокол возвестил о начале благотворительного обеда в честь безрукого писателя «мущинской прозы» Вознесенского. Или Воскресенского? Какая разница, его легко узнать по отсутствию рук, не перепутаешь!
- Наденешь то платье, - безо всякого выражения спросил наглаженный английский знакомец.
Так как я не разобрала, к чему это было сказано, то поспешила на всякий случай не согласиться. И принялась искать чёрное платье с декольте. В тот раз я искала не очень внимательно, я знала, что есть время на магазины, но теперь-то найти платье было необходимо. Скука ожидания подтолкнула Тристрама помочь мне, но единственное, на что наткнулись мы, был факт – платье пропало.
Я уже не сдерживала рыданий. Такого чудного, такого блестящего, с воттакенным декольте не было, нет и никогда уже больше не будет!
- Как ты сказала? Да я же видел похожее платье на твоей прилипчивой знакомой!
- Не такое! У неё корявое платье!
- Это фигура корявая. Теперь ты довольна? Ты просила не хвалить никого в твоём присутствии, вот я ругаю....
- И ругать тоже не по-джентльменски. Но что, если платье действительно моё? Наташа Орлофф так бурно выразила удивление, когда мы встретились....неестественно как-то....
- Хочешь, я сниму с неё платье и проверю?
- Нет-нет, компьютерного флирта вполне достаточно. К тому же, она вряд ли наденет его второй раз.
Но она надела. Моё платье мучительно обтягивало раскосые ягодицы Наташи Орлофф, почётные гости толкали тост за тостом, а я обдумывала план. Вот всё, что пришло в мою хорошенькую головку:
- Объявляю открытым благотворительный аукцион! Наташа Орлофф любезно согласилась прямо здесь и сейчас снять и продать платье! Поаплодируем её смелости!
Все удивлённо захлопали, но желающих увидеть за обедом сосиску в нижнем белье не нашлось. Тогда за дело взялись мы с моим верным вассалом. Поторговавшись, я уступила ему право раздеть скрипящую зубами Наташу. Весь длинный стол молчал и взирал на неё в ожидании обещанного стриптиза, и я не прогадала – жертва поддалась! Неуклюже вынырнув из платья, она швырнула его победителю, но тот не спешил садиться. В полной тишине он обнюхал ткань и заявил:
- Пятна крови надо было отстирать!
- Я стирала! – воскликнула сереющая Наташа.
- Когда убили писателя Бойко?
- Нет! Откройте двер! – кричала наша жертва, подбежав к массивным двустворчатым дверям.
- Она не убивала, - заметила я, откусывая корнишон.
Наташа Орлофф оторопела, перестала дёргать ручки.
- У неё была сообщница, такая же уродина в поисках друзей в Интернете. Они и меня хотели убить. А я ведь только сейчас осознала, как сильно ты мне завидуешь. Вот и платья мои воруешь....
- Что за бред! – она снова схватилась за двери.
- Что хуже – убийство или похищение платья? Да прекрати ты архитектуру ломать! Это ты уговорила меня пойти на четвёртый этаж, в галерею, где не было уже людей, была только твоя сообщница с ножом, припоминаешь? Она вошла во вкус после инсталляции с повешенным писателем Бойко, она и меня надеялась уничтожить! Уродина, такая же, как ты, хотя в темноте было трудно разглядеть, но уродство – оно во всём теле, в походке, в голосе. Я стояла там, среди картин, и ещё не видела ножа, не понимала, кто передо мной, но мне блестело отражение в стекле, там виднелась блёклая тень, ничем не примечательная, какое-то недоразумение с вечными соплями, а рядом стояла я, на меня падал свет из окна, как на сцене, а может, это я излучала свет, потому что красота сияет везде, и я видела в стекле свою точёную фигуру, свой шикарный мех из нефтепродуктов, свои перчатки выше локтя....
- Да всё! – взмолилась Наташа Орлофф, уже не ища выхода. – Ти говорите, что я не била там, я сказала иди наверх, но я не била там! Нет!
- Во-первых, не «ты», а «вы», - с достоинством пробормотала я, разыскивая, куда запропастилась моя козырная карта, а именно, карта гостя, заполненная Наташей. – А во-вторых, посмотрите все, здесь почерком обвиняемой написано приглашение на одно лицо, и именно этому, если можно так выразиться, лицу принадлежат сопли, найденные на верёвке из галереи!
Тристрам выпучил глаза от изумления. Карту гостя я специально прятала от него, а всё остальное выдумала экспромтом.
- Вы пригласили на литературную ярмарку убийцу? – выдавила вместе с майонезом тётенька-устроительница.
- Почему ви верите, смотрите, она злая, я добрая, она любит себя! – бесновалась Наташа Орлофф, пытаясь достать меня вилкой, наваливаясь на широкий стол.
- Мне есть за что себя любить, - величественно улыбнулась я и начала перечислять.
Завистница побагровела.
- О, наконец-то цвет твоей кожи гармонирует с подливкой для макарон на пузе, - похвалила я.
Злодейка оглядела свой перепачканный комплект утягивающего белья, наткнулась на мою довольную физиономию (платье-то спасено) и ринулась в новую атаку, крича:
- Ти не красавитса, тебя надо убивать, и я буду!
- Не сумеешь! – хохотала я, уворачиваясь от вилки.
- Я уже убила дуру из фирмы «Монплезир», я сказала, что мне не дали приз, мне дали ящик ручек, и дурра смеялась над меня!
- Красивые могут смеяться над уродами, привыкай!
- Я тоже смеялась, когда убивала!
В обеденной зале появилась полиция, кто-то заметил, что двери не были заперты, главное дёргать посильнее, Наташу Орлофф стали уводить, а у меня в очередной раз пропал аппетит.
- Что делать с платьем? – уже в номере спросила я своего доктора Ватсона.
- На нём нет крови, - сказал он, протянув комок ткани.
- Зачем же ты это придумал? У нас была задача отобрать платье, мы не договаривались....
- Неожиданностью надо было брать, вот я и взял. Ты-то тоже не стояла в сторонке....
- Ну, я в отличие от тебя, давно с ней знакома, меня так забавляла её реакция на мой успех, я давно хотела довести её. Жаль, платье не смогу теперь носить.
- Но на нём нет крови!
- Его носила Наташа Орлофф.
Вернувшись из путешествия, я первым делом помылась, намазалась любимым гранатово-клюквенным кремом и открыла шкаф, чтобы решить, что надеть вечером. В шкафу поблёскивало чёрной тканью моё платье! Я быстро достала из мешка то, что привезла с собой, и сразу же наткнулась на ярлык. Если бы я сразу заметила, что ярлык не оторван....
- Алло, киска, это, кажется, не моё платье.
- Так у нас на неё вообще ничего не было?
- Только признание в убийстве, мой милый доктор Ватсон.